Лорд Дракон

ГЛАВА 17

Джулиане пришлось отказаться от бадьи с горячей водой и довольствоваться ополаскиванием из чаши. Надев старое платье, она кое-как пригладила руками спутанные локоны и выскочила из комнаты. Волосы развевались у неё за спиной, следом спешила Элис.

Эдмунд Стрэйндж мёртв, убит! В Уэллсбруке никогда не случалась такого — точнее, не случалось с дворянином. Её отец вешал преступников. Крестьянская женщина с тринадцатью детьми убила своего четырнадцатого новорождённого. Пастух как-то заколол разбойника, пытавшегося украсть стадо свиней. Такова была печальная и жестокая правда жизни. Но рыцарей никогда не закалывали и не закатывали в бочонки.

Слетев вниз по потайной лестнице, Джулиана поспешила через внутренний двор к восточной сторожке. Бочки с песком стояли в темном закутке, огороженные сторожкой, стеной оружейного склада и высокими штабелями дров. Там они с Элис и обнаружили взбудораженную толпу, не желавшую расходиться. Люди её отца сдерживали зевак, которые вытягивали шеи и пытались в свете факелов разглядеть место происшествия.

Джулиана протолкнулась к передней группе, стоявшей в проходе между дровяной кладкой и стеной сторожки. Один из пяти бочонков, хранившихся в этом закутке, сейчас был опрокинут, а его крышка отброшена в сторону. Песок высыпался наружу, а внутри находилось…человеческое тело. Песок пропитался кровью. Позади опрокинутого бочонка были сложены остальные. Рядом лежали лопаты и кучка деревянных учебных мечей.

Хьюго и Грэй де Валенс расспрашивали паренька, который в Уэллсбруке исполнял обязанности пажа — по всей видимости, именно он нашёл тело. Охранники пытались урезонить особо любопытных зрителей. Джулиана воспользовалась моментом и незаметно проскользнула вперед. Хьюго сопровождал Ричард и управляющий. С Грэем, видимо, был Артур, брат Эдмунда. Хьюго весьма энергично выражал соболезнования молодому человеку.

Безумное любопытство тянуло Джулиану подойти поближе и рассмотреть труп того, кто едва не стал её мужем. Когда она услышала, что он мёртв, то поначалу не могла поверить в это. Теперь же испытала шок. Эдмунд был жесток, эгоистичен, груб, — да, она ненавидела его. Но даже ему она не пожелала бы столь унизительной смерти — в каком-то закутке, засунутым в бочку, как вяленая рыба.

На Эдмунде было длинное свободное одеяние, мягкие башмаки и чулки — обычная одежда дворянина, не находящегося на военной службе. На теле, перепачканном песком, виднелись несколько ран на груди и одна на горле. Одежда с отделкой из золотого шнура была вся в крови. На Эдмунде были кольцо с печаткой, серебряная брошь и кожаный пояс прекрасной выделки. Около трупа выделялась округлая вмятина, видимо, там раньше стоял бочонок с песком. Взглянув наверх, Джулиана обратила внимание, что верхний этаж сторожки нависал над огороженным местом, и тем мешал разглядеть его сверху.

Кто-то специально заманил Эдмунда сюда — в это укромное место, скрытое от глаз стражников, — чтобы убить и тайком засунуть в бочонок. Однако убийца рисковал быть услышанным. Джулиана нахмурилась и подошла поближе к телу Эдмунда. Видимо, рана на горле была нанесена первой, чтобы не дать ему позвать на помощь.

Удушающий запах смерти коснулся её ноздрей, и, вздрогнув, она отпрянула назад. Она несколько раз сглотнула и прижала руки к животу, пытаясь преодолеть позывы к рвоте. Кто-то ненавидел Эдмунда Стрэйнджа намного сильнее, чем она. Кто-то продолжил наносить удары ножом даже после того, как перерезал ему горло. Тряхнув головой, Джулиана отвела глаза. Она видела, как люди умирали от ран, болезней, видела, как задыхались висельники, но никогда не сталкивалась с такой злонамеренной жестокостью.

Она медленно отвернулась от тела, переведя взгляд обратно на мужчин, окружавших её отца. Голос Грэя выделялся из общего гомона.

— Я согласен с вами, Уэллс. Мы должны разобраться, кто мог желать смерти моему кузену и почему. Ни я, ни Артур не успокоимся, пока убийца не будет найден.

— Я уже допросил его оруженосца, — сказал Хьюго. — Парень прислуживал Эдмунду вчера вечером, когда тот ложился спать, а сам ночевал на тюфяке в его покоях. Но сон у него крепкий, к тому же Эдмунд распил с ним бутылку вина. Когда утром он продрал глаза, хозяин уже ушел.

Грэй бросил взгляд на тело Эдмунда, затем на Артура, который молчал и, казалось, был в ступоре. — Грязное преступление, Уэллс. Это была не случайная ссора, не вызов на поединок из-за ленной распри или неуважения. Только глубокая ненависть могла заставить убийцу перерезать горло, а затем продолжать наносить удары уже мертвому телу.

— Я не подумал об этом, — ответил Хьюго. — Я расспросил своих охранников и рыцарей о прошлой ночи. Каждого. Никто ничего не слышал.

— Тогда мы должны узнать, кто ненавидел Эдмунда настолько, чтобы убить его. — Грэй сделал паузу, оглядывая небольшую группу рыцарей — своих и людей Хьюго. — Из присутствующих здесь я могу назвать лишь двоих, имевших такой мотив — вас, Уэллс, и вашего племянника.

Хьюго выругался сквозь зубы. Ричард выпрямился и принялся гневно протестовать.

— Если бы я желал ему смерти, — бушевал Ричард, — то бросил бы вызов открыто и насадил бы его на пику!

Хьюго ударил себя в грудь. — Да, я тоже! После такого оскорбления мне следует бросить вам вызов, де Валенс! Если я ссорюсь с мужчиной, то делаю это с честью.

— Я знаю, но у кого же ещё был повод? — спросил Грэй.

— Какой повод?! — проревел Хьюго, побагровев.

— Известный многим, — ответил Грэй, — но я не хочу говорить об этом при всех.

Джулиана протиснулась между двумя рыцарями отца. — Он имеет в виду меня.

— Что ты здесь делаешь? — завопил Хьюго. — Убирайся обратно в свои покои, безрассудная дочь.

— Хорошо, отец, но вы забываете о самом важном вопросе.

Хьюго заколебался между желанием избавиться от нее и любопытством. Любопытство победило.

— Каком еще вопросе? Скажи мне и уходи.

— Кто больше всех извлечет пользу от смерти Эдмунда Стрэйнджа?

Грэй стал рядом с Хьюго и уставился на неё хмурым взглядом. Она постаралась не встречаться с ним глазами.

— Кому выгодна его смерть? — повторила она. Мужчины вокруг притихли. — Тому, кто является его наследником.

В воздухе повисло молчание. Артур вытаращился на неё, беззвучно шевеля губами. И если Хьюго и Ричард выглядели удивленными, то Грэй, казалось, превратился в глыбу льда. С того места, где стояли сопровождающие его рыцари, послышался возмущённый ропот.

Откашлявшись, Хьюго прорычал.

— Джулиана, ты заходишь слишком далеко, обвиняя рыцаря в таком злодеянии. Вернись в свои покои, девчонка!

Сузив глаза, она собиралась протестовать, но Грэй схватил её за руку.

— С вашего разрешения, Уэллс, я провожу мою дорогую независимую леди и вернусь.

Он обнял Джулиану за плечи, всем своим видом демонстрируя заботу о своей нареченной и якобы стараясь уберечь от неприятного зрелища, и вытолкнул её за пределы огороженного места.

— Господи, твоя воля, — прошипел он, поскольку она сопротивлялась, — я поговорю с тобой, госпожа воровка. Помни о нашем уговоре.

Грэй бросил сердитый взгляд на Элис, и служанка поспешила удрать в противоположном направлении. Джулиана выдернула руку, и пошла было обратно к старой крепости, но прежде, чем она успела дойти до подножия лестницы, он снова схватил её за руку и потянул в сторону, в уголок между стенами башни и кухней. Потеряв остатки терпения, Джулиана резко вырвала руку и повернулась к нему. Только тогда она заметила выражение его лица. Он смотрел на неё с серьёзностью священника, услышавшего на исповеди признание, забыть которое он желал бы всеми силами.

— Что с тобой стряслось?

— Что было в том вареве, которое ты попыталась дать Эдмунду сразу после его приезда?

Избегая его взгляда, Джулиана стала теребить пальцами черные волосы, густой массой спускавшиеся на плечи. — Ровным счётом ничего.

— Мы с тобой рассуждаем одинаково.

Она встревоженно взглянула на него.

— Ты спросила, кто извлечёт пользу из смерти Эдмунда, — сказал он. — Я спросил, у кого есть причины желать ему смерти. Есть мотивы помимо обогащения. Месть является одним из таких мотивов.

Она стиснула волосы в кулаке и прошептала, — Гром Господень. Ты думаешь, что это сделала я?

— Скажи мне, что это не так, радость моя. После сегодняшнего я не уверен, что ты не совершила бы ничего подобного, если бы имела достаточно оснований. Он дурно с тобой обошелся, а я знаю, как ты поступаешь с мужчинами, обидевшими тебя.

Он действительно думает, что она способна на такое кровавое насилие, идиот! Ну, и чёрт с ним! Обиженная и всё ещё взбешённая его недавним поведением, Джулиана подхватила юбки и, не говоря ни слова, бросилась прочь. Он догнал её, поймал за рукав и резко потянул.

— Проклятие! — Она попыталась вырвать рукав из его рук.

— Ответь мне, Джулиана, и я поверю тебе.

— О, спасибо, милостивый господин! O, великий и всеведущий судья душ! Спасибо за то, что обещаешь поверить мне, если я расскажу правду.

— Сейчас же, Джулиана…

— Матерь Божья, ты — самонадеянный тупица. — Задыхаясь от негодования, Джулиана слышала, как звенит от ярости её голос. — Любой в этом замке скажет, что я ненавидела Эдмунда Стрэйнджа больше всех. Он был коварным ублюдком, его вероломное непостоянство дорого мне обошлось. Я желала, чтоб его кишки сгнили! Я хотела, чтоб его мужской орган отсох! Если бы он тонул, я бы накинула мельничный жёрнов ему на шею. Делай из этого какие угодно выводы, сэр Судья, и будь ты проклят!

Снова подбирая юбки, Джулиана с удовлетворением отметила ужас, отразившийся на лице Грэя. Злорадствуя, она бросилась за угол и вверх по лестнице в крепость. Элис ждала ее в зале.

— Госпожа, с вами все в порядке? Что случилось?

Раздражённо топая ногами, Джулиана промаршировала по залу к лестнице Девичьей башни. — Слуга дьявола! Гнусный клеветник! Безумный тролль!

— Что случилось? — вскричала Элис.

— Он подозревает меня, меня, в убийстве Эдмунда Стрэйнджа!

Элис, в ужасе прикрыв рот, поспешила за Джулианой. — О, нет!

Страх в голосе служанки остановил Джулиану у самых дверей её покоев.

— Что случилось?

— Именно поэтому он….. о, нет. — Элис прикрыла рот ладонью.

— Прекрати это, — сказала Джулиана. — Божьим попущением, у меня нет сил терпеть твое красноречие.

— Пока вы смотрели на…на …

— Труп, Элис. Это называется «труп».

— Да, госпожа. Пока вы смотрели на это, он спросил меня, были ли вы в своих покоях вчера вечером. Я ответила, что вы были в травяной кладовой. Тогда он спросил, была ли я там с вами, и я сказала, что нет.

— Подлый засранец!

Джулиана пнула дверь с таким ожесточением, что та с грохотом ударилась о стену. Зайдя внутрь, она замолчала на полуслове, обнаружив в комнате сестёр и Иоланду. Они обернулись и молча уставились на неё. Джулиана ответила им таким же пристальным взглядом. Темные брови почти сошлись на переносице, при этом она нетерпеливо постукивала ногой. Встретившись глазами с Бертрад и наградив её взглядом, который заставил бы сбежать и дикого зверя, она разозлилась ещё сильнее, когда её сестра опустилась на колени перед маленьким алтарем около кровати и начала шептать молитвы.

— Что нужно вашей троице?

Лодин и Иоланда переглянулись. Иоланда подтолкнула старшую девушку, которая вздохнула и заговорила.

— Ты хворала?

Джулиана зашагала по комнате, уперев кулаки в бедра. — Вы прекрасно знаете, что я не была больна. Вы хотите, чтобы я рассказала вам, чем занималась на самом деле?

— Нет, нет!

Снова Лодин взглянула на Иоланду. Иоланда стиснула руки, прижав костяшки пальцев к губам. Молитвы Бертрад перешли во взволнованное бормотание. Джулиана поглядела сперва на одну, затем на другую, и всплеснула руками.

— Господи, Боже мой! Такая неразговорчивость тебе не свойственна, Лодин.

Скрестив руки на своей солидной груди, Лