@importknig
Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".
Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.
Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.
Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig
Кейт Манн «Логика мизогинии»
Оглавление
Предисловие. Не туда
Введение. Поедая ее слова
Вокальные изменения
AIMS
Неприятие
Обзор
Глава 1. Угроза женщинам
Глава 2. Устранение мизогонии
Глава 3. Дискриминационный сексизм
Глава 4. Забирая его (из)
Глава 5. Очеловечивание ненависти
Глава 6. Оправдывая мужчин
Глава 7. Подозреваемые жертвы
Глава 8. Проигрыш
Заключение
Библиография
Предисловие. Не туда
Как мала, как ничтожна была эта моя мысль; как рыба, которую хороший рыбак опускает обратно в воду, чтобы она стала толще и однажды была достойна приготовления и употребления в пищу... Но как бы ни была она мала, она обладала, тем не менее, таинственным свойством своего рода - возвращенная в сознание, она становилась сразу и очень волнующей, и важной; и по мере того, как она шныряла и тонула, и мелькала то там, то здесь, создавала такую суматоху и буйство идей, что невозможно было усидеть на месте. Так я обнаружил, что с необычайной быстротой иду по траве. Мгновенно передо мной возникла мужская фигура. Я не сразу понял, что жестикуляция любопытного субъекта в пальто с разрезом и вечерней рубашке была направлена на меня. Его лицо выражало ужас и негодование. Инстинкт, а не разум, пришел мне на помощь: он был бидлом, я - женщиной. Здесь была площадка, а там - дорожка. Сюда допускаются только стипендиаты и ученые; гравий - это место для меня. Подобные мысли были делом одного мгновения.
Вирджиния Вулф, Моя комната
"Когда женщины станут людьми? Когда?" - спрашивает феминистский теоретик права Кэтрин Маккиннон в эссе 1999 года.1 Аналогичные вопросы задавались по поводу сексуальной объективации женщин философами Мартой Нуссбаум (1995 ; 2001 ) и Рэй Лэнгтон (2009) , а также женоненавистнических угроз и насилия популярными писателями Артуром Чу (2014) и Линди Вест (2015) , среди прочих. Этот вопрос перекликается с вопросами о сексуальном нападении, преследовании, насилии со стороны интимного партнера и некоторых формах убийства. Все это преступления, жертвами которых обычно (хотя далеко не всегда) становятся женщины, а не мужчины, а преступниками - обычно, а иногда почти исключительно, мужчины, а не женщины.2
Почему эти модели сохраняются даже в якобы постпатриархальных частях мира, таких как современные Соединенные Штаты, Великобритания и Австралия?3 То же самое можно спросить и о многих других видах женоненавистничества, которые будут рассмотрены в этой книге, - от тонкого до наглого; хронического и кумулятивного наряду с острым и взрывным; обусловленного коллективной (или "толповой") активностью и чисто структурными механизмами наряду с действиями отдельных агентов. Почему женоненавистничество все еще существует?
Несомненно, в этих странах был достигнут значительный прогресс в области гендерного равенства благодаря активизации феминисток, культурным сдвигам, правовым реформам (например, законам против дискриминации по признаку пола) и изменениям в институциональной политике (например, позитивным действиям, главными бенефициарами которых в США, как правило, были белые женщины). Особенно впечатляющими были успехи девочек и женщин в сфере образования. И все же, как будет показано на этих страницах, женоненавистничество по-прежнему с нами.
Проблемы, которые сохраняются, а некоторые, возможно, только усиливаются, поднимают вопросы, которые являются острыми, загадочными и неотложными. Я считаю, что философия морали должна сыграть здесь ценную роль - хотя, в конечном счете, потребуется целая деревня теоретиков, чтобы добиться полного понимания этого явления. В этой книге я надеюсь внести вклад в понимание природы женоненавистничества, как с точки зрения его общей логики, так и одной (хотя только одной) из его ключевых динамик на практике. Речь идет о том, что мужчины опираются на женщин в асимметричных ролях моральной поддержки. (Я ограничиваюсь вышеупомянутыми культурными контекстами, хотя приветствую обобщения, поправки и адаптации, которые могут быть сделаны и за их пределами).
Что представляют собой эти отношения моральной поддержки? Сначала полезно подумать о мужчинах, которые находятся в наиболее привилегированном положении: например, они белые, гетеросексуальные (т. е. "натуралы"), цисгендерные, а не трансгендерные, представители среднего класса и не инвалиды. Поэтому они, как правило, подвержены меньшему количеству социальных, моральных и правовых ограничений на свои действия, чем их менее привилегированные коллеги. Мы можем представить себе более или менее разнообразный набор женщин, на которых такой мужчина негласно имеет право рассчитывать в плане воспитания, комфорта, заботы, а также сексуального, эмоционального и репродуктивного труда. В качестве альтернативы она может представлять "тип" женщины, которая могла служить или может быть завербована для таких целей.
Конечно, то, что кто-то имеет негласное социальное разрешение опираться на женщин таким и подобным образом, не означает ни того, что он действительно захочет это сделать, ни того, что он преуспеет в этом (тем самым воспользовавшись этой возможностью), даже если он это сделает. Аналогичным образом, даже если внешние ограничения его поведения менее строги для него, чем для его менее привилегированных коллег, он, тем не менее, может соблюдать эти или подобные нормы, считая себя ограниченным в силу моральных принципов или совести. Но в других случаях отсутствие таких ограничений и наличие таких прав будет влиять на то, как он относится к определенным женщинам в своей социальной орбите: в частности, на то, что они обязаны ему или его собратьям своими специфически человеческими услугами и возможностями, гораздо больше, чем наоборот.
Эти асимметричные отношения моральной поддержки могут проявляться по-разному, в том числе в интимных и относительно стабильных социальных ролях - матери, подруги, жены, дочери, и так далее. С другой стороны, эти отношения могут проявляться на рабочем месте, позиционировать его как потребителя или включать в себя случайные встречи с девушками и женщинами, чьего внимания он может добиваться самыми разными способами - от приставаний, троллинга в социальных сетях до мужеложства.
Я считаю, что значительная часть (хотя далеко не вся) женоненавистничества в моем окружении служит для контроля и обеспечения исполнения этих социальных ролей, извлечения моральных благ и ресурсов из таких женщин - а также для протеста против ее отсутствия или предполагаемой небрежности или предательства. И некоторые (хотя, опять же, далеко не все) оставшиеся формы женоненавистничества - например, направленные на женщин-публичных фигур - вполне возможно, являются производными от этой. Она отражает своего рода депривационный менталитет, согласно которому женщины должны быть дающими, заботливыми, любящими и внимательными, а не властолюбивыми, беспечными и доминирующими. Она предполагает ревнивое присвоение определенных позиций, вызывающих предположительное коллективное моральное одобрение и восхищение мужчин, которые были ее историческими бенефициарами. Женщины, претендующие на эти роли, будут восприниматься как морально подозрительные, по крайней мере, в трех основных аспектах: недостаточно заботливые и внимательные по отношению к тем, кто в ее орбите считается уязвимым; незаконно пытающиеся получить власть, на которую она не имеет права; и морально недостойные доверия, учитывая два других вида нарушений роли.
Такое восприятие ошибочно и пагубно, но во многом объяснимо, так как оно верно в свете исторических гендерных сделок. Она морально неправа, если судить по неправильным моральным стандартам - а именно, по его моральным стандартам, которые защищают исторически привилегированных и влиятельных мужчин от морального падения. Они также защищают его от позора и разъедающего воздействия чувства вины, а также от социальных и юридических издержек морального осуждения. Они позволяют ему формировать взгляды и делать заявления, предполагая, что он хорош, прав или правилен. И женщины, морально привязанные к нему, не могут с ним не согласиться.
В результате такие женщины могут быть не слишком морально надежными, когда речь идет о многих (часто менее привилегированных) людях, которым она может быть обязана больше, или чьему слову она должна верить больше, чем своему. Не в последнюю очередь это касается других, менее привилегированных девушек и женщин.
Насколько мне известно, это первая книга с подробным описанием мизогинии (по крайней мере, в рамках этого описания), написанная человеком, работающим в традиции аналитической феминистской философии. Однако я подчеркиваю, что другие философы, как феминистские, так и иные, осветили многие из центральных проявлений женоненавистничества, а также связанные с ним понятия и явления, такие как сексуальная объективация, сексуальное нападение, гендерные оскорбления, сексизм и угнетение4.4 Поэтому картина, которую я создам, часто будет включать в себя соединение точек, хорошо прорисованных другими теоретиками. В других случаях я буду вышивать на фоновых картинках или адаптировать их для своих собственных (надеюсь, не слишком гнусных) целей. Кое-что из того, что последует далее, будет связано с моей предыдущей работой о природе морального мышления и социальных основаниях морали в области философии, известной как метаэтика.
Мой аргумент в этой книге заключается в том, что в среде, подобной моей, для сравнительно привилегированных женщин, таких как я, например, я, наша человечность в целом прекрасно признается. Я думаю, что, скорее всего, так было уже довольно давно.5 Это отражается в том, что мизогиния часто включает в себя то, что П. Ф. Страусон ([1962] 2008) называет "реактивными установками", такими как обида, вина, возмущение, осуждение и (для аналогов от первого лица) вина, стыд, чувство ответственности, а также готовность принять наказание, когда считается, что человек его заслуживает. Предполагается, что реакции второго и третьего лица ограничены, по крайней мере в первом случае, нашими отношениями с другими людьми, которые признаются "собратьями".Более того, мы склонны испытывать эти морально нагруженные и широко юридические или правовые реакции только по отношению к другим, предположительно разумным и разумно зрелым людям, с которыми мы готовы и можем выразить свое несогласие по поводу их поведения. Стросон говорит, что мы занимаем объективную позицию, в отличие от маленьких детей, людей в состоянии сильного алкогольного опьянения, людей с психическими расстройствами и тех, кто "не в себе", более или менее временно. Вместо этого мы можем пытаться управлять, лечить, обучать или просто избегать человека, по отношению к которому мы занимаем объективную позицию. Мы также можем занять объективную позицию в качестве "убежища" от "напряжения вовлеченности" с теми, с кем мы могли бы, но решили не общаться межличностно ([1962] 2008, 10, 13, 18). Мы можем быть слишком измотаны - или ленивы, или перегружены, среди прочих возможностей, - чтобы вступать с ними в контакт по этому поводу.
Обращение Стросона к реактивным установкам было блестящим, новаторским и принесло огромную пользу последующей моральной философии. Но для узости круга проблем Соломона, характерной для оксфордских донов середины XX века, не случайно, поскольку он сам был таковым, типично то, что он рассматривает только спасительные аспекты наших практик обиды, порицания и выражения неодобрения или огорчения, а также (для их положительно оцененных аналогов) прощения, похвалы и выражения одобрения или благодарности.
Стросон также рассматривает только одну сторону истории - и, следовательно, по умолчанию, главного героя миниатюрной драмы. Именно он хочет выразить негодование и ожидает или надеется получить объяснения или извинения. Приведенный Стросоном начальный случай, когда кто-то наступил ему на руку, и он обидится на нее, если не будет уверен, что она не имела этого в виду, что она относится к нему по доброй воле - ведь это был всего лишь несчастный случай, - является здесь парадигмой. В данном контексте она также непроизвольно становится показательной.
Что, если вы - агент по ту сторону пропасти? Что, если вы наступили на руки или пальцы другого человека? Или пример, напоминающий начальную сцену из романа Вирджинии Вульф "Собственная комната" (1929): что, если вы нарушили запретную территорию, или его территорию? Что, если он ошибочно считает, что вам нельзя ступать на мягкую траву, а нужно держаться непривлекательной, неустойчивой дорожки, выложенной гравием? Что, если его представление о том, что принадлежит ему или охраняется как чужая собственность, преувеличено, несправедливо и является пережитком истории?
А что, если он будет менее чем благоразумен в своей реакции на ваше (не)проникновение? Что, если он повесит таблички, обещающие, что нарушители будут преследоваться по закону или, как иногда случается и по сей день, стрелять в них?
Человек, находящийся по другую сторону от Стросона, который возмущен вашим промахом, может испытывать искренний шок и страдание от того, что вы нарушили норму или отказались играть отведенную вам роль. Возможно, он давно привык ожидать от человека, занимающего ваше положение, соблюдения норм или исполнения. Возможно, в прошлом вы сами послушно оправдывали его большие ожидания. Поэтому, когда вы перестали это делать, он вполне может быть возмущен. Он реагирует так, как будто вы не правы, потому что, с его точки зрения, вы не правы. Вы ошибаетесь, или перегибаете палку, или отклоняетесь, или обижаете его.
Большинство, если не все из нас, обладающих в той или иной форме несправедливыми, незаслуженными привилегиями, подвержены такого рода ошибкам. Привилегии склонны давать неточное ощущение собственной территории, эпистемической и моральной. Например, негласное ощущение белыми женщинами своего нарративного доминирования или претензия на моральное превосходство над черными женщинами остается серьезной проблемой в рамках (белого) феминизма.
Когда Вирджиния Вульф вышла на траву в Оксбридже, Бидл сердито отмахнулся от нее. Она нашла дорогу в библиотеку, но ей не разрешили остаться. Ей нужно было получить рекомендательное письмо от кого-нибудь из коллег по колледжу, или чтобы ее проводили (каламбур не удался). Сегодня такие правила отменены, и библиотека открыта для людей любого пола. Но некоторые люди все еще реагируют на то, что женщины ступают на территорию, которая до сих пор принадлежала мужчинам, или, что то же самое, нарушают их теперь уже не действующие или неравномерно соблюдаемые правила, с негодованием или возмущением. Эти реакции могут и, как правило, не раскрывают причинно-следственных связей, то есть того, что она - женщина, которая отклоняется или стремится к исторически запретному. Поэтому они созрели для рационализации post hoc: просто кажется, что она что-то замышляет. Она кажется смутно угрожающей. Она кажется холодной, отстраненной и надменной - или, наоборот, напористой, безжалостно сбивающей с ног всех, кто стоит на ее пути.
Так что, возможно, Бидл не перестал смотреть с опаской на своенравных женщин; его все еще раздражает вид той, что сбилась с пути. Он ищет надуманные основания или использует почти универсальные ошибки, чтобы оправдать свою неприязнь к ней. Возможно, он слабо понимает причину своей враждебности. А жена Бидла может полностью разделять его моральные суждения. У нее, как мы увидим, может быть мало или вообще не быть хорошей альтернативы.
И вот вы переходите к попыткам образумить мистера и миссис Бидл. Вы пытаетесь убедить их в том, что их реакция не соответствует моральным нормам, отражает старые, глубоко укоренившиеся общественные нравы, которые они сами теперь утверждают, что отвергают. Но по мере того, как вы развиваете свои аргументы, на их лицах растет негодование (у него) и неодобрение, возмущение, даже отвращение (у нее). И тут вы осознаете ужасную ловушку: часть того, чем женщины вроде вас (например, я) обязаны мужчинам, занимающим такие позиции (в данном случае довольно ничтожные) морального авторитета, - это добрая воля, которую, по словам Стросона, так важно получать от своих собратьев. Но там, где он говорит "собратья" и "один", скрывается степень , в которой и желаемая добрая воля, и стремление к ней зависят от гендера, а также от других систем господства и неблагополучия.
Например, женщины, находящиеся в отношениях асимметричной моральной поддержки с мужчинами, исторически обязаны проявлять к ним моральное уважение, одобрение, восхищение, почтение и благодарность, а также моральное внимание, сочувствие и заботу. Когда она нарушает характер и пытается направить в его сторону моральную критику или обвинения, она отказывает ему в доброй воле, которую он, возможно, привык получать от нее. Возможно, он даже в некотором смысле зависит от ее доброй воли, чтобы сохранить свое слабое чувство собственного достоинства. Ее обида или упрек могут показаться ему предательством, нарушением правильных моральных отношений между ними, и это может заставить его искать расплаты, мести, возмездия. А тем, кто на его стороне, - миссис Бидл, например, но не только ей - моральная критика мистера Бидла, скорее всего, покажется проступком или наглой ложью. С точки зрения морали, его критику нельзя доверять.
Из этого следует, что женоненавистничество - явление самомаскирующееся: попытка привлечь внимание к этому явлению может привести к его усилению. Получается ситуация "ловушки-22". Но, насколько я могу судить, обойти эту ситуацию невозможно.
Также выясняется, что неспособность признать женщину человеком не обязательно должна, а зачастую и не будет лежать в основе женоненавистничества. Ведь женоненавистничество может быть направлено против женщины таким образом, что предполагает ее восприятие как человеческого существа. Ключевой контраст естественным образом переносится на вторую часть идиомы. Женщины могут быть не просто людьми, а позиционироваться как дарители людей, когда речь идет о доминирующих мужчинах, которые ищут у них различные виды моральной поддержки, восхищения, внимания и так далее. Ей не позволено быть такой же, как он. Она будет склонна попадать в неприятности, если не будет давать достаточно, или не тем людям, или не тем способом, или не в том духе. И если она ошибется в этом вопросе или попросит о такой же поддержке или внимании от своего имени, то рискует навлечь на себя обиду, наказание и возмущение женоненавистников.
Таким образом, признанная человечность женщины может оставлять желать лучшего в плане моральной свободы. А ее чувство долга может быть, с одной стороны, чрезмерным, а с другой - недостаточным.
Я написал эту книгу в основном как затянувшуюся попытку, как я теперь понимаю, освободиться от чувства различных надуманных обязательств, чтобы обрести и лучше выполнять другие, настоящие. Я также хотел избавиться от надуманного чувства вины и стыда, которые я склонен испытывать, когда иду наперекор мнимым (и, опять же, иногда сфабрикованным) моральным авторитетам. Более того, я был склонен испытывать определенные формы моральной неловкости, смутно напоминающей ту, что испытывали участники экспериментов Милгрэма (1974) , когда мне приходилось сопротивляться авторитетным заявлениям, казавшимся необоснованными по размышлении и, возможно, пагубными.
Мне было морально неловко смотреть на события, с которых я начинаю, - убийства в Исла-Висте - с точки зрения женщин, ставших жертвами и убитых. И я чувствовал себя неловко, подобным образом, вообще останавливаться на них - как будто я должен быть отстраненным и холодным, когда речь идет о женщинах-жертвах, а не быть воодушевленным, как я на самом деле был, моральным ужасом и горем за них и всех других женщин, убитых в подобном духе ежедневно в Америке. Я чувствовал некоторое давление, заставлявшее меня обратиться к чисто структурным случаям женоненавистничества, или, иначе, к женоненавистничеству тонкого или хронического и кумулятивного типа.
Но, несмотря на то что все это важные явления, которые следует исследовать, и я продолжаю это делать в дальнейшем, я начал сомневаться в своем первоначальном рефлекторном инстинкте отвернуться, в отличие от последующего изменения объектива и расширения фокуса. И я начала беспокоиться о том, что подобные инстинкты плохо влияют на мое мышление или отражают своего рода интеллектуальную трусость. Конечно, феминистская философия не должна фокусироваться только на мужском доминировании, патриархате, токсичной маскулинности и женоненавистничестве. Тем не менее, в той мере, в какой это было представлено как положительно устаревшее некоторыми дисциплинарными старейшинами, это, казалось бы, отменяется тем фактом, что не было ни одной книги или даже статьи, посвященной мизогинии как таковой, когда я начала этот проект в мае 2014 года. Но я думаю, что в работе такого довольно старомодного, немодного характера есть своя ценность и, возможно, нужно больше таких работ, написанных откровенно. Эта мысль получила определенную поддержку во время президентской избирательной кампании в США в 2016 году и была еще больше подкреплена последующими результатами, когда президентом был избран Дональд Трамп. Токсичная маскулинность и женоненавистничество сейчас далеко не решето (если бы). И чем больше ясности мы сможем здесь получить, тем лучше, я считаю. Мы говорим о волнах феминизма так, что мне кажется, что это совершенно не похоже на другие области политического дискурса: почему? Получается, что феминистское мышление устарело или предполагается устаревшим, а не моделью поправок, дополнений и новых центров для новых дискуссий.
Я подробно останавливаюсь на этом вопросе, потому что считаю, что во многом, когда мы думаем и действуем, мы направляем и приводим в действие социальные силы, находящиеся далеко за порогом нашего осознания или даже способности к восстановлению, и иногда это идет вразрез с нашими явными моральными убеждениями и политическими обязательствами. Отсюда возникает риск убедить себя на основе рассуждений post hoc не обращать слишком пристального внимания на остаточные патриархальные силы, действующие в нашей культуре, в то время как сами патриархальные силы собираются в задней комнате, чтобы посмеяться за наш счет и окрепнуть в наше отсутствие. В своих мрачных настроениях я представляю себе праздничные шляпы и хуттеры.
Существует также риск освобождения отдельных агентов от вины или ответственности за женоненавистническое поведение. Я считаю, что вина здесь имеет свои пределы, как вы увидите во введении. Но если мысль заключается в том, что мы положительно не должны рассматривать действия отдельных людей в нелестном свете, то результат будет предсказуемо политичным и даже вежливым по отношению к этим агентам. В некотором смысле это упростит ситуацию и снизит уровень тревожности. И это меня беспокоит. Поэтому я провожу здесь достаточно много времени, размышляя об агентах, направляющих и пропагандирующих женоненавистнические социальные силы, на фоне и при поддержке социальных институтов.
В целом, при написании этой книги я старался позволить себе смотреть долго, пристально и неловко, иногда под неудобными углами, а нередко и болезненно, в самых, казалось бы, неподходящих местах, не теми способами, не в то время, не в том порядке. Я думал о том, что, возможно, упускаю что-то стоящее внимания, что прячется у всех на виду или заслоняется нашими обычными моральными и эмоциональными ориентирами. Иногда я обнаруживал, что этого не было - а если и было, то я не смог это уловить; это были части книги, которые так и не попали сюда. Но иногда я обнаруживал, что из примера можно извлечь больше пользы, чем я предполагал изначально. Появлялись мотивы, темы и закономерности, удивлявшие меня своим единством. Появлялись новые и плодотворные направления исследований. Поэтому в конце я был рад, что доверился своему решению не доверять интуиции. Вместо этого, когда речь зашла о женоненавистничестве, я попытался отклониться от темы.
Я не смог бы придерживаться (кривого) курса и упорно продолжать этот проект без интеллектуальной и моральной поддержки очень многих людей: Прежде всего, моих родителей, Роберта и Энн, и моей сестры Люси, по которым я скучаю каждый день, живя от них на другом конце света. Я благодарна за то, что выросла в семье, где серьезные разговоры о морали сопровождались истерическим смехом над социальными и политическими нелепостями. Я также благодарен моим бывшим советникам и нынешним наставникам, а также многим другим друзьям и коллегам. В частности (и не в особом порядке) хочу поблагодарить Салли Хаслангер, Рэй Лэнгтон, Ричарда Холтона, Джулию Марковиц, Мэтта Десмонда, Мауру Смит, Джейсона Стэнли, Амартью Сена, Сюзанну Сигель, Нэнси Бауэр, Сюзан Брисон, Мишель Кош, Ханну Тирни, Уилла Старра, Сару Мюррей, Тада Бреннана, Дерка Перебума и Джошуа Коэна, которые помогли мне обдумать и улучшить последующие идеи. За отличные комментарии я благодарю Кэтрин Погин (доклад на конференции по идеологии в Йеле в январе 2016 года) и Дэвида Шрауба (доклад в Калифорнийском университете в Беркли в феврале 2017 года). Я также благодарю комментаторов, которые щедро откликнулись на мою статью "Логика мизогинии" (Manne, 2016d) , которая была главным эссе на форуме в "Бостонском обозрении" (июль 2016 года): Имани Перри, Эмбер А'Ли Фрост, Сьюзан Дж. Брисон, Кристина Хофф Соммерс, Даг Хенвуд, Тали Мендельберг и Вивиан Горник.
Я безмерно благодарен за ценную помощь моим студентам, особенно тем, кто проработал этот материал и поделился со мной своими потрясающими мыслями во время моего семинара для выпускников весной 2017 года: Бьянка Такаока, Эн Тинг Ли, Аднан Мутталиб, Эми Рамирес, Бенджамин Сэйлс, Эрин Гербер, Элизабет Саутгейт, Квиттери Гуно, Александр Боэглин и Эмма Логевалл. Спасибо также слушателям моих докладов по этому материалу - в Гарвардском университете, Принстонском университете, Калифорнийском университете в Беркли, Университете Висконсин-Мэдисон, Питтсбургском университете, Корнельском университете , Университете Северной Каролины в Чапел-Хилл, Университет Дьюка, Университет Квинс, Королевский колледж Лондона, Университет Коннектикута (на конференции "Доминирующая речь", организованной Лигой несправедливости философского факультета), а также на мероприятии Boston Review, организованном Ким Мэлоун Скотт в Силиконовой долине. Я изменил и улучшил свое мышление благодаря проницательным вопросам и интересным примерам многих людей во время этих полезных визитов. То же самое касается щедрых корреспондентов по электронной почте (несмотря на мою ужасную привычку позволять хорошему ответу быть врагом быстрого) и редакторов, с которыми я работал над соответствующими материалами с тех пор, как начал писать для более широкой аудитории в октябре 2014 года.7 Я начал составлять список, но он быстро стал неудобно длинным и при этом рисковал оказаться недостаточно полным из-за пробелов в моей памяти. Еще есть мои друзья в Facebook, которыми я очень дорожу. Мне повезло, что сообщество добрых и замечательных людей со всего мира присутствует на моем ноутбуке, и многие из них очень помогли мне в работе над идеями, которые только-только зарождались. В целом, я благодарен многим людям за поддержку и помощь в этом начинании, независимо от того, насколько неадекватно я использовал их идеи. Я также был чрезвычайно впечатлен и благодарен за тщательную и проницательную редакторскую работу Джинни Фабер и Джулии Тернер, последняя из которых прекрасно справилась с издательской частью проекта.
В заключение я хочу особо поблагодарить двух людей, без которых эта книга, такая, какая она есть, со всеми ее недостатками и недочетами, не появилась бы на свет. Каждый из них внимательно читал многочисленные черновики каждой части - иногда не один раз, - не говоря уже о всякой ерунде, которая сюда не попала. Первый - мой редактор книги, Питер Олин, который поддерживал меня на каждом этапе работы. Я не могу представить себе редактора, который был бы более благосклонен, терпелив и лучше предлагал бы редакционные предложения без малейшего намека на мужскую жалость. Эта книга стала неизмеримо лучше благодаря его здравому смыслу и здравому суждению.
Больше всего я благодарна своему мужу Дэниелу Манну, моему партнеру на протяжении более десяти лет и совместному родителю трех наших пушистых детей - корги Панко и наших братьев и сестер, кошек Амелии и Фредди (RIP). Я не смогла бы продолжать работать над таким мрачным и удручающим материалом без света, смеха и любви в моей домашней жизни, а также постоянной моральной поддержки Дэниела в практических, эмоциональных и интеллектуальных вопросах. Многие из моих мыслей (опять же, таких, какие они есть, и несмотря на их ограниченность, за которую я, конечно же, несу полную ответственность) никуда бы не делись, если бы мы не поразмышляли над ними вместе. Дэниел также привлек мое внимание к нескольким примерам из последующих статей и вдохновил меня своим примером - он защищал жертв домашнего насилия pro bono как адвокат и изучал насилие интимных партнеров в Гарвардском университете у профессора Дайаны Л. Розенфельд. И наконец, он придумал термин "химпатия" в характерной для него блестящей манере.
Эта книга посвящается Дэниелу, с глубочайшей любовью и благодарностью - не в последнюю очередь за то, что он помог мне найти слова и захотел, чтобы я их использовал.
1. Перепечатано в MacKinnon (2006) - цитата, которой я открыла статью, является последней строкой Маккиннон в ней (43).
2. Я заключаю в скобки детей в целом, а также взрослых, которые не являются бинарными, не потому, что здесь не существует чрезвычайно важных вопросов, касающихся их (неправильного) обращения, а потому, что они вызывают осложнения, ортогональные моим нынешним целям. Вышесказанное необходимо для того, чтобы поднять вопрос, который я изначально хочу рассмотреть.
3. В этой книге я буду уделять им основное внимание отчасти потому, что именно в этих контекстах эти явления часто отрицаются или, наоборот, вызывают недоумение. Кроме того, именно в этих контекстах я обладаю соответствующими инсайдерскими знаниями, поскольку меня интересуют преобладающие культурные нарративы и распознавание образов. Подробнее об этом я рассказываю во введении.
4. Лишь несколько примеров из богатой феминистской литературы на эти темы, ни в коем случае не претендующей на исчерпывающую полноту, см. например: Энн Э. Кадд (1990) и Сьюзан Дж. Брисон ( 2002 ; 2006 ; 2008 ; 2014 ) о сексуальном нападении; Кимберле В. Креншоу ( 1991 ; 1993 ; 1997 ; 2012 ) о насилии в отношении цветных женщин и концепции взаимообусловленности; Рэй Лэнгтон (2009) , Ишани Майтра (2009) , Майтра вместе с Мэри Кейт Макгоуэн (2010) и Нэнси Бауэр (2015) о сексуальной объективации и порнографии, а также о замалчивании и подчиняющем дискурсе; Кристи Дотсон (2011 ; 2012 ; 2014 ) и Миранда Фрикер (2007) об эпистемическом угнетении и несправедливости; Линн Тиррелл (2012) и Ребекка Кукла (2014) о дискурсивных практиках, которые делают возможным насилие и угнетение; Лорен Эшвелл (2016) о гендерных оскорблениях; и Мэрилин Фрай (1983) , Пегги Макинтош (1998) и Патриция Хилл Коллинз ([1990] 2000) - некоторые из классических текстов об угнетении, сексизме, привилегиях и понятии Хилл Коллинз "контролирующие образы"." Еще раз подчеркну, что это лишь малая толика работ, освещающих некоторые понятия и явления, тесно - и наиболее четко - связанные с женоненавистничеством. Разумеется, мы будем отмечать и другие работы, когда другие связи станут очевидными; см. также мою библиографию, в которой представлены некоторые из многочисленных работ феминистских ученых и критических теоретиков расы, которые информировали и вдохновляли меня в этом начинании.
5. Я хочу оставить открытой возможность того, что девушки и женщины, занимающие разные социальные позиции, например, связанные с несколькими пересекающимися системами угнетения, которые усугубляют друг друга, а также с материальными условиями, такими как бедность и бездомность, могут столкнуться с несправедливостью, которую лучше всего понимать как дегуманизацию. Это один из многих вопросов, связанных с женоненавистничеством, на которые я не имею права отвечать. Но я надеюсь, что общая схема теоретизирования женоненавистничества, которую я разрабатываю (и называю ее "логикой", в отличие от ее субстанциональной природы), оставляет место для других голосов и других ученых, которые могут это сделать. Разумеется, я не считаю, что эти вопросы менее актуальны, чем те, на которые я надеюсь пролить свет, - скорее наоборот. Но они также, как мне кажется, запутаны - как я буду утверждать во введении.
6. Должны ли они быть так ограничены в отсутствие антропоморфизма - это другой вопрос, но я считаю это правдоподобным - хотя интересно подумать о том, что именно чувствует человек, когда его любимая корги (например) бросается за белкой и отказывается возвращаться, когда ее зовут, заставляя вас беспокоиться за ее безопасность. "Моральное разочарование" кажется несколько странным ярлыком, но, вероятно, это наиболее близкий мне способ найти в литературе теорию такого рода совершенно некарательного, но тем не менее нормативно валидированного огорчения; см. обсуждение на Fricker (2007 , глава 4, раздел 2).
7. Некоторые из этих материалов впервые появились в New York Times (часть главы 5); Boston Review (часть главы 3); Huffington Post (части глав 4, 6 и 8); и Social Theory and Practice ( глава 5 является пересмотренной версией моей статьи "Humanism: A Critique", 2016). Остальные материалы публикуются здесь впервые, хотя некоторая версия статьи, ставшей первыми двумя главами, уже несколько лет висит на моем сайте и странице www.academia.edu.
Введение. Поедая ее слова
Я очень остро ощущаю, что обратная реакция [на феминизм] происходит уже давно. Почему мы шокированы? Я не была шокирована. Патриархат не был достаточно глубоко оспорен и изменен. Все сводилось к тому, что патриархат получал публичное одобрение и заглушал голос феминисток, как будто шла война. И тогда патриархия может почувствовать: "Мы выиграем эту войну".
Белл Хукс, интервью о выборах в ноябре 2016 года1
Задушенные женщины редко сотрудничают с полицией ( Resnick 2015 ). Часто неправильно называемое "удушением", несмертельное ручное удушение опасно по своей сути. Оно может привести к смерти через несколько часов, дней и даже недель из-за осложнений, вызванных тем, что мозг лишается кислорода.2 Оно также вызывает травмы горла, которые могут не оставить следов ( Snyder 2015 ). Если вы не знаете, как осматривать горло жертвы, что искать в ее глазах (красные пятна, называемые "петехиями") и какие вопросы задавать, может показаться, что ничего страшного не произошло ( Turkel 2008 ). Часто дело не идет дальше. Она может не обратиться за медицинской помощью. Инцидент будет "окутан молчанием" ( Dotson 2011 , 244 ). Иногда она не проснется на следующее утро или через некоторое время после этого. Более того, было установлено, что жертвы несмертельного нападения такого рода в семь раз чаще становятся жертвами покушения на убийство, совершенного тем же преступником ( Strack, McClane, and Hawley 2001 ). Тем не менее, во многих штатах Америки нет специального закона, квалифицирующего удушение как преступление (оно приравнивается к простому нападению, обычно являющемуся мисдиминором) ( Turkel 2008 ).
Удушение является распространенной формой насилия со стороны интимного партнера, а также иногда имеет место в других семейных отношениях. По-видимому, она не ограничивается определенными географическими районами; ее существование, как правило, подтверждается везде, где есть данные. Но для многих стран, особенно бедных, они не собирались ( Sorenson, Joshi, and Sivitz 2014 ).
Удушение может осуществляться как вручную, то есть голыми руками, так и с помощью лигатуры, например, веревки, ремня, шнура, электропровода или чего-то подобного ( Sorenson, Joshi, and Sivitz 2014 ). В недавнем случае, о котором сообщалось в местных новостях во Флориде, металлический поводок был использован для удушения семидесятипятилетней женщины, которая выгуливала свою собаку. Напавший на нее мужчина, судя по всему, был незнакомцем, что нетипично.3
В подавляющем большинстве случаев жертвами удушения становятся женщины - хотя дети и младенцы также непропорционально уязвимы. И в подавляющем большинстве случаев, согласно мета-анализу , преступниками являются мужчины (Archer 2002, 327). Из этого, конечно, не следует, что душителями являются более чем небольшой, возможно, крошечный, процент мужчин.4 Различие между "(почти) только" и "(почти) все" очевидно, но может быть затушевано общими утверждениями, такими как "мужчины душат".5
Еще один момент: удушение - это пытка. Исследователи проводят сравнение между удушением и пыткой водой, как по ощущениям - болезненным, ужасающим, так и по последующему социальному значению. Оно характеризуется как демонстрация власти и доминирования ( Sorenson, Joshi, and Sivitz 2014 ). Как таковое, вместе с его гендерной природой, это тип действия, парадигматичный для мизогинии, согласно тому описанию, которое я развиваю на этих страницах. Также характерно безразличие или невежество, окружающее эту практику, а также тот факт, что многие из ее жертв минимизируют - или, как я буду говорить далее, могут подвергнуться газлайтингу ( Abramson 2014 ; McKinnon 2017 ).
Поскольку жертвы удушения так неохотно дают показания против своих обидчиков, некоторые следователи теперь лоббируют доказательные дела для преследования преступников ( Resnick 2015 ); свидетель преступления был предварительно запуган или, так сказать, задушен. Последнее напоминает термин Кристи Дотсон (2011) "удушение свидетельства ", который обозначает своего рода самозамалчивание со стороны говорящего. Это связано с тем, что делать определенные заявления небезопасно или рискованно, скорее всего, бесполезно в любом случае из-за отсутствия у аудитории "свидетельской компетентности", которая возникает (или кажется, что возникает) в результате "пагубного невежества".6 Кажется очевидным, что удушение в рамках отношений интимного партнера будет иметь тенденцию к свидетельскому удушению в понимании Дотсона, в соответствии с этими критериями. Если она выскажется, его продемонстрированная готовность сделать все необходимое, чтобы вернуть себе преимущество, сделает ситуацию опасной. И, как вскоре выяснится, недостаточная компетентность в отношении концепции удушения чрезвычайно распространена. Эта книга в целом покажет, что такая некомпетентность - результат пагубного невежества, которым питается и процветает женоненавистничество.
SILENCE
Как показала работа Дотсон (2011, 2012, 2014), посвященная эпистемическому угнетению, можно молчать и быть замолчанным множеством различных способов.7 Для метафорического осмысления некоторых возможностей, для которых она предлагает точный анализ: Вы можете вложить слова в ее рот. Вы можете набить ее рот и щеки почтительными банальностями. Можно пригрозить, что заставите ее съесть некоторые слова, которые она может произнести, в качестве профилактики против того, чтобы она давала показания или хотя бы признавала то, что происходит с ней и другими. Вы можете упираться и делать ее высказывания обреченными на провал, менее чем пустыми.
Вы можете научить ее не говорить "душить", а говорить "душить", или, еще лучше, "хватать", или, лучше всего, ничего. Ничего, ничего не было. Когда он хвастается тем, что хватает женщин за гениталии, это становится "разговором в раздевалке", как будто этого достаточно, чтобы заглушить комментарии.8 В результате, для многих людей он стал именно таким. Его бывшая жена дала показания о том, что он ее изнасиловал. Это была "старая новость, и этого никогда не было", по словам его пресс-секретаря. И, по словам его адвоката Майкла Коэна, это было "не то слово, которое вы пытаетесь в него вложить". Ивана Трамп "чувствовала себя изнасилованной эмоционально. . . . Она не говорила об этом как об уголовном преступлении, и не в прямом смысле, хотя у этого слова есть много буквальных значений". И это после того, как в 2015 году Коэн упорно утверждал (репортеру Daily Beast), что это не могло быть изнасилованием, поскольку, согласно устоявшемуся юридическому прецеденту, нельзя изнасиловать собственную жену. Как вскоре выяснилось, изнасилование в браке фактически стало незаконным в штате Нью-Йорк за несколько лет до инцидента - с позорным опозданием, но не настолько, чтобы автоматически оправдать Дональда Трампа ( Darcy 2015 ). Поэтому потребовались другие семантические уловки. Расстройство произошло на "эмоциональном" уровне, проблема, по сути, была в голове Иваны. Это не было нарушением в "юридическом или уголовном смысле", как ее саму заставили (опять же, адвокаты Трампа) добавить в качестве оговорки при публикации книги Гарри Хёрта III "Потерянный магнат" (1993), в которой этот инцидент описывается на основе ее показаний. Трамп отрицает обвинения в целом, но только одну деталь ее истории, к которой я еще вернусь.
Такое отрицание может принимать разные формы. "Не изнасилование, не совсем то, но все же нежелательно, нежелательно до глубины души" - так описывает секс со своей студенткой Мелани пятидесятидвухлетний профессор Дэвид Лури в романе Дж. М. Коэтзее "Бесчестье". "Как будто она решила затихнуть, умереть в себе на время, как кролик, когда челюсти лисы сомкнулись на его шее" (1999, 23). Как это можно назвать? Если не совсем изнасилование, то что?9
Адвокат Трампа Майкл Коэн отговорил репортера Daily Beast, обратившегося к нему с вышеупомянутой историей, вообще упоминать о ней. В противном случае, поклялся он:
Я сделаю так, что однажды мы с тобой встретимся в здании суда. И я заберу у тебя каждый пенни, которого у тебя до сих пор нет. И я приду за твоим Daily Beast и всеми остальными, кого ты знаешь. . . . Так что я предупреждаю тебя: будь очень, черт возьми, осторожен, потому что то, что я собираюсь с тобой сделать, будет чертовски отвратительно. Вы меня понимаете?
Коэн продолжил:
Нет ничего разумного в том, что вы хотите написать историю об использовании кем-то слова "изнасилование", когда она говорит [о том], что не испытывает эмоционального удовлетворения.
Он повторил:
Хотя у этого слова есть много буквальных значений, если вы исказите его и впишете в него имя мистера Трампа, будьте уверены, вы понесете последствия. Поэтому вы делаете все, что хотите. Хотите разрушить свою жизнь в 20 лет? Сделайте это, и я с удовольствием подам ее вам. ( Darcy 2015 )
Кампания Трампа постаралась дистанцировать Трампа от этих угроз. "Господин Трамп не знал о комментариях [Коэна], но не согласен с . . . . Никто не говорит от имени г-на Трампа, кроме г-на Трампа", - заявил его пресс-секретарь ( Santucci 2015 ).
Теперь Ивана отрицает свой предыдущий рассказ (и показания под присягой во время бракоразводного процесса) достаточно резко для них обоих, на первый взгляд. Она утверждает, что ее собственная история была "абсолютно необоснованной". После публикации вышеупомянутой статьи в Daily Beast она выпустила пресс-релиз:
Недавно я прочитала некоторые комментарии, приписываемые мне почти 30 лет назад, в момент очень сильного напряжения во время моего развода с Дональдом. Эта история совершенно необоснованна. Мы с Дональдом - лучшие друзья и вместе вырастили троих детей, которых мы любим и которыми очень гордимся. ( Santucci 2015 )
Это тот самый мужчина, который, по ее словам, в ярости вырывал у нее волосы за то, что она порекомендовала хирурга, который испортил ему операцию по удалению скальпа - которая, судя по всему, была не только неудачной, но и болезненной. После этого Ивана писала, что ее муж "вставлял свой пенис" в нее без предупреждения (и фактически без принуждения). Она писала, что на следующее утро он ухмыльнулся и спросил "с угрожающей непринужденностью". "Больно?". Подразумевается, что он хотел этого. Это была расплата за то, что у него разболелась голова. Трамп отрицает только одно: он прошел процедуру, чтобы решить несуществующую проблему - свою лысину ( Zadrozny and Mak 2015 ).
В пресс-релизе Иваны содержится заключение:
Я питаю к Дональду только симпатию и желаю ему удачи в его предвыборной кампании. Кстати, я считаю, что из него получился бы потрясающий президент.
На момент написания этой статьи (май 2017 г.) первые сто дней президентства Трампа действительно вызывают недоверие.
Вокальные изменения
В некоторых случаях трудно распознать в женщинах тот же голос, который когда-то открыто и публично говорил о жестоких мужчинах. Лиза Хеннинг была полна решимости сосредоточиться на себе и рекомендовать другим женщинам делать то же самое, а не на том, чтобы изменить поведение своего жестокого мужа. По ее словам, она поняла, что не может изменить его. Поэтому она ушла от него, потеряв все:
Для меня и, думаю, для большинства женщин главное - перестать фокусироваться на мужчинах, на том, что они делают и как мы можем их изменить. Мы должны сосредоточиться на себе. Мы не можем контролировать их. Нужно вернуться к себе.
Эта цитата была взята из выступления Лизы Хеннинг на "Шоу Опры Уинфри" в 1990 году под псевдонимом "Энн", в огромных очках и парике. Эпизод назывался "Высококлассные избитые женщины". Хеннинг красноречиво рассказала о патриархальных силах, которые, как она поняла, оставили ее без перспективы получить юридическую помощь или ожидаемую защиту. Она говорила о том, что общество не на ее стороне, особенно если учесть, что ее муж - обеспеченный и очень успешный адвокат. Это было очевидно:
Особенно когда вы боретесь с судебной системой. . . Это очень патриархальная система. Это старые добрые парни. Они держатся вместе, и мы сталкиваемся с большой, большой проблемой.
Главная проблема заключалась в том, что ее муж был безнаказан и прекрасно знал об этом. Он мог делать все, что хотел, не опасаясь юридических последствий. А то, что ему нравилось, по свидетельству Лизы Хеннинг, было жестоким. Во время дачи показаний в рамках бракоразводного процесса в 1986 году она заявила, что он сильно избивал ее и, в частности, душил:
Он напал на меня, душил, повалил на пол, ударил по голове, толкнул коленом в грудь, выкрутил мне руку и протащил по полу, швырнул об стену, пытался помешать моему звонку в службу 911 и ударил ногой в спину.
Хеннинг также рассказала, что он ударил ее в машине, а в их совместный дом дважды вызывали полицию. Тем не менее, в эфире "Шоу Опры Уинфри" она сказала:
Самым страшным было уйти, потому что, как только я сделала этот шаг и предала его огласке, а мой бывший муж был публичной фигурой - все знали его и знали, чем он занимается, - и как только я предала это огласке, он поклялся отомстить. Он сказал: "Я увижу тебя в сточной канаве. Это никогда не закончится. Ты заплатишь за это".
А она?
С тех пор Лиза Хеннинг снова вышла замуж и сменила фамилию. Итак, именно Лиза Фиерштейн получила в 2016 году известие о том, что ее бывший муж Эндрю Паздер был выбран президентом Дональдом Трампом на пост министра труда. Все знали об этих обвинениях. Однако после того, как запись с шоу Опры была предоставлена членам Сената для закрытого просмотра, а затем стала доступна СМИ, все было, по сути, кончено. Паздер снял свое имя с рассмотрения.
Но почему? Лиза Хеннинг отказалась от своих показаний. Лиза Фирштейн утверждает, что она все выдумала - точнее, что это сделала Лиза Хеннинг, ее прежняя личность. Адвокат, который представлял интересы Хеннинг в то время, говорит, что верил ей тогда и не верит сейчас - в том числе на основании ее медицинских записей, а также их бесед. Он считает, что сейчас она лжет о том, что насилия (не) было. Или, что, возможно, лучше, он все еще верит показаниям бывшей Лизы. "Я думал, что ее история не только заслуживает доверия, но и правдива", - заявил он ( Fenske 2016 ).
Паздер отрицал факт насилия как в своих показаниях при разводе, так и в статье Riverfront Times, назвав обвинения своей бывшей жены Лизы Хеннинг "необоснованными".
"Никакого физического насилия не было ни в один момент времени", - утверждает Паздер.
Лиза Фиерштейн теперь полностью согласна со своим бывшим мужем.
В электронном письме, датированном 30 ноября 2016 года, она, как метко сказано в статье выше, категорично заявляет: "Вы не были жестоким". Она пишет:
Вы знаете, как глубоко я сожалею о многих необдуманных решениях, принятых мною в то время, и я искренне надеюсь, что ни одно из этих решений не станет для вас проблемой в настоящее время. Я импульсивно подала на развод без вашего ведома, а затем мне посоветовали подать заявление о жестоком обращении. Я сожалела и до сих пор сожалею об этом решении и отозвала эти обвинения более тридцати лет назад. Вы не были жестоки.
Я точно подтвержу всем, кто спросит, что никакого насилия не было. У нас был жаркий спор. Мы оба наговорили друг другу такого, о чем сожалеем до сих пор. Я всегда была благодарна за то, что мы смогли простить друг друга за ту боль, которую причинили.
Так много "сожалений" - четыре (включая однокоренные) в двух абзацах. Письмо продолжается, с нарастающей убежденностью:
Мы с тобой давно все решили. Мы оставили это в прошлом и теперь наслаждаемся тем, что я считаю любящими и уважительными отношениями. Это свидетельство вашей честности и милосердия. Это было бы невозможно, если бы вы были жестоким или агрессивным мужем. Но вы им не были. Я желаю вам удачи во всех ваших начинаниях. Я знаю, что вы станете отличным дополнением к команде Трампа". ( Fenske 2016 )
Теперь вы понимаете, почему сенаторы, посмотревшие запись шоу Опры и прочитавшие письмо, могли подвести черту.10 Поворот назад, к ее бывшему мужу, поражает. Это не объяснение, а то, что логики называют доказательством возможности: возможность того, что женщина могла написать такое письмо, появившись на шоу Опры под видом "Энн", чтобы произнести слова, приведенные в процитированных отрывках. В дополнение к этому Лиза Хеннинг (в роли "Энн") пояснила: "Большинство мужчин, занимающих подобные должности, не оставляют следов. Те повреждения, которые я получила, вы не сможете увидеть. Это постоянный, необратимый ущерб. Но следов нет. И никогда не было".
И до сих пор нет. Но женщины, которая произнесла эти слова, больше нет. Перечитайте предыдущие отрывки. Она так старалась удержать другой фокус и перспективу: себя над своим бывшим мужем. Она нашла слова. Она говорила слова. И каким-то образом, где-то, она потеряла их - или ее заставили их съесть.
Это утверждение и отказ от показаний: каждый конкретный случай может иметь любое количество объяснений, в том числе и то, что первоначальное свидетельство на самом деле было ложным. Но если собрать эти и другие подобные случаи вместе, можно заподозрить некую закономерность. Часть мужского господства, особенно со стороны наиболее привилегированных и влиятельных, похоже, заключается в захвате контроля над повествованием - а вместе с ним и над ней, принуждая ее к согласию. Это не совсем уважение: скорее, это очень похоже на моральную цель газового освещения, согласно освещающему его описанию Кейт Абрамсон (2014).11 Возможность независимой точки зрения жертвы уничтожена, по крайней мере, когда речь идет об определенных темах. Она обязана согласиться с ним; она может не только поверить, но и принять и рассказать его историю.
В некотором смысле это продолжение общего способа действий таких могущественных и властных агентов: издание заявлений, в которых просто оговаривается, чему будут верить, а затем рассматривается как официальная версия событий на будущее. Его мироуправляющие заявления (убеждения на поверхности, команды под ними) направлены на умы и требуют от людей изменить их: принять управляемые миром состояния (то есть убеждения, по крайней мере, якобы), которые, как обычно считается, мы не можем принять добровольно. Чтобы сформировать убеждения, нам обычно нужны аргументы, доказательства или что-то в этом роде: что-то, что подтверждает истинность того, во что следует верить, а не только практическую выгоду от этого. Независимо от того, можем ли мы действительно изменить свое мнение по требованию таким образом или нет (а я подозреваю, что это, к сожалению и недоумению, возможно), не только Его воля будет законом, но и Его слово будет Евангелием.
AIMS
Это знакомый тезис, даже, пожалуй, клише: в политике важны слова, несущие моральную нагрузку: "изнасилование" и "удушение" - одни из них. Однако это не просто название проблемы (см. Friedan 1963 ). Когда слова имеют серьезный моральный или юридический смысл, это может стать мотивом или предлогом для тех, кто отказывается их применять. Этого не может быть. Он не такой. Выдвигаются разные смыслы этого понятия; больше, чем мужчинам снилось до того, как они стали объектом подобных обвинений. Поэтому необходимо отстаивать свое право использовать их для обозначения морально серьезных проблем, учитывая риск того, что это потенциально подлинное право может быть подорвано.
Термин "женоненавистничество", на мой взгляд, является ярким примером; это слово необходимо нам как феминисткам, и мы рискуем его потерять. Таким образом, эта книга призвана стать оплотом против газового освещения на этой арене: выкачивания тепла и света из проблемы женоненавистничества как в частной жизни, так и в публичном дискурсе, и сопутствующего отрицания.
Возникает вопрос о том, какими целями и амбициями следует руководствоваться при написании книги о столь масштабной и чреватой проблемами теме, как женоненавистничество, - тем более что это первая книга, написанная человеком с моей подготовкой, о чем говорится в предисловии. Ограничивающим фактором для моего авторитета является мое собственное (весьма привилегированное) социальное положение и связанная с ним эпистемическая позиция или точка обзора. Меня также ограничивает вид объектива, который я могу применить к предмету исследования, поскольку я обучалась моральной и феминистской философии, а не психологии, социологии, гендерным исследованиям, антропологии или истории, например12 .12 Я часто буду высказывать свое собственное мнение о том, считаются ли те или иные спорные случаи женоненавистничеством, согласно моей концепции. Но имейте в виду, что здесь часто есть место разумным разногласиям, и вам не обязательно соглашаться с каким-то конкретным моим вердиктом, чтобы моя главная цель была достигнута. Я хочу предложить полезный инструментарий для постановки вопросов, ответов и дебатов, а также предоставить место для подробных, содержательных рассказов о женоненавистничестве, затрагивающем определенные группы девушек и женщин.
В первой части книги я попытался построить то, что можно представить как своего рода концептуальный скелет: общую схему, в которой мизогиния понимается с точки зрения того, что она делает с женщинами. А именно, я утверждаю, что мы должны думать о женоненавистничестве как о служении поддержанию патриархального порядка, понимаемого как одна из ветвей среди различных подобных систем господства (включая расизм, ксенофобию, классизм, эйджизм, аблеизм, гомофобию, трансфобию и так далее). Мизогиния делает это, навязывая враждебные или неблагоприятные социальные последствия определенному (более или менее ограниченному) классу девушек или женщин, чтобы обеспечить соблюдение и контроль социальных норм, которые являются гендерными либо в теории (т. е. по содержанию), либо на практике (т. е. по механизмам соблюдения норм).
Обратите внимание, что говорится в этом утверждении, а что нет: как содержание самих норм, так и механизмы их соблюдения могут сильно различаться в зависимости от общего социального положения девочек и женщин, находящихся в разных условиях. Это также может оказывать существенное влияние на переживание или воздействие женоненавистничества, учитывая формы неблагополучия или уязвимости, которые могут взаимно усугубляться. Я считаю это одним из ключевых уроков метода и подхода к политической мысли, известного как интерсекциональность, основоположником которого является Кимберли В. Креншоу ( 1991 ; 1993 ; 1997 ; 2012 ). В главе 2 я подробнее расскажу о том, как мой мелиоративный анализ явно создает пространство для этих идей.
Таким образом, вы можете рассматривать это изложение как "голые контуры", которые теоретики, обладающие соответствующим эпистемическим и моральным авторитетом, могут дополнить, если захотят. Этот процесс включает в себя взятие определенного набора социальных норм, которым подчиняется определенный класс девочек и женщин, и рассмотрение не только их содержания и того, как они навязываются (или чрезмерно навязываются), но и их конкретного последующего воздействия и взаимодействия с другими социально опосредованными системами привилегий и уязвимости.
Когда я перехожу от логики женоненавистничества к его конкретной сути или природе, для меня это означает, что я должен быть особенно (хотя и не исключительно) заинтересован в женоненавистничестве, знакомом мне в моем конкретном социальном положении. Но в моем случае, как человека высокопривилегированного, белого, принадлежащего к среднему классу, гета, цис, не имеющего инвалидности и живущего в современном англо-американском обществе (Австралия в том числе, изначально), такой фокус может показаться не слишком многообещающим. Более того, для некоторых читателей он может показаться абсурдным или непристойным. Белые гетеро-женщины из среднего класса (в частности) справедливо критикуются за то, что они занимаются феминизмом так, что неправомерно чрезмерно обобщают, даже универсализируют, основываясь на нашем собственном опыте. (Статья Одри Лорд [1979, переиздание 2007] "Инструменты мастера никогда не разрушат дом мастера" является по праву известным призывом к действию в этой связи). Но, хотя мои ограничения заставляют меня марать тот маленький уголок общего холста, до которого я могу дотянуться, не перенапрягаясь и неизбежно (в отличие от потенциального) наводя беспорядок, я делаю это отчасти из-за того, что лежит за пределами моей кисти.
Меня интересует женоненавистничество, с которым доминирующие социальные субъекты обращаются к девушкам и женщинам - а это касается большинства, если не всех нас, хотя и потенциально радикально иными способами, учитывая другие аспекты социального положения (о чем я расскажу далее). Но в каком-то смысле я хочу понять, с чем сталкиваются белые женщины от рук белых мужчин, не только потому, что это моральная проблема сама по себе, хотя это тоже часть проблемы, но и потому, что я считаю, что она напрямую вливается в моральные проблемы еще более серьезные: женоненавистничество, с которым сталкиваются более уязвимые женщины, например, небелые, транс и другие менее привилегированные. Если говорить просто и грубо, то женоненавистничество наиболее влиятельных белых мужчин, которые в наименьшей степени подвержены моральным и юридическим санкциям и, более того, могут безнаказанно причинять вред, безусловно, наносит непропорционально большой ущерб наиболее уязвимым женщинам. Но именно мы, белые женщины, склонны допускать это, причем в большей или меньшей степени из соображений самосохранения. Мизогиния, с которой сталкиваются белые женщины, наносит непропорционально большой ущерб одного рода: моральный ущерб (см. Tessman 2005 ). Поэтому я считаю, что нам необходимо прояснить эту форму женоненавистничества отчасти для того, чтобы понять, как мы ошибаемся и как сделать лучше.
Масштаб проблемы в США стал очевиден после всеобщих выборов, когда чуть больше половины белых женщин, принявших участие в голосовании, отдали свои голоса за Трампа, а не за Хиллари Клинтон. И это несмотря на долгую историю женоненавистничества, сексуальных нападений и домогательств Трампа, которую я рассмотрю подробнее чуть позже. Но пока вопрос, касающийся белых женщин, заключается в следующем: О чем мы думали? Почему так много из нас были готовы простить и забыть женоненавистничество такого человека, как Трамп? Мы заранее заклеймены? Мы занимаемся самоотравлением?13
Неприятие
Эндрю Паздер был не единственным человеком с историей насилия по отношению к женщинам, которому суждено было попасть в Белый дом Трампа. Наряду с самим Трампом, Стив Бэннон был обвинен в домашнем насилии в 1996 году - на десятилетие позже, чем Паздер. Тем не менее, Бэннон был назначен главным стратегом Дональда Трампа через несколько дней после президентских выборов в ноябре 2016 года, будучи руководителем его избирательной кампании в преддверии победы Трампа над Клинтон. На момент написания статьи (май 2017 года) он все еще занимает эту должность.
Инцидент начался с того, что Бэннон рассердился на свою тогдашнюю жену Мэри Луизу Пиккард за то, что она слишком шумно себя вела. Она встала, чтобы покормить их семимесячных дочерей-близнецов. В процессе она подняла шум и разбудила Бэннона, который заснул на диване. Это был Новый год 1996 года ( Gold and Bresnahan 2016 ). Они поженились за семь месяцев до этого, за три дня до рождения близнецов, после того как амниоцентез подтвердил, что они "нормальные" (условие для того, чтобы Бэннон согласилась на брак) ( Irwin 2016 ).
Затем Пиккард попросила у Бэннона кредитную карту, чтобы купить продукты. Он утверждал, что это его деньги, и сказал ей, чтобы она воспользовалась чековой книжкой. Когда собрался уходить из дома, Пиккард последовала за ним к машине, где они поругались через окно со стороны водителя. Она угрожала ему разводом, а он смеялся над ней, говоря, что никогда не съедет. Она плюнула в него или на него (в полицейском отчете не указано), после чего он подошел к ней с водительского сиденья и схватил ее за запястье, а затем за шею. Он попытался затащить ее в машину и притянуть к себе. Она сопротивлялась и била его по лицу, пытаясь освободиться. Через некоторое время она вырвалась и побежала в дом, чтобы позвонить в 911. Он последовал за ней.14
Она побежала с портативным телефоном в гостиную. Она набрала 911, когда он перепрыгнул через близнецов к своей жене и выхватил телефон из ее рук. Он швырнул его через всю комнату, крича: "Ты сумасшедшая пизда!", - свидетельствовала она впоследствии. После того как он вышел из дома и уехал, она нашла телефон разбитым на несколько частей и бесполезным.
Полиция все равно приехала, как и положено, после звонка в службу 911. Офицер увидел красные следы на запястье и шее Пиккард, а полицейский фотограф сделал снимки, чтобы приложить их к отчету. Позже Пиккард описала, что Бэннон "душил" ее, как и СМИ после того, как эта история появилась в 2016 году на сайте Politico ( Gold and Bresnahan 2016 ; Irwin 2016 ). Этого слова нет в полицейском отчете, но они могли не знать, какие вопросы задавать; многие офицеры до сих пор не знают.
Однако для любого, кто хоть немного знаком с исследованиями удушения интимных партнеров, тот факт, что Пиккард жаловалась на боль в шее, что он тянул ее вниз к машине за шею, которую схватил вместе с ее запястьем таким образом, что она начала бороться и царапать его лицо (предположительно свободной рукой), кажется вполне соответствующим тому, что можно было бы ожидать в течение десяти-пятнадцати секунд, когда взрослый человек, которого душат, обычно инстинктивно сопротивляется, прежде чем потерять сознание.
То, что офицер увидел красные следы на ее шее, которые появились так быстро и были достаточно выражены, чтобы сфотографировать их для протокола, тоже имеет значение - опять же, если это действительно было удушение. Только в 15 процентах случаев удушения остаются видимые следы, которые можно сфотографировать и приложить к полицейскому отчету; в большинстве случаев повреждения являются внутренними ( Snyder 2015 ). Исследования показали, что чем интенсивнее нападение, тем более выражены следы, помимо других физических симптомов (Plattner, Bolliger, and Zollinger 2005). Еще одним таким симптомом являются петехии - красные пятна на белках глаз. В полицейском отчете отмечается, что глаза Пиккард были "красными и водянистыми", и что она "выглядела очень расстроенной и плакала". Когда она встретила офицера у входной двери, то сказала: "О, спасибо, вы здесь. Как вы догадались прийти?" Он объяснил, что приехал, потому что с этого адреса поступил звонок в службу 911. В течение трех или четырех минут Пиккард не могла говорить, чтобы объяснить, что произошло, потому что она плакала, пишет офицер.
Основываясь на беседах с Гаэлем Страком, генеральным директором Учебного института по предотвращению удушения, журналистка Рейчел Луиза Снайдер объясняет, что в случаях удушения:
Сотрудники [полиции] часто преуменьшали значение этих инцидентов, указывая такие травмы, как "покраснение, порезы, царапины или ссадины на шее". А отделения неотложной помощи, как правило, выписывали жертв без проведения компьютерной и магнитно-резонансной томографии. Сегодня Страк и сообщество специалистов по домашнему насилию понимают, что большинство травм при удушении - внутренние, и что сам акт удушения оказывается предпоследним насилием со стороны преступника перед убийством. "По статистике, мы знаем, что, как только руки оказываются на шее, следующим шагом становится убийство", - говорит Сильвия Велла, клиницист и детектив из отдела по борьбе с домашним насилием в полицейском управлении Сан-Диего. "Они не идут на попятную". ( Snyder 2015 )
Итак, когда люди хотели высказать возражения против поста главного стратега Белого дома Стива Бэннона, почему они не отнеслись к вышеупомянутому инциденту более серьезно? Почему так много невежества в отношении удушения в целом, несмотря на то, что в последнее время в известных изданиях (в данном случае в The New Yorker) появляются отличные статьи, подобные статье Снайдера ? Даже среди медицинских работников невежество, а иногда и враждебность, остается проблемой. "Может, вам стоит перестать кричать на своего мужа", - сказал один врач скорой помощи в Сан-Диего женщине, которую не так давно задушили ( Jetter, Braunschweiger, Lunn, and Fullerton-Batten 2014 ).
К Мэри Луиз Пиккард отнеслись серьезнее, чем к большинству жертв. Стиву Бэннону были предъявлены обвинения в домашнем насилии с нанесением травм и побоев, а также в запугивании свидетелей. Бэннон заявил о своей невиновности, и дело в итоге было закрыто, когда Мэри Луиза Пиккард не явилась в суд, чтобы дать показания против него. Позднее она объяснила это тем, что Бэннон угрожал ей, и его адвокат посоветовал ей уехать из города, пока дело не закроют. В противном случае, угрожал Бэннон, ей негде будет жить и не на что будет содержать их дочерей. Пиккард добавила: "Он сказал мне, что если я пойду в суд, то он и его адвокат сделают так, что виновной окажусь я". Она этого не сделала, а он не выполнил свою угрозу. И теперь, по словам его пресс-секретаря, "у него прекрасные отношения с близнецами, прекрасные отношения с бывшей женой, он по-прежнему поддерживает их".
Молчание - это золото для мужчин, которые душат и запугивают женщин, заставляя их молчать или менять свою мелодию, чтобы сохранить гармонию. Молчание изолирует его жертв; и оно делает женоненавистничество возможным. Так давайте же нарушим его.
Обзор
Эта книга начинается с опроса общепринятого понимания понятия "женоненавистничество" в стиле словаря-дефиниции. Согласно этой "наивной концепции", как я ее называю, мизогиния - это прежде всего свойство отдельных мизогинистов, которые склонны ненавидеть женщин qua women, то есть из-за их пола, либо универсально, либо, по крайней мере, очень общо. Согласно этой точке зрения, от агентов также может потребоваться, чтобы они вынашивали эту ненависть в своем сердце как вопрос "глубинного" или конечного психологического объяснения, если они хотят считаться добросовестными женоненавистниками. Таким образом, мизогиния - это то же самое, что мизогинисты. А женоненавистники - это агенты, которые соответствуют определенному психологическому профилю.
В оставшейся части главы 1 я продолжаю доказывать, что наивная концепция женоненавистничества не помогает ни его жертвам, ни объектам, ни тем, кто обвиняется в женоненавистничестве и действительно невиновен. Она делает мизогинию практически несуществующим и политически маргинальным явлением, а также непостижимым феноменом. Со стороны жертвы наивная концепция делает очень трудным обоснование утверждения о том, что какая-то практика или действие являются женоненавистническими. А со стороны агента успешная защита от обвинений в женоненавистничестве перестает иметь смысл. Это ставит человека в весьма сомнительную компанию с агентами, которые, судя по всему, нацелены именно на женщин, хотя и не обязательно исключительно на них. Но, как я утверждаю далее, совсем не ясно, почему это должно быть исключительно. Различные формы фанатизма часто имеют высокую коморбидность.
Согласно позитивному предложению о мизогинии, которое я развиваю в главе 2 , мы должны понимать мизогинию как свойство социальной среды, в которой женщины могут столкнуться с враждебностью из-за принуждения и контроля патриархальных норм и ожиданий - часто, хотя и не исключительно, в той мере, в какой они нарушают патриархальный закон и порядок. Таким образом, мизогиния выполняет функцию принуждения к подчиненному положению женщин и поддержания господства мужчин на фоне других пересекающихся систем угнетения и уязвимости, доминирования и неблагополучия, а также неравенства материальных ресурсов, благоприятствующих и ограничивающих социальных структур, институтов, бюрократических механизмов и так далее.
Таким образом, с моей точки зрения, нет никакого предположения о некоем условном универсальном опыте женоненавистничества. Скорее, это название для любого враждебного силового поля, которое является частью фона ее действий и отличает ее от мужчины (при прочих равных условиях). Она может столкнуться с этими враждебными потенциальными последствиями, а может и не столкнуться, в зависимости от того, как она себя поведет. Именно так обычно работает социальный контроль: через стимулы и антистимулы, механизмы положительного и отрицательного подкрепления. Она может избежать аверсивных последствий, будучи "хорошей" в соответствии с соответствующими идеалами или стандартами, если действительно для нее открыт такой путь. Иногда такой возможности нет. Двойные обязательства и даже хуже - обычное дело.
Заметим, что в предлагаемом мною анализе суть женоненавистничества заключается в его социальной функции, а не в психологической природе. Для своих агентов женоненавистничество не обязательно должно обладать каким-либо отличительным "ощущением" или феноменологией изнутри. Если она вообще на что-то похожа, то, как правило, на праведность: отстаивание себя, морали или - часто сочетая эти два фактора - "маленького человека". Для тех, кто оказался в ее тисках, она часто выглядит как моральный крестовый поход, а не охота на ведьм. И он может преследовать свои цели не в духе ненависти к женщинам, а, скорее, в духе любви к справедливости. Оно также может быть чисто структурным явлением, проявляющимся в нормах, практиках, институтах и других социальных структурах.
В целом, с моей точки зрения, женоненавистничество следует понимать с точки зрения его потенциальных объектов и жертв - девушек и женщин. Мизогиния - это то, что мизогиния делает с некоторыми из них, часто для того, чтобы упредить или контролировать поведение других. Мизогиния берет девушку или женщину, принадлежащую к определенному социальному классу (более или менее полно определенному, основанному на расе, классе, возрасте, типе тела, инвалидности, сексуальности, принадлежности к цис/транс и т. д.). Затем она угрожает враждебными последствиями, если нарушит или бросит вызов соответствующим нормам или ожиданиям как член этого гендерного класса людей. Эти нормы включают (предполагаемые) права с его стороны и обязанности с ее. Она также может позиционироваться как женщина, которая является представителем тех, кто не играет отведенную им роль должным образом или вторгается на его территорию.
В глава 3 я утверждаю, что, учитывая, что термины "сексизм" и "мизогиния" можно с пользой использовать для обозначения важного контраста, мы должны это сделать. Я предлагаю рассматривать сексизм как ветвь патриархальной идеологии, которая оправдывает и рационализирует патриархальный социальный порядок, а женоненавистничество - как систему, которая регулирует и навязывает его нормы и ожидания. Таким образом, сексизм научен, а женоненавистничество моралистично. А патриархальный порядок обладает гегемонистскими качествами.
На протяжении этих трех глав, в которых теоретически рассматривается "логика" женоненавистничества, я утверждаю, что мой анализ имеет несколько важных теоретических и практических преимуществ. Вот основные преимущества, которые, как я утверждаю, дает мой анализ, в том порядке, в котором я их отмечаю:
-Это позволяет нам понять женоненавистничество как относительно не таинственный и эпистемологически доступный феномен, по сравнению с наивной концепцией, которая грозит сделать из женоненавистничества тайну - эпистемологически, психологически и метафизически.
-Это позволяет нам понять женоненавистничество как естественное и центральное проявление патриархальной идеологии, а не как относительно маргинальное и не сугубо политическое явление.
-Оставляет место для разнообразных способов воздействия мизогинии на девочек и женщин с учетом их межсекторальной идентичности, с точки зрения качества, количества, интенсивности, опыта и воздействия враждебности, а также агентов и социальных механизмов, с помощью которых она осуществляется. Мизогиния может также включать в себя несколько усугубляющихся форм мизогинии, если она (скажем) подвергается воздействию различных параллельных систем мужского доминирования (в зависимости, опять же, от других пересекающихся социальных факторов) или должна играть несовместимые роли в силу нескольких социальных позиций, которые она занимает одновременно.
-Это позволяет нам понять женоненавистничество как систематическое социальное явление, сосредоточившись на враждебных реакциях, с которыми женщины сталкиваются в социальном мире, а не на конечных психологических основаниях этих реакций. Такая враждебность не обязательно должна иметь непосредственную основу в психологии отдельных агентов. Институты и другие социальные среды также могут быть по-разному запретительными, "холодными" или враждебными по отношению к женщинам.
-Это дает расширение термина "женоненавистничество" в широком соответствии с недавней "низовой" семантической активностью, которая уже подтолкнула использование термина и, в некоторой степени, его словарное определение в этом более перспективном направлении. Это также помогает объяснить, что общего между различными, казалось бы, несхожими случаями.
-Она дает правдоподобные ответы на многие вопросы о женоненавистничестве, которые в последнее время вызывают споры в связи с некоторыми подобными случаями.
-Это позволяет нам провести четкий контраст между женоненавистничеством и сексизмом.
В главе 4 я рассматриваю одну центральную содержательную динамику женоненавистничества в условиях белого гетеропатриархального порядка в той среде, на которой я сосредоточилась. В этой экономике моральных благ женщины обязаны давать, а не просить, и, как ожидается, должны чувствовать себя обязанными и благодарными, а не имеющими право. Особенно это касается характерных моральных благ: внимания, заботы, сочувствия, уважения, восхищения и заботы. Обратной стороной этого является то, что он имеет право забирать многое из этих моральных благ, включая - казалось бы - жизни тех, кто уже не может дать ему то, что он хотел, с точки зрения моральной поддержки. Он может любить и ценить ее по своей сути - то есть ради нее самой, - но слишком условно, то есть не в зависимости от ее личности (что бы это ни значило), а в зависимости от ее доброго отношения к нему со стороны второго лица.
Затем я делаю паузу в главе 5 , чтобы рассмотреть и аргументировать против популярного конкурирующего подхода к "бесчеловечности человека по отношению к человеку" - или, скорее, в данном случае, к женщине - который можно принять для понимания женоненавистничества. Согласно этой точке зрения, которую я называю "гуманизмом", психологический источник женоненавистничества кроется в неспособности признать полную человечность женщин. Я утверждаю, что часто не хватает не чувства человечности женщины. Проблема как раз в ее человечности, когда она направлена не на тех людей, не тем способом или не в том духе, как он думает. Поэтому, вместо того чтобы думать о признанных человеческих существах в сравнении с недочеловеческими созданиями или бездумными объектами, мы должны изучить возможность нахождения ключевого контраста во второй части идиомы. Женщины, вовлеченные в динамику "дающий/принимающий" глава 4 , являются как человеческими дарителями, так и человеческими существами. Следовательно, ее человечность может считаться обязанной другим людям, а ее ценность - зависеть от того, что она дает им моральные блага: жизнь, любовь, удовольствие, воспитание, пропитание и комфорт, например. Это помогает объяснить, почему ее часто понимают совершенно правильно, как обладающую собственным разумом, но наказывают жестокими и бесчеловечными способами, когда этот разум оказывается направленным не на те вещи, не на те способы, не на тех людей - включая ее саму и других женщин.
Большая часть оставшейся части книги посвящена незамеченным (на мой взгляд) сопутствующим предубеждениям, ресурсам, методам и механизмам самомаскировки женоненавистничества. Я считаю, что они отражаются в форме доминирующих культурных продуктов - моральных нарративов, социальных сценариев, произведений искусства и моделей групповой активности - и подвержены влиянию динамики "дающий/принимающий", действующей на заднем плане.
В главе 6 рассматриваются оправдательные нарративы, бенефициарами которых, как правило, становятся мужчины, находящиеся в гиперпривилегированном положении. Я также обсуждаю поток сочувствия от женщин-жертв к их мужчинам-виктимизаторам, который я называю "сочувствием к нему". И, в качестве контраста с широко обсуждаемыми убийствами в Исла-Висте, я рассматриваю гораздо менее известный случай серийного насильника из Оклахомы, который охотился на чернокожих женщин. Он делал ставку на то, что его жертвы не заявят на него, а если и заявят, то не смогут привлечь его к ответственности - ведь он был офицером полиции. В итоге его ставка не оправдалась, но это был хитрый ход, если рассматривать его исключительно с точки зрения возможности выйти сухим из воды. И это показательно в отношении мизогинуара - меткого термина Мойи Бейли (2014), обозначающего характерное пересечение женоненавистничества и античерного расизма в Америке.
В главе 7 я обращаюсь к другому предсказуемому результату социального положения привилегированных женщин как моральных "дарителей": враждебности и подозрительности, проявляемой к жертвам женоненавистничества и мужской агрессии, когда она исходит от ее не менее привилегированных коллег-мужчин. В то время как если она исходит от мужчин, угрожающих превосходству белой расы, то есть от локально доминирующих небелых агентов, преобладают противоположные симпатии. Это объясняется тем, что такие нарративы предполагают, что субъект будет играть роль жертвы и, следовательно, окажется в центре морального внимания как объект заботы, беспокойства, сочувствия и внимания. Но это противопоказано мизогинистическими механизмами и модулируется расистскими, которые поддерживают норму, согласно которой женщины, особенно цветные, должны дарить такое внимание другим, а не просить о нем.
Наконец, в главе 8 я применяю свою теорию для объяснения проигрыша Хиллари Клинтон на президентских выборах 2016 года. Этот случай иллюстрирует то, как женоненавистничество часто нацеливается на женщин, которые вторгаются на историческую территорию мужчины и угрожают что-то у него отнять, нацеливаясь на нее в качестве морального "дарителя". Это может включать в себя превращение коллективной проблемы, частью которой она является, в ее проблему, в частности; и, помимо перехода на личности, происходит переописание ее намерений или поведения, чтобы принять перспективу того, кто является ее соперником во всем и кто заслуживает всех трофеев, которые находятся в ограниченном количестве. Так обладание превращается в жадность, стремление - в хватание, победа - в кражу, а упущения - в стирание.
Подобные концептуальные трансформации встречаются довольно часто. Но они могут быть не очень хорошими умозаключениями; более того, на первый взгляд, они являются non sequiturs. Упущения могут быть небрежными и оскорбительными. Или же они могут быть вызваны морально и эпистемически здоровым смирением, подразумевающим признание того, что человек является лишь одним из членов сообщества моральных агентов или исследователей. И даже если это сообщество не отличается разнообразием, как это, к сожалению, часто бывает в философии, есть пределы того, что можно исправить в одиночку. Но все равно есть ценность в том, что человек может внести.
В связи с этим позвольте мне объяснить некоторые из важных тем, которые в этой книге не рассматриваются или рассматриваются только в определенных пределах, и объяснить, чем это обусловлено.
Регрессы
Пожалуй, самым большим упущением (хотя их немало) в этой книге является обсуждение трансмизогинии. Это очень важный и актуальный вопрос, учитывая, что трансженщины - в частности, цветные трансженщины - сегодня являются крайне уязвимой группой населения в Соединенных Штатах и многих других частях мира. Приветствуемое увеличение видимости, к сожалению, но слишком предсказуемо, привело к обратной реакции. И транс-мужчины также очень уязвимы.15 Учитывая распространенность трансфобного и трансмизогинистического насилия, преследований, индивидуальных и структурных форм дискриминации, я сожалею, что не могу говорить о его природе. При этом мне казалось очевидным, что я не обладаю необходимыми полномочиями для этого. Недавние споры в философии на момент написания этой книги (май 2017 года) подчеркнули необходимость живого опыта для высказывания по этим вопросам.16 Для читателей, желающих узнать больше о транс-феминизме, в моей библиографии приведены некоторые из работ, которые я нашла наиболее полезными и освещающими эту тему: работы Талии Мэй Беттчер ( 2007 ; 2012 ; 2013 ; 2014 ), Рэйчел В. Маккиннон ( 2014 ; 2015 ; 2017 ), Эми Коямы ( 2003 ; 2006 ), а также Джулии Серано ([2007], 2016).
Я также попыталась сформулировать то, что я говорю о мизогинуаре (как указано выше), с еще большей эпистемической осторожностью и смирением, чем обычно. У меня есть моральные сомнения по поводу того, что я, как белая женщина, пишу так, что графически позиционирую тела чернокожих женщин как объекты деградации и насилия; это может иметь проблематично прокуррентное качество, которое добавляет оскорбление к травме исторического и продолжающегося безразличия и эксплуатации с нашей стороны. Но я уделяю некоторое время делу Дэниела Хольцклоу, чтобы пролить свет на то, как авторитетный человек охотился на черных женщин, которые были очень уязвимы, будучи бедными, юридически скомпрометированными (например, имея непогашенные ордера на арест), будучи секс-работниками или имея наркотическую зависимость. Меня не могло не поразить то, как белые женщины в жюри плакали от сочувствия к преступнику, несмотря на то, что осудили его за вопиющие сексуальные преступления против чернокожих женщин. И белые женщины в основных феминистских СМИ также в основном молчали. Все вместе это иллюстрирует одну из форм женоненавистничества - соучастие и игнорирование, в котором слишком часто повинны белые женщины. Я отношу себя к числу тех, кто может и должен стать лучше.
Это лишь некоторые из решений, принимая которые, я пришел к выводу, что не существует морально безупречного способа действовать. Как отмечает Линда Мартин Алкофф (1991-92), даже "подвинуться" - это то, что делается с позиции привилегии. И все же, продолжает она, иногда к этому приходится прибегать (24-25). Это не значит, что о последующем молчании не приходится сожалеть.
Я попытался найти баланс между тем, чтобы сделать каждую из восьми глав и заключение достаточно самодостаточными, чтобы читать их как самостоятельное эссе (зная, что читатели найдут разные пути к материалу), и тем, чтобы показать, как каждая из них вносит вклад в систематический, хотя и далеко не всеобъемлющий подход к предмету. Опять же, я говорю первое, а не второе, потому что, хотя разработанная мною схема осмысления женоненавистничества задумывалась как общая, работа по ее наполнению потребует привлечения целой деревни различных теоретиков. А та детальная работа, которую я провожу здесь сам, в последующих главах, намеренно сосредоточена на культурах, в которых я был политическим участником - современных Соединенных Штатах и Австралии. Это происходит не из-за неуместного этноцентризма (я думаю; я надеюсь), а потому, что моя методология сочетает в себе элементы культурной критики, критики идеологии и философского анализа. Поэтому мне нужны знания изнутри. Кроме того, важно диагностировать женоненавистничество в контексте, в котором оно часто отрицается, а не указывать пальцем - иногда расистским и ксенофобским способом - на другие, чуждые культуры. Как правило, это не мое место, как белого австралийского экс-патриота. Я приветствую другие поправки и обобщения.
Еще одна оговорка, которую я хочу сделать с самого начала, и еще одна причина, по которой эта книга носит такой подзаголовок, заключается в том, что я считаю гендерную бинарную систему, в которой люди делятся на две взаимоисключающие и исчерпывающие категории - мальчиков и мужчин, с одной стороны, и девочек и женщин, с другой, - неточной и пагубной. Некоторые люди являются интерсексуалами, некоторые - агендерами, а некоторые - гендерно нечистыми, перемещаясь туда-сюда между различными гендерными идентичностями, а также другими небинарными возможностями. Так что я, конечно, не имею в виду одобрение гендерной бинарности, и, более того, я категорически ее отвергаю. Но я периодически действую так, как если бы эта ложь была правдой, чтобы посмотреть, что из этого следует. Ведь логика патриархата, а значит, и женоненавистничества, в значительной степени включает в себя приверженность гендерному бинаризму (см. Digby [2014] ), а также антитрансгендерную метафизику гендера (см. Bettcher [ 2007 , 2012 ]), гетеронормативный взгляд на человеческую сексуальность (см. Демброфф [2016], альтернативную концептуальную схему обычным различиям между гомо-, гетеро- и бисексуальностью), а также идеалы любви, которые делают моногамию обязательной. (Феминистскую защиту полиамории см. в Jenkins [2017]).
Исследование логики женоненавистничества часто включает в себя изучение того, что влечет за собой такие проблематичные или, более того, откровенно ложные предположения, которые исключают многих людей и лишают их законных и полезных способов воплощения, жизни и любви, а некоторых даже самой человечности или существования. Но бывает полезно понять внутреннюю работу системы, поддерживающей статус-кво, в сложных, а иногда даже морально ужасных деталях, чтобы понять, как лучше с ней бороться. Таково мое намерение, когда я периодически допускаю некоторые спорные предположения ради аргументации и, в конечном счете, ради попытки разоблачить и нарушить функционирование женоненавистничества ( Haslanger 2012 ).
Это подводит меня к последней причине, которую я упомяну здесь в связи с "логическим" подзаголовком книги. Я пытаюсь понять женоненавистничество изнутри, не в первую очередь как психологический вопрос, а скорее как социально-политический феномен с психологическими, структурными и институциональными проявлениями. Я представляю женоненавистничество как систему враждебных сил, которая, по большому счету, имеет смысл с точки зрения патриархальной идеологии, поскольку она работает на поддержание патриархального порядка. Поскольку я верю, что патриархальный порядок является угнетающим и иррациональным и что он отбрасывает длинную историческую тень, я также считаю, что мизогинии следует противостоять, и что у отдельных агентов часто есть причины, а иногда и обязанности, чтобы попытаться противостоять ей. (См. обсуждение, например, Hay [2013] и Silvermint [2013] ).
Однако, следуя примеру теоретика критической расы Чарльза Лоуренса III (1987; 2008), эта книга в первую очередь использует то, что он называет "эпидемиологическим" подходом к вопросам социальной справедливости. То есть я в основном концентрируюсь на моральной диагностике, или прояснении природы женоненавистничества, понимаемого как морально-социальный феномен с политическими основаниями. Это противоположно тому, чтобы делать явные моральные предписания и характерологические суждения и фактически выставлять людей на суд - а значит, и в оборону. Я считаю, что такой подход к женоненавистничеству, как правило, не приносит пользы, поощряя, помимо прочего, моральный нарциссизм: навязчивую сосредоточенность на индивидуальной вине и невиновности. Более того, как мы неоднократно увидим на этих страницах, женоненавистничество часто включает в себя морализаторство или неумолимое посрамление женщин за их (реальные или предполагаемые) моральные ошибки. Мизогиния также подвергает женщин тому, что я стал считать своего рода тиранией уязвимости, указывая на любого и каждого (якобы) более уязвимого (якобы) человека или существо в ее окружении, с которым она могла бы (опять же, якобы) поступить лучше, и требуя от нее заботиться о них, иначе она рискует быть осужденной как черствая, даже чудовищная. Тем временем ее коллега-мужчина может относительно безнаказанно заниматься своими "личными проектами", как назвал их английский философ-моралист Бернард Уильямс (1981). В связи с этим на нее ложится чрезмерное моральное бремя.
Поэтому пытаться бороться с женоненавистничеством, используя в первую очередь юридические моральные понятия, - все равно что пытаться бороться с огнем с помощью кислорода. В небольших масштабах это может сработать - в конце концов, нам удается задувать спички и свечи. Но когда мы пытаемся расширить масштабы этой стратегии, она может привести к обратному результату. Мы будем пытаться потушить пожар, одновременно подпитывая его.
Каковы альтернативы? Вслед за Уильямсом мне нравится проводить различие между моральными и политическими утверждениями, которые мы можем назвать "оценочными", и теми, которые являются "предписывающими". Первые - это утверждения о хорошести или плохости определенных положений дел в мире (или, наоборот, приписывание им более сложных, или "толстых", морально-политических качеств). Оценочные утверждения - это, следовательно, утверждения о том, что должно (или не должно) быть в действительности. И именно они, по мнению Уильямса, часто являются той формой, которую должны принимать ответы, когда речь идет о вопросах социальной справедливости. В то время как утверждения, выдвигающие предписания (или, с отрицательной стороны той же медали, издающие запреты), являются основанием для отдачи команд или инструкций индивидуальному агенту о том, что он должен (или не должен) делать. Уильямс также глянцевал идею этих предписаний в качестве основы для советов, предлагаемых в режиме "Если бы я был тобой. .", второму лицу.
Я симпатизирую "интерналистской" точке зрения Уильямса, согласно которой предписывающие утверждения, адресованные конкретным агентам, зависят в своей истинности от "личных проектов" и ценностей этих агентов ( Manne 2014a ). Но даже если отвергнуть это спорное утверждение, существование оценочного режима показывает, что нам не нужно выбирать между морально обвинительной или даже неизбежно предписывающей позицией, которая часто будет вызывать негодование по причинам, указанным в предисловии, и заостренным моральным нейтралитетом, который в данном контексте был бы безрассудным, а иногда и оскорбительным. Таким образом, большая часть моей работы в книге будет заключаться в описании положения дел, которое, как будет очевидно, я считаю морально плохим - например, несправедливым и деспотичным - и нуждающимся в реформах. Я приглашаю вас как читателя сделать те же выводы - или, что то же самое, найти причины, на которых можно было бы основывать потенциально плодотворные разногласия. Во всем этом нет ничего морально нейтрального. Тем не менее, я оставляю открытым вопрос о том, как (насколько) распределять вину, кому и как мы можем улучшить ситуацию. Иногда вопрос о том, как бороться с женоненавистничеством, слишком очевиден: не участвовать в нем и не поощрять его, попытаться остановить его и так далее. Иногда существуют различные варианты, в которых риски и затраты необходимо соизмерять с потенциальными выгодами и преимуществами. А иногда вообще непонятно, что делать, и нам приходится разрабатывать стратегию, экспериментировать, прощупывать путь и так далее. Как бы то ни было, я подозреваю, что борьба с женоненавистничеством, как и большинство долгосрочных проектов по моральному и социальному переустройству, скорее всего, будет грязным, розничным бизнесом, который не допускает оптовых ответов.
Еще один повод думать, что борьба с женоненавистничеством, в частности, будет разрозненным процессом, заключается в том, что его механизмы и методы настолько оппортунистичны - или предприимчивы, в зависимости от того, как на это посмотреть, - и настолько разнообразны. Девушки и женщины могут быть принижены или обделены относительно более или менее всего, что люди обычно ценят - материальных благ, социального статуса, моральной репутации, интеллектуального авторитета, среди прочих сфер человеческих достижений, уважения, гордости и так далее. Это может происходить различными способами: снисходительно, по-мужски, морализаторски, обвиняя, наказывая, замалчивая, высмеивая, сатирически, сексуализируя, принижая, карикатурно, эксплуатируя, стирая и демонстрируя подчеркнутое безразличие.
Это еще одна причина, по которой я выбрал свое название: это и тот факт, что это команда, и она не должна звучать авторитарно - ее можно сказать мягко и повиноваться с чувством удовольствия, цели. Моя собака Панко доказывает это. Но то, что для нее является "освобождающим долгом", если воспользоваться понятием Джозефа Раза (1989), вряд ли будет таковым для меня. Как человеческие существа, наша свобода заключается в других видах следования правилам, а также в пересмотре, создании, разрушении и реформировании.
1. Лакс Альптраум, "Белл Хукс о состоянии феминизма и о том, как двигаться вперед при Трампе: Интервью BUST", Bust, 21 февраля 2017 года, https://bust.com/feminism/19119-the-road-ahead-bell-hooks.html.
2. В то время как при удушье происходит внутренняя обструкция дыхательных путей - люди могут подавиться инородным предметом, например кусочком пищи, - удушье вызывается внешним давлением на горло или шею, в результате чего "происходит одно или все следующее: блокировка сонных артерий (лишение мозга кислорода), блокировка яремных вен (предотвращение выхода дезоксигенированной крови из мозга) и закрытие дыхательных путей, в результате чего жертва не может дышать" ( Turkel 2008 ). Для блокировки сонных артерий требуется очень небольшое давление (около одиннадцати фунтов), и потеря сознания может наступить в течение нескольких секунд, а смерть мозга - в течение нескольких минут. Для сравнения, чтобы открыть банку с газировкой, нужно приложить почти вдвое большее давление (около двадцати фунтов). "Удушение: Скрытый риск летального исхода", Международная ассоциация начальников полиции, http://www.theiacp.org/Portals/0/documents/pdfs/VAW_IACPStrangulation.pdf.
3. "Deputies: Palm Harbor Man Used Metal Leash to Choke Elderly Woman Walking Her Dog," WFLA News Channel, April 14, 2017, http://wfla.com/2017/04/14/deputies-palm-harbor-man-chokes-elderly-woman-walking-her-dog-with-metal-leash/.
4. Мальчики тоже иногда прибегают к удушению, хотя данных о том, насколько это распространено (как в абсолютном выражении, так и в сравнении с другими детьми), не хватает. Вымышленный случай стал ключевым в недавнем телесериале HBO "Большая маленькая ложь" (2017), в котором девочка из его класса обвинила мальчика в том, что он задушил ее руками, оставив видимые синяки. Мальчик отрицает свою вину, и часть загадки по мере развития сериала заключается в том, сделал ли он это - и если да, то почему? А если нет, то кто же на самом деле виновен? И почему девочка ложно обвинила мальчика, на которого она указала, когда ее попросили опознать нападавшего?
В моем кругу общения велись споры о том, действительно ли маленький ребенок может так поступить с другим, хотя оба они учатся в первом классе. Я могу подтвердить, что это возможно: со мной это тоже случилось в пять лет. Главное отличие в том, что мой одноклассник использовал кусок пряжи - технически, лигатуру. После того как я пришел в себя, мне сказали, что у него возникли проблемы с обработкой текста, и он занял второе место после меня в конкурсе орфографии.
5. Эти утверждения, будучи "общими", которые могут быть прочитаны в любом случае, могут стать источником путаницы, если быть дотошно справедливым к толпе #NotAllMen. Поэтому, если контекст не позволяет понять смысл таких утверждений, я буду стараться избегать их.
6. Более точно Дотсон определяет "удушение свидетельских показаний" как "усечение собственных показаний с целью обеспечить, чтобы показания содержали только то, в отношении чего аудитория демонстрирует свидетельскую компетентность". Три обстоятельства определяют удушение свидетельских показаний при обмене свидетельствами: 1) содержание показаний должно быть небезопасным и рискованным; 2) аудитория должна продемонстрировать оратору свидетельскую некомпетентность в отношении содержания показаний; и 3) эта свидетельская некомпетентность должна проистекать из пагубного невежества или казаться таковой" (2011, 249).
7. См. также Миранда Фрикер (2007) о форме эпистемической несправедливости, которую она называет "свидетельской несправедливостью", и Рэйчел В. Маккиннон (2016) для полезного обзора литературы об эпистемической несправедливости в целом. Позже, в главе 6 , я также буду опираться на работы Хосе Медины ( 2011 , 2012 ), Гейла Полхауса-младшего (2012) и совместную работу Мариты Гилберт с Дотсоном (2014) в этой связи.
8. Дэвид А. Фарентольд, "Трамп записал крайне непристойный разговор о женщинах в 2005 году", Washington Post, 8 октября 2016 года, https://www.washingtonpost.com/politics/trump-recorded-having-extremely-lewd-conversation-about-women-in-2005/2016/10/07/3b9ce776-8cb4-11e6-bf8a-3d26847eeed4_story.html.
9. Я делаю некоторые предположения ( Manne 2017 ) в тех случаях, когда, как здесь, она помогает ему, даже приподнимая бедра, чтобы ему было легче ее раздеть: при таком незначительном сопротивлении "все, что с ней делается, может быть сделано, как бы, на расстоянии" (1999, 23). Является ли это расстояние искомым пространством, временем или и тем, и другим, теперь я задаюсь вопросом. Она как будто перематывает время вперед, проецируя себя в будущее, в котором ее не лапали и не домогались. Скорее, она позволила ему это сделать; она согласилась.
10. И чтобы письмо Фиерстайн не сочли за шаблон, следует отметить, что она предлагала поговорить с сенаторами не только лично, но и неоднократно, похоже, искренне обеспокоенная всплытием пленки.
11. См. также McKinnon (2017) для важного обсуждения того, как концепция политического "союзника" может быть дымовой завесой для газового освещения и последующей свидетельской несправедливости.
12. Поэтому, чтобы избежать разочарования, я должен предупредить вас: Я не смогу затронуть интересный антропологический вопрос о том, почему женоненавистничество возникло в первую очередь и почему оно сохранилось в стольких временах, местах и культурах.
13. См. Crenshaw et al. (2016) , где приведены выдержки из ее бесед с шестнадцатью лидерами социальной справедливости после выборов, которые предложили ряд интересных точек зрения, в том числе и на этот вопрос.
14. Копию полицейского рапорта, ссылка на который содержится в статье Голда и Бреснахана в Politico (2016), можно найти по следующему адресу. Если не указано иное, все приведенные выше сведения взяты из самого рапорта в том виде, как он был написан (то есть почти дословно, с небольшими синтаксическими и несущественными стилистическими изменениями, на основе моей собственной расшифровки рукописного описания офицера). http://www.politico.com/f/?id=00000156-c3f8-dd14-abfe-fbfbbe310001 (последнее обращение 22 мая 2017 г.)
15. Обратите внимание, что то, считается ли трансфобия, которой подвергаются трансмужчины, трансмизогинией, зависит от того, с чьим определением трансмизогинии приходится работать; см. Джулию Серано ([2007], 2016) для обсуждения преемственности, которую она предполагала как теоретик, впервые предложивший этот термин; и см. Talia Mae Bettcher (2007) для обсуждения, насколько я могу судить, совместимого с определением Серано, некоторых способов трансфобии, которые могут отличаться для трансмужчин и трансженщин.
16. Дженнифер Шусслер, "Защита "трансрасовой" идентичности будоражит мир философии", Нью-Йорк Таймс, 19 мая 2017 г., https://www.nytimes.com/2017/05/19/arts/a-defense-of-transracial-identity-roils-philosophy-world.html.
Глава 1. Угроза женщинам
Ну, конечно же, хоть и в темноте, но человек имеет некоторое представление о том, о чем идет речь.
P. Ф. Страусон, "Свобода и недовольство"
"Мизогиния" - это очень сложное слово. В последнее время оно все чаще встречается в заголовках новостей.1 Но и разногласия по поводу его значения и отсылки к нему тоже растут. "Я не могу быть единственным человеком, которого смущает женоненавистничество", - написал Том Форди в The Telegraph (Лондон) 2 июля 2014 года.2 Форди, безусловно, прав. Но не только мужчины ломают голову над этим понятием. Речь идет о том, сколько девушек и женщин по-разному справляются с этим явлением. "Неужели в каждом мужчине живет женоненавистник?" мрачно задается вопросом Форди. И действительно ли все женщины в той или иной форме подвержены женоненавистничеству, как, похоже, предполагалось в кампании #YesAllWomen в Twitter?
Эта глава посвящена значению, использованию и смыслу понятия "женоненавистничество". Это вопросы, о которых философы-аналитики - как феминистские, так и другие - до сих пор говорили мало.3 Но они оказываются философски богатыми, психологически сложными и политически важными. По всем этим и многим другим причинам я считаю, что настало время уделить мизогинии больше внимания. К концу главы 2 я предложу ее конституирующее объяснение.
Однако вы можете задаться вопросом, зачем нужен такой рассказ. Ведь можно подумать, что вопрос "Что такое женоненавистничество?" имеет простой ответ. Согласно общепринятому пониманию этого понятия в стиле словарных определений, которое я называю наивной концепцией, женоненавистничество - это прежде всего свойство отдельных агентов (обычно, хотя и не обязательно, мужчин), которые склонны испытывать ненависть, враждебность или другие подобные эмоции по отношению к любой женщине или, по крайней мере, к женщинам вообще, просто потому, что они женщины. Иными словами, считается, что отношение женоненавистника вызывается или провоцируется только тем, что он представляет людей как женщин (индивидуально или коллективно), и ни на какой другой основе, специфичной для его целей. Предполагается, что такого представления, а также исходных установок агента в отношении женщин как, например, отвратительных, отвратительных, страшных или бездумных сексуальных объектов достаточно, чтобы вызвать его враждебность в большинстве, если не во всех, случаях (т. е. допускаются лишь ограниченные исключения, например, для тех немногих женщин, которым каким-то образом удается развеять его враждебность). Таким образом, мизогинистические установки объединяет их психологическая природа и основа - то есть их "глубинное" или предельное психологическое объяснение. И культура будет женоненавистнической в той степени, в какой в ней присутствуют, поощряются и доминируют женоненавистники.
Я считаю, что наивная концепция женоненавистничества слишком узка в некоторых отношениях и недостаточно сфокусирована в других. Хотя я считаю правильным сохранять акцент на отношении в семье враждебности, я утверждаю, что мишени этой враждебности должны охватывать конкретных женщин и конкретные виды женщин. В противном случае мизогиния будет фактически определена так, что она редко встречается в патриархальных условиях - которые я считаю ее родной средой обитания - с учетом некоторых трюизмов о моральной психологии вражды и ненависти. Наивная концепция также не позволяет обратить внимание на подкласс этих реакций, которые, как мне кажется, заслуживают нашего внимания: те, которые являются следствием патриархальной идеологии. Ведь женоненавистничество, хотя оно часто носит личный характер, наиболее продуктивно понимать как политический феномен. В частности, я утверждаю, что женоненавистничество следует понимать как систему, которая действует в рамках патриархального социального порядка, чтобы контролировать и обеспечивать подчиненное положение женщин и поддерживать доминирование мужчин.
Поэтому моя цель в первой части книги - предпринять то, что Салли Хаслангер (2012) называет "аналитическим" или "мелиоративным" проектом (223-225, 366-368), или то, что также называют "концептуальной этикой" ( Burgess and Plunkett 2013 ) и "концептуальной инженерией" (Floridi 2011). Согласно мелиоративной феминистской концепции мизогинии, которую я мотивирую в этой главе и подробно развиваю в следующей, мизогиния - это прежде всего свойство социальных систем или среды в целом, в которой женщины склонны сталкиваться с враждебностью разного рода, поскольку они - женщины в мужском мире (то есть патриархате), которые, как считается, не соответствуют патриархальным стандартам (то есть постулатам патриархальной идеологии , которые имеют определенную силу в этой среде). В связи с этим женоненавистничество часто избирательно направлено на женщин, а не на всех подряд. И отдельные агенты могут питать такую враждебность по множеству различных причин. Полное психологическое объяснение их взглядов и действий также может быть самым разным. В качестве альтернативы такие враждебные действия могут иметь своим источником действия, практику и политику более широких социальных институтов. Общим для этих враждебных действий должно быть их социально-структурное объяснение: грубо говоря, они должны быть частью системы, в которой женщины, воспринимаемые как враги или угрозы патриархату, подвергаются политике, наказанию, доминированию и осуждению.
Предлагаемый мною феминистский анализ мизогинии призван улучшить это понятие, подчеркнув политические аспекты мизогинии, сделав ее более объяснимой с психологической точки зрения и поддержав чистое противопоставление мизогинии и сексизма. Анализ также позволяет расширить термин "женоненавистничество", что хорошо согласуется с моделями его использования феминистками. Это ограничивает степень ревизионизма моего мелиоративного предложения, а также предполагает, что эта модель использования имеет теоретическую унификацию, а не является ситуативной. Или так я буду утверждать в главе 3 , основываясь на результатах анализа.
С учетом сказанного, давайте обратимся к примеру. Далее в первом разделе приводится краткое описание событий и последующей полемики в СМИ, которые послужили поводом для статьи Форди и привели в движение кампанию #YesAllWomen в мае 2014 года. Это был один из трех недавних инцидентов, вызвавших наиболее резкий скачок количества поисковых запросов по словарю и Google на термин "женоненавистничество" - каждый из них я буду обсуждать в течение следующих трех глав.
Убийства в Исла-Висте
"Привет, это Эллиот Роджер. Это мое последнее видео. Все должно было дойти до этого. Завтра наступит День возмездия", - сказал двадцатидвухлетний Роджер, сидя за рулем своего BMW. Он описал себя как "вынужденного влачить существование в одиночестве, отверженности и неосуществленных желаний, и все потому, что девушки никогда не привлекали меня. Девушки дарили свою привязанность, секс и любовь другим мужчинам, но никогда - мне. . . Это было очень мучительно", - жаловался он далее.4 Он описывал этих "девушек" как "бросающихся" на "несносных грубиянов", которых они предпочитали ему, "верховному джентльмену". "Что они во мне не видят?" - довольно жалобно вопрошал он.
Затем Роджер перешел от разговора об этих женщинах в третьем лице и начал обращаться к ним, используя второе лицо множественного числа, как "вы все". А именно: "Я накажу вас всех за это". Затем он изложил свой план возмездия следующим образом: "В День возмездия я войду в самый горячий женский дом UCSB и зарублю всех испорченных, заносчивых, белокурых шлюх, которых увижу там". Затем он снова стал использовать форму обращения от второго лица множественного числа: "Я получу огромное удовольствие, убивая всех вас. Вы наконец-то поймете, что на самом деле я - высший, настоящий альфа-самец. Да. После того как я уничтожу всех девушек в женском доме, я выйду на улицы Исла-Висты и буду убивать всех, кого увижу".
Долгожданный "День возмездия" Роджера начался дома. Он зарезал трех молодых людей в своей квартире (двух своих соседей по комнате и их гостя), затем загрузил видео на YouTube и отправился в женское общество Alpha Phi Калифорнийского университета в Санта-Барбаре (UCSB). Но главный элемент плана Роджера был сорван, когда он слишком смело объявил о своем прибытии в женский дом. По словам одной из женщин, находившихся в доме, его стук прозвучал необычно громко и агрессивно.5 Когда его не впустили в дом, он взорвался от ярости и разочарования и выстрелил в группу из трех молодых женщин, которых встретил за углом.6 Они были членами женского общества Tri Delta в UCSB. Роджер сделал несколько выстрелов, убив двух и ранив одну из них. После этого он уехал на машине и начал хаотичную и, казалось бы, беспорядочную стрельбу, в ходе которой убил еще одного молодого человека и ранил еще тринадцать мужчин и женщин. Когда сотрудники правоохранительных органов приблизились к нему, Роджер направил оружие на себя и врезался в припаркованный автомобиль. Он был найден мертвым за рулем, его BMW горел.
Многим феминистским комментаторам убийство в Исла-Висте показалось явным примером женоненавистничества в действии - наряду с тем, что могло быть и другим. Многие рассматривали это как драматическое проявление более широкой культурной модели - а именно, женоненавистничества, которое часто скрывается под поверхностью в современной Америке, а также в других частях мира, которые иногда считаются постпатриархальными.
Многие женщины, просмотревшие видео с Роджером в свете его вспышки насилия, отреагировали аналогичным образом. Вскоре после этого в Twitter началась кампания #YesAllWomen, название которой стало ответом на защитную реакцию в стиле "не все мужчины такие", уже звучавшую в социальных сетях. По меркам того времени, хэштег стал резко набирать популярность: за первые четыре дня после его появления в твиттере его написали более миллиона раз. Многие твиты были написаны женщинами, которые рассказывали о том, как они сталкивались с агрессией, враждебностью, насилием и сексуальными домогательствами со стороны мужчин. В других были задокументированы менее серьезные на первый взгляд, но взаимосвязанные правонарушения - например, пренебрежительное и доминирующее поведение более тонких форм, включая мужские высказывания. Несмотря на то что действия Роджера явно относились к наиболее жестокому концу спектра, что-то в его риторике задело многих женщин. В частности, она звучала слишком знакомо.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги