Литературная Газета, 6525 (№ 37/2015)

Собиратель подвигов

Собиратель подвигов. Сергею Сергеевичу Смирнову –100 лет

Литература / Первая полоса

Фото: ИТАР-ТАСС

Теги: литературный процесс

Сергей Сергеевич Смирнов до сих пор остаётся в советской литературной истории фигурой во многом тайной. Его биография пронизана скрытыми смыслами. И это несмотря на всю очевидность и успешность его официальной чиновничьей карьеры. Он занимал несколько очень значительных постов. Входил в самую верхушку советской писательской номенклатуры. Почти вся его человеческая история развивалась внутри советской власти, без неё он едва ли представлял себе мировое устройство, и все его идейные и художественные движения вне зависимости от их векторов были «советскоцентричны», не выходили за пределы коммунистической вселенной. Он из того великого поколения поступивших в Литературный институт в 1941 году, которое почти всё осталось на полях сражений, а те, кому удалось вернуться, жили, как говорится, «за того парня», а то и за нескольких. Его причисляли к представителям литературных либералов советского разлива. Этому есть причины. Но не всё тут связывается.

Ведь именно Сергей Сергеевич Смирнов председательствовал на писательском собрании, призванном осудить Пастернака. Можно, конечно, этот факт стыдливо замалчивать. Ведь по постсоветской литературной мифологии место во главе президиума должен был занимать кто-нибудь из лагеря охранителей. А Смирнов к охранителям точно не принадлежал. Можно выдвинуть версию, что у Смирнова не было другого выхода и ему пришлось вести это судилище не по своей воле. Но что так повлияло на него? Страх перед партийным начальством? Не очень верится, что фронтовика можно было запугать и принудить выполнять то, что ему глубоко чуждо. Не стоит ли поразмышлять о том, что поступок Пастернака вызвал солидарное возмущение литераторов вовсе не смутной идеологической составляющей, а тем, что Борис Леонидович необдуманностью своего демарша навлёк властное подозрение на весь писательский цех, только начинавший социально встраиваться в новую, не сталинскую реальность, где уже не надо было делать различия между теми, кто сидит за письменным столом и на лагерных нарах? И советский писатель-фронтовик Сергей Смирнов вполне мог это возмущение разделять.

Не этот ли праведный гнев заставил его несколько позже подписать письмо, клеймившее Солженицына и Сахарова? Однозначных ответов на эти вопросы нет. И не может быть. Слишком запутанной и сложной выдалась эпоха, в которой жил и творил Сергей Сергеевич Смирнов. Эпоха, в которую он написал свою знаменитую «Брестскую крепость», выдающийся образец документальной прозы. Он работал над ней, как добровольный крепостной, оставив иные планы и замыслы, посвятив долгие годы сложнейшей задаче – воссоздать исторические события во всей полноте. От стал настоящим смотрителем Брестской крепости, хроникёром подвига её героических защитников, хранителем её мужества.

Не все знают, что благодаря его усилиям 9 Мая стало государственным праздником в 1965 году. Он всегда переживал из-за недолговечности людской памяти. Он отдал все свои силы, чтобы имена неизвестных героев стали известными.

Было время, когда о Сергее Смирнове почти не вспоминали. В роковых 90-х никакие герои не надобились. А тем более те, кто возвращал героев из небытия, давая им новую жизнь в бессмертной славе. Теперь его фигура всё больше выглядит объёмной и цельной. Свою личную крепость он не сдавал до конца. Знал он ли сам, что в ней?