Лис Улисс и край света

Глава двадцать первая Любовь до и после гроба

Около полуночи Берта, Константин и Евгений подошли к дому Неизвестного Гения. Улица была пустынна, фонари светили неохотно, луна — тоже, а тишину нарушал только вой ветра.

— Смотрите… — полушепотом произнес кот, указывая куда-то в сторону. Друзья пригляделись и заметили, что ветер гонит вдоль улицы многочисленные клочки бумаги. Вот некоторые из них пронеслись мимо Несчастных, и друзья разглядели фрагменты морд и лап.

— Это же Бумажные Звери… — поразился Евгений.

— Кто же их так?.. — задумался Константин. — Их ведь поймать вообще нереально. Я видел, как горожане пытались.

— Это не горожане, — хмуро сказала Берта. — Вспомните легенду.

Кот и пингвин вздрогнули. Они помнили легенду.

— Деревянные Звери? — Константин поежился. — Но почему их тогда не видно?

Берта пожала плечами и перевела взгляд на дом. В окнах мерцал свет. Лисичка пересекла веранду и тихо постучалась.

— Входите, — последовал ответ.

За большим столом в полном одиночестве сидел Флейтист-В-Поношенном-Пальто, озабоченно уставившись на какой-то предмет, сделанный из странного материала. Пламя свечей слегка подрагивало от сквозняка, и тень Флейтиста на полу, казалось, пританцовывала. Загадочный тигр даже не повернул голову в сторону вошедших.

— Хорошо, что вы пришли, — сказал он.

— Мы к вам, — сообщила Берта.

— Ничего подобного, — отозвался Флейтист. — На самом деле, вы не ко мне. Просто еще этого не знаете.

— Опять он за свое, — проворчал под нос Константин. Тигр его услышал, тихо рассмеялся и наконец скосил глаза в сторону гостей:

— Мои слова тебе непонятны. Это с непривычки.

Друзья подошли ближе и с любопытством уставились на странный предмет в лапах Флейтиста. Это была конструкция, составленная из двух пластин, соединенных шестью звериными фигурами; на поверхности одной из пластин стояла еще одна фигурка, напоминавшая не то тигра, не то ящерицу.

— Так выглядят Бумажные Звери, — заметил Евгений.

Флейтист кивнул:

— А также Деревянные и Железные.

— Что это за штука? — спросил пингвин, обожавший узнавать про всякие новые штуки.

— Специального названия у нее нет, — ответил тигр. — Я называю ее «барометром». Сделана она из очень редкого материала — правдита. Любой предмет, сделанный из этого материала, отличается повышенной правдопроводимостью.

— Раз «барометр», то должен что-то показывать, — заметила Берта, присаживаясь за стол.

— Верно, — кивнул Флейтист. — Он показывает, какие силы правят тем населенным пунктом, в котором «барометр» находится. Вот, смотрите, здесь шесть фигур, которые символизируют эти силы. Еще вчера они были втрое меньше. Представляете, как они выросли всего за сутки?

— А что это за силы? — поинтересовался Константин и хмыкнул. — Насколько я знаю Вершину, наверняка какая-нибудь гадость.

Флейтист протянул «барометр» Несчастным:

— Попробуйте сами определить.

Друзья с огромным интересом склонились над удивительным прибором.

— Ну, это просто, — сказала Берта, указывая на безухую и безглазую фигуру тигра. — Это «равнодушие». Верно?

— Абсолютно, — кивнул Флейтист. — Дальше?

— Дальше сложнее… — призналась лисичка. — Вот это, например, что? — она провела пальцами по фигуре гепарда, из пасти которого высовывался раздвоенный змеиный язык.

— Думаю, это «ложь», — предположил Евгений.

— Браво! — воскликнул Флейтист.

— Тогда это — «зависть»! — уверенно заявил Константин, постукивая когтем по фигуре пантеры, злобно уставившейся на гепарда.

— Отлично! — улыбнулся Флейтист.

— Так, теперь снова я! — азартно объявила Берта, внимательно разглядывая фигуру барса с семью задними лапами — на двух он стоял, а остальные пять прятал за другими фигурами. — Ага… Он всем подножки ставит… М-м-м… «Подлость»?

Флейтист довольно кивнул.

Евгений указал на фигуру леопарда, у которого вместо головы из плеч свисал еще один хвост:

— «Глупость»?

— Замечательно, — улыбнулся Флейтист. — Ну а последняя?

Последняя фигурка — рысь, из глаз которой росли зубы, — оказалась самой сложной. Друзья старательно перебирали различные варианты, пока наконец Константин не выдвинул идею, что это «предательство».

— Молодцы! — похвалил их Флейтист, забирая «барометр».

— Я же говорил, что будут сплошные гадости, — хвастливо напомнил Константин.

Флейтист принял серьезный вид и вздохнул:

— Увы, ты был прав.

Евгений спросил:

— А зачем нужен этот «барометр»? Ведь и так ясно, что за место эта Вершина.

Но Флейтист не согласился:

— Ясно не все и не всем. А ошибиться нельзя…

— Ошибиться в чем? — не понял пингвин.

— В принятии решения, — уклончиво ответил Флейтист и резко сменил тему: — Так зачем я вам понадобился?

Берта тут же забыла о «барометре».

