Литературная Газета 6389 ( № 42 2012)

По вере и воздалось

По вере и воздалось

В текущем году провиденциально сошлись три культурно-исторических юбилея: 200-летие победы русского оружия в Отечественной войне, смерть первопрестольного митрополита Платона (Левшина) и 275-летие со дня его же рождения.

Жизнь этого православного иерарха непосредственно осиялась двумя крупнейшими московскими пожарами - 1737 года, когда он родился, и 1812 года, когда он умер. Эти огни знаменательно оттенили и его личную судьбу, и характер нашего национального торжества над тогдашней многоязычной Европо й.

Мы живём в особо рифмующееся с антинаполеоновской кампанией время, когда ритуальные кощунства в церквях стали уделом уже внутренних оккупантов, которые тем самым не хуже "цивилизованных" французов продемонстрировали, что ждёт глобалистски покоряемую Россию.

В этих условиях нельзя не вглядеться пристальнее в события 200-летней давности.

Сразу подчеркнём, что французы изрядно преисполнились страхом перед православными церквями, как правило, находя возле них вооружённых крестьян, о чём свидетельствуют как непосредственные участники тех столкновений, так и Лев Толстой, отмечая, например, явное смущение неприятеля при обычном благовесте к вечерне: не призыв ли это к убийственному сопротивлению мужика?! Он приводит примечательную отповедь Балашева Наполеону по поводу обилия церквей и монастырей не только в "отсталой" России, но и в Испании, совсем недавно сумевшей круто насолить "прогрессивному" захватчику.

Сама народная партизанская война началась прежде всего из-за антиправославных кощунств "просвещённых" европейцев. И это - при вполне серьёзных обещаниях Наполеона отменить крепостное право и при введении в оккупированной Москве "суверенной" конституции, "демократического" муниципалитета, "свободной продажи". Даже в православных церквях разрешалось служение, но с запрещением читать после Ектинии молитву от нашествия супостата[?]

Чем не программа некоторых российских партий, призывающих, получается, вслед за Наполеоном жить, "как братья", давая "взаимно друг другу помощь и покровительство"? Так что "соединяйтесь, чтоб опровергнуть намерения зломыслящих, повинуйтесь воинским и гражданским начальствам, и скоро ваши слёзы течь перестанут".

Но, как известно, тогдашний русский православный народ предпочёл "дубину". Он поднялся за свою "дикую", "отсталую" и - "невыгодную" веру, навсегда заслужив вполне искренние "цивилизованные" проклятия всевозможных смердяковых. С тех пор прогрессивные и заклинают едва ли не абсолютное "рабство" русского человека.

Но нет, наши предки оказались православно неподатливы на выгодные соблазны. И потому они победили. Не могли не победить, что и предвосхитил митрополит московский Платон, прислав Александру I образ преподобного Сергия Радонежского уже в самом начале войны.

Л.Н. Толстой ещё более конкретизирует духовное великолепие первопрестольного архипастыря, показывая действенную роль его послания в начале войны к императору. Речь идёт, разумеется, не только о громадном личном авторитете владыки Платона среди своих соотечественников-современников, а о глубоком проникновении православия в их неуправляемые иначе души. Отсюда - преимущественно религиозный и "дубинный" характер народной войны 1812 года. Отсюда - нынешнее наступление на православную веру.

Пётр КАЛИТИН,

доктор философских наук