Литературная Газета 6300 ( № 45 2010)

Под грифом «Секретно»

Совместный проект "ЛАД"

Под грифом «Секретно»

ИСКУССТВО

Под грифом «Секретно», или Время красных мухоморов

Творчество живописца Валентина Губарева вызывает неизменный интерес любителей искусства – как в Беларуси, так и за рубежом. Работы художника с успехом участвовали на аукционах Christie’s в Лондоне, Jaschen и Drouot Richelieu в Париже, экспонировались в Швейцарии, Германии, Франции, США. Парижская галерея Les Tournesols («Подсолнухи») шестнадцать лет назад заключила с тогда мало известным французам автором эксклюзивный контракт. А в этом году работы Валентина Губарева украшали интерьеры белорусского павильона на Всемирной выставке ЭКСПО в Шанхае.

Каждое полотно художника – композиция из отдельных эпизодов, наполненных, словно кадры из фильма, всякими мелочами, которые художник компонует не по законам логики, а исходя из собственного желания и понимания окружающего мира. Сюжеты для своих работ он никогда не придумывает специально, они рождаются сами по себе, формируются из наблюдений и размышлений. Вот он видит крестьян, которые едут на бричке («Победители последнего урожая»). Или располневшую семейную пару, собирающую летний лесной урожай («Приметы приятного времяпровождения»). Или бодрого жилистого мужичка, несущего в солнечный день корзинку красных грибков («Время красных помидоров»). Или человечка, примостившегося у старого забора рядом с женой, которая развешивает бельё («Мечтать не вредно»)…

Всматриваешься в работы Валентина Губарева – как в детстве в трубу-калейдоскоп: повернул налево – синие квадратики, направо – красные треугольники… Если посмотришь чуть внимательнее, видишь не просто форму, лежащую на поверхности, а ту суть, которую хотел донести до зрителя художник. За простой душевной коллизией прячется смысл, за простодушием – внутренняя напряжённость, за текстом – подтекст, который и является для автора главным. Да, его произведения многослойные, метафорические, иронические, с добрым юмором, который явно прорывается через эзопов язык, но – никогда не злые, как и сам художник. Автор не унижает своих героев. Он, как дед на лавочке, рассказывает нам, детям, байки про людей, живущих такой понятной и такой знакомой жизнью – развешивают бельё, гоняются за собаками, играют в домино, работают и отдыхают, кто как может. И, кажется, что жизнь эта – как в старой киноленте времён пред- или послевоенных: вещи на людях немного стилизованные, занятия их просты и понятны, а быт протекает среди кое-как поставленных заборов, грязноватых улиц, простых деревенских домов. Это, возможно, желание художника самому вернуться во время своего детства, восстановить тогдашние чудесные, трепетные подробности через пафос и иронию одновременно. Это, возможно, и желание затронуть самые тайные струнки зрителя, перенасыщенного злой чернотой сегодняшнего дня и мечтающего хоть как-то спрятаться в натуральной, недокучливой и будящей утешающие размышления простоте.

В одном из своих интервью Валентин Губарев сказал, что у него нет отрицательных персонажей: «Я их всех люблю и отношусь к ним с сочувствием. Просто люди на моих картинах – не плакатные герои, у них часто не всё хорошо, они не всегда счастливы. Вот, например, в картине «Медляк» мужчина с женщиной танцуют дома. На столе стоят шампанское и конфеты. Меня часто спрашивают, а почему мужчина танцует в носках? А разве в жизни не так? Наш человек приходит в гости к даме, которой хочет понравиться, и, конечно, снимает обувь, остаётся в носках. А мужчина в носках сразу становится не героическим, а ручным. Его можно брать и делать с ним что угодно. Мужчина в носках – это находка для женщины».

Персонажи Губарева всегда имеют реальных прототипов. Сам автор их называет по имени-отчеству: Иван Петрович, Мария Фёдоровна, Юрий Николаевич… Вспоминает, что и его самого часто узнают на работах. И жену спрашивают: «Лариса, не тебя ли всё время рисует Валентин?» Иногда, говоря кому-нибудь из знакомых: «Вот, нарисовал тебя с женой», – он слышит в ответ: «Нет, мы не такие, мы лучше, красивее».

Несмотря на то, что картины Губарева белорусские по своей сути, причём и в названиях («Осень в Олехновичах», «Факт прелюбодеяния в окрестностях Сморгони»), художник родом из России. Его детство прошло в Горьком (теперь Нижний Новгород), учился он в Горьковском художественном училище, затем в Московском полиграфическом институте на отделении графики. А вот мама его родом из Беларуси. И сам он женился на белоруске. Вместе с женой после окончания института уехал в Беларусь. Причём сразу оказался не в Минске, а в Олехновичах, на хуторе у родителей жены: «По утрам водил корову к быку, в сажалке ловил карасей, на чужих поминках пел песни, в праздники садился за стол, угощался самогоночкой, капустой, полендвицей*, слушал, как бабушки песни поют... А поскольку я страшно люблю вот эту народность, то с удовольствием насыщался этим белорусским «рассолом». Так что стать этническим белорусом мне не составило никакого труда. Знаете, мне очень нравится в белорусской культуре и укладе жизни такая черта, как скромность. Это очень близко моему творческому кредо. И, кстати, мне это качество всегда нравилось и в женщинах…»

Возможно, именно поэтому художнику наиболее мастерски удаются бытовые зарисовки. Его восприятие окружающего очень искреннее и непосредственное. Так, «Явный перевес точки кругового осмотра» или «Качели», которые напоминают сельские праздничные гулянья Питера Брейгеля, оставляют впечатление непосредственной подключённости художника к этому празднику жизни, где каждый человек занят своим делом, где люди даже перенасыщают полотно, заполняя его целиком. Художник разрушает при этом все законы композиции и перспективы, но это не дилетантство или самодеятельность, а настоящая игра – и хочется остановиться около работы, рассмотреть каждую деталь этого придуманного мира, самому пройти по улочкам городка, ощутить себя в роли того мужичка, что подсматривает в щель за соседями.

Студентом Валентин занимался не только академическими штудиями, хотя классические портреты ему удавались блестяще. Он и сейчас хранит их в своей мастерской, на случай сомнения какого-нибудь гостя в умении художника рисовать «правильно». Больше любил он симпатичных натурщиц помещать в необычную обстановку – например, уменьшая предметы вокруг неё, что делало формы девушки гротескно монументальными. Со временем карикатурность стала проявляться в чертах лица, в формах тела. На выставках такой взгляд на мир оценили не сразу. На первом же выставкоме его работу забраковали с резолюцией «неуместная ирония». Губарев огорчался и… рисовал следующую картину с названием «Боже, уже десять часов, а я ещё не проголосовала!». На ней молодая крупная женщина в розовой майке лежала на железной кровати, лениво решая глобальный, по мнению автора, вопрос советской действительности.

Наконец в 1991 году ирония Валентина пришлась к месту. Работа «Игры в гласность» сразу же оказалась на обложках белорусских и российских изданий. Ряды мужиков с открытыми в крике ртами и растопыренными руками, которыми они закрывали уши соседей, наперебой показывали телеканалы.

Но в творчестве Валентина Губарева социальные мотивы – далеко не самые главные. Просто художник заставляет нас посмотреть на мир своими глазами. Как, к примеру, на картине «Скромное обаяние неразвитого социализма». На ней – небольшой дворик, тесный, как огромная коммуналка, в которой бок о бок живут, загорают, стирают, забивают козла несколько поколений строителей чего-то так и не построенного. В этом дворе присутствуют все атрибуты человеческого существования: любовь и смерть, праздник и горе. На переднем плане – сам автор, только очень маленький, в форменном школьном костюмчике, в фуражке. Из замкнутого пространства двора есть только один выход на улицу, но и в нём на всякий случай стоит милиционер.

Художник не противопоставляет себя своим героям, он преподносит их такими, какими они есть в жизни, только в комической ситуации. Это – гротеск, а не сатира или пасквиль, это даже умиление и искреннее восхищение.

Да и сам художник по характеру человек непредсказуемый, как и его персонажи. Не понимаешь точно, где начинается у него серьёзная беседа, а где кончается юмор. Он словно стесняется внимания зрителей, журналистов и просто знакомых, но в то же время показывает, что ему есть чем гордиться. Картины Губарева всегда впечатляют людей. Ходишь и удивляешься: вот тут классика Брейгеля, вот тут – Генералич, а тут – примитив декоративного лубка с характерной тягой к симметрии сложного рисунка, пояснительного текста, а тут – народные «рисованные коврики»… И всё интересно. Потому что в искусстве Валентина Губарева – не просто повтор, примитив, наив, лубок. Художник создаёт и предлагает нам, взрослым, игру. Его наивность – сознательная, примитивность – придуманная специально, а простота – только на поверхности. Художник шутит, но с помощью этих шуток он ведёт нешуточный разговор о прошлом и сегодняшнем, о нас самих.

* Сырокопченое мясо.

Наталья ШАРАНГОВИЧ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии: