Литературная Газета, 6630 (№ 06/2018)

Покинутый аул

Покинутый аул

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Лакская поэзия

Теги: Лакская поэзия

Гасан Курухов,

(1954–2017)

Поэт. Писал на лакском языке. Окончил филологический факультет Дагестанского государственного педагогического института и Литературный институт им. А.М. Горького. Автор пяти стихотворных сборников: «Фиалковые кони», «Звёздная радуга», «На границах света и тьмы», «Очищение огнём», «Час аксиом». Заслуженный работник культуры Республики Дагестан.

* * *

Я опишу покинутый аул:

Здесь в тишине звенящей тонут звуки

И слышится порой лишь ветра гул…

В мольбе напрасной здесь тропинок руки

Протянуты ушедшим людям вслед,

Но никого давно уже здесь нет.

Хоть здесь ещё мечетская стена

Хранит арабской вязи письмена –

Священного Корана изреченье,

Что только в смерти истина видна,

А жизнь – обман, без преувеличенья…

Тень ястреба над крышами скользит

Бесшумно, как смычок парит над скрипкой,

Под игом тени бледный стебель спит,

Он как дитя со старческой улыбкой.

Здесь осеняют тленья торжество

И хаоса разрухи естество

Лишь облака, бегущие по небу…

В домах, что много лет не пахнут хлебом,

Зерна не отыскать ни одного.

Здесь сумасшедший ветер от тоски

Проносится по каменным ступеням,

В которых отпечатаны шаги

Наверное, десятков поколений.

Но до сих пор здесь древний минарет

Всё грезит о больших и белых птицах,

Что перестали уже много лет

На кладке его каменной гнездиться.

Покинутый аул я опишу,

Но никому ни слова не скажу

Про то я, что в душе моей творится.

Час грозы

Небо, как будто бы чёрный дракон,

Пасть разевает в ужасном оскале,

Молнии мечет, как дротики, он

В оцепеневшие серые скалы.

Мир разбивается вдребезги вдруг,

Ужас хватает округу за горло,

Как в преисподней на страшном пиру,

Сходят с ума помертвевшие горы.

Полчища молний вгрызаются в твердь

Из сердцевины небесного мрака,

Мутный поток, неизбежный, как смерть,

Грозно грохочет, как цепью собака.

Чудится мне, будто где-то поэт

В городе диком сейчас умирает…

Всеми забыт – под забором, в трамвае

Или в постели… Да разницы нет…

* * *

А теперь прочти свои стихи…

Только знай, словесная бравада

Может вызвать грохот камнепада,

Как лавину снежную шаги…

Здесь, в горах, где вечера тихи,

Быть нам осмотрительнее надо.

Если ты уверен в том, что есть

То в стихах, что хочешь ты поведать

Человечеству всему и свету,

То не бойся участи поэта

И рискни стихи свои прочесть.

Слушать их тогда почту за честь!

* * *

А деревья из нашего сада

оказались вернее меня –

не покинули старой ограды

на закате осеннего дня.

Свои ветки, как плечи, сомкнули,

словно горстка лихих храбрецов,

будто насмерть стоять присягнули

на земле наших с вами отцов.

Моя горная родина стала

молчаливым приютом давно

на угрюмой земле Дагестана,

оживая лишь поздней весной.

Ветер-всадник несётся по маю

в мыле яблоневых кобылиц,

нежно-розовый цвет осыпая,

в гнёзда к лету вернувшихся птиц.

И потерянный в детстве мой мячик

ещё грустно маячит в углу,

не надеясь уже на удачу, –

что я с ним побегу по селу.

Да дожди ещё ищут тропинки

на своих журавлиных ногах,

что мои позабыли ботинки,

навсегда утонув в лопухах.

Да ещё здесь ночная прохлада

чьё-то имя читает легко,

что на ясене старом когда-то

вырезал я ножом глубоко.

А деревья за сельским забором

оказались вернее меня

и застыли безмолвным укором

на закате осеннего дня.

Перевод Марины Ахмедовой-Колюбакиной