Линии (Lignes)

VII — АКЕМИ

— А ночью-то холодает, вам не кажется?

Шофер обращался к ней. Но прежде чем вступить в разговор с неизвестным, ей следовало сначала выбрать себе имя. Имя — это главное. Она остановилась на Акеми. Теперь надо закрепить: «Меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми». Ладно, хватит. «Меня зовут Акеми». Теперь она была Акеми. Для этого ей пришлось повторить свое имя тридцать раз…

— И то правда. Плохо, если зима будет ранней.

— Ну, времена года нас не ждут.

— О да, не ждут…

— Простите, что спрашиваю… Но… Вы замечательно выглядите, черт побери! Мне все не дает покоя одна мысль: чем же сейчас могут заниматься люди, работающие в торговле? Извините, конечно, за дерзость, но в это время суток мне обычно попадаются танцовщицы из баров. А вот вы, кажется, не из этих? Вот о чем я думаю…Так я угадал, а?

— Ну-у, даже и не знаю… Может быть, я и есть танцовщица…

— Да нет, что вы. С вашими-то манерами… Эти, которые из баров, так они и говорят-то теперь как школьницы.

— А я и работаю в баре.

— Да ну вас! Не может быть! Ни за что не поверю.

Акеми работала в барах с девятнадцати лет. Она родилась в городке района Хокурику в семье врача. Уже в школе она узнала, что была приемным ребенком. Своего настоящего отца она называла «господин». «Господин» жил в Южной Америке и раз в три года приезжал повидать дочь. Но поразительную новость сообщили ей не приемные родители. Акеми в ту пору было десять лет, и как-то раз она осталась дома одна. Вдруг на пороге появилась девушка, как оказалось, вторая дочь «господина». Она была на семь лет старше Акеми. «А ты, ты тоже красавица!» — выпалила она вместо приветствия. В тот день Акеми узнала много нового про «господина». И странным образом ее воспоминания о нем, доселе отчетливые и ясные, после рассказов этой девушки стали тускнеть. Нет, она не старалась забыть его специально. Теперь, сидя в машине, она уже не могла вспомнить ни его лица, ни то, каким он был человеком, — она не помнила ничего. Его вторую дочь она больше не видела. Но тогда они проговорили почти два часа в саду, что находился неподалеку от дома. Акеми и сейчас мало что помнила бы, если б та девушка не повторяла без конца свое: «А ты, ты тоже красавица!» Девушка и сама была достаточно красива. Акеми никому не рассказывала о той встрече, даже своим приемным родителям. Это не было ее сознательным решением, просто даже мысль о встрече причиняла ей невыносимую головную боль. Акеми решила, что лучше будет забыть… Через два года после этого события она поступила в колледж и начала спать с мужчинами. Скоро она забеременела, сделала аборт. Это повторялось дважды. Она убегала из дому, но родители находили ее и водворяли обратно. В шестнадцать познакомилась с торговым представителем из Киото и уехала с ним. До этого она встречалась лишь с ровесниками — парнями из колледжа и местной шпаной. Стоило ей скрыться, как ее тотчас же находили. Но на этот раз родители ничего не смогли поделать с этим киотоским коммивояжером… Довольно скоро Акеми бросила его и завела себе новую пассию. Стоило ей пройтись по улице или заглянуть в бар, как мужчины слетались на нее словно мухи. Кавалеров она меняла часто, но к себе допускала не сразу. Как только у нее появлялся знакомый, поведение или внешность которого хоть немного отвечали ее запросам, умевший показать свою страсть, как Акеми начинало тянуть к нему как магнитом. Лет до восемнадцати среди ее любовников были преимущественно парни, связанные с якудза. В какой-то период она даже считалась их покровительницей, хотя и продолжала танцевать в барах. Такая работа нравилась ей еще и тем, что позволяла выбирать мужчину на любой вкус.

Потом она рассказала водителю, что была любовницей одного известного композитора.

— Я всегда считал, что подобные люди обязательно должны быть несчастными. Но, как оказалось, я ошибался. Жизнь куда богаче, чем принято думать.

— Богаче? То есть вы хотите сказать, что все происходит не так, как об этом думают люди. И именно это придает жизни такую ценность… Я познакомилась с ним после окончания университета. Мне только что исполнилось двадцать два. Я была совсем молоденькой, не правда ли? Тогда я считала, что эта встреча — перст судьбы, не иначе. Мне казалось, что он — единственный во всем мире… А ему уже в те времена было почти сорок. Женат, естественно. Я-то верила, что он бросит свою старуху и женится на мне. Но не все коту масленица. Да-а, скоро уж двадцать лет… Я часто думаю, а осталась бы наша любовь такой же чистой, если бы мы поженились? Кстати, он еще и писатель. Опубликовал массу книг. А иногда он рассказывает мне такие вещи, которые я и понять-то могу с трудом. Ну вот, например, о кровосмешении. Мужчины ведь очень агрессивны, не так ли? Они агрессивны инстинктивно, и это необходимо для того, чтобы они могли заниматься любовью. Иначе они ничего не могут…

— Хм. Кажется, я вас понимаю.

— Правда? Например, если девушка живет с одним и тем же мужчиной, у него рано или поздно пропадает всякое желание спать с ней. Причем не потому, что ему надоело. Проблема, скорее, в том, что мужчина в конце концов становится более… мягким, что ли. То же самое происходит и с его дочерью. Отец долгое время должен жить вместе со своей дочкой. Потом она вырастает, у нее развивается грудь, и все кончается тем, что у папаши появляется желание переспать с ней. Но вот наступает момент расставания, и повзрослевшая дочь уходит, чтобы жить отдельно… Знаете, ведь то, что ошибочно называют изнасилованием, случается довольно часто.

«У пишущих людей ум не такой последовательный, как у нас», — подумал восхищенный водитель. Его очень заинтересовал рассказ Акеми о связи сексуального желания у мужчин с импульсами агрессии. Акеми услышала об этом от университетского профессора, с которым познакомилась в одном из клубов в Гиндза. Переспав с ним раза два, Акеми обратилась к своему любовнику-якудза, который стал шантажировать профессора. Была выставлена сумма — два миллиона иен. Шантаж удался, профессор был вынужден уйти из университета. Вообще этот клуб был очень выгодным и дорогим местечком, но когда выяснилось, что заведение контролируется мафией, Акеми пришлось его покинуть. Вскоре она оставила и своего любовника, с которым, правда, время от времени встречалась, даром что минуло десять лет. Ибо когда Акеми удавалось подцепить хорошего клиента, ей приходилось подключать и мафию, чтобы вытрясти из него побольше.

— Ну так вот, он часто говорил мне: «Я не могу жениться на тебе, но мы будем вместе. Какая разница, женаты мы или нет, будем ли, прилетев на Гавайи, проходить контроль сообща или раздельно?» Может быть, дело только в этом и заключалось… Ведь живут же люди вместе, не расставаясь. Кажется, я понимаю, что он хотел сказать своим «будем вместе».

Когда Акеми умолкла, водитель сказал ей, что у него недавно умерла жена. На его глаза навернулись слезы. Акеми просто обожала такие моменты. Моменты, когда ложь перестает быть ложью. Сама Акеми лгала постоянно, но при этом она считала, что если слова производят эффект, если они пугают или волнуют, вопрос правды и лжи значения не имеет. Правды не было, а если бы она и существовала, то ничего б не стоила.

— Люди, живя вместе, вместе преодолевают многочисленные испытания и могут также жить воспоминаниями о них. Они будут стареть, прогуливаться и рассказывать друг другу о своих воспоминаниях. Он часто говорил мне об этом. Вам не хочется плакать после этих прекрасных слов?

С тем, кто говорил ей «будем вместе», Акеми познакомилась в клубе в районе Акасака. Он работал в издательстве, выпускавшем словари. Переспав с ним, она по сложившейся традиции попыталась шантажировать его, но оказалось, что этот тип также завязан с якудза. Дело обернулось против нее, и Акеми была вынуждена убраться из Акасака. Она вряд ли могла назвать точное количество своих любовников, но что касается этого кадра из издательства, то он был лучшим из всех. Один лишь раз они занимались любовью. Пару раз вместе обедали. Он считал ее «мифоманкой», говоря при этом: «Бедная девочка! Ты, наверно, должна сильно страдать, когда тебе лгут». Тогда Акеми очень разозлилась. Но теперь, если бы вдруг боги предложили ей вернуть все обратно, она выбрала бы этого парня из издательства, хотя и не смогла бы объяснить, почему она до сих пор любит его.

— Большое спасибо. Мне было так приятно поговорить с вами, — произнес таксист, открывая ей дверцу.

Как она и предполагала, ее «сестрица» еще не ложилась. Она сидела перед телевизором, поглощая чипсы с холодным чаем. «Скоро уже три недели, как она здесь. Значит, пора ее того…»- отметила про себя Акеми. Это была полноватая девушка, питавшая слабость к шляпам. Когда она впервые появилась в доме, Акеми обратила внимание на то, что весь ее багаж заключался в картонках, буквально набитых шляпами — дешевыми, дрянными уродцами. На ее лице застыло выражение глубокой печали, а глаза были как у побитой собаки. Акеми встретила ее в продуктовом отделе супермаркета. Сидя на скамейке, она собиралась проглотить кусок хлеба с изюмом, когда ее озадачил вопрос: «Хочешь жить со мной?» Барышня, которой не были чужды лесбийские наклонности, обрадовалась и согласилась без разговоров. Но в тот же день, как только она переступила порог квартиры Акеми, ей было сказано:

— Я чрезвычайно мягкий человек и к тебе отношусь очень хорошо. Но раз в день буду делать то, что тебя, конечно, удивит. Я буду хватать тебя за волосы и окунать лицом в воду. Ты спрашиваешь, за что? Полагаю, что детство у тебя было не слишком счастливое. Не правда ли? Ну вот, и у меня тоже. Понимаешь? Люди, терпевшие в детстве дурное обращение, испытывают потом гигантские затруднения, пытаясь принять себя такими, какие они есть на самом деле. Они ненавидят себя и бессознательно стараются себя наказать. Это очень тяжело. Но они могут облегчить свою участь при условии, что их будет наказывать человек, которому они хотели бы отдать все на свете. Ты поняла меня? Согласна? Так что за волосы — ив воду, каждый вечер, ясно? К концу недели ты изменишься, вот увидишь. На самом деле это был тайный обряд посвящения у древних инков.

Подбирая несчастных, потерявших надежду, некрасивых и нищих девушек, Акеми старалась защитить себя от несчастий. Будучи обласканными, некоторые из них в конце концов привыкали к ежедневным погружениям в воду, жженым волосам, веревкам на теле, медицинским иглам в собственной заднице. Большинство из них, родившихся в бедных семьях, были почти дурочками. До поры до времени Акеми держала их при себе, а потом выгоняла на улицу, предварительно дав девушке новое имя.

— Ну давай, вставай, — произнесла женщина и потянула ее за волосы. — С этого дня тебя зовут Акеми!

Ее лицо исказилось от гнева гораздо сильнее, чем обычно, и это напугало девушку. Она попыталась сосредоточиться на своем новом имени. «Да, меня зовут Акеми», — думала новоиспеченная Акеми. Женщина дотащила ее за волосы до ванны, а потом велела раздеться донага. Акеми исполнила и это желание. Она вообразила, что ее будут бить. Весь вечер она чувствовала, что что-то непоправимо изменилось. Не выпуская ее волос, женщина наполнила ванну и стала ее окунать. Такое происходило каждый день, десятки, сотни раз. Это было довольно-таки больно, но если она не оказывала сопротивления, женщина тотчас же становилась чрезвычайно нежной с ней. У нее было очень приятное лицо. Наверное, в клубе она была самой популярной, «номер один», так сказать. У нее было полно денег, шмоток, какие увидишь только в журналах… Девушке нравилось ловить на себе взгляды, когда они вместе ходили в «Лоусон» или в семейные рестораны.

К тому же, терпя все эти штуки, она полагала, что тем самым делает что-то чрезвычайно важное. У нее складывалось ощущение, что она совершает подвиг. И это не казалось уже таким противным. Но сегодня что-то изменилось… Акеми поняла, что женщина собирается выгнать ее… и что она не из тех, на кого можно подействовать слезами и мольбами. Акеми любила ее… И, хотя оказаться сейчас на улице ей совершенно не хотелось, она чувствовала, что не в силах больше сопротивляться. Испытывая страшные мучения, она смотрела, как женщина сжигает в ванне все ее шляпки. Но когда она рискнула вмешаться, женщина ответила, что все эти шляпы таят в себе несчастье, и сожгла их все до единой. Потом мучительница снова наполнила ванну и, схватив Акеми за волосы, окунула ее лицом в воду, где плавал пепел. На этот раз она продержала несчастную несколько дольше, чем обычно. Акеми показалось, что ее хотят утопить, что в данном случае было бы не так уж и плохо. А сверху все бубнил голос женщины, рассказывавшей ей про империю инков.

— Хоть ты и слишком глупа, чтобы понять, но во времена инков полагали, что человеческое имя незримо связано с его демоном. Поэтому смена имени — смена демона. А назвать свое имя означало довериться демону. Отныне тебя зовут Акеми. И ты будешь жить одна.

Акеми вышла, унося с собой коробки с пеплом от своих шляп. На ней были только сандалии, и она вся дрожала. Лишь у самого выхода женщина бросила ей платье. Акеми не знала, куда ей пойти. Ей было очень жаль своих шляп, но зато теперь она чувствовала, что дурная судьба покинула ее. Подумав, Акеми решила отправиться на вокзал Итабаси.