Литературная Газета 6334 ( № 30 2011)

Много шума из тишины

Клуб 12 стульев

Много шума из тишины

РЕТРО

Михаил ВОЛЬПИН, Анатолий Д’АКТИЛЬ, Николай ЭРДМАН

В 1938 году три известных советских комедиографа – М. Вольпин, А. Д’Актиль и Н. Эрдман – написали сценарий спектакля-концерта джаз-оркестра под управлением Л. Утёсова «Много шума из тишины». Это была очень весёлая пьеса с большим количеством музыкальных номеров, сегодня такую назвали бы мюзиклом. Действие происходит в санатории «Спасибо, сердце», куда прибыли четверо совершенно здоровых молодых людей. Это музыканты, которые мечтают организовать джаз. В городе им репетировать негде, они по знакомству достали путёвки в санаторий. Но вот незадача – главный врач санатория помешан на тишине. Он считает, что шум мешает сердечникам, их нельзя волновать, нужно поддерживать абсолютную тишину. Сотрудники вынуждены выполнять его распоряжения. Но каждый из них в глубине души любит музыку.

Некоторые музыкальные номера потом надолго вошли в репертуар Утёсова, в частности «Корова». Смысл вырванной из контекста песни понять трудно:

– Бросьте хмуриться сурово,

Видеть всюду тьму.

– Что-то я тебя, корова,

Толком не пойму…

Что означает диалог с коровой? А вот что – в пьесе робкий «заведующий тишиной» Фёдор Фёдорович заходит в хлев, где держат коров (больным требуется молоко). Он не заметил, что в стогу сена отдыхает доярка Дуся. Фёдор Фёдорович начинает изливать душу корове, жалуется на жизнь, на свою неудачную любовь. «Невидимка» Дуся отвечает ему, ругает за нытьё, он же думает, что это говорит корова.

Публикуем отрывок из первой картины пьесы. Печатается по рукописи, хранящейся в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ, ф. 3005, оп. 1, дело 18).

Приёмная санатория «Спасибо, сердце». Кресла. Столики. Три двери. Сцена пуста. Медленно, с пронзительным скрипом открывается одна. Из дверей в комнату входит Фёдор Фёдорович. В руках у него большая маслёнка, за спиной сачок для ловли бабочек, на боку бинокль.

ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ (открывая и закрывая скрипящую дверь). Ну, что вы скажете? Это не дверь, а прямо какой-то 45-летний юбилей колоратурного сопрано. Вся ссохлась, перекосилась, а поёт. (Ещё быстрее двигая дверь и туда и сюда.) Ну и голос. Ой-ёй-ёй-ёй-ёй. Конечно, если такую дверь по радио передавать – это ещё куда ни шло. И не такое слышали. А у нас в санатории должна быть абсолютная тишина. Сейчас, как я её смажу, она сразу замолчит. (Наклоняет маслёнку – смазывает петли, дверь издаёт последний продолжительный скрип и замолкает.) Концерт окончен – всё в порядке. Тишина установлена. (Слышно жужжание.) Это ещё что такое? Муха. Неужели та самая? (Смотрит в бинокль.) Она. Я за этой мухой уже третий день гоняюсь. И на липкую бумагу, и на компот её брал. Не идёт. Вчера я её целые сутки между рамами продержал, думал, простудится. А ей хоть бы что, только голос немного сел. У этой мухи прямо железное здоровье. И что её с таким железным здоровьем в санаторий тянет, не понимаю. Жужжит, проклятая. Придётся опять тишину устанавливать. Ну, держись, голубушка. (Гоняется с сачком за мухой.) Села, на вазу села! Сейчас её сачком – ррраз! – и тишина установлена. Р-р-раз! (Опускает сачок на вазу, ваза падает и разбивается. На шум вбегает главврач.)

ГЛАВВРАЧ. Что это тут за шум?

ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. А это я тишину устанавливал. А вы, Иван Степанович, издали тишины не расслышали, вам кажется, что шум.

ГЛАВВРАЧ. Что значит устанавливали тишину?

ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. За мухой гонялся. Вот послушайте, как жужжит. На весь санаторий.

ГЛАВВРАЧ (заметив разбитую вазу). А вазу кто разбил?

ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Сама разбилась, Иван Степанович. Сначала покачнулась, а потом как грохнется.

ГЛАВВРАЧ. Как это ваза может сама покачнуться и грохнуться?

ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. А она, Иван Степанович, под мухой была. Вот под этой, что на потолке.

ГЛАВВРАЧ. Как же её поймать?

ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Внимание! Полетела! Вираж делает! Снижается. Ой, над вами кружится, над вами кружится! Сейчас сядет. Опять вираж делает. Иван Степанович, разрешите я вам на лысину немного сахарного песку насыплю. (Сыплет.) Так сказать, для обозначения места посадки.

ГЛАВВРАЧ. Но поз…

ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Тс… Садится… садится. Села. Одну минуточку, Иван Степанович, не двигайтесь. Кожей, кожей не шевелите. (Берёт со стола книгу, подкрадывается и со всех сил ударяет главврача по лысине.)

ГЛАВВРАЧ. Боже мой! Чем это вы меня?

ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. «Гидроцентралью» Мариэтты Шагинян.

ГЛАВВРАЧ. Разве можно такой книгой по голове? От этого можно сотрясение мозга получить.

ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. От этого ничего не будет. Женщина сочиняла. Разрешите, Иван Степанович, я у вас покойницу с лысины стряхну. И подумать только, какая непрочная штука жизнь. Ах, муха, муха, и по потолку ты ползала, и по карнизам ходила, а на гладком месте умерла. (Вытирает слёзы.)

ГЛАВВРАЧ. Я вижу, у вас нервы шалят.

ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Шалят? По-моему, с их стороны это уже не шалости, а хулиганство какое-то.

Публикация Александра ХОРТА

Статья опубликована :

№32-33 (6334) (2011-08-10) 5

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии: