Лиловый рассвет

Глава 5

2485 год. Один земной год до начала событий. Планета Земля. Космопорт «Идальгер»

Оставив основную группу диверсантов, Мишель Россини юркнул из ангара в длинный коридор, который в должен был привести его в склад оружия. Пройдя по длинной кишке коридора со множеством выходов, он оказался перед торцевой дверью, которую и открыл.

За ней располагался небольшой зал, уставленный небольшими стеллажами с автоматами. По левую руку от Мишеля недвижим, как на почётном карауле, стоял азурец, облачённый в термобронированный костюм. Россини подошёл к нему вплотную и помахал рукой вокруг у его шлема. Тот не реагировал. Значит, Погорельский делает своё дело.

— Машина, приём, пятый вызывает, — Мишель вызвал командира по рации.

— Машина на связи, — ответил тот.

— Я на складе… Вижу стрелковое вооружение: автоматы и пистолеты азурских систем. И… — Мишель «завис». Неожиданно его взору открылся стеллаж с оружием напоминающем не то сабли, не то мечи… — Сабли?

— Пятый, повторить.

— Вижу холодное оружие. Недлинный тонкий меч с двуручной рукояткой, на рукояти кнопка для большого пальца. Работаю по плану.

Он стал неспешно прохаживаться по комнате и, используя обыкновенный пластилин, прикреплял радиоуправляемые бомбы к стеллажам. Это было настолько легко, что он совершенно потерял бдительность: кто бы ещё смог так ловко прикрыть их телепатически, как не его лучший друг Ян Погорельский?

Но беспечность подвела его. Он вдруг почувствовал, как кто-то снимает с него гарнитуру. На спину Мишеля выбежали мурашки — каждая размером с котёнка, а ноги в одно мгновенье стали ватными. Он не смог даже пошевелиться — Мишель впервые почувствовал, что такое страх. Неизвестный полностью снял с него рацию и отбросил в угол.

— А теперь обернись, — потребовал некто.

Мишель в растерянности повернулся и ужас снова объял его: тот азурский солдат, перед лицом которого он пять минут назад так беспечно махал ладонью, теперь стоял перед ним направлял автомат ему в лоб. Мишель тоже держал автомат в руках, но стрелять было бесполезно — даже выстрелив из подствольника, можно было убить не только врага, но и себя — дистанция между ними была не больше вытянутой руки. А обычные пули не пробьют термоброню.

— Автомат… — потребовал азурец.

Мишель остался недвижим, стараясь всмотреться в стекло защитного шлема и попытаться понять — как его снять. Голова — это единственное место, которое можно было освободить довольно быстро и попытаться убить азурца.

— На! — Мишель подкинул автомат вверх.

«Эсбэшник» отвлёкся и попытался поймать автомат, а Мишель просто схватился за голову врага и попытался сдёрнуть шлем. Но азурец успел оттолкнуть Мишеля, а когда автомат приземлился рядом, азурец пнул автомат ногой и тот уехал куда-то за дальний стеллаж. Мишель остался безоружен и в западне. Солдат по-прежнему направлял оружие на него: Россини понимал, что схватить лежавший здесь пистолет не имеет смысла: он может быть не заряжен, а любая попытка дёрнуться может привести к очереди.

Мишель без всякой надежды дёрнулся влево, пытаясь спрятаться за стеллажами от очереди, но её не последовало. Найдя свой автомат между соседними стеллажами, он решил навесом выстрелить из подствольного гранатомёта туда, где только что стоял азурский солдат. Но автомат почему-то выдал осечку.

Россини услышал взрывы и автоматные очереди из ангара. Видимо, остальная группа тоже вела бой.

Немой вопрос «Что происходит?» мелькнул в голове. Почему-то Ян перестал применять телепатию, и азурцы их засекли. Самая чёрная мысль посетила голову Мишеля… Но была так коротка, что он не успел осознать её как положено.

Тем временем азурец неспешно подходил к Россини. Мишель попытался выстрелить ещё раз — но автомат снова выдал осечку. Потом снова, и снова — пока расстояние между ними не сократилось до критично опасного. Это напоминало ему фильм ужасов — словно неведомый зловещий монстр надвигался на Мишеля, и он, будто следуя законам жанра, ничего не мог сделать. Он продолжал нажимать на курок, пока дуло автомата не упёрлось азурцу в туловище. Мишель взглянул ему в глаза — точнее туда, где под непроницаемым стеклом у солдата должны быть глаза, и на мгновение ему показалось, что под шлемом тот зловеще улыбался.

А потом для Мишеля наступила темнота. Он очнулся связанным в сером фургоне СБ, стоящем на одном из запасных лётных полей — когда весь космопорт полыхал как деревянный сарай.

Мишель мысленно попрощался с Землёй и Яном. Что ж, теперь они никогда не увидятся вновь…

Шифрованное сообщение. Агент «Скрытый» — Рогону Дабронду

«Объект ЯП в составе ранее упомянутой группы установил контакт с объектом МР. Возможна скорая встреча с объектом РК. Объект ЯП эмоционально нестабилен, произвожу внушение упомянутыми ранее методами».

Шифрованное сообщение. Рогон Дабронд — Агенту «Скрытому»

«Продолжайте вести наблюдение. Докладывайте о перемещении и намерениях объекта ДГ. Объект ЯП пока представляет опосредованный интерес».

2486 год. Планета Галерон.

Победа коммунизма неизбежна.

В. И. Ленин

Они шли по заводу вдвоём. Ян Погорельский молча выслушал немногословный рассказ Мишеля о его жизни на Галероне. Местное солнце уже село, путь им освещали фонари.

После депортации Мишель стал работать на этом самом заводе в транспортном цехе, и проработал там полгода, пока не познакомился с Кварелом. Как тот нашёл его, Мишель не знал, но догадался, что Кварел руководит местным сопротивлением. Ещё Кварелу было известно, что Мишель обладал отличными организаторскими способностями, и Мишелю было поручено организовать на заводе ячейку. Вскоре ячейка увеличилась до таких размеров, что её членами были почти все рабочие завода.

Мишель предполагал, что Кварелу стало известно о Мишеле через Вуревича. А тому — от Гарвича.

— Скажи мне, Ян, что затевает Карельски, если все мы здесь? Ведь ещё месяц назад что Вуревич — это «свой» никто не знал, настолько он был засекречен. Я его увидел вот как раз с месяц назад, и даже не знал, что он землянин, а сегодня сам Джон прилетает на Галерон. Как вы вообще улетели с Земли?

— Джон сделал нам до́ки и достал челнок. Он собирается поднимать восстание, в котором планирует задействовать все силы. Все — это значит и силы Лиловых, и силы сопротивления всех остальных производственных планет, — здесь Ян сделал паузу, надеясь, что Мишель отреагирует должным образом. В голове его мелькнула мысль: «Ну же, скажи что-нибудь!.. Ты же так мечтал о свободе…» Но Мишель промолчал, похоже, он пропустил эту фразу мимо ушей… — Он уже интересовался количеством планет, поддерживающих сопротивление, количеством его членов на Галероне. Вуревич сам пока ничего не знает, поэтому, как он говорит, и прилетел сюда. Так что теперь попьём кровушки…

— Сомневаюсь я, что Вуревич ничего не знает. Я видел его здесь уже раза четыре. А когда все-таки смог разговорить Кварела, и узнать, что это за тип, мне всё стало ясно. Скорее всего, они не договаривают нам, чтоб мы не знали лишних деталей. А может быть, они подозревают в ком-то из нас «крота». «Кроту» наверняка станет интересно, и количество планет, и количество людей, и имена руководителей на каждой планете. «Крот» вытянет кого-нибудь на откровенный разговор, непременно, а в момент передачи информации в Азур его схватят.

— С чего ты решил, что в сопротивлении есть «крот»?

— А как же, по-твоему, я потерпел неудачу в «Идальгере»? Мне подсунули неисправный автомат, я даже выстрела не сумел произвести…

— Подожди, я ничего не понимаю… Ты можешь объяснить, что произошло там, на складе?

Мишель остановился. Ему тяжело дался рассказ, но он в подробностях пересказал, как пришлось потерпеть неудачу в последней, почти провалившейся диверсии.

— И ты думаешь, что Вуревич виновен в этом?

— Ян… Вуревич — член Совета. Карельски — глава Лиловых. Кварел — глаза и уши Вуревича на Галероне. И при этом, они наперебой повторяют эту фразу: «не знаю»… Всё они знают.

— Ну, ты и сам подумай, при нас они ничего не могут говорить в открытую.

Мишель помолчал немного, потом сказал:

— И всё равно, мне кажется, они будут искать резидента «эсбэ». Может, никакого восстания и вовсе не будет. Найдут предателя и успокоятся.

Ян внимательно посмотрел на Мишеля. Ему показалось, что этот человек передумал многое за тот год, что ему пришлось остаться вдали от Родины и друзей. Видно было, что Мишель, не владея информацией, сам выстроил логику происходящего и твёрдо уверился в своей правоте.

Ян вспомнил, каким был этот человек, Мишель Россини, до плена, и сравнил его с тем Мишелем, который сейчас явился перед ним. Он изменился внешне — осунулся, выглядел старше, серьёзнее стал взгляд. И Ян ощутил всю гамму внутренних изменений этого человека. Всегда импульсивный, но одновременно имевший горячего нрава, он теперь стал холоден, и даже, как показалось Яну, циничен на грани безжалостности.

В возрасте тринадцати лет Мишель был переведён в интернат, где воспитывался Ян. С своём интернате Мишель затеял драку, ответив, по земной традиции горячих парней, кулаками на небрежно брошенное слово. Повсеместной практики вывозить детей на другие планеты в качестве наказания в Азуре не существовало, поэтому ограничились десятидневным заключением в одиночной комнате, сопровождавшейся зубрёжкой истории политической мысли Азура — предмета, преследующего детей на всём протяжении воспитания. Когда Мишель был освобождён из заточения, то первое, что он сказал воспитателям: «Ваша история — вы и учите». Вместо того, чтобы читать и запоминать, он потратил отведённое время на физические упражнения. Мишель отжимался, качал пресс и подтягивался карнизе для штор. И без того будучи акселератом, он, выглядевший на все шестнадцать лет, темноволосый и высокий, кареглазый и с приятными чертами лица, набирал мышечную массу как на дрожжах. Страницы же учебника были им демонстративно использованы по санитарно-гигиеническому назначению.

Мишеля поселили на том же этаже, где жил Ян. Яну тогда оставался всего один год до вступления под знамёна Лиловых, но уже тогда он был полон убеждений Лиловых и всячески искал способа с ними сблизиться. Он сразу же, в день заселения заприметил нового постояльца интерната и решил с ним познакомиться. Чем его обаял Мишель — он до сих пор не мог понять, но ни до, ни после, он не смог познакомиться с более приятным и близким в общении человеком. И самым приятным для Яна оказалась та самая тяга к свободе, о которой мечтал Ян.

Он понял, что сейчас переубедить Мишеля не получиться и решил с ним согласиться:

— Значит, я чувствую, мы задержимся здесь надолго, прежде чем вылетим на Элекон-восемьдесят-пять.

— Элекон? Зачем нам лететь на Элекон-восемьдесят-пять?

— Разве этот ваш… Кварел… не говорил тебе, что готовиться восстание против Совета?

— Что?

Мишель застыл как вкопанный, и с раскрытым ртом уставился на Яна. Тот в ответ лишь улыбался и озорно смотрел прямо в глаза давнему другу, словно стараясь передать ему мысль: «Ну же, я не буду повторять, догадайся сам, что я сказал!»

— Ян, что ты сказал? Повтори…

Ян в ответ лишь положил руки на плечи Мишелю и, глядя ему в глаза, отчётливо и медленно произнёс:

— Джон готовит восстание против Совета. Галерон используется им как база подготовки.

Глаза Мишеля раскрылись в восторге и удивлении, а потом Ян, убрав руки, добавил:

— Я уже второй раз тебе об этом говорю. А ты вроде бы и отвечаешь, но как будто о чём-то обыденном разговор ведёшь.

Мишель покачал головой, и они продолжили путь.

— Кварел мне ничего не говорил на этот счёт, — сказал он.

— Может быть, он тоже знает не всё?

— Я не совершенно не представляю, как можно разговаривать с Вуревичем раз в неделю, и не знать всего!

— Значит, так было нужно. Я сам узнал об этом три дня назад.

— Ты знаешь, Ян, может быть, ты и прав. Но всё-таки Вуревич мне не нравится.

Ян поймал себя на мысли, что полностью разделяет чувства Мишеля:

— Мне он тоже не понравился.

— Может быть, Вуревич и есть предатель? Он ближе всех к правительству Азура, на него из Азура выйти было легче всего.

— У меня эта мысль появилась сразу после первого с ним разговора, но я не знаю, чем его можно раскусить.

— Если он «крот», то в скором времени мы это узнаем! — подытожил Мишель.

Они продолжили идти молча. Тем временем на город накатывалась непогода, и стемнело практически моментально. Сверкнула молния, и тут же, где-то очень низко, как будто над головами, небо с грохотом раскололось. А потом хлынул ливень.

Дождь лил, хлестал по щекам. Ветер бил в спину, стараясь свалить с ног.

Это был самый дальний уголок завода, расположившийся на возвышении по сравнению с остальными цехами. Отсюда завод был виден весь, напоминающий огромное механизированное чудовище, пожравшее людские души, чувства и желания. Им стоило два часа, чтоб добраться сюда.

— Мы уже дошли? — стараясь перекричать дождь, произнёс Ян.

— Пошли за мной, сейчас сам увидишь.

Мишель юркнул между двух зданий и показал рукой, чтобы Ян следовал за ним. Они плутали долго меж зданий, пока, наконец, Мишель не нашёл нужную дверь.

Это была даже не дверь, а ворота — большие металлические плиты, которые с помощью колёс должны были выдвигаться по направляющим. Мишель подошёл к ним, набрал какой-то шифр на кодовом замке, и крикнул Яну:

— Ян, помоги!

Вместе, поднатужившись, они немного оттянули одну створку и вошли внутрь. Мишель исчез куда-то в темноту, через минуту во всём помещении загорелся свет. Это было большое складское помещение, размером, примерно сто на шестьдесят метров и около пяти метров высоту, полностью заставленное стеллажами.

Мишель прошёл между стеллажей и развёл руками:

— Это склад экспериментальных образцов с вооружением. На Галерон не глупых людей высылали, скажу я тебе. Конечно, они работали втайне от официальной администрации планеты, на пользу сопротивления. То, что мы видим — результат их работы. Это будет немного получше, чем у службы безопасности, жаль, что этого так мало, сразу не хватит на всех. Но мы работаем в этом направлении. Переоборудовав пять-шесть поточных линий, завод сможет выпускать до двух миллионов образцов в год.

— Мало.

— Да, Ян, мало. Но наш завод не один. На каждой закрытой планете их десятки, а значит, за каких-нибудь полгода можно вооружить всё сопротивление. Во всяком случае, мы успеем вооружить те подразделения, которые начнут восстание.

Он взял один автомат с полки, покрутил его в руках, держа за рукоять — словно любовался. Потом добавил:

— Когда эти образцы пошли в производство, я думал: «Эх, жаль, нашим на Земле не достанется…» А теперь, видишь оно как… Сами доберёмся до всего, и возьмём всё, что нужно.

— Успеем?

— Ты сомневаешься? На тебя это не похоже. Лучше топай за мной.

И Мишель вновь нырнул меж стеллажей.

В самой глубине склада, на небольшом стеллаже высотой всего полтора метра лежали приборы, похожи на мечи. Рукоятка в виде цилиндра помещались в ладонь. То, что могло быть клинком, было прозрачным и имело длину не менее метра. Острие меча было несимметрично закруглено по параболе, будто у сабли. Мишель взял один из них. Прямо под его большим пальцем находилась маленькая красная кнопка.

— Знаешь, что это? — спросил он.

— Нет.

Мишель медлил и не пытался запустить этот таинственный механизм.

— Помнишь, когда нас послали на ту диверсию в «Идальгере», на спинах охранников были мечи? Тогда ещё никто не придал этому значения, а я заметил…

— Я тоже заметил.

Мишель с удивлением посмотрел на Яна. Но что удивляться, ведь оба они были «на одной волне».

— Это были экспериментальные образцы термомечей, — пояснил Мишель.

— Термомечей? Что это?

— Ну, смотри…

Россини положил прозрачный меч на место, и опять исчез за стеллажами. Вернувшись, он держал в руках тот самый меч, образец которого так запомнился Яну при атаке на «Идальгер». Он был вложен в ножны, а к ножнам прилагалась специальная портупея для помещения меча за спину — она больше походила подвеску парашюта или туристического рюкзака с распределённой нагрузкой, где вместо самого груза наискосок висел меч. Мишель протянул меч Яну.

Ян вынул меч из ножен, посмотрел на него. Обычный меч, но только тупой — он убедился в этом, потрогав кромку меча. Даже проведя пальцем по лезвию, он не поранился. Он отметил про себя интересную конструкцию: клинок, как у одноручного меча — может быть, даже короче, но длинная рукоятка, как у двуручного. У рукояти бала длинная гарда, от чего меч напоминал крест.

— А ты и не порежешься, — Мишель увидел попытки Яна пустить себе кровь, — Это оружие предназначено для нанесения повреждения только в терморежиме, в основном против живой силы, использующей термоброню.

— Что за терморежим?

— Ну, нажми на кнопку.

Ян нажал. Меньше секунды понадобилось мечу, чтоб изменить свой цвет и температуру — она раскалился и стал красным. От меча веяло теплом.

— А вот теперь, — сказал Мишель отходя к стене, — иди сюда. Меч не выключай.

У стены оказался манекен, весь облачённый в термоброню, полностью повторяя экипировку азурского «эсбэшника» — усиленный костюм, вероятно боевой, закрывавший не только тело и конечности, но и шею, а также кисти рук специальными перчатками.

— Руби! — Россини кивнул головой и Ян с плеча, через всё туловище манекена, ударил наотмашь. Манекен был рассечен на две части.

— Что за дьявольская хреновина? — Ян посмотрел на меч подозрительным взглядом.

Он опять нажал на кнопку. Меч тут же восстановил черный матовый цвет — словно он был простой чугунной отливкой. Ян снова попробовал ударить манекен по защищённой части, но меч отскочил от него как от металлической стены.

— Специальный сплав и закон Джоуля-Ленца, — констатировал Мишель, — В рукоятке спрятан источник питания и преобразователь частоты, а внутри полотна меча — два электрода, которые раскаляют лезвие. Сплав при нагревании самозатачивается, а высокая температура позволяет разрубить даже термоброню. Хорошая штука, один недостаток — слишком увесистая. Данный сплав приобретает свои характеристики только при определённом количестве металла, поэтому и оружие возможно только в виде меча.

— Хорошая вещь, но зачем она Азуру?

— Наверняка они знали, что рано или поздно секрет термоброни будет раскрыт Лиловыми, и мы произведём и себе немного такой ткани. А раз так, то и «эсбэ» понадобится чем-то поражать её. Оружие для рукопашной, одним словом.

— Да-а-а-а… — задумчиво протянул Ян, — Век межзвёздного плавания, а битвы рискуют превратиться в средневековые рубища…

Но Мишель проигнорировал его слова. Он вернулся к маленькому стеллажу с прозрачными мечами и снова взял один из в руки. Мишель нажал на кнопку. Прозрачный клинок засветился голубым, будто стекло подсветили светодиодами. Ян невольно отшатнулся. Чувствовалось, что данная вещь источает тепло и светится.

— Термический меч два ноль. Великолепная штука, — Россини поводил им в воздухе. Чувствовалось, что след от меча остаётся раскалён, — Ну, как?

— Не знаю, я о таком никогда не слышал. Даже в запрещённом кино не видел. Выглядит впечатляюще…

— Эта штука покомпактнее, чем термомеч. И поудобнее. Вот чё есть…

Мишель снова нажал на кнопку, уже не такую заметную, вероятно скрытую под внешней оболочкой рукоятки — клинок сложился как подзорная труба и убрался в рукоятку. Взгляд Мишеля преобразился. Он как будто восхищался и одновременно с этим был возбуждён — его глаза раскрылись, готовы были выпрыгнуть из орбит. Мишель нажал другу кнопку, тоже скрытую под внешней оболочкой — клинок снова выдвинулся из рукояти и снова раскалился до синего свечения.

— А, каково́! — воскликнул он. — И у Азура нет такого. Единственный минус: батарею жрёт и производство дорогое. Если обычными термомечами мы сможем снабдить всех восставших, то такими — только командиров подразделений. И то не всех. Диверсантов, наверное… Но ты возьми себе один, пусть будет запасной, — Мишель выключил меч и кинул Яну цилиндрик рукояти, — Спрячь куда-нибудь в сапог. Придёт время — пускай он невзначай окажется у тебя в ладони.

Ян понял намёк Мишеля на свои экстрасенсорные способности, но ничего не сказал.

— Так что же, — спросил он, — вот эти два громоздких новшества — это всё, чем мы можем снабдить восставших? Нам нужно нечто, что смогло бы в массовом порядке пробивать термоброню. Какие-нибудь особые пули, специальный сплав…

Мишель усмехнулся:

— Что ж, у нас и такое имеется. Иди сюда…

Им пришлось выйти из здания и войти в соседнее. Там был такой же просторный зал. Всё помещение было заставлено контейнерами размером в один кубический метр. Они были поставлены в столбик по три контейнера один на другой.

Мишель взял приставленную ко стене стремянку и поставил её рядом с одной из групп контейнеров. Потом скомандовал:

— Залезь и открой!

Ян взгромоздился на лестницу, приоткрыл крышку.

— Что видишь? — Спросил Мишель.

— Ну, патроны… — Ян зацепил рукой горсть патронов, потом высыпал их обратно в ящик.

— Слазь…

Он спустился вниз, Мишель продолжил:

— Патроны, да не просто патроны. Внутри каждой пули сердечник из третилия[1] — кинетическая энергия побольше, чем у стали, плюс небольшое пирофорное действие при столкновении. Ну, самовозгораются при вылете из оболочки… При попадании в термоброню оболочка сжимается, а сердечник внутри летит вперёд. Адская штучка. Мы их так и называем: третилиевые пули…

— Да… — поразился Ян, — Это стоящая вещь…

Мишель улыбнулся:

— Да, пускай азурцы знают, что мы можем!

Ян вдруг вспомнил, что эта фраза, «Знайте, что мы можем!», принадлежала ему и, небрежно брошенная им в день своей первой диверсии стала неофициальным девизом сопротивления. Ян не слышал её, наверное, год: с тех пор, как залёг на дно после «Идальгера». Сейчас, без всякой задней мысли сказанная Мишелем, она пробудила в нём радость и ностальгию.

А потом Мишель добавил:

— Ладно, пошли спать, дружище, утро вечера мудренее.

Покинув завод, путь до дома Мишеля они держали на трамвае — всё том же маршруте, что доставил их из космопорта. Они оказались в небольшом коттеджном посёлке. Дом Мишеля казался небольшим. Россини стал открывать дверь:

— Заходи! Вот здесь я живу.

Дом и правда был небольшим, в три утлых комнаты.

Они вошли и оба плюхнулись на диван.

— Ты спрашивал, почему я вкалываю? — спросил Мишель, — Я не хочу сюда возвращаться каждый день. Я думал сдохнуть на этом чёртовом Галероне, даже подпольная работа вне Земли меня угнетала, вот и трудился, что есть мочи, — он хлопнул Яна по плечу, — Но жизнь налаживается! Теперь я верю, что всё будет отлично.

Они разделись, легли спать каждый на своё место. Но сон не шёл. Ян перебирал разные мысли. Вспоминал былое, диверсии, задания, детство… Пшеничные волосы эти, будь они не ладны, лезли в голову, как только он закрывал глаза. А открывал — и ничего не видел, кроме черноты галеронской ночи. Мишель сопел рядом и ворочался. Наверное, тоже не спал.

— Мишель, а как ты думаешь, что будет после того, как мы победим? — Ян задал вопрос тихо, думая, что друг уже спит.

Но сопение прекратилось, возня затихла и Мишель ответил:

— Ну, что… Земля станет свободной… Производственные планеты станут свободными… Наступит настоящее равноправие в изведанной области галактики… За что боремся — то и наступит. Коммунизм будет для всех, вот что будет.

— Коммунизм? — Яну показалось, что, либо он ослышался, либо Мишель оговорился.

— Ну да, коммунизм.

— Не, подожди, разве не против коммунизма мы тут всё боремся?

— Ну, а что же ты думаешь, разве у нас и у производственных планет есть альтернатива? Отказ от коммунизма — это регресс.

— Но вот сейчас мы же и живём при этом… — Ян захотел вставить ругательно слово, но почему-то передумал, — …коммунизме. А если мы победим, то как? Что-то я не понимаю… Угнетатели и угнетённые поменяются местами, мы вышлем на закрытые планеты бывший совет и всех «эсбэшников»?

— Да не-е-ет. Всё будет не так. Вот смотри, что такое коммунизм? Это, фактически, сочетание двух взаимодействующих социальных составляющих: использование результатов труда теми, кто трудиться, и отсутствие угнетения одних людей, наделённых какими-то признаками, другими людьми, наделёнными иными признаками.

— Подожди, ты хочешь сказать, что… — Ян замолчал, а потом продолжил, — что в Азуре нет коммунизма?

— Конечно! — Мишель в восторге развёл руками. Ян видел это, потому что глаза уже привыкли к темноте и он мог различать силуэты — Ну, сам посуди, о каком коммунизме может идти речь, если они эксплуатируют производственные планеты? Одни производят — а другие пользуются. Ну ты вспомни эти трамваи, всё что ты видел здесь, всех рабочих… Это чистейшее проявление эксплуатации людей людьми. Здесь нет новейшей техники и передовых технологий: всё, что мы производим — отправляется в Азур. Нет, производственные планеты хотят встать на один уровень с открытыми! Тут же есть ещё один очень интересный момент… Вот на Земле как раньше было: ты рождался в определённой среде, и уже от рождения мог иметь или не иметь какие-то права. Тут же не так как-то всё, рождаешься — и обладаешь всеми правами, — Мишель провёл ладонью вокруг себя, — а потом того и гляди, жди, пока лишат прав. Нужно сильно постараться, чтоб не накосячить в этом Азуре.

— И ты думаешь, Карельски придерживается этой концепции?

— Я не знаю, я не видел его год. Ну, сам посуди, разве Джон вернётся к тому экономическому строю, который был у нас на Земле в доазурские времена? Вернётся к деньгам? Деньги — это путь к преступности, всегда кто-то захочет иметь больше, чем у других. Когда последний раз ты слышал что-то об ограблениях, незаконной торговле, проституции, рабовладении? Олигархия, концентрация капитала в руках меньшинства? — Мишель помотал головой, — Нет, я думаю, так не будет.

Они оба замолчали.

— Я не знаю, как земляне, — продолжил Мишель, — но галеронцы хотят коммунизма для себя. Они, конечно, уже не знают, что такое капитализм, но ты им предложи его и расскажи каков он — и они к нему не вернутся. Он был на каждой планете, конечно, как исторический период развития, но… Они так же далеко от него, как мы от первобытно-общинного строя. Сам подумай: все эти люди, оказавшиеся в один непрекрасный момент жизни на закрытой производственной планете, жили при коммунизме. Просто, оказавшись тут, они познали изнанку азурской реальности. Я вот что думаю… Мне кажется, что у Джона есть видение общего будущего после победы. Не будет же он начинать восстание, не проработав план жизненного устройства после победы. Во всяком случае, если земляне захотят вернуть себе капитализм, то они останутся в меньшинстве. Что ж, останемся свободными и независимыми, не будем входить в Азур.

Ян молчал. Он неожиданно понял, что никогда не представлял, как будет выглядеть мир после победы сопротивления. Будет ли это коммунистический строй, олигархический, а быть может, и вовсе феодальный — для него это были совершенно пустые слова. Но теперь он понимал, что никаких кардинальный изменений в общественном строе не произойдёт — восстание и его победа лишь даст свободу производственным планетам и Земле. Утопические мечты древних фантастов в один момент стали для него неизбежной грядущей реальностью.

— Понимаешь, — продолжал Мишель, — земляне категорически заблуждались со своей общественной установкой, что капитализм — это единственно верное положение вещей и единственно верное экономическое учение. Большая проблема землян в том, что им не хватало массового исторического опыта других планет и цивилизаций. Мы смотрели на себя — и думали, что наше историческое развитие — истинно-правильное, что так и должны развиваться все исторические цивилизации. Но вот возьмём хотя бы пару десятков азурских планет — и увидим, что там не было средневековья в нашем понимании. Ну вот ты представь: совершенно не было всех этих атрибутов: феодального строя и монотеизма… Чтоб заставлять одних верить в непоколебимость своего униженного положения, а других — эксплуатировать без зазрения совести. Некоторые планеты никогда не знали религии как таковой! Если уж так посмотреть, то наша Земля пошла по… скажем так… неверному историческому пути, по забракованному, если уж так можно сказать…

— Ну подожди, почему бы тогда просто не взять нас под своё крыло, устроить нам коммунизм. Почему мы стали воевать с ними? Я сейчас ни капли не понимаю…

По движению силуэта головы, Ян понял, что Мишель усмехнулся. Отвечал он весьма серьёзно:

— Может быть, всё дело в нашей «гибельной агрессивности»? Ты посмотри всю нашу культуру: она вся построена на агрессии. Даже в нашей литературе для завязки сюжета должен быть конфликт. Ян, ты посмотри все наши земные произведения в жанре этой… фантастики… Нет ни единого сюжета, где встреча землян и какой-той новой цивилизации происходила без конфликта. Все мысли наших предков об инопланетянах занимала мысль о том, что любые их цели — захватнические. И что, по-твоему, Азур должен был ждать, когда на их предложение дружбы мы бы ответили выстрелами из пушек? Они же наверняка исследовали нас до встречи с нами, знали, что мы из себя представляем.

— То есть, ты думаешь, что мы сами накликали на себя беду? Послали в космос материальную мысль?

— Я не верю в такие россказни… Материальные мысли всякие… Я думаю, что всё проще. Везде же есть гнилые личности… Вот, например, глава «эсбэ» — из таких. Земля — это его путь к личной власти. Тебе Джон не рассказывал откуда у него взялся шрам, о своей первой встрече с Азуром?

— Его шрам как-то связан с Азуром?

— Ну, пусть он тебе сам расскажет. А я тебе так скажу: есть особый… закон… который позволяет давать главе «эсбэ» особые полномочия управления всем Азуром на время глобальной войны. Если помнишь, хотя, может ты и не помнишь, такой вопрос выносился на ассамблею Совета двадцать лет назад. Но тогда конфликт Земли и Азура был признан локальным, и Ва́рез Ти́льмос, — Мишель назвал имя руководителя «эсбэ», — остался без власти. Ведь вся череда конфликтов и столкновений тогда шла через «эсбэшные» провокации. Ты поспрашивай Джона, пускай он расскажет тебе подробнее. Что ж, возможно, эта новая война будет Тильмосу на руку. И этот человек вреден как нам, так и Азуру — он уводит нас от коммунизма.

Мишель встал с дивана, было видно, что этот процесс всё ещё даётся ему с трудом, может быть, Ян действительно разбудил его. Он взял бутылку с водой, сел обратно, немного отпил. Потом продолжил:

— И ты, знаешь Ян, мне кажется, что теперь я тоже могу назвать себя коммунистом…

Ян Погорельский посмотрел на Мишеля и удивился: как же этот человек, доселе ни разу ни уличённый в симпатии врагам, более того, яростный участник сопротивления, теперь вдруг становится если не на их сторону, то значительно меняет свои взгляды в сторону симпатии к противнику.

— Да, — продолжил Мишель, — многие на Галероне называют себя коммунистами, и идут в сопротивление именно с этими убеждениями.

— Так что же это получается? — спросил Ян, — Это будет война коммунистов с… коммунистами?

— Да… — ответил Мишель.

И продолжил, интонацией отделяя каждое слово:

— Это будет война коммунистов с коммунистами за коммунизм, — он помолчал немного, — Ладно, давай спать.

Они оба снова улеглись. В голове Яна снова закружили мысли, сонный морок приятно накатывал тяжестью на глаза…

Но уснуть им не дали. Тишину и дурман сна нарушил телефонный звонок — кто-то звонил Мишелю. Он вскочил с дивана, зажёг свет, от которого резануло глаза, схватил телефон и ответил. Ян мог слышать только Мишеля, но по тревожному взгляду и обрывкам фраз понял, что происходит нечто ужасное:

— Да… Где?.. И дальше?.. И в итоге?.. — Потом следовали матерные идиомы и, наконец, он бросил трубку.

А потом Мишель бросился к своей одежде и велел уже разбуженному Яну:

— Так, одевайся, друг!

— Что происходит?

Мишель оставил его вопрос без ответа, потом выглянул в окно, и словно вспомнив что-то, выбежал из комнаты.

Через некоторое время он вернулся:

— Ян, ты же ещё помнишь Ранда́лл?

[1]Третилий (фант.) — сплав тяжёлых металлов.