Лис Улисс и край света

Глава двадцать вторая У Саблезубых врат

Лис Улисс устало опустился на снег и прислонился к дереву. Если верить карте, сокровищница должна быть где-то рядом. Но где? «Долго отдыхать не буду, — подумал Улисс. — Пока светло, надо отыскать укрытие на ночь». К тому же его беспокоило ощущение некоего присутствия, словно кто-то невидимый крадется за ним по пятам. Попытки застукать преследователя успехом не увенчались. Улисс не сомневался, что этот самый некто и говорил с ним в хижине барса Игоря.

А больше вокруг не было ни души. Лишь безжизненный лес в черно-белых тонах.

По дороге Улисс несколько раз натыкался на занесенные снегом древние развалины, раскопанные когда-то археологами, но не задерживался, так как эти руины не имели никакого отношения к искомой цели. Правда, как именно должна выглядеть эта самая цель, он и представления не имел.

Внезапно неподалеку раздался свист. Улисс немедленно вскочил на задние лапы и кинулся на звук, тихонечко перебегая от дерева к дереву. И вскоре увидел…

На пеньке сидел барс в видавшем виды пальто и сосредоточенно чистил длинной щеточкой деревянную флейту. Иногда он в нее дул и флейта отзывалась свистом. Улисс глазел на незнакомца из-за дерева, раздумывая, подойти или нет. Кто знает, дружелюбен ли этот зверь…

Однако долго рассуждать Улиссу не пришлось.

— Так и будете прятаться? — громко поинтересовался барс, не отрываясь от работы. — Выходите, я знаю, что вы здесь.

Улисс покинул дискредитировавшее себя укрытие и уселся на пеньке напротив незнакомца.

— А другой почему не выходит? — спросил барс, поглядывая одним глазом во флейту.

— Другой?

Незнакомец уставился на Улисса.

— Ах, вот оно что… Так это он от вас прячется, а не от меня. Ладно, коли так, пусть не выходит.

— Меня зовут Улисс.

Барс снова занялся флейтой. Представляться в ответ он почему-то не стал.

— Ищущий Лис?

— Откуда вы знаете? — удивился Улисс.

— Очень просто, — усмехнулся барс. — Вход в тайник стал виден. А других лисов вокруг нет. К тому же вас… — незнакомец кинул взгляд за спину Улисса, — сопровождают.

Улисс обернулся, но никого не увидел.

— Что вы там говорили про тайник?

— Саблезубые врата. Стали видны, — охотно повторил барс. — Это значит, что условия соблюдены.

— Какие условия?

— Об этом вам расскажет ваш попутчик. Когда захочет…

Улисс настороженно пригляделся к собеседнику. Барс, которому известно и про тайник, и про Ищущего Лиса, просто обязан представлять собой опасность. Странно, почему от него совершенно не исходит угрозы?

— То, что я барс, не имеет никакого значения, — угадал его мысли незнакомец. — Я не собираюсь ни во что вмешиваться. Да мне и нельзя…

— А как выйти к этим вратам, покажете?

— Вы же Ищущий Лис! Вы найдете врата и без моей подсказки. — Барс встал. — Мне пора. Приятно было познакомиться.

— Разве мы познакомились? Я так до сих пор и не знаю, как вас зовут.

— Можете называть меня Флейтист-В-Поношенном-Пальто.

— Но это же не настоящее имя, — заметил Улисс. — Флейтист — мифологический персонаж, он присутствует в легендах различных земель. Здесь он барс, по ту сторону гор — тигр…

— Приятно видеть образованного зверя, — улыбнулся барс. — А то в последнее время мне приходилось наблюдать лишь за жителями Пятнистых Клыков, а они университетов не кончали. Они их даже не начинали. Не с кем было перекинуться словом. Однако Пятнистых Клыков больше нет, вот я и ухожу.

— Постойте! — Улисс поднялся на задние лапы. — Вы знаете, почему Железные Звери разрушили деревню? И кто они вообще такие?

— Разумеется, знаю. И, разумеется, не скажу. Всему свое время. Всего хорошего, Улисс. — Флейтист-В-Поношенном-Пальто развернулся и зашагал прочь.

— Это уже было, верно? — бросил ему вслед Улисс. — Давным-давно, так? Это Железные Звери разрушили империю снежных барсов?

Флейтист остановился и обернулся. Но ничего не ответил, а лишь подмигнул и помахал лапой.

— Не хотите говорить, не надо, — пожал плечами Улисс.

Вскоре загадочный барс пропал за деревьями. Улисс повертел головой по сторонам, выкрикивая:

— Я знаю, что вы здесь! Какой смысл прятаться? Выходите!

— Ладно, — раздался совсем рядом уже знакомый Улиссу голос, воздух задрожал и перед изумленным лисом возник призрак горбатой ящерицы. Или, вернее, ящера, потому что таких крупных ящериц не бывает — а этот, когда поднимал голову, приходился Улиссу по грудь.

— Вы что же, древний ящер? Доисторический?

— Он самый. А что? В вашем сердце нет места для доисторических ящеров?

— Нет, просто я не знал, что существуют призраки таких древних существ.

— Все правильно, — сказал ящер. — Духи моих собратьев давным-давно упокоились. Я, наверно, единственный, кто еще бродит по свету. Один-одинешенек, вызывая слезы у привидений добрых вдов.

— Надо же… А зачем вы за мной следили?

— Меня попросили за вами присмотреть. Один саблезубый друг. Ефрат ему имя. Ну, знаете, на всякий случай. Вдруг какому-нибудь барсу Игорю захочется вас ограбить, а тут как раз я, подобно невидимому стражу. Да и дельце у меня здесь имеется… Я должен… кое-что закончить. — Ящер повел длинным хвостом из стороны в сторону. — Меня звали Аарон.

— Аарон, вы наверняка слышали наш разговор с Флейтистом. Он сказал, что вы знаете об условиях появления Саблезубых врат.

— Знаю. Это было начертано на самих вратах. Я читал… тогда еще.

— Так вы знаете, где они?! — оживился Улисс.

— Где-то здесь, скорее всего, под снегом.

— Если так, то почему Флейтист сказал, что они стали видны?

— Видны, если знать, куда смотреть. А раньше — до того, как выполнились условия, — увидеть было нельзя.

— И что это за условия?

Аарон закрыл глаза и нараспев процитировал:

— Вход в тайник узреть тогда возможно будет, когда явится Ищущий Лис, Связные Времени очнутся ото сна и произойдут ужасные разрушения. — Он открыл глаза. — Это все.

Улисс задумался.

— Так. Ищущий Лис явился. Это я. Ужасные разрушения произошли — Пятнистые Клыки. Но кто такие Связные Времени?

— Понятия не имею, — ответил Аарон. — Сам недоумеваю.

— Очнутся ото сна… Значит, если они до сих пор спали, причем наверняка очень долго, и их, следовательно, никто не видел… О! Железные Звери! А также Бумажные и Деревянные! Они и есть Связные Времени!

— Гипотеза не хуже любых иных, — одобрил Аарон.

— Но почему они так называются?

— Можно предположить, что они каким-то образом связывают время, — заявил ящер. — Но это предположение ясности не вносит. Я бы даже сказал, что наоборот, вносит сумятицу.

— Ладно, оставим, — сказал Улисс. — Достаточно того, что эти Связные Времени проснулись и врата можно увидеть. Так куда смотреть?

— Откуда мне знать? Разве это я Ищущий Лис? Вспоминайте!

— Что значит «вспоминайте»? — удивился Улисс. — Как можно вспомнить то, чего не знаешь?

— Как можно быть уверенным, что чего-то не знаешь, если даже не пытался этого вспомнить? — в тон ему отозвался Аарон.

«Есть в этом логика, — подумал Улисс. — Вдруг я действительно когда-то знал, как увидеть эти самые врата, но забыл?»

— Хорошо, попробую. Но, предупреждаю, я и понятия не имею, что именно вспоминать. Вам придется подождать.

— Сие не проблема. Пока вы вспоминаете, я с удовольствием наслажусь лицезрением снега и зимнего леса. Знаете, когда я был живой, то и мечтать об этом не мог. При таких низких температурах ящеры замерзают. Зато теперь, когда я мертв, могу видеть настоящую зиму. Красиво здесь… Вы не находите?

— На мой вкус несколько однообразно, — уклончиво ответил Улисс.

— Что может быть прекрасней однообразия, — мечтательно произнес Аарон. — Но чу! — не буду вам мешать. Вспоминайте, вспоминайте…

Улисс уселся на пень, на котором до него сидел Флейтист-В-Поношенном-Пальто, обхватил голову лапами и закрыл глаза. Он решил довериться интуиции — если что и способно вывести его на нужные воспоминания, то именно она.

Перед его внутренним взором появился песок. На песке — камни. Множество камней — самых различных форм и размеров. Декорации обрамлены темной, неровной рамочкой. «Ага, я в пещере», — понял лис. Он огляделся по сторонам — никого.

В глубине пещеры горел огонь. Он освещал стены, на которых Улисс разглядел многочисленные рисунки, выполненные в примитивном ключе: толпа изнемогающих стегозавров тянет на веревках по реке огромный плот; гора черепов динозавров, над которой вьются птеродактили; уродливая тираннозавриха с еле уловимой, загадочной улыбкой; бронтозавр с безумным взглядом, склонившийся над бронтозавренком с проломленной головой; просто прямоугольник, целиком закрашенный углем; и многие другие.

С топотом и криками в пещеру вбежали четыре ящеренка и кинулись к Улиссу:

— Папа! Папа! Тираннозавр Рекс увел Захария! Мы ничего не смогли сделать!

— То есть как увел?! — запаниковал Улисс. — Куда?!

— Искать сокровища диплодоков! — заверещали детишки.

— О, нет! — воскликнул Улисс. — Это же так опасно! Ждите меня здесь, никуда не уходите! Я найду Захария и приведу его обратно!

— Папа, а ты точно его вернешь? — тоненьким голоском спросил самый маленький ящеренок, глядя на Улисса зареванными глазами.

— Клянусь! — голос Улисса прогремел на всю пещеру. — Клянусь, что верну Захария, что буду защищать свое семейство и никого из вас не дам в обиду! Не будь я Аарон!

Улисс вздрогнул и резко открыл глаза, отгоняя наваждение. Что? Какой Аарон? Почему Аарон? Какие-такие пещеры, тираннозавры и диплодоки? Что это такое ему привиделось, выдавая себя за воспоминание?

Улисс перевел взгляд на нового знакомого. Ящер пребывал в глубокой задумчивости, уставившись в одну точку.

— Аарон! — окликнул его Улисс. — Скажите, пожалуйста, что делают в моей голове ваши воспоминания?

— А? — очнулся ящер, не сразу сообразив, о чем его спрашивают. — Ой. Простите, Улисс, это не специально. Мы, ящеры, обладаем… то есть обладали гипнотическими способностями. Как змеи. Я немного забылся и не заметил, как внушил вам собственные воспоминания. Больше не буду, честное слово. Вообще отойду подальше, чтобы не мешать. А вы вспоминайте, вспоминайте.

Улисс снова закрыл глаза и расслабился, отдаваясь во власть интуиции…

Лисенок Улисс с опущенной головой стоял перед отцом, который изо всех сил старался казаться строгим.

— Докатились, — произнес отец таким тоном, чтобы стало ясно: лично он-то никуда не катился, но его унесло вслед за скатывающимся сыном. — Нас вызывают в школу!

Отец кинул взгляд на сидящую на стуле маму, передавая ей слово.

— Ох, — только и сказала мама, поскольку изображать на морде глубокую озабоченность она еще могла, но на озвучивание эмоций, которых она вовсе не испытывает, актерского дарования ей не хватало. Даже это «ох» далось ей с огромным трудом.

Улисс отлично понимал, что родители вовсе не сердятся, и вообще они на его стороне, но считают, что в воспитательных целях обязаны притвориться, будто это не так. Думают, что идти против учительницы — непедагогично. Что ж, в таком случае и сам Улисс покорно сыграет отведенную ему роль раскаивающегося ученика.

— Мне так жаль, — произнес он, пытаясь заставить голос хоть немного дрожать.

Мать исполнила на «бис» свое «ох», а отец осуждающе покачал головой и зачитал вслух запись в дневнике Улисса:

— «Дерзил учительнице литературы. Прошу родителей явиться в школу. Г-жа Указко».

Глаза мамы засияли от радости — она наконец-то нашла подходящие слова:

— Улисенок мой! Ну зачем ты дерзил госпоже Указко?

— Я не специально, мама. Да и не дерзил я.

— Не увиливай, Улисс! — нахмурился отец. — Что-то одно, пожалуйста: либо ты не дерзил, либо дерзил, но не специально!

— Тогда не дерзил. Но не специально, честное слово!

Между тем, маму посетило вдохновение, и она выдала новую реплику:

— Это ужасно. Боюсь, без сердечных капель не обойтись.

— До чего довел мать! — покачал головой отец, а любящий сын кинулся к аптечке и принес маме склянку с каплями и стаканчик.

— Возьми скорей, мама! Только не умирай! — изобразил тревогу Улисс, бережно поглаживая лапу лисицы, здоровее которой было еще поискать. В ответ мама прижала склянку к груди и облегченно выдохнула.

— Помогли, — улыбнулась она.

Отец перевел взгляд с сына на жену, затем обратно, и махнул лапой.

— Все, больше не могу, — буркнул он, выходя из образа строгого папаши и усаживаясь в кресло. — Не быть мне актером и на сцене не блистать. Придется смириться. Ну, и чем госпожа Указко опять недовольна?

— Мы разошлись во вкусах.

— О, как это знакомо! — рассмеялась мама, радуясь, что больше не надо притворяться.

— Да уж, — поморщился отец. — В свое время старушка немало моей крови выпила, пытаясь привить мне свой вкус. Но мой организм отторгал это чужеродное тело!

— Я весь в отца, — заметил Улисс.

— Не подлизывайся! Все равно ты не должен был доводить дело до конфликта! Брал бы пример с меня. Я всегда делал вид, что соглашаюсь с Указкой, благодаря чему избегал неприятностей. — Отец многозначительно похлопал по дневнику.

— Пап, я стараюсь! Я изо всех сил развиваю в себе лицемерие, неспособность к сопротивлению и трусость, но пока без толку.

Лис бросил на сына тяжелый взгляд.

— Вот, значит, какого ты мнения о родном отце?

Улисс смутился.

— Нет, конечно. Но ты сам меня спровоцировал! А ведь уже знал на примере Указки, что сдерживаться я не умею!

— Ах, это, оказывается, я виноват! — возмутился отец, но тут в разговор тихо вступила мама:

— Так что же вы не поделили с учительницей?

Почти уже разгоревшийся конфликт поколений немедленно утих, не выдержав умиротворяющего тона лисицы. В гашении споров маме не было равных.

— Я просто не выучил урок.

— За это родителей в школу не вызывают, — заметил папа. — Так что, давай, выкладывай все как есть.

Улисс вздохнул.

— Ладно. Нам был задан разбор «Сказаний древес» Малинаса.

— О, ужас… — отец скривился в гримасе отвращения.

— Вот именно так я ей и сказал. Только более подробно. Сказал, что Малинаса читать невозможно, потому что он зануда. К тому же, у него совсем нет диалогов, а за это вообще штрафовать надо. А лучше — сажать в тюрьму.

— Ты так и сказал? — оторопел отец.

— Ну да. А она заявила, что у меня безнадежно испорчен вкус всякой чепухой, где персонажи только и делают, что болтают, и, к тому же, не смешно. А я ей сказал, что зато у нее вкус точно не испорчен, потому что невозможно испортить то, чего нет. И что странно слышать о юморе от того, у кого на месте чувства юмора зияющая дыра.

Мать и отец ошеломленно переглянулись.

— Ты действительно так сказал? — спросил отец.

— Да…

— А ну, иди сюда.

— Зачем? — встревожился лисенок.

— Надо. Иди, я сказал.

Улисс послушался и, к его удивлению, отец заключил его в объятия.

— Я так и знал, что мои дети сделают то, чего не смог я!

— Вообще-то, он действительно надерзил учительнице, — вмешалась мама.

— Молодец, какой молодец… — бормотал отец, но тут до него дошло, насколько его поведение непедагогично. Он отстранил Улисса и напустил на себя строгость. — Но все равно грубить учительнице нельзя!

— А если она глупая?

— Нельзя! Она учительница!

— А если она постоянно врет?

— Нельзя! Она взрослый зверь!

— А если она доносит на учеников директору?

— Нельзя! Она старушка!

— А если она попрекает меня моими родителями?

— Нельзя! Погоди, как это?

— Говорит, что я такой же непутевый, как мой папаша, а от мамы получил то единственное, что есть в ней стоящего — привлекательную внешность.

Глаза лисицы сверкнули недобрым огнем, а ноздри лиса гневно раздулись.

— И это после того, как я потратил столько сил на то, чтобы не высказать ей все, что думаю о ней самой и всех ее Малинасах! Вот, значит, как она отблагодарила нас за долгие годы терпения! Ну-ка, сынок, дай ручку!

И отец размашисто вывел в дневнике под записью госпожи Указко: «Дерзил родителям. Прошу учительницу явиться к нам домой. Отец».

— Папа, а она ведь придет, — сказал Улисс.

— Вот только не надо меня пугать!

Но госпожа Указко действительно пришла — на следующий же вечер.

— Это безобразие, — заявила важная пожилая лисица прямо с порога. — Между прочим, я вызвала вас в школу! Вы ничуть не изменились, и это весьма прискорбно!

— Хотите чаю? — примирительно предложила мама.

— Что за вопрос! Конечно, я хочу чаю! — с видом завоевателя госпожа Указко внесла себя в гостиную. — И сладостей хочу! Я знаю, что у вас всегда есть вкусные сладости, даже не пытайтесь от меня их укрыть!

— Ваш сын ужасен, — сказала она, уничтожая сладости. — Он мне грубит. И это вместо того, чтобы сказать спасибо за то, что я пытаюсь привить ему правильный литературный вкус!

Под огнем ее горящих праведным гневом глаз родители Улисса съежились и будто стали ниже ростом.

— Что вырастет из мальчика с дурным вкусом? — разорялась госпожа Указко, одним внушительным глотком расправляясь с очередной чашкой чая. — Кем ты хочешь стать, Улисс?

— Авантюристом, — ответил лисенок.

— Вот! Неужели ты думаешь, что можно стать авантюристом, если ничего не понимаешь в литературе и не любишь замечательную прозу моего близкого друга Малинаса!

— Что вы, конечно, нет, — и ухом не повел Улисс. — А тот, кто хочет стать, например, водителем автобуса, должен, в свою очередь, хорошенько изучать в школе астрономию и обожать планету Нептун. Ну, если следовать вашей логике.

— Вот видите! — обвиняющий перст госпожи Указко взметнулся в сторону юного нахала, а сама учительница чуть было не поперхнулась печеньем от негодования.

— Видим, — уныло ответили ее бывшие ученики.

— А кем вы хотите стать, госпожа Указко? — полюбопытствовал Улисс.

— Я хочу стать властительницей дум, чтобы все мыслили как я, — мечтательно ответила пожилая лиса, но тут же поняла, что сболтнула лишнее и рассердилась. — А ты вообще помалкивай! Я пришла говорить не с тобой, а с твоими родителями, неумеющими себя… тебя вести!

Улисс посмотрел в глаза отцу. «Неужели ты и сейчас уступишь ей, папа? — вопрошал его взгляд. — Сейчас, когда ты уже не мальчик, а взрослый, сильный лис?» «Ох…» — ответил взгляд отца. «Ты можешь, папа! Я верю в тебя!»

— А ведь вы тоже читали и любили всякую муть, а не моих талантливых друзей, которых я включила в школьную программу! — припомнила злопамятная учительница.

«Ну же, папа!»

И отец решился.

— По правде говоря, ваши талантливые друзья нам не нравятся. Они… как бы это сформулировать… скучны.

Мама Улисса испуганно ойкнула, а госпожа Указко выронила чайную ложечку. «Браво, папа!» — просиял Улисс.

Воодушевленный первой победой, отец продолжил наступление:

— А этот Малинас — просто кошмар нашей юности! Мы любим, когда в книгах персонажи живые, когда они разговаривают и шутят, а ваш Малинас своим героям пасть раскрыть не дает, только сам бубнит, все красуется — и вот так он фразу построить может, и вот этак. Какой-то строитель, а не писатель. Зануда он, вот кто!

Госпожа Указко вскочила, пролив чай на скатерть.

— Да как вы смеете! У меня абсолютный вкус! У меня идеальный взгляд! О-бъек-тив-ный! У меня исключительное чувство юмора!

— Нет у вас никакого чувства юмора, — сказал лис-отец. — У вас на месте чувства юмора — зияющая дыра! — Он кинул взгляд на сына: «Ничего, что я тебя цитирую?» «Сколько угодно, папа», — ответил взгляд Улисса.

— Извините, — тихонечко вставила мама, привлекая к себе всеобщее внимание. — Я просто хочу сказать… Госпожа Указко, вы только не обижайтесь, но я считаю, что зверей с таким абсолютным вкусом и объективным взглядом, как у вас, к детям подпускать нельзя. Да и ко взрослым — не ко всем. Вот к Малинасу — можно.

Госпожа Указко напоминала готовый к извержению вулкан.

— Завтра же — родителей в школу! И твоих! И твоих! И твоих! И родителей родителей, и их родителей! Всех — в школу!

Она выскочила из дома, оглушительно хлопнув дверью. Мама притянула к себе сына и обняла его:

— Зря мы не притворились, как всегда, — вздохнула она. — Теперь, Улисенок, у тебя будут неприятности.

— Нет, мама, не зря. Сколько можно перед ней пресмыкаться? А школа — не навсегда. Жизнь намного длиннее, и через несколько лет я, может, даже толком уже и помнить не буду эту идеальную даму. Да и вспоминать не захочу, разве только если понадобится для чего-нибудь важного.

Улисс мягко высвободился из материнских объятий и прильнул к отцу, который до сих пор не мог придти в себя после того, как выложил госпоже Указко все, что у него накипело в душе еще со школы.

— Папа, ты был крут, — сказал Улисс. — Ты достойный отец своего сына.

— Спасибо, дорогой, — растрогался отец. — Признаюсь, это было непросто. Я так привык ее бояться… Да и за тебя опасаюсь, как бы она мстить не принялась.

— Пускай мстит. Хуже она этим сделает только себе, потому что тот, кто злится, пожирает сам себя. Папа, я все же не понимаю: как ты мог в школе сдерживаться? Куда-то же надо было свои эмоции девать.

Отец улыбнулся.

— Я выплескивал эмоции в записках самому себе. А потом прятал их под пнем.

— Под каким пнем? — удивился Улисс.

Отец наклонился к нему и заговорщически произнес:

— В саду возле дома, где я тогда жил, был искусственный пень, сделанный из пластика — чтобы на нем можно было сидеть и отдыхать. А под пнем была ямка, про которую знали только мы с твоей будущей мамой. Там-то мы с ней и устроили тайник…

Лис Улисс вздрогнул и открыл глаза. Есть! Он вскочил, опустился на колени и внимательно присмотрелся к пню, водя лапой по годовым кольцам. Все правильно! Это не дерево! Это какой-то незнакомый материал! (В голове мелькнула шальная мысль, не может ли это быть мифический правдит, но Улисс эту возможность отмел, как слишком уж фантастическую.)

— Аарон! — позвал Улисс.

— Да? — призрак немедленно материализовался рядом.

— Поглядите-ка на этот пенек, — хитро предложил Улисс. — Что вы можете о нем сказать?

Ящер сделал несколько кругов вокруг объекта исследования.

— Ну, что я могу сказать? Судя по годовым кольцам, дерево это было старым и… А! Вот оно что! Это вовсе не дерево! Это бутафория! Декорация! Муляж! Маскировка!

— Вот именно! — довольно подтвердил Улисс, вынимая из рюкзака складную лопатку.

Он принялся энергично разгребать снег, а затем копать землю, в которую пень уходил фальшивыми корнями. Аарон суетился рядом, поддерживая Улисса морально — к сожалению, никакой иной помощи ожидать от ящера было нельзя, так как, будучи привидением, он мог поднимать и двигать только совсем легкие предметы.

Солнце уже опустилось за верхушки деревьев, когда Улисс наконец оттащил пень в сторону и обнаружил под ним широкое отверстие в земле.

— Ну вот, — произнес лис, зажигая фонарь. — Надеюсь, Аарон, при жизни вы не страдали клаустрофобией?

— Еще чего! — важно ответил ящер. — Это она от меня страдала!

— Тогда вперед! — Улисс вытянул из рюкзака веревку, один ее конец обвязал вокруг ствола ближайшего дерева, свесил задние лапы в отверстие и спрыгнул внутрь, держась за веревку. Почти сразу он упал, заскользил по узкому туннелю под землю, и вскоре свалился на пол огромной пещеры. Рядом плавно опустился испускающий легкое свечение Аарон.

— Я помню это место… — тихо сообщил ящер.

Улисс повел фонарем по сторонам и увидел стоящие вдоль стен каменные изваяния, изображающие воинов — саблезубых тигров, будто застывших на страже этого таинственного места. Яркий луч фонаря уперся в каменные двустворчатые врата, поверхность которых была обильно покрыта рисунками и надписями. По бокам из стены торчало по гигантскому рычагу в виде клыка.

Саблезубые врата…

Улисс медленно повел фонарем по рисункам. Как и множество других древних изображений, эти картинки сообщали зрителю-потомку о повседневной жизни саблезубых тигров, их военных победах, развлечениях и научных открытиях. Внезапно луч фонаря наткнулся на несколько фигур, не имевших никакого отношения к цивилизации саблезубых. Более того, во времена оной подобных существ уже давным-давно не существовало.

— Смотрите, Аарон! — изумленно произнес Улисс. — Здесь изображены древние ящеры, такие же как вы!

— Поразительно, — отозвался призрак, но в его голосе не было и намека на удивление.

— Что это значит?

— Загадка… — туманно ответил Аарон, и Улисс оставил его в покое.

Луч фонаря заскользил дальше и высветил слова, которые цитировал Аарон. А ниже — другая надпись: «Врата откроют союзник и недруг — каждый со своей стороны сокровищницы».

Улисс подергал один рычаг, затем второй — те даже не дрогнули.

— Ну вот, — расстроился он. — Опять тайны. Какой союзник, какой недруг? Зачем все так усложнять?

— Усложнять надо, — подал голос Аарон, — когда не хочешь, чтобы двери отворялись слишком уж легко.

— Ну, хорошо, с союзником ясно. Но недруг-то зачем? Какой в этом смысл?

— Улисс, но ведь тайник они устроили во вражеской земле. А значит, без помощи врага — никак невозможно. Его можно запугать, можно подкупить, можно заставить, но, увы, нельзя без него обойтись…

Улисс не скрывал разочарования.

— И где же нам отыскать этого союзника? И, тем более, этого недруга? И где другая сторона сокровищницы? Я думал, что уже у цели, а все запуталось еще сильнее.

Но Аарон с ним не согласился.

— Вы же Ищущий Лис, — напомнил он. — А значит, найдете и союзника, и недруга — всех найдете. Ну, или они вас найдут.

— Да… Пожалуй, вы правы… — кивнул Улисс. — Но ночью я никого искать не собираюсь, это было бы неразумно. Так что отложу мою великую миссию на завтра.

Под молчаливое одобрение Аарона Улисс вытащил из рюкзака и разложил на земле спальный мешок.

— Спокойной ночи, — сказал он, забираясь внутрь и выключая фонарь. Пещера мгновенно погрузилась в кромешную темноту.

— Приятных сновидений, — пожелал Аарон, устраиваясь под вратами. Он, разумеется, во сне не нуждался.

А уставший лис заснул почти сразу. Сначала ему снился заснеженный лес, по которому бродили толпы никогда не существовавших саблезубых лисов — они искали возле деревьев вход под землю и хором возмущались тем, что не могли его найти. А затем все стихло, пропали и лисы, и деревья, остался только яркий белый свет. И в этом сиянии появился сам Лис Улисс. Он выглядел крайне встревоженным. «Прочь из Вершины! — призывал он. — Скорее прочь из Вершины!»

Сквозь сон настоящий Улисс чрезвычайно удивился. При чем тут Вершина? Это же маленький городок, не имеющий никакого отношения к его путешествию. Ну вот, опять сны подкидывают ему загадки…

А по другую сторону Сабельных гор, в городе Вершине, с тихим вскриком пробудился ото сна Бенджамин Крот. Археолог мелко трясся от испуга. Ему-таки удалось повстречать во сне Улисса, но, к сожалению, енот не успел спросить, где тот находится, так как проснулся. А как же не проснуться, когда этот Улисс ужасно ворочает глазами и замогильно так произносит: «Прочь из Вершины! Скорее прочь из Вершины!»

Крот подумал, что если бы этот сон мог видеть суслик Георгий, он бы тоже от страха проснулся…