— Мы ищем нашего друга, Лиса Улисса. Он должен был приехать в Вершину до нас. Мы подумали, что, может, вы знаете, где он…

— С чего вы взяли?

— Ну… вы весь из себя такой мифологический, — туманно объяснил Константин, который весьма смутно представлял себе, зачем они приперлись за информацией к этой живой легенде.

В глазах Флейтиста запрыгали лукавые огоньки.

— Нет, я не знаю, где ваш друг.

— Ох… — расстроилась Берта.

— Это не так уж и мало, — заметил Флейтист. — Ведь если бы ваш Лис Улисс был в городе или в Сабельных горах, я бы точно это знал.

— Вот и крысы сказали то же самое, — вставил Евгений.

— Почему вы так в этом уверены? — покосился Константин.

— Потому что я весь из себя такой мифологический, — улыбнулся Флейтист.

— Так Улисса здесь нет?! — воскликнула Берта. — Но этого не может быть!

— Почему этого не может быть? — поинтересовался Флейтист.

— Потому что он ехал в предыдущем поезде!

— Да? Вы видели, как он в него садился? Видели, как он с него сходил?

— Нет… — растерялась Берта. Она чуть не плакала. — Но… Он должен был сюда приехать…

— Вы всегда делаете то, что должны?

— Мы — нет, — ответил Константин. — А Улисс — всегда!

— А вы не задумывались, что, возможно, ваш друг вовсе не должен был ехать в Сабельные горы? Что на самом деле он должен был сделать что-то совсем другое?

Троица ошеломленно уставилась на Флейтиста.

— Но… — сказала Берта.

— Ведь… — сказал Константин.

— Как… — сказал Евгений.

— Что? — попросил уточнить Флейтист.

Выполнить эту непростую просьбу взялась Берта:

— Если Улисса здесь нет… Получается, что мы потеряли впустую столько времени? Что мы зря приехали, подвергнув Вершину опасности, из-за чего нам теперь нужно раздружиться?

Тут уже настал черед Флейтиста удивляться.

— Опасности? Раздружиться? О чем вы? Зачем?!

— Чтобы обезвредить Бумажных Зверей. А, может, уже и Деревянных…

— В каком смысле?

— Да вот легенда…

— Легенда? Ну-ка, ну-ка, поподробней.

Берта вкратце пересказала историю, услышанную от Неизвестного Гения. Когда она закончила, Флейтист укоризненно покачал головой:

— Ну и легенда… И откуда Гений выкопал такую странную версию? Я же предупреждал вас не верить тому, что вы видите и слышите.

— Так она врет? — спросил Евгений.

— Не совсем. Я бы сказал так: она привирает. Вот что я вам скажу. Поговорите с вашим знакомым… Археологом.

— С Кротом?! А вы сами разве не объясните?

— Нет. Это будет слишком серьезным вмешательством с моей стороны, нарушением правил. Нельзя.

— Нарушением каких правил? Вы вообще кто? — требовательно спросил Константин.

— Этого я тоже не могу сказать. По причине все тех же правил. Так что поговорите с Кротом, он археолог и должен знать, как на самом деле звучит эта легенда. А мне пора.

Не реагируя на попытки Несчастных продолжить расспросы, Флейтист поместил «барометр» в большие напольные часы, ключ от которых положил в карман пальто, и вышел из дома, коротко кивнув на прощание и притворив за собой дверь. Константин и Берта бросились за ним, но… и веранда, и улица были пусты.

— Все-таки этот тип меня напрягает, — проворчал Константин. — Жаль, что я не умею так лихо исчезать. Тоже понапрягал бы кого-нибудь.

Кот и лисичка, ради приличия, пробежались до конца улицы и обратно, разумеется, никого не обнаружили и вернулись в дом, где их ждал сюрприз: Евгений, оказывается, был уже не один, рядом с ним сидел Волк Самуэль. Призрак выглядел сильно озабоченным.

— А где Клара и юный Уйсур? — спросил Константин.

— Гуляют… — отозвался Волк Самуэль.

— Что-то случилось? — встревожилась Берта.

За призрака ответил Евгений:

— Похоже, что да. Волк Самуэль хочет нам что-то рассказать.

Призрак издал звук, который при жизни означал бы тяжелый вздох, и сказал:

— Все верно. Я хочу рассказать вам свою трагическую историю. Не могу больше держать в себе, должен выговориться. Вы не могли бы уделить мне несколько лет?

— Лет? — рассмеялся Константин. — О, нет, дружище. Лично я — вряд ли.

— Ах, да… — понимающе кивнул Волк Самуэль. — Вы ведь живые. Вам еще кажется, что несколько лет — это огромный срок… Ладно, попробую уложиться в полчаса. Хорошо?

Возражений не последовало. Друзья устроились поудобнее и приготовились слушать рассказ призрака. В загадочном доме, при неровном свете свечей, под негромкий вой ветра (снаружи) и скрипы неизвестного происхождения (внутри) этот рассказ обещал быть занимательным.

Так и оказалось.

Много-много лет назад Градбург еще не был таким большим городом, как сейчас, и имел укоренившийся статус морского курорта. То было время несуетное, никто никуда не спешил и не носился как угорелый от рассвета к закату, чтобы успеть провернуть миллион очень важных дел. Летом городом правили синее небо, морской ветерок и всеобщее желание лениться, валяться на солнышке и развлекаться. На каждом углу к услугам горожан и приезжих работали многочисленные большие и малые театры, кафе, рестораны, парки аттракционов и кинотеатры, в которых уже появились первые звуковые фильмы, изумлявшие публику. Вездесущие детеныши-торговцы сновали тут и там, предлагая отдыхающим только что выпеченные бублики, апельсиновую воду, фрукты, леденцы, и от этого всего над городом витали такие ароматы, что его в пору было переименовывать в Аппетитбург. Самцы важно прохаживались вдоль набережной в костюмах, постукивая обязательной тростью и куря трубку, самки щеголяли в нарядных платьях, вертя над головой непременный курортный атрибут того времени — белоснежный игривый зонтик от солнца. И все читали книги.

Автомобили и трамваи еще не заполонили улицы, но захватнических планов уже не скрывали. Это устраивало всех кроме лошадей, и именно последние несколько омрачали безмятежную жизнь Градбурга. Видя, что они безнадежно теряют монополию на транспорт, лошади выражали протест в адрес научно-технического прогресса в довольно агрессивной форме: сбивались в банды, нападали на автомобили и царапали на них недобрые пожелания, портили трамвайные рельсы, посулами и угрозами пытались убедить потенциальных пассажиров выбирать старый, верный и проверенный способ передвижения.

Но на трамвае ли, на автомобиле или на конке, — а зачастую и просто пешком, — каждое утро народ стекался на чудесный песочный пляж — к ласковому морю, лазурному горизонту, парусникам, тентам, топчанам, волейбольным сеткам, баскетбольным кольцам, качелям и горкам. И, разумеется, к пляжным фотографам с их громоздкими треножниками, увенчанными черной гармошкой с линзами, чтобы сняться на фоне моря или с ручным богомолом или сделать забавную карточку с помощью разрисованной стенки с прорезями для голов — получались обезьяны с мордами лис или волки с мордами котов.

Одним из таких фотографов и был молодой франтоватый волк по имени Самуэль. Жил он беспечно, о будущем не заботился, звезд с неба не хватал, иногда только лениво думал, что хорошо бы стать богатым и знаменитым — но эта мысль была не указанием к действию и даже не мечтой, а всего лишь ни к чему не обязывающей мимолетной мыслью-искоркой, из того же ряда, что и «хорошо бы все стали счастливы» или «хорошо бы жить вечно». Обитал он в крохотной однокомнатной квартирке недалеко от моря, с утра работал на пляже, ни капли не напрягаясь, днем печатал снимки в освещенной красным светом ванной комнате, превращенной им в лабораторию, а по вечерам читал модные романы под треск граммофонных пластинок, или ходил с друзьями в кино и в театры, или отправлялся на танцы — завязать новые знакомства, закрепить старые — в общем, приятно пообщаться с противоположным полом.

Но в один прекрасный день все рухнуло. Как обычно, Самуэль крутился вокруг своего треножника, улыбаясь отдыхающим и предлагая всем подряд сфотографироваться на память с богомолом по кличке Чарли, который в ожидании работы восседал на плече волка, лениво вертел головой по сторонам и всем своим видом демонстрировал, что плевать он на всех хотел.

Внезапно внимание фотографа привлек остановившийся неподалеку красный автомобиль с открытым верхом. Наметанный глаз Самуэля сразу определил, что авто — новое и дорогое. Из машины выскочил шофер-пес, перебежал на другую сторону и распахнул дверцу, галантно подавая лапу пассажирке. Самуэль перевел на нее взгляд и у него перехватило дыхание. Молодая черная пантера неописуемой красоты, в белом летнем платьице — она так грациозно ступила на землю, словно это не обычное действие, а некое высокое искусство, которому следует обучаться много лет. На фоне ослепительно яркого дня и желтого песка ее черное высочество смотрелось, как растерявшая свое войско шахматная королева в окружении белых врагов, которые, хоть и превосходили ее количеством, были готовы немедленно сдаться.

Пантера обвела величественным взглядом распростершийся у ее лап мир и заинтересованно остановилась на Самуэле с его фотокамерой и богомолом. В этот момент волку как никогда прежде захотелось быть богатым и знаменитым, а еще самым красивым, самым высоким, самым спортивным, самым умным, и блистать эрудицией на семистах двадцати пяти языках, причем без акцента. Пантера что-то сказала шоферу и указала в сторону Самуэля. Шофер послушно кивнул, вытащил из автомобиля и раскрыл над спутницей зонтик от солнца, после чего пара начала медленный спуск к морю, ступая так, словно под лапами у них не песок, а ковер в приемном зале королевского дворца.

Когда новоприбывшие, привлекая к себе всеобщее внимание, поравнялись с Волком Самуэлем, шофер важно произнес:

— Госпожа Клара желает запечатлеть себя на фоне моря.

Клара… Самуэлю очень понравилось имя пантеры. И даже не важно, каким оно было.

— С богомолом?

Пантера рассмеялась. В ответ гордое насекомое обиженно спрыгнуло с плеча Самуэля и забралось под фотоаппарат.

— Нет, без богомола.

Так Самуэль впервые услышал ее голос. Определенно это был самый восхитительный звук во Вселенной. Другие самки на подобное, конечно, не способны. В создание пантеры Клары мать Природа вложила все, что у нее есть хорошего, так что другим не хватило.

С этого момента беспечная жизнь Волка Самуэля закончилась. Прежние развлечения перестали его радовать, на подружек он и смотреть больше не хотел, а в голову повадились захаживать рифмы. Для зверя, ненавидящего поэзию, это было крайней стадией влюбленности.

Он навел справки и узнал, что Клара — единственная дочь господина Карапозы, трамвайного магната, которому принадлежали все рельсы и вагоны в Градбурге. Самуэль спросил себя, может ли он рассчитывать на брак с дочерью Карапозы и получил утвердительный ответ. Однако вслед за этим, один за другим, возникло столько «но», что утвердительный ответ лишился своей утвердительности примерно процентов на сто. В терапевтических целях волк срочно припомнил сказки, в которых принцесса выходит замуж за нищего. Сказки взбудоражили фантазию, но не убедили.

Спустя неделю после первой встречи Клара вновь наведалась на пляж, на этот раз, чтобы сфотографироваться с богомолом. Дрессированное насекомое, которому немного передалось настроение хозяина, изо всех сил старалось угодить прекрасной клиентке, позируя с таким рвением, что Самуэлю даже пришлось его сдерживать. Сама же Клара была весела и беззаботна, очаровывала всех вокруг, а беднягу-фотографа — так просто сводила с ума. Он чуть было не признался ей в любви, но вовремя себя одернул. Еще не время.

Самуэль в отчаянии принялся выискивать в себе те достоинства, что способны убеждать трамвайных магнатов выдавать за него своих дочерей. В памяти всплыл факт биографии, о котором он, как правило, не помнил, и касался этот факт его родословной. Молодой волк происходил из аристократической семьи со славным прошлым, и этим вполне можно было бы гордиться, если бы не позорное настоящее и невнятное будущее. До краха семью довел прадед Самуэля, граф Самуэлльский, пустивший по ветру все накопленное предыдущими поколениями состояние и залезший в такие долги, что погасить их можно было бы только продав что-нибудь очень большое. Например, Градбург.

Самуэль же приходился тому графу младшим сыном младшего внука, и от того немногого, что еще сохранялось за его семейством, ему достались трость, фрак и цилиндр. Как тут не вспомнить сказку о Коте-В-Сапогах, который тоже был младшим сыном, и поэтому получил в наследство лишь пару сапог и ручного таракана. Таракан оказался насекомым хитрым и быстро сделал своего хозяина богатым. В отличие от сказочного кота, Самуэлю достались не сапоги, а фрак, и не таракан, а богомол, но на то, что Чарли сделает его богатым, надеяться не приходилось. Такова суровая реальность, жизнь не похожа на сказку.

Но, может, господин Карапоза пожелает женить свою дочь на Самуэле, чтобы получить то, что там у него осталось от титула? Скажем, половину буквы «ф» от слова «граф»? Разбогатевшие простозверины, как известно, только и мечтают о том, чтобы заделаться аристократами и получить пропуск в Самое Высокое Общество.

Самуэль серьезно обдумал эту идею со всех сторон, и со всех сторон она его расстроила. Во-первых, Карапоза запросто может купить себе любой титул какой пожелает. И даже два. И еще один про запас. (Впоследствии магнат так и сделал и стал именоваться Его Сиятельством графом бароном виконтом де Карапоза.) Во-вторых, Самуэль олицетворял собой неудачников, у которых было все и не стало ничего. В то время, как сам Карапоза являл собой обратный пример — из грязи в трамвайные и очень богатые князи. Противоположность карьерных направлений вряд ли сослужит пляжному фотографу хорошую службу. Им с Карапозой явно не по пути.

Самуэль чуть было не пал духом окончательно, но в последний момент передумал. «Надо что-то делать!» — решил он и даже сообразил что именно. Старый, испытанный способ понравиться и девушке, и ее папе, способ, знакомый всем еще со школы: на возлюбленную нападают хулиганы и герой ее спасает. Правда, в данном случае Самуэль решил несколько изменить сценарий, чтобы максимально затронуть и интересы господина Карапозы.

Он подговорил банду лошадей устроить нападение на трамвайные рельсы. Они нападут, а потом внезапно появится Самуэль и прогонит налетчиков, спасая бизнес будущего тестя. Сначала все шло по плану. Лошади от души раскорячивали рельсы, испуганные прохожие жались к стенам домов. Самуэль выскочил из-за угла, принял позу главнокомандующего перед сражением и грозно воскликнул:

— Как вы смеете наносить урон имуществу господина Карапозы?! А ну, прекратите!

Однако лошади так увлеклись неравной, но справедливой борьбой с ненавистным прогрессом, что не обратили на сообщника ни малейшего внимания и с диким ржанием продолжили разносить рельсы — этот символ зла, уничтожающего их многовековой способ заработка.

— Эй! — пытался образумить их Самуэль, кидаясь в самую гущу грив и копыт. Тут-то и прибыла полиция. Опытные копытные хулиганы мгновенно разбежались, а обалдевший Самуэль свалился на пришедший в негодность трамвайный путь, где и был схвачен стражами закона.

Через три месяца он вышел из тюрьмы и вернулся к работе на пляже (все это время Чарли подкармливали сердобольные коллеги Самуэля), твердо решив с криминалом больше не связываться.

Но через пару дней приехала Клара — сфотографироваться на фоне песка.

— Давно вас не видела, — улыбнулась она.

— Я… уезжал, — пролепетал в ответ Самуэль. Он уже почти признался ей в любви, как перед его внутренним взором возник господин Карапоза. «Еще не время», — строго заметил трамвайный папаша.

Поскольку забыть Клару не было никакой возможности, Самуэлю пришлось забыть свое решение не связываться с криминалом. Необходимо было срочно разбогатеть. Поэтому Самуэль вышел на двух мафиози с Ботфортского полуострова и ввязался в аферу с гипсовыми бюстами. Из тюрьмы он вышел через полгода. Приятели-мафиози тут же предложили ему элегантное мошенничество, результатом которого должны были стать драгоценности из ювелирного магазина, а стали — еще восемь месяцев тюремного заключения. Полицейские и тюремщики уже встречали Самуэля как родного.

Мафиози тоже испытывали к волку теплые чувства, поэтому доверили ему крупную махинацию с ценными деньгами. Но в последний момент у Самуэля случилось озарение, он просек тенденцию и, так и не приступив к нарушению закона, явился в полицию сам, чтобы сэкономить время и нервы. Но его прогнали, заявив, что он ничего не совершил. Вот совершит, тогда его посадят. Самуэль покинул участок, совершил махинацию с ценными деньгами, и его посадили.

Пришлось признать, что криминал — не его конек. Но отступать было поздно. Идея заслужить авторитет в глазах почти тестя стала навязчивой. К тому же чувство к Кларе выросло настолько, что нести его в себе стало тяжело чуть ли не физически. И Самуэль примкнул к группе авантюристов, собиравшихся в Африку за алмазами. Волк понимал, что экспедиция может занять довольно много времени (о, если бы он тогда знал, насколько много!), поэтому не рискнул снова оставить богомола на попечение коллег. Да и коллегам порядком надоело кормить Чарли, пока его хозяин в очередной раз отдыхает на нарах.

В вечер перед отъездом Самуэль сидел на берегу, там, где обычно работал. Только сегодня он пришел сюда без камеры. Он хотел попрощаться с местом, которое значило в его жизни очень много.

Волк любовался закатом, как неожиданно сзади раздался до боли знакомый и любимый голос:

— Вы сегодня не работали?

Самуэль обернулся.

— Нет… Я уезжаю. Но здесь есть другие фотографы, очень хорошие.

Клара улыбнулась.

— Не сомневаюсь. Но я так привыкла к вашему богомолу.

Они перевели взгляд на притихшего Чарли. Внезапно Самуэль со всей ясностью понял, как ему следует поступить.

— Если он вам нравится, заберите его себе.

— Как? А вы?

— Я уезжаю… Возможно, надолго.

— О… Спасибо. Он замечательный.

— Вы ему тоже нравитесь. Уверен, вы поладите. Кстати, его зовут Чарльз.

В этот момент Самуэлю до судорог в горле захотелось признаться Кларе в любви. Но он не смог. Еще не время…

Рано утром группа авантюристов отправилась в путь. И это единственное из плана, что им удалось выполнить. До Африки они не доплыли. На пароход напали пираты-выдры, захватили всех в плен и взяли курс на острова Атлантического океана, чтобы повыгодней продать в рабство, а на вырученные деньги купить рабов.

Далее было кораблекрушение, все спаслись на необитаемом острове, где провели много лет, ожидая пока их найдут. На острове пираты и авантюристы передружились, забыли взаимные обиды, и лишь иногда дрались, чтобы не потерять форму. Все это время Самуэль ужасно тосковал по возлюбленной и родному городу.

В конце концов их спасли. Ни за какими алмазами, конечно, уже никто не поплыл, все хотели только одного — домой. И Самуэль вернулся в родной город, так и не разбогатев. Он узнал, что трамвайный магнат Карапоза умер, оставив все состояние дочери, что Клара уже давно замужем (как сообщили добрые звери, замуж она вышла по расчету), а верный Чарли скончался очень быстро после отъезда бывшего хозяина, и теперь похоронен в лесочке, на кладбище домашних насекомых. Под покровом ночи Самуэль навестил могилу богомола и просидел около нее до утра, пролив немало горьких слез.

Когда взошло солнце, он, ошалев от бессонницы и горя, чуть было не помчался к Кларе, чтобы все ей рассказать и признаться в любви, но вовремя одумался. «Еще не время», — сказал он себе. Как-то глупо будет сейчас, когда прошло столько лет, — ведь он так и остался нищим, да еще у нее и муж завелся… Вот если бы Самуэлю все-таки удалось разбогатеть… И если бы муж, скажем, умер… Последняя мысль родила слабый намек на идею — где-то в таких глубинах мозга, что Самуэль пока не мог осознать всей ее привлекательности. Ему предстояло это сделать гораздо позже.

А пока надо было как-то жить. К этому времени техника настолько шагнула вперед, что у каждого отдыхающего имелся собственный фотоаппарат, и в услугах пляжных фотографов почти никто не нуждался. Да и Градбург развивался такими бурными темпами, что из курортного городка стремительно превращался в большой настоящий город. Самуэль вернулся в свою маленькую квартирку и начал зарабатывать на жизнь уроками фотографии. Через несколько месяцев судьба послала ему новую ученицу — немолодую, но красивую и богатую пантеру.

— Помните меня? — с улыбкой спросила Клара.

«Прямо сейчас признаюсь ей в любви! — мысленно завопил Самуэль, и тут же себя одернул: — Нет, не время еще».

Шли годы. Однажды у постаревшего Самуэля разболелось сердце и он пошел к врачу-лису. Доктор осмотрел его и принял озабоченный вид.

— Скажите, вы когда-нибудь бывали на необитаемых островах Атлантического океана?

— Да. Несколько лет прожил на одном, — с удивлением признался Самуэль.

— Надо же… — пробормотал врач, углубляясь в рентгеновские снимки и кардиограмму. Самуэль нервно заерзал на стуле.

— Какой редкий случай, — наконец соизволил произнести врач.

— Доктор, а можно узнать, о чем речь?

Лис оторвался от снимков и кинул на Самуэля взгляд поверх очков.

— На этих островах есть вирус, действующий на влюбленных зверей. Он вселяется в организм и несколько лет не дает о себе знать. А потом просыпается и поражает сердце. В общем, жить вам осталось один день.

Самуэль покинул клинику в самом пораженческом настроении. Один день… Наверно, надо что-то делать? Куда-то бежать? Ну, например, нагрянуть к Кларе с прощальными признаниями в любви. Хотя нет, еще не время.

Именно в этот момент та идея, что поселилась в его голове у могилы старого друга, с грохотом и дымом ворвалась в сознание. Самуэль, раскрыв пасть, застыл на месте. А потом со всех лап бросился домой. «Не время еще»! Ну, конечно, все правильно! «Любовь до гроба, — стучало в мозгу волка. — А как насчет любви после гроба?»

Дома Самуэль сгреб все свои сбережения и помчался в Погребальный Центр, где приобрел одно из лучших мест на Старом Кладбище. На это ушли все его деньги. При выборе места он в первую очередь обращал внимание на то, чтобы рядом с его скорой могилой не было никаких других захоронений.

Самуэль вернулся домой и написал прощальное письмо Кларе. Письмо вышло замечательным, Самуэль с большим удовольствием его перечитал, а затем сжег. Посылать его возлюбленной он в любом случае не собирался. Не время еще.

Перед сном он вытащил из шкафа фрак, облачился в него, водрузил на голову цилиндр и стал перед зеркалом, опираясь на трость. Впервые в жизни он смотрел на себя как на потомка знатного рода. Пожилой импозантный волк, настоящий граф Самуэлльский. Если уж помирать, то именно в таком виде, тогда и призрак его будет выглядеть достойно. Конечно, перед лицом смерти все равны (на этом, собственно, и держался план Самуэля), но призрак будет выглядеть достойно…

Он умер во сне. И даже смерть не смогла стереть хитрую улыбку с его морды.

Привидения, зомби, и даже черви Старого Кладбища приняли нового соседа благодушно. Став призраком, Волк Самуэль ни капли не потерял остроумия и доброжелательности, которые сопровождали его при жизни, благодаря чему очень быстро стал душой некрополя. И вообще, жизнь на Старом Кладбище оказалась веселой и шумной.

Самуэль сколотил маленькую группу из самых шустрых и дружных призраков — кролика, белки, мыши и хомяка. Он объявил, что их свела вместе сама судьба, чтобы помочь возлюбленной Самуэля быть похороненной в соседней с ним могиле. Привидения восприняли идею как забавное приключение и с готовностью взялись за дело.

С первой задачей — не допустить приобретения оберегаемого участка кем-нибудь третьим — справлялись легко. Когда кто-нибудь заявлялся, чтобы решить — покупать участок или нет, группа Самуэля двигала землю, высовывала из нее костлявые лапы (одолженные у зомби), выводила на песке что-нибудь вроде «проклятое место», и потенциальный покупатель быстренько сбегал.

Вторая задача — устроить так, чтобы Клару после смерти похоронили именно здесь — была несколько сложнее. За пантерой установили круглосуточное призрачное наблюдение, чтобы не упустить тот момент, когда она вознамерится купить для себя участок. (Будучи богатым зверем, она бы ни за что не допустила, чтобы ее похоронили где попало — в этом Самуэль был уверен.) Разумеется, ожидание могло занять уйму времени, но как раз этого добра у привидений имелось сколько угодно. Уж точно побольше, чем у немолодой пантеры. Хотя Самуэль постоянно пребывал в нетерпении. «Скорее бы уже она умерла», — мечтал он.

Но затем случилось ужасное! И как же Самуэль этого не предусмотрел, не проконтролировал! Да, они следили за Кларой, но совершенно упустили из виду ее мужа! А он тем временем взял и купил участок на Новом Кладбище! Самуэль и его друзья узнали об этом лишь тогда, когда муж умер и был похоронен.

Это была катастрофа. Группа Самуэля собралась на экстренный совет и выработала дальнейшую стратегию. Клару принялись «обрабатывать». Сначала мягко: на стенах ее виллы по ночам появлялись надписи вроде «Старое Кладбище лучше Новых двух» или «Новое Кладбище = забвение, Старое Кладбище = жизнь». Затем в ее спальню стали наведываться привидения.

— Ууууу… — выла призрачная мышь, потрясая цепями (одолженными у зомби). — Я похоронена на Новом Кладбище-е-е-е… Мне так пло-о-охо…

— Ооооо! — радостно гудела призрачная белка, разбрасывая лепестки роз (отнятые у зомби). — Я похоронена на Старом Кладбище! Это так восхитительно!

И наконец, когда Клара, чувствуя, что ей осталось недолго, явилась в Погребальный Центр, все каталоги Нового Кладбища попадали на пол, а каталоги Старого — с готовностью раскрылись на нужной странице. И «обработка» дала результат.

— Я выбираю Старое, — сказала Клара. — Хочу взглянуть вот на этот участок.

Ее повезли на Старое Кладбище. Инспектируемый участок был великолепен. Ухоженный, в обрамлении красивых цветов, а на песке выложен из камней длинный восклицательный знак. Рядом повисли два призрака, кролик и хомяк.

— Смотри! — воскликнул кролик. — Кажется, хотят купить самый лучший участок на свете!

— Здорово! — отозвался хомяк. — Это будет супермогила. Все помрут от зависти.

— Беру, — кивнула Клара.

С этого момента оставалось только ждать. Клара прожила еще довольно долго («Вот ведь живучая», — ежедневно сокрушался Самуэль.) Но итог был неизбежен…

Когда ее призрак впервые отделился от тела и поднялся над могилой, Клара с удивлением обнаружила, что ее встречают. Все население кладбища повисло перед ее надгробием с самым торжественным видом. Впереди — группа из пяти широко улыбающихся привидений. А в центре композиции — старый знакомый.

— Приветствую вас, Клара! — Волк Самуэль галантно приподнял цилиндр. — Добро пожаловать на Старое Кладбище!

Призрачная толпа разразилась аплодисментами.

Рассказчик умолк и воцарилась тишина. Берта, Евгений и Константин, как завороженные, уставились на волка, который, казалось, глубоко погрузился в собственные мысли.

— А дальше? — шепотом спросил Евгений.

— Вы признались ей в любви? — не терпелось узнать Берте.

Волк Самуэль выглядел грустным.

— Нет, — ответил он.

— Как нет? — охнула лисичка. — Почему?

Волк замялся.

— Видите ли… Социальное неравенство… Это такая сильная штука. А если ты испытывал его всю жизнь, то оно так глубоко въедается в твою сущность, что даже после смерти, которая вроде бы всех уравнивает, продолжаешь чувствовать себя недостойным…

— В жизни не слышал большей чуши! — фыркнул Константин. — Даже представить не могу, что стал бы ждать девять кошачьих жизней, чтобы сказать «эй, подруга, айда потанцуем!»

— А я могу представить, — понимающе изрек Евгений.

Самуэль продолжал:

— Я много раз собирался… Но все как-то откладывал, говорил себе «еще не время». А то, что мы уже призраки, позволяет откладывать сколько угодно.

— И что? Так и будете тянуть до скончания времен? — удивилась Берта.

Призрачные глаза вспыхнули призрачным огнем решимости.

— Нет! Сегодня я признаюсь! Думал, сделаю это на столетие собственной смерти, но нет — сегодня!

— Что вдруг? — полюбопытствовал кот.

— Вчера ночью мы устроили спиритический сеанс. Ну, это когда духи вызывают живого. И к нам явился суслик! Вы его видели, он потом спал на полу. Находясь в трансе, он открыл нам, что мы не найдем сокровища саблезубых тигров, но зато обретем нечто гораздо более важное. Что-то очень ценное для нас самих. Я долго размышлял над его словами и, думаю, понял, что он имел в виду. Мне кажется, я обрету Клару…

— Понятно, — Константин никак не мог оставить скептический тон. — А если бы не суслик, то вы бы об этом и не задумались.

— Верно, — согласился Волк Самуэль, не замечая подвоха. — Я все это вам рассказал, чтобы заручиться поддержкой. Очень трудно решиться, вы же понимаете… Так как, вы согласны, что момент настал?

Друзья переглянулись и хором ответили:

— Всецело!

В этот момент в воздухе возникло легкое дуновение, свечи заволновались, и со стороны входной двери появились Клара и юный Уйсур.

— А вот и мы! — улыбнулась пантера.

— И вы, — сердито поморщился тигренок.

Волк Самуэль сделал им навстречу два воздушных шага.

— Клара, — произнес он с волнением. — Мне надо с вами поговорить… Давайте выйдем на веранду.

Пантера воззрилась на него с легким удивлением.

— Подумать только, как таинственно. Ладно, давайте выйдем.

— Эй, что за секреты! — возмутился юный Уйсур. — Я с вами!

— Дорогой юный Уйсур! — немедленно вмешалась сообразительная Берта. — Мы очень просим тебя остаться с нами!

— Да-да! — подхватил Константин. — Нам надо срочно задать тебе очень важные вопросы!

— На которые лучше тебя не ответит никто! — добил Евгений.

Уловка сработала. Польщенный тигренок с охотой приблизился к Несчастным, а Самуэль с Кларой, воровато оглядываясь, тихонечко растворились в стене.

Юный Уйсур пристроился в сидячей позе над стулом и сказал, преисполнившись ощущением собственной значимости:

— Лучше меня действительно никто не ответит на ваши вопросы. Кстати, какие?

Друзья на мгновение растерялись. Первым сообразил Константин:

— Нам очень важно знать, какие игры популярны на Старом Кладбище!

— Точно! — обрадовалась Берта. — Мы как раз подыскиваем классную идею для коллективной игры.

— Тогда вы нашли того, кого нужно, — важно ответил тигренок. — Запоминайте. Во-первых, «Остаться в мертвых»…

Волк Самуэль подвел Клару к перилам. Любопытный взгляд пантеры его смущал, поэтому он уставился на луну и робко начал:

— Дорогая Клара… Я давно хотел вам сказать. Очень давно. Еще при жизни. Но не мог. Понимаете, вы были такая богатая, такая недосягаемая. А я такой бедный, такой… досягаемый…

Клара перестала улыбаться и отвела глаза. А Самуэль, наоборот, перевел взгляд на нее.

— Я люблю вас! — выпалил он.

Клара не ответила, и Самуэль не понял, как расценивать ее молчание. Может, она сомневается в серьезности его намерений?

— Будьте моей женой…

Все. Слова, которые столько лет мучили его желанием вырваться на свободу, произнесены. Но Клара не реагировала. Может, не расслышала?

— Клара?..

Пантера резко повернулась к нему.

— Вы хоть знаете, сколько я ждала этих слов? — в ее голосе звенели сдерживаемые слезы. — Всю жизнь и еще бог знает сколько лет после смерти! Ну почему только сейчас! Я же видела, что нравлюсь вам!

— Но… Ваш папа… — пролепетал пораженный Самуэль.

— При чем тут папа! Разве это папа виноват, что вы убежали тогда на столько лет и пропадали на каком-то дурацком острове! Вы хоть подумали, чего мне это стоило! Да я от отчаяния замуж вышла!

— Но папа…

— Не трогайте папу! Я столько раз приходила к вам на пляж, не к кому нибудь, а именно к вам, якобы фотографироваться! И что? Я устроилась к вам в ученицы! И что?! Я специально выбрала для своей могилы участок рядом с вами, чтобы быть вместе хотя бы после смерти! И что?! — Она возмущенно отвернулась.

— Клара… — Самуэлю хотелось многое ей сказать, но сейчас это было ни к чему. — Только одно слово… Да? Или нет?

— Конечно, да… — тихо ответила она, уставившись на луну, словно это ей она давала согласие.

Когда они вернулись в дом, держась за лапы, юный Уйсур сразу заподозрил неладное.

— Эй, что это за улыбочки? Вы чего задумали, а? Плетете против меня интриги?

— Друзья! — торжественно объявил Волк Самуэль. — Поздравьте нас! Мы женимся!

— Уррррааа! — вскричали Несчастные, а юный Уйсур от удивления взлетел к потолку.

— Да-да, женимся. И для того, чтобы сочетаться браком, мы немедленно возвращаемся на Старое Кладбище. Ни дня ждать не готовы!

— Что?! — вскричал тигренок. — Как вы можете! А сокровища?!

— Ах, юный друг, — улыбнулась ему Клара. — Эти сокровища были нужны только для того, чтобы привести нас сюда и мы смогли обрести друг друга.

— Это и есть истинное сокровище, — добавил Самуэль. — То, о чем говорил живой. Это судьба.

Юный Уйсур медленно опускался вниз с самым несчастным видом.

— А как же я? Вы что же, бросаете меня здесь одного?

— Конечно, нет! — воскликнула Клара. — Мы с Самуэлем обсудили и решили… В общем, мы будем рады тебя усыновить. Тогда у нас будет полноценная семья.

— Ну, знаете! — возмутился тигренок. — Это уже слишком!

— Есть другой вариант, — сказал Волк Самуэль. — Ты сам можешь нас усыновить. Но этот вариант не лишен некоторой странности.

Юный Уйсур притих, а все вокруг ждали, что он скажет.

— А вы не будете со мной строги и несправедливы? — наконец спросил он.

— Ни в коем случае! — заверила его Клара.

— И не будете запрещать играть по ночам с зомби?

— Что ты! Наоборот, будем поощрять!

— А баловать будете?

— Непременно!

— А на пианино заниматься заставите?

— Ни в коем случае! — Волк Самуэль ужаснулся самой такой возможности.

— А знаете что? Я согласен! Усыновляйте!

Привидения и Несчастные просидели вместе еще часа два, празднуя радостное событие (на втором часу к ним присоединился Неизвестный Гений, который, узнав свежую новость, с воодушевлением поздравил будущих молодоженов и их пасынка). Перед тем, как улететь в Градбург, Волк Самуэль притащил с верхнего этажа старенький фотоаппарат, делающий моментальные снимки, и попросил Константина снять его вместе с семьей.

— Вам на память, — объяснил он.

— Но вас же на фото не видно! — заметил кот, когда карточка выползла из камеры.

— Конечно, не видно, мы же призраки, — пояснил волк. — Но ведь мы там есть.

— Нам пора, — сказала Клара. — Желаем вам найти и вашего друга, и сокровища.

— А мы желаем вам счастливой семейной жизни, — улыбнулась лисичка.

— И нескучной, — добавил Константин.

Юный Уйсур усмехнулся.

— За это можешь не волноваться, — пообещал он и все рассмеялись.

Когда призраки покинули дом и в комнате стало тихо, Берта мечтательно произнесла:

— Да, это судьба… Как жалко, что с нами нет Улисса. Если бы он был здесь, ему многое нашлось бы что сказать.

Если бы здесь был суслик Георгий, ему тоже нашлось бы многое что сказать.