Литературная Газета 6408 ( № 11 2013)

Скажи мне песню

Скажи мне песню

Лучше поздно

Николай Карпов. Светит месяц. - М.: ИПО "У Никитских ворот", 2012. - 288 с. - 200 экз.

Всем знаком один из гимнов русских бродяг "Пять ребят" ("Дым костра создаёт уют"). Автора его зовут Николай Карпов, и он достаточно известный поэт. И в сердце его с детства звучит другая песня - песня "Светит месяц". Именно её среди пионов и рославльских жёлтых слив пели его родители, причём мама играла на балалайке а папа - на гитаре.

Выход новой книги стихов под названием "Светит месяц" был запланирован в "Советском писателе" в 1992 году. Но "лихие 90-е" перечеркнули многие литературные планы. И лишь недавно благодаря помощи немецких друзей "Месяц" Карпова в год его 80-летия показался на свет Божий, не утратив, впрочем, из-за отсрочки своих живительных лучей, хотя, по выражению самого автора, в книге собрано уже не "избранное", а "переизбранное". Дар добродушной иронии, словно в качестве компенсации, унёс поэт со страшного поля боя жизни, где были война, оккупация, работа подростком в германском плену.

Николай Карпов традиционен в лучшем смысле слова. К его строчкам никак не приклеиваются новомодные понятия:

Узнать бы, что такое "мерчендайзер",

И сразу жизнь покажется иной, -

так посмеивается поэт над собственной "неосведомлённостью", явно не считая её недостатком. И это правильно. Именно энергию покоя и умиротворения, тихую прелесть русской природы, способные гармонизировать человека, ищут читатели в его стихах:

Здесь хорошо, здесь дни тягучи,

Здесь суете откуда взяться.

Глядишь - придут под вечер тучи

И светлым ливнем разразятся.

Заблещут кручи меловые,

Намокнут тёмные овраги,

И - как увидены впервые -

Дрожат в цветах овалы влаги.

В стихах Карпова можно обнаружить и бунинскую прозрачность, и есенинскую удаль, и рубцовскую печаль, и фирменную, добрую карповскую улыбку. "Естественное сочетание лирического начала с ироническим", делающее стихи Карпова особенно привлекательными, отмечал ещё Николай Старшинов. Остаётся добавить, что автору при этом не изменя[?]т вкус и чувство меры: в иронии своей он не добирается до грубой шутки, а в лирике не ударяется в слащавую красивость.

Рождённый в семье учительницы и инженера-путейца, Коля Карпов не был крещён, но, став взрослым, именно он написал: "куплю себе я медный крестик на все последние гроши". Однако стихи его и раньше, и теперь отличает христианское приятие реальности как таковой - со всей её неизбежной асимметрией.

Николаю Карпову больно смотреть на вымирающие деревни и брошенные пашни ("Словно обиженный человек, поле лежит ничком"). Почти так же невыносимо было ему видеть, как во время войны, отступая, фашисты сожгли дотла жилища в его родном Рославле.

Душа поэта чудесным образом просветлела до песни детства про лунный серп, но его бесконечно волнует, какие песни затянут его дети и внуки. Сохранится ли в их генетической памяти то "чувство дома", что разрастается в нём до размеров Отечества? А начало было такое: выглядывающее "из облачного проёма" "солнце, стёсанное с краёв", "поля, похожие на караваи", "стога - как шапки богатырей"[?]

И чувство дома росло всё выше -

Вмещало рощи, сады, поля.

И стало небо высокой крышей,

А полом - мартовская земля!

Травы и дубравы в мире Карпова "шумят почти по-человечьи" и, подобно Атлантам, "держат небо дубы".

Слышит поэт, и как "по швам Отечество трещит", видит, как "совсем осатанела демшпана", называет реформы геноцидом и верит, что его язвительные откровения хоть как-то да подсобят народу:

Улёгся спать, завёл будильник,

Чтоб не проспать всех перемен.

Душа пуста, как холодильник

В период повышенья цен.

С детской чистотой и незлобивостью мудрого старца переносит Николай Карпов личные неприятности и боль несбывшихся надежд. Разочарованное сердце его тоскует, но и смиряется.

В иную же минуту не русская хандра, но скомороший дух в нём побежда[?]т. Как бывший географ и турист, он бодро говорит себе: "Жизнь хороша, как скумбрия в томате", - и пускается в новый круг бытия.

Зульфия АЛЬКАЕВА