Лис Улисс и край света

Глава двадцать четвертая Величайший из пингвинов

Сыщик Проспер медленно вел смычком по струнам скрипки, глаза его были закрыты. Издаваемые звуки могли бы обратить в паническое бегство целое войско меломанов, но Проспера это не волновало. Обычно он брал в лапы скрипку, когда должен был что-то серьезно обдумать, а не для того, чтобы усладить чей-то слух.

Его помощница Антуанетта в музыкально-мыслительном процессе не участвовала, ее альт покоился в футляре на журнальном столике, а сама лисица нервно листала последний номер «Утренней правды».

Страдальческий вой скрипки оборвался, сыщик опустил смычок и открыл глаза. Помощница посмотрела на него с немым вопросом.

— Нет здесь сокровищ, — сказал Проспер, укладывая инструмент в футляр. — Лис Улисс обвел всех нас вокруг пальца. Отправил по ложному следу, а сам уехал куда-то в другое место. А мы купились как дети, ведь он казался таким честным.

— Но ведь его друзья — здесь, — заметила Антуанетта.

— Да, именно это и усыпило нашу бдительность. А на самом деле, либо он и их обманул, либо специально послал в Вершину, чтобы ни у кого не возникало подозрений.

— Убедительно, мэтр. Но что же теперь делать?

— Для начала — поедем в Градбург. А затем попробуем выйти на след мошенника. Хотя, боюсь, уже поздно. Что ж, если так, то смиримся с неудачей и вернемся домой, утешаясь философскими рассуждениями о бессмысленности и обременительности богатства.

— Я поняла, мэтр. — Антуанетта немедленно позвонила на станцию узнать расписание поездов на Градбург. — Есть только ночью, мэтр.

— Ночью так ночью, — смиренно развел лапы Проспер. — Хорошо хоть, что сегодня. А то эта вакханалия в прессе в честь моей персоны начинает здорово раздражать.

В этот момент раздался громкий стук в дверь. Так уверенно обычно стучат те, кому это положено по службе. Чему немедленно прозвучало подтверждение:

— Откройте, полиция!

Антуанетта послушалась, и в дом ввалились двое патрульных и… Пародия Фугас. За их спинами маячила домовладелица Анна, голосившая:

— Вот и правильно! Давно пора! А еще они задолжали мне квартплату за последние полгода. А лучше за год.

— Что это значит? — нахмурился лис.

— Сыщик Проспер, вам и вашей сообщнице придется пройти с нами! — объявил один из патрульных.

— С какой стати? Предъявите ордер на арест!

— Это не арест. Пока это только задержание — до выяснения обстоятельств.

— Каких еще обстоятельств?

— Которые требуют выяснения. И не пытайтесь сопротивляться!

Проспер повернулся к тигрице и гневно потребовал объяснений:

— Госпожа Фугас, что означает этот цирк?!

— Вы подозреваетесь в антивершинской деятельности, господин Проспер! Это очень тяжкая деятельность, за нее предусмотрены суровые наказания. Советую не усугублять свою вину и пройти с нами — с готовностью и благодарностью!

— А вы-то тут при чем? — удивилась Антуанетта. — Вы же не полицейский!

В ответ Пародия Фугас продемонстрировала удостоверение.

— Контрразведка!

Лисы ахнули.

— Вы? Контрразведка?

— Уведите задержанных! — приказала патрульным Пародия Фугас.

— Так их! — продолжала разоряться Анна. — Это же надо — задолжать квартплату за пять лет!

С разрешения патрульных лисы взяли свои вещи и вышли на улицу, где их ожидал полицейский фургон с решетками на окнах.

Когда они подъезжали к полицейскому участку, задержанные увидели толпу самок, скандирующих у входа в здание «Сво-бо-ду Му-ра-вей-че-ку!». Некоторые из митингующих размахивали самодельными плакатами: «Альфред, мы с тобой!», «Вершина любит тебя!», «Похить меня ради любви!» и «Прости за то, что не уберегли!». Мимо то и дело проносились Деревянные Звери, на которых никто не обращал внимания.

Дверь распахнулась и перед самками появился улыбающийся Альфред Муравейчек.

— Я свободен! — воскликнул он, и толпа восторженно взревела. Многие сразу же бросились к Похитителю за автографами.

— Разойдись! — командовали патрульные, с трудом протискивая задержанных через плотный слой митингующих. Поклонницы Муравейчека узнавали Проспера и считали своим долгом сию же секунду высказать ему все, что о нем думают.

— Оставьте его! — воскликнул с крыльца Похититель, окинув сыщика насмешливым взглядом. — Пускай ответит за свои злодеяния перед законом! А я, так и быть, его прощаю!

Этот широкий жест был по достоинству оценен поклонницами.

— Какое великодушие! Какое благородство! Да этот гадкий, мелочный детективишка не стоит и коготка нашего Похитителя! Ура Муравейчеку! Похить меня, Альфред, о похить меня!

— Это безумие… — не веря своим глазам, шептала Антуанетта. — Просто безумие…

Когда они, наконец, пробились в участок, навстречу им из-за стола поднялся сияющий капитан.

— Ай-ай-ай, господин Проспер. А казались таким хорошим.

— Что все это значит? За что нас задержали?

— Вопросы здесь задаю я! — рявкнул капитан, но, наткнувшись на многозначительный взгляд Пародии Фугас, добавил: — А также представители контрразведки!

Госпожа Фугас заложила лапы за спину и, принявшись медленно прохаживаться по кабинету, произнесла:

— Из-за вас, господин Проспер, пострадал без пяти минут почетный гражданин Вершины. Ваши действия, таким образом, нанесли вред нашему городу и расцениваются как диверсия. Скажите спасибо, что сейчас не война, а то бы вас сразу расстреляли.

— Да как вы можете! — гневно вскричала Антуанетта. — Мэтр Проспер спас ваш город от Похитителя, освободил заложниц!

— Не надо, Антуанетта, — устало остановил ее сыщик. — Будет только хуже. Если хотите, сажайте нас в камеру, господа, только избавьте уже от своего общества.

— Не так быстро, господин преступник! — напустил на себя строгость капитан. — А ну, станьте-ка здесь, возле стеночки. Патрульный, введите свидетельницу!

В кабинет вплыла юная тигрица. Лисы узнали в ней одну из бывших похищенных.

— Вы узнаете кого-нибудь из этих зверей? — спросил капитан, кивая в сторону одиноко стоящего у стены Проспера.

— Зверей? — удивилась свидетельница. — Вы, наверное, хотели спросить, узнаю ли я кого-нибудь из этого зверя?

— Ах, да… — опомнился капитан и стал рядом с Проспером. — Вы узнаете в ком-нибудь из этих зверей преступника, выгнавшего вас из заключения?

— Да. Вот этот. — Девица указала на Проспера.

— Благодарю. Вы свободны. Вот видите, господин Проспер, отпираться бесполезно.

— А я и не отпирался, — заметил сыщик.

Капитан осуждающе покачал головой.

— А теперь еще пререкаетесь с сотрудником полиции. Ужас, нарушение за нарушением. — Он повернулся к патрульным. — Уведите задержанных!

В это время в гостинице «Два клинка и одни ножны» волк Антонио готовился к очередному походу в горы. Поэтому, когда раздался стук в дверь, он решил, что это либо Марио, либо администратор (Джанкарло не имел привычки стучаться). Но за дверью оказались двое патрульных и лейтенант полиции.

Лейтенант продемонстрировал волку ордер на арест.

— За картежное мошенничество и подделку документов, — пояснил он.

— А разве за это арестовывают? — удивился Антонио, чем на мгновение даже сбил полицейского с толку. Волк рассмеялся, а лейтенант разозлился:

— Вы мне шуточки бросьте! Здесь вам не то место, где шутят!

— А если я окажу сопротивление? — поинтересовался Антонио, вытаскивая пистолет.

— Ага! — обрадовался лейтенант. — Еще и оружие! Наверно, и разрешения нет, правда?

— Почему? Есть. — Волк вынул из кармана мятую бумажку и протянул лейтенанту:

— Ладно, на пистолет есть, — смирился лейтенант. — А на автомат?

— Какой автомат?

— Вон тот! — Лейтенант ткнул пальцем в сторону лежащего на стуле автоматного футляра.

Волк хитро прищурился и с улыбочкой предложил господам полицейским заглянуть внутрь. Резким движением лейтенант раскрыл футляр, обнаружил в нем мандолину и удивленно ойкнул.

— Но ведь она не огнестрельная! — возмутился он.

— Конечно, нет. Она щипковая.

— А у вас есть разрешение на ношение мандолины?

Тут уже настала очередь Антонио удивляться.

— Нет…

— Ага! — обрадовался лейтенант. — Вот видите! Ужас, нарушение за нарушением! Отдайте мне пистолет и следуйте за нами!

— Не отдам. Как я тогда буду оказывать сопротивление? Наигрывая на мандолине «Нет, я тебе не дамся, милый»?

— Господин Антонио… — терпеливо сказал лейтенант. — Обратите внимание, нас трое. И двое из нас, — он кивнул в сторону патрульных, — уже держат вас на прицеле.

— Все понял, — ответил Антонио. — Возьмите пистолет. А я перебьюсь мандолиной. Куда идти?

— За вашим сообщником! Но для начала сдайте и остальные пистолеты.

— Какие вы же все-таки, полицейские, до чужого оружия алчные, — осудил это требование Антонио, но подчинился.

В дверь номера Джанкарло полицейские стучаться уже не стали, а просто бесцеремонно ворвались внутрь.

— Вы арестованы! — рявкнул лейтенант в морду изумленному волку.

Патрульные обыскали Джанкарло и забрали пистолеты. Лейтенант убедился, что на их ношение у волка имеется разрешение, и спросил, кивнув на футляр на полу:

— А на автомат?

— Это не автомат, — возразил Джанкарло, демонстрируя гобой.

— Ага! А есть у вас разрешение на ношение гобоя?

Волк немедленно отскочил подальше от футляра.

— Это не мое! Мне его подбросили!

— Не упирайтесь! Мы все знаем! И вашего дружка уже взяли! — Лейтенант указал на Антонио.

Джанкарло сделал большие глаза.

— Какого еще дружка? Впервые вижу! Мне его подбросили!

Но его никто не слушал. Волкам позволили взять с собой самое необходимое, включая музыкальные инструменты, и увели, арестовав по дороге и Марио…

Капитан был доволен.

— Каков улов, а? — сказал он лейтенанту.

— А потому что нечего! — ответил его коллега.

— Правильно мыслите. Мы охраняем закон. А то от него постоянно чего-то требуют.

— Верно! Чтобы знали! — с готовностью согласился с начальством лейтенант.

— Итак, что мы имеем? — спросил капитан.

— Лис и лисица. Это раз. Два волка. Это два. Один коала. Это три. Или, если считать вместе с волками, тоже два.

Капитан нахмурился.

— Слушайте, лейтенант… Вам этот список ничего не напоминает?

— Точно! — оживился лейтенант. — Их имена мне знакомы!

— А ну-ка, где те письма от анонимных полицейских?

Лейтенант порылся в ворохе бумаг на столе.

— Вот они! Смотрите, капитан, мы же взяли половину банды!

Однако капитана это известие не порадовало, так как он решил, что сейчас самое время проявить начальственное недовольство, граничащее с начальственным гневом. И вообще, устроить разнос подчиненным — никогда не помешает.

— А почему только половину? — грозно спросил он. — Где остальные? Где главарь банды? А? Пока вы тут бездельничаете, они, возможно, минируют все дома в городе!

— Я немедленно высылаю наряд в гостиницу! — всполошился лейтенант. — Притащим остальных — живыми или полуживыми!

— Чтобы немедленно! — Капитан стукнул лапой по столу.

— Так точно! — Лейтенант ретиво вскочил и помчался выполнять задание.

Однако взять удалось далеко не всех. Кота, лисички и пингвина на месте не оказалось, а главарь банды Улисс, похоже, никогда в гостинице не появлялся. Зато арест енота Бенджамина Крота и суслика Георгия прошел как по маслу. Енот, правда, пытался возражать, лопоча что-то о профессорах археологии и их научной неприкосновенности, но ничего этим не добился. Зато суслик аресту даже обрадовался и с довольным видом убеждал сообщника, что попасть в тюрьму — это замечательно, и что Крот должен быть благодарен господам полицейским за спасение от неминуемой смерти, каковая ожидала бы енота в Сабельных горах.

— Я так вам рад, — заявил Георгий полицейским. — Вы так вовремя. Позвольте, я вас обниму!

Но ему не позволили. А чтобы он не вздумал обнять кого-нибудь самовольно, ему на лапы надели наручники. Суслик отнесся к этой мере по-философски.

— От сумы и от тюрьмы не зарекайся, — изрек он. — Не зарекайся также и от наручников. И от толчков в спину, — добавил он, получив толчок в спину.

Арестованных вывели на улицу, посадили в фургон («Не зарекайся от поездки в фургоне», — сказал Георгий), привезли в участок и кинули в камеру, где уже томились прочие товарищи по несчастью.

В камере глазам Крота и Георгия предстала удивительная картина. Квартет, состоящий из Антонио с мандолиной, Джанкарло с гобоем, Проспера со скрипкой и Антуанетты с альтом, увлеченно исполнял популярные песни Ботфортского полуострова. Марио же на этом концерте досталась роль слушателя, «помогавшего» музыкантам выстукиванием ритма на деревянном столике. Новоприбывших шпион встретил усмешкой и замечанием о том, что скоро в этой камере можно будет открывать посольство Градбурга в Вершине.

— От открытия посольства не зарекайся, — ответил на это Георгий, устраиваясь поудобнее на скамейке, чтобы всласть насладиться ботфортской народной музыкой, красивей которой на свете, как известно, не существует. Бенджамин Крот всем своим видом выражал недовольство, но вскоре тоже начал дергать лапой в такт музыке.

Красивыми тенорами Антонио и Джанкарло распевали популярную песню, весьма актуальную в данных обстоятельствах:

И припев:

Песня закончилась и Джанкарло объявил, что следующий номер концерта он хочет посвятить даме, полной тайн и загадок — она не только работает в мэрии и подделывает документы, но еще и служит в контрразведке!

— Ах, какая женщина! — восторженно поддержал друга Антонио. — Не удивлюсь, если завтра окажется, что она вдобавок еще и грабит банки!

В честь Пародии Фугас квартет исполнил известную ботфортскую песню о девушке по имени Ассоль Лемио, которая тоже таила в себе множество загадок.

— мелодично выводили волки с закрытыми от блаженства глазами, а Проспер и Антуанетта сначала подпевали, а потом выдали каждый по соло, от которых хотелось плакать.

Но заплакать никто не успел, потому что явились полицейские и принялись по одному уводить арестантов на допрос к капитану и полной тайн Пародии Фугас. В результате этих допросов (в основном, благодаря суслику Георгию, который единственный из бандитов с готовностью сотрудничал со следствием) перед стражами закона нарисовалась примерная картина происходящего:

Все плохое в Вершине происходит по вине главаря банды по имени Лис Улисс — злого духа, с древних времен обитающего в Сабельных горах. Он злейший враг всего хорошего, а особенно — Вершины, как символа и столицы этого самого всего хорошего. Что же касается арестованных, то с ними все просто. Проспер подставил несчастного Муравейчека, потому что ненавидит Вершину. Антонио, Джанкарло и Марио жульничали в казино из-за ненависти к Вершине. А Бенджамин Крот и суслик Георгий, ненавидящие Вершину всей душой, собирались отравить мэра. Ну и, разумеется, все они планировали похитить начальника полиции и взорвать полицейское управление. Что же касается остальных членов банды — кота, лисички и пингвина, виновных в появлении Искусственных Зверей, — то их местонахождение выяснить не удалось. Видимо, прямо сейчас они что-то минируют.

Но Берта с Константином, конечно, ничего не минировали, и даже не подозревали, что кому-нибудь способна придти в голову такая нелепая идея. Они также не могли знать и о том, что спонтанное решение не возвращаться в гостиницу уберегло их от ареста. Друзья пообедали в маленьком тихом кафе и отправились в театр, чтобы морально поддержать Евгения в его «бенефисе». И очень кстати, потому что пингвин уже всерьез задумывался о позорном бегстве. «Ну и пусть, — говорил он себе. — В конце концов, я никогда не стремился к тому, чтобы увидеть сцену и умереть». Однако дальше малодушных мыслей дело не шло, так как, представив побег — и особенно ту его часть, что касалась погони и поимки беглеца, — во всех красках, Евгений понял, что боится его еще больше, чем сцены.

Когда в театр заявились друзья, Евгений томился в выделенной ему элитной гримерке, смотрел в зеркало и падал духом. Это занятие было прервано громко распахнувшейся дверью.

— Ага, вот ты где! — азартно вскричал Константин, влетая в гримерку. — Ну, как поживает наша звезда? Звездная болезнь уже началась? Ты хоть узнаешь своих лучших друзей? Или притворишься, что видишь этих оборванцев в первый раз в жизни и вызовешь охрану, которая вышвырнет нас вон? И мы останемся прозябать на холоде, пока ты будешь блистать на сцене, с пафосом произнося…

— Уймись, — прервала его Берта. — Не видишь разве, ему и так нелегко.

Евгений прокомментировал ее слова тяжелым вздохом. Кот с лисичкой немедленно стали уверять друга-артиста, что ему совершенно нечего бояться и что бывают в жизни вещи и пострашнее — например, выпасть из окна семьдесят пятого этажа однозначно хуже, чем играть крысиного папашу. Затем они рассказали Евгению об уходе Башенек. Известие не на шутку расстроило пингвина.

— Довели, — уныло проронил он. — Но с другой стороны, Башеньки ушли, а мы еще здесь. Ну не абсурд ли? А я — звезда театра абсурда. Что, само по себе, еще больший абсурд.

Константин сбегал за лимонадом и пончиками, но артист есть отказался, сославшись на отсутствие аппетита и смысла жизни. Поэтому друзья артиста сами все умяли, а потом развлекали пингвина разговорами, чтобы отвлечь его от упаднических дум о неотвратимости спектакля.

Перед тем как убежать в зрительный зал, Берта чмокнула Евгения в клюв и ободряюще пожелала удачного выступления.

— А бояться не нужно, — добавила она. — Ведь ты у нас величайший из пингвинов.

Евгений удивился: откуда ей известно про то, что он станет величайшим из пингвинов? Наверно, какие-то признаки грядущей славы уже заметны. От этой мысли Евгений немного воспрял духом.

Расчет режиссера оказался верным: «знаменитое» имя на афишах привлекло зрителей. Да так, что в театре, впервые за многие годы, был аншлаг! Режиссер кидал взгляды из-за кулис в зрительный зал и довольно хихикал, потирая лапы.

А потом начался спектакль «Потасовка миров», рассказывающий о судьбе крысенка, приехавшего в процветающую Вершину из далекой отсталой Крысопотамии. Он искал лучшей жизни, но нашел враждебность и воинствующие стереотипы. Особенно невзлюбили приезжего злые Башеньки, которые делали все возможное, чтобы превратить жизнь героя в ад: кормили здоровой и невкусной пищей, заставляли играть на фортепиано гаммы, принуждали читать классиков, и многие другие ужасные вещи. Затем герой влюбился в юную тигрицу, но ее семья была против этой любви и подкупила Башенек, чтобы они наделали бедняге еще больше пакостей. Однако крысенок героически преодолел все невзгоды и показал всему городу, что достоин стать полноправным членом вершинского общества. Семья тигрицы его полюбила и приняла как родного. А злым видистам-Башенькам пришлось бессильно скрежетать зубами. На свадьбу их, разумеется, не позвали, зато пригласили из Крысопотамии отца главного героя.

Евгений заставил себя выбраться на сцену, и, хотя он еще не произнес ни слова, зал взорвался аплодисментами и криками «Браво». Публика чествовала Евгения не за игру, а за то, что его имя написано на афише такими большими буквами. А вершинцы нутром чуяли, как следует приветствовать зверей, чьи имена пишутся такими большими буквами.

Ободренный теплым приемом, Евгений почувствовал себя уверенней. Он обнялся с гепардом, игравшим крысенка, затем вышел на авансцену и начал свой небольшой, но важный спич, обращаясь к публике, как если бы это она вдруг стала главным героем спектакля:

— Сынок, ты многого добился в жизни! Ты доказал, что мы такие же, как они! Ты победил злых… — он запнулся. — Ты победил… — Зрители стали недоуменно перешептываться. Неужели знаменитый артист из Большого Трагического Театра забыл текст? За кулисами занервничал режиссер. — Сынок, ты победил злых… — Со всей очевидностью Евгений осознал, что не в состоянии произнести реплику. Потому что если он ее произнесет, то перестанет себя уважать.

Подчиняясь внезапному душевному порыву, не очень понимая, что делает, пингвин отцепил крысиный хвост, бросил его на сцену и сказал в зал:

— Это все неправда.

Повисла тишина. В этот миг все в театре ощутили, что происходит нечто из ряда вон выходящее.

— Башеньки замечательные звери. Добрые и смелые. Но им не повезло. Крысы выбрали именно их, чтобы испытать ваш город на прочность. А что сделали вы? Предали их. А вместе с ними — и самих себя, только не хотите этого видеть. Вам нравится фантазировать, будто вы такие благородные и справедливые, раз вступились за слабых и обиженных крыс. И вам хочется думать, что, сдав Башенек, вы уберегли себя. Но это не так. Крысам нужны вовсе не Башеньки, им нужен весь город. И вот теперь, когда Башеньки ушли из Вершины, крысы знают наверняка, что вы слабы, трусливы и неспособны к сопротивлению, и что вас можно брать голыми лапами. Они ни капли вас не уважают. Они уважали только Башенек. А знаете почему? Потому что Башеньки их не испугались. Опомнитесь, вершинцы! Откройте глаза! В ваш город уже явились Деревянные Звери, разве вы до сих пор не поняли, что это сама судьба предъявляет вам ультиматум?!

— Что он говорит? — возмутился кто-то из зрителей. — Как он смеет? Он нас обманывает!

— Он не обманывает! — раздался звонкий голос, и по проходу к сцене помчалась юная лисица. Следом за ней, пытаясь ее урезонить, несся кот:

— Куда ты! Стой, не сходи с ума!

Но лисица его не слушала. Она подбежала к сцене и повернулась к залу.

— Я понимаю, как вам неприятно это слышать, но поверьте, наш друг не хочет вас обидеть!

— О, нет… — простонал кот, сползая на пол рядом с Бертой и закрывая глаза лапами.

— Он все верно говорит! — продолжала лисичка. — Ну прислушайтесь, ну пожалуйста!

Актеры предусмотрительно сбежали со сцены, за кулисами рвал на себе парик взбешенный режиссер, а шокированные зрители переводили взгляд с лисички на кота, с кота на пингвина, с пингвина на лисичку… И наконец кто-то толковый понял, на что похожа эта компания.

— Это же они! — вскакивая с места, воскликнул сообразительный вершинец. — Это они, те самые чужаки — птица, кошачий и псовая, из-за которых в наш город пришли Искусственные Звери!

И сразу же зал охватила паника:

— Держите их! Хватайте! Вызовите полицию! Контрразведку!

В мгновение ока Константин запрыгнул на сцену и втащил на нее Берту:

— Тикаем!

Он толкнул Евгения:

— А ты чего ждешь, звезда! Сматывайся! — И кот первым бросился прочь со сцены, за кулисы. За ним — Берта, Евгений и разъяренные зрители.

К счастью, актеры, режиссер и работники театра были настолько напуганы происходящим, что вместо того, чтобы схватить беглецов, позорно разбежались, открывая Несчастным проход к гримеркам. Недолго думая, Константин влетел в гримерку Евгения и выпрыгнул в окно. Почти сразу за ним — Берта. Друзья полетели прочь, но внезапно лисичка остановилась:

— Погоди! А Евгений?

Действительно, бегущего вслед за ними пингвина видно не было. Берта охнула:

— Он же бегает медленнее нас! Его поймали!

Константин схватил ее за лапу и затащил в ближайшие кусты, на которые не падал свет уличных фонарей. Друзья затаились. Они увидели, как несколько преследователей промчались в ту сторону, в которую только что бежали они сами. А затем к парадному входу театра подъехал полицейский фургон, двое патрульных заскочили в здание и почти сразу же вывели на улицу Евгения. Пингвина закинули в фургон, и машина, под одобрительные крики высыпавших из театра зрителей, унеслась в сторону полицейского управления.