Литературная Газета, 6630 (№ 06/2018)

Неженская хватка Галатеи

Неженская хватка Галатеи

Искусство / Искусство / Театральная площадь

Семёнова Дарья

Элиза Дулиттл – Наталья Палагушкина, Мистер Хиггинс – Игорь Костолевский (на нижнем фото)

Фото: Театр им. вл. Маяковского

Теги: искусство , театр

Элиза Дулиттл – вовсе не жертва бесчувственного профессора

Спектакль Леонида Хейфеца, поставленный как традиционная комедия, утверждает, что отсутствие у современных молодых людей чувства благодарности за внимание и новые знания куда опаснее бесцеремонности старого поколения.

Премьера Театра им. Маяковского «Пигмалион» – классика от корифея режиссуры Леонида Хейфеца. Одна из самых известных пьес остроумца Бернарда Шоу повествует о встрече бедной цветочницы (Наталья Палагушкина) с хамоватым профессором Хиггинсом (Игорь Костолевский), превратившим замарашку в элегантную леди, дабы доказать свои таланты в области фонетики. Привлекательность истории – в блестящих диалогах, юморе и занимательном сюжете. Постановщик сосредотачивается на личных качествах героев, лишь вскользь касаясь симпатии Элизы к своему творцу и учителю.

Сценограф Владимир Арефьев превращает основную сцену Маяковки в комфортабельный, хотя и не для всех, Лондон, в центре которого красуется обрамлённая красным витрина с матовыми стёклами, напоминающая одновременно традиционный автобус и не менее традиционную телефонную будку. Есть в нём и изысканная гостиная, где пьют чай английские снобы, и уютный профессорский кабинет с необыкновенным аппаратом, записывающим звуки, и даже куча коробок, скрывающая обитательницу неблагополучных кварталов продавщицу «фиялочек» мисс Дулиттл.

Первый акт спектакля сделан очень живо, второй традиционно для постановочных решений «Пигмалиона» затянут. Игорь Костолевский представляет своего героя вспыльчивым, хотя и отходчивым хамом, не умеющим вести себя в обществе, но вызывающим симпатию благодаря непосредственности и увлечённости наукой. Его матушку играет Ольга Прокофьева, много моложе своего сценического сына, но этот неожиданный кастинг остроумно обыгран: пришедший в гости Хиггинс застаёт родительницу спящей в кресле немощной старушкой, разительно преображающейся в преддверии приёмного дня. Строгая экономка миссис Пирс (Людмила Иванилова) точнейшим образом воплощает каноническое представление об английской домоправительнице.

Игровой рисунок Натальи Палагушкиной в первом акте сводится к подчёркиванию речевых особенностей её героини. Актриса не интересуется характером Элизы, увлёкшись звукоподражанием и смешным коверканием слов. Развития образа не происходит, зато случается визуальная метаморфоза: «отмытая до красоты» клуша в бесформенной одежде превращается в симпатичную девушку. Но перемена не влияет на громогласность мисс Дулиттл и её бешеную энергию: сшибая всё на своём пути, продавщица носится по сцене, издавая дикие пронзительные звуки. В такой трактовке роли новая Галатея кажется скорее дурочкой, нежели невоспитанной, но бойкой представительницей социальных низов.

Вульгарным и разбитным предстаёт её папаша (Юрий Соколов), выведенный в пьесе меланхолическим парадоксально мыслящим философом. Глядя на хама-мусорщика, трудно понять американского миллионера, завещавшего ему три тысячи годового дохода за чтение лекций в Лиге моральных реформ: никакого своеобразия и оригинальности мысли в Дулиттле не ощущается. Присутствие же в спектакле полковника Пикеринга (Анатолий Лобоцкий) оправдывается только текстом, но не внутренней необходимостью. Герой говорит мало, ведёт себя скромно, учтивость проявляет по случаю. Не ясно, за что ему так благодарна Элиза: разве что на фоне безапелляционного Хиггинса его приятель производит впечатление человека благородного и образцово-показательного.

Внимание постановщика в основном сосредоточено на двух главных героях, причём их потенциальная симпатия не подчёркивается. Чудаковатый профессор – убеждённый холостяк, и обаяние Элизы на него не действует. Но всё же девушка интересует его не только как объект исследований или помощница по хозяйству. Хиггинсу комфортно рядом с милой услужливой мисс Дулиттл, внёсшей в дом уют, порядок и собственную молодую привлекательность. Потому и демарш Галатеи после блистательно выигранного пари вызывает у персонажа такое бешенство: ему по-человечески обидно, что мнимая герцогиня пренебрегла его хорошим отношением, пусть и проявляемым весьма своеобразно.

Когда и каким образом продавщица с улицы, вопящая по любому поводу и не понимающая элементарных правил человеческого общения, превращается в тонко чувствующую леди, из спектакля неясно. Формально следуя тексту, не уделявшему внимания психологии, Наталья Палагушкина внезапно впадает в драматизм, играя женщину, потерпевшую жизненный крах, вот только выполнен этот рисунок будто не к «Пигмалиону» Леонида Хейфеца.

Впрочем, в его режиссёрской трактовке мисс Дулиттл предстаёт не такой уж и жертвой. Да, её творцы Хиггинс и Пикеринг не слишком интересовались её чувствами, но так ведь и не было их у энергичной необразованной девушки! Зато после интенсивного воспитания проявилась её женская натура: понимая, что её уход причинит боль незлобивому профессору, Элиза с удовольствием делает всё, что может задеть учёного мужа. Она мстит, причём абсолютно сознательно. И её размышление о будущем – мол, не выйти ли мне замуж за Фредди? – не бравада, не жест отчаяния, а трезвый расчёт: устроиться в жизни можно в том числе благодаря красоте и очарованию. Так даже надёжнее – не то что по любви.

А Хиггинсу это открытие доставляет душевную муку: он ведь и в самом деле привязался к подопечной, а оказалось – пригрел на груди змею. Может, это и хорошо, что она уходит: там, в кружевных белоснежных гостиных, где важно лишь мило болтать о погоде, и найдёт своё место не по-девичьи хваткая Элиза, которой мало возможностей, полученных благодаря счастливому стечению обстоятельств, – нужны ещё и светская любезность и мужское восхищение. Эта молодая леди, казавшаяся такой недалёкой в начале своего обучения, проявляет истинную сущность и выпускает маленькие, но острые коготки. Близок тот день, когда Галатея не просто забудет о доброте своего Пигмалиона, но и спокойно перешагнёт через него, чтобы скорее дойти к традиционному английскому благополучию среди будок, автобусов и тумана.