Линии (Lignes)

XI — КОДЗИ

— Трахаешься? Извини, пожалуйста. И она повесила трубку.

— Кто это? — спросил мужчина, извиваясь поверх Юко.

— Черт его знает. Сказала, что ее зовут Норико… имя знакомое, но ее лица совершенно не помню. Не знаю, кто бы это мог быть.

— Ты действительно странная девица, — произнес мужчина, продолжая свои движения. В комнате становилось слишком темно. — Эти свечи очень опасны. Как бы пожара не наделать.

— Как бы пожара не наделать! — засмеялась Юко. — Полиция мне ни к чему. Я тебе уже сказала, что хрен знает сколько провалялась в психиатрической клинике, так что я могу делать все, что захочу. И мне за это ничего не будет, так как у меня душевная болезнь, и притом чрезвычайно тяжелая!

— Угу. Ты мне это уже говорила. Но проблема не в этом. У тебя идиотская привычка ржать, когда с тобой занимаются сексом. Это очень расхолаживает, поверь. Да, кстати, почему такие, как ты, не содержатся в больнице, а запросто разгуливают по улицам и при этом еще покупают себе «териякибургеры» в «Мос-Бургере»? — гневно вопросил мужчина, отталкивая Юко.

— Что с тобой? Почему ты остановился?

Юко была вовсе не дура насчет потрахаться, но она терпеть не могла, когда мужчина слишком быстро выходил из нее. Ей было легче стерпеть достаточно грубое проникновение, чем это. К тому же ей показалось, что этот деятель так усердствовал лишь потому, что в комнате было весьма и весьма холодно. Они познакомились около десяти вечера в «Мос-Бургере» недалеко от вокзала. Она зашла туда купить «териякибургер», что отпускали навынос, а он сидел в зале, поглощая жареный картофель, который запивал соком гуаявы. Пока Юко ожидала своего заказа, их взгляды встретились несколько раз. Потом она вышла, и мужчина нагнал ее. «Я хотел бы с тобой поговорить», — сказал он. Его волосы были выкрашены в белый цвет, губа с пирсингом… Короче, один из тех типов, которых часто встречаешь в таких местах. Юко пригласила его к себе. Она не чувствовала ни грусти, ни особого одиночества. Она вообще не знала, что такое грусть. Они поболтали о том и о сём и предались любовным утехам.

Поначалу мужчина был весьма удивлен, заметив, что в комнате нет никаких электроприборов.

Юко, не разжимая своих объятий, объяснила ему, что терпеть не может шум, который производит котацу. Она также рассказала, что может слышать и видеть электросигналы, передаваемые по проводам. Тогда мужчина спросил ее, какую музыку лучше слышно в проводах котацу. «Битлз», что ли? И загоготал… Юко не знала, кто такие «Битлз». Кроме Вагнера она вообще не слушала никакой музыки.

Эти симптомы стали проявляться у нее лет десять назад, в семилетнем возрасте. Юко не была уверена, что это можно описать словом «симптомы», но, во всяком случае, так говорили все, начиная с врачей. Теперь это почти не имело значения.

Все началось с того, что ее дедушка купил видеомагнитофон. Дед содержал школу для неуспевающих детей в Иокогаме. Он не был ей родным дедом. Юко еще не исполнилось и года, когда ее забрали от родителей. Они выли слишком молоды, матери было пятнадцать лет, и, кроме того, они не были женаты. Поскольку они не имели средств для воспитания своего ребенка, Юко была отдана другому человеку. Он сказал ей, чтобы она не называла его ни отцом, ни папой, а только дедушкой. Ей было уже четыре года, но она все равно не могла понять, почему она должна звать этого человека именно дедушкой. Дедушка часто ласкал ее по всему телу, но Юко не понимала, было в этом что-то особенное или нет. Ласки стали повторяться каждый вечер. Дедушка запрещал ей рассказывать об этом кому бы то ни было. Он дотрагивался до самых разных частей ее тела и потом просил ласкать и его. Юко гладила его там, где он указывал, но, как она заметила, у дедушки никогда не было эрекции.

Теперь Юко жила в этой квартире, часто приезжая в больницу. Иногда она встречалась с дедушкой, ходила с ним в ресторан или на выставки живописи и фотографий. Выставочные залы казались ей такими умиротворяющими… поистине, это были единственные места, куда Юко любила постоянно возвращаться. Также она встретилась пару раз и с теми двумя, благодаря которым появилась на свет. Каждый из них имел теперь свою семью. Они пришли проведать Юко, а потом все вместе отправились обедать в ресторан, расположенный в одном отеле. Эти ребята так и сыпали банальностями, а поскольку Юко не смотрела телевизор и не слушала радиопередач, то все темы разговоров быстро оказались исчерпанными, и им троим ничего не оставалось, как сидеть в полном молчании. «Если бы они интересовались хотя бы живописью!» — вздыхала про себя Юко. Живописные полотна такие спокойные… тихие. Сигналы, распространяемые хорошей картиной, очень мягкие и успокаивающие…

Симптомы проявились в тот день, когда дедушка принес домой видеомагнитофон. Он поставил фильм, который назывался «Удивительное путешествие». Юко сидела так, чтобы экран ей был не виден. Вдруг она произнесла: «Выключи». В этом фильме рассказывалась история о путешествии внутри человеческого тела, и Юко сделалось дурно. Дедушка был убежден, что девочка сидела так, что она ни при каких обстоятельствах не могла видеть происходящее на экране, даже в зеркало… Он чрезвычайно удивился и решил провести серию опытов. Правда, он так и не смог понять, почему иногда опыты оканчивались успехом, а иногда — нет. Как только магнитофон включался на воспроизведение, сигнал, проходя по желтому проводу «изображение», начинал формировать в мозгу Юко, в зависимости от обстоятельств, четкие или размытые картинки. Феномен не поддавался никакому осмыслению, картинки появлялись нерегулярно и вне зависимости от тех или иных условий. При воспроизведении фильма «Мой сосед Тоторо» Юко видела достаточно четкое изображение, а вот в случае с «Е.Т.» картинка получалась размазанной. Дедушка быстро догадался, что то же самое должно происходить и с аудиосигналами. Юко удавалось услышать содержание телефонных переговоров, а также записи на кассетах. Но музыку она не воспринимала как музыку, сигналы складывались в ее мозгу в нечто совершенно иное. В свое время ее дедушка преподавал математику и к тому же хорошо разбирался в компьютерной технике. Он заключил, что у Юко где-то должен быть «дешифратор», способный обрабатывать видеоизображение, но не справлявшийся со звуковыми сигналами. При этом Юко слышала сигналы только в радиусе десяти метров от их источника.

«Тебя обязательно надо поместить в психиатрическую клинику для исследований», — вот все, что мог сказать ей дедушка, и его лицо омрачилось глубокой печалью. Она слышала звуки, которых не должна была слышать, видела картинки, которых не должна была видеть. Правда, в большинстве случаев Юко не различала музыку, то, что она могла слышать, не было разговором в полном смысле этого слова — лишь неясные шумы, смазанные изображения, какие издает плохо настроенный телеприемник. Видимые ею образы заставляли ее страдать по совершенно непонятным причинам. Иногда Юко вопила от боли и теряла сознание. «Никто не сможет тебя понять, — говорил ей дед. — О тебе будут болтать, что ты слегка того. А некоторые, возможно, скажут, что ты просто лгунья. Кроме того, ты рискуешь провести всю жизнь в психиатрической клинике. Я не знаю, что тебе посоветовать… но, думаю, было бы неплохо, если бы ты занялась живописью или стала бы сочинять стихи». Дедушка проконсультировался с одним врачом, и они пришли к заключению, что в школе ей не дадут жить спокойно и она будет страдать от одиночества. Поэтому Юко получила начальное образование в психиатрической клинике. Дедушка пригласил лучших преподавателей из своей школы…

В больнице Юко должна была пройти целую серию тестов, чтобы уточнить природу ее симптома. Некоторые врачи предпочитали называть это способностью, но Юко не видела особой разницы.

В конечном счете было выяснено, что она может читать сигналы по проводам видеомагнитофонов и телефонным линиям, но медики быстро сообразили, что девочка способна также и передавать сигнал. Это было установлено путем многочисленных экспериментов. Мозг Юко генерировал импульсы, направленные в сторону электрокабеля. Если это были слова, то сигналы генерировались слабо, но когда речь шла о выражении неудовольствия или несогласия, то их частота и четкость возрастали во много раз. Исследователям также удалось измерить частоту этих сигналов по изменениям напряжения. Юко не очень нравилось генерировать электросигналы.

С течением времени способности Юко почти не изменились. Периоды обострения сменялись периодами упадка. Но в том и в другом случае феномен не подчинялся никаким законам и правилам и не зависел от каких-либо обстоятельств. Между тем было отмечено, что Юко оказалась особо восприимчива к некоторым женским голосам, к звучанию отдельных музыкальных инструментов, равно как и к изображениям водной поверхности. Сопрано и альты, голоса некоторых телеведущих, звучание скрипки и некоторых других инструментов. При помощи специалистов в области электроакустики врачи пытались найти некий объединяющий эти явления элемент, но так и не пришли к какому-либо определенному заключению. Все-таки лучше всего Юко воспринимала изображения водной поверхности и воды вообще: рябь на воде, кадры фильмов с изображением речных берегов, город в пелене дождя, водопады…

— Ну, если ты… такая странная, как ты можешь жить в такой миленькой хатке? Должно быть, дорого? Квартплата. Обстановка. Или это чей-то подарок, а?

С этими словами мужчина поднес свой член к ее губам и очертил им их контур. Юко ответила ему, что психиатрическая клиника, где она лежала, была очень крутой, а ее семья вообще-то не из бедных. Хотя ей не очень нравилось брать в рот, тем не менее она обхватила его член губами. Юко подумала, что, сделав это, доставит этому мужчине удовольствие. То же самое было и с дедушкой. Она не знала, как можно доставить удовольствие человеку без секса.

— Но тогда… Например, что ты видишь через провод котацу?

Юко, словно сигару, вынула изо рта член и стала объяснять, что это не то чтобы картинки или звуки в полном смысле этого слова. Скорее это похоже на какое-то ворчание или на шум в ушах, на вспышки как от яркого света. И еще она добавила, что вряд ли это можно назвать изображением чего бы то ни было, к тому же все это не так уж и здорово.

— Ну ты даешь! Трепло! — воскликнул мужчина, кончив ей в рот.

Юко проглотила его сперму и заметила, что ей по большому счету по барабану, верит он ей или считает треплом. Когда рот забит спермой, говорить вообще трудно.

— Если я сейчас звякну своему приятелю, ты сможешь сказать, о чем мы с ним говорили?

Но в ее комнате не было телефона, а волны, передаваемые мобильником, она не различала. В слабом свете двух свечей мужчина принялся натягивать одежду. Потом он попытался открыть дверцу шкафа, а также и тумбочки, стоявшей у стены. Но и шкаф, и тумбочка были заперты на ключ.

— Тебе лучше не делать этого. Этажом ниже живет человек, нанятый меня охранять. Наши квартиры соединены проводом, и я легко могу передать сигнал. И если что-нибудь произойдет, мне достаточно будет передать один-единственный сигнал «нет». Он не спит, пока видит свет в этой комнате. Если ты попробуешь что-то украсть или захочешь причинить мне вред, он поднимется сюда. И, я думаю, тебе придется плохо, — объяснила Юко.

Это была сущая правда. Этот парень был нанят ее дедушкой. Но мужчина не поверил и продолжил ломать дверцу шкафа. Юко пристально посмотрела на отрезок провода, который уходил в нижнюю квартиру, и послала условный сигнал. Сигнал, обозначавший страх и неудовольствие. Охранник должен был поспеть вовремя.

Мужчина приблизился к Юко, надевавшей колготки.

— Гони ключи!

По опыту она знала, что послать его подальше она сейчас не может, это было бы слишком опасно. Поэтому она застегнула лифчик и направилась в дальний угол комнаты, где стояла этажерка, на которую она складывала свои художественные принадлежности. Там же лежала и связка ключей, которую она протянула мужчине. На этой связке были все ключи, какие возможно: от каждой из комнат, от велосипедного замка, ключи от мебели — по меньшей мере тридцать штук. Мужчина схватил связку и начал искать нужный ключ при свете свечи. Воск капал ему на руки. В это время Юко повторяла, как заклинание, все те слова, которые она должна была повторять в ожидании своего телохранителя. Это были вопросы, содержавшиеся в психологических тестах. Поскольку она отвечала на каждый тест раз по десять, то знала все вопросы почти наизусть. Вопросы, на которые надо было отвечать только «да» и «нет»…

Ей являлись призраки. Случалось, что в порыве эмоций ее тело отказывалось ей подчиняться. Очень часто у нее случались перебои дыхания. Она имела несколько дурных привычек. У нее был период увлечения поэзией хокку и танка. Ее не интересовало, симпатичная она или нет. Она любила читать Библию. Она была уверена, что будь у нее побольше самолюбия, ее жизнь была бы совсем другой. Ее ужасает грязь. Ей хотелось бы увидеть себя на телеэкране. Да, она считает, что большинство людей ошибаются на ее счет. Она сравнительно хорошо переносит страдания. У нее случались кровотечения во время мочеиспускания. Она не доверяет людям, опаздывающим на встречи. Если бы это было возможным, она хотела бы стать архитектором. Ей нравятся цветы и их запах. Она действительно терпеть не может некоторых животных. Она хотела бы стать другом каждому из людей. Она постоянно боится сойти с ума. Как минимум три раза она думала, что ей понравилось бы пострелять из ружья в птичек, сидящих на проводах.

В комнате появился еще один мужчина. Он тотчас же бросился к типу, который возился с ключами, и брызнул в лицо из баллончика. Тому уже почти удалось открыть дверь шкафа, но он рухнул на пол, выронив свечку. Человека с баллончиком звали Кодзи, но Юко предпочитала обращаться к нему более фамильярно: «Котян». Кодзи подобрал покатившуюся по полу свечу, а потом сильно ударил ногой в живот лежащего. Юко закрыла глаза. В таких ситуациях Кодзи бывал очень жесток, и она не хотела смотреть на это. Она отвернулась и продолжила повторять вопросы для тестов.

Она хотела встретиться с кем-нибудь из телезвезд. Она часто проводила разного рода мистические эксперименты. Она считала себя гораздо здоровее большинства людей. Ей нравились сальные шутки. Сколько бы она ни пила, она никогда не бывала слишком пьяной. Ей нравилось поливать цветы. Она быстро устает в компании с чрезмерно веселым человеком. Она боится глядеть вниз, стоя на мосту. Ей хотелось бы перевоплотиться. Однажды она начала вести интимный дневник, но скоро бросила. У нее бывают ощущения, как будто душа покидает тело. Она никогда не играет в игры, в которых может проиграть. Ей нравится, когда ее фотографируют. Она любит хорошее пиво. Она молится перед статуями Будды. Она воспитывалась в достаточно суровом семействе. Ее тело имеет свой запах. Она ненавидит писать письма.

Юко всегда заканчивала вопросом, на который не могла ответить. Была ли ее несчастная мать честной женщиной? Была ли ее несчастная мать честной женщиной? Была ли ее несчастная мать честной женщиной? Была ли ее несчастная мать честной женщиной? Была ли ее несчастная мать честной женщиной? Была ли ее несчастная мать честной женщиной? Была ли ее несчастная мать честной женщиной? Была ли ее несчастная мать честной женщиной? Была ли ее несчастная мать честной женщиной? Была ли ее несчастная мать честной женщиной? Была ли ее несчастная мать честной женщиной? Была ли ее несчастная мать честной женщиной? Была ли ее несчастная мать честной женщиной? Была ли ее несчастная мать честной женщиной?

— Эй! Юко, с тобой все в порядке? Это был Кодзи.

— Д-да, — с трудом выдавила Юко.

— Я только вышвырну этого парня и сразу же вернусь. А ты смотри никого не пускай, пока меня не будет. Ладно?

— Ясно.

Кодзи нагнулся, приподнял распростертое на полу тело и добавил:

— Сто раз тебе говорил: осторожнее со свечами. Это опасно.

И вышел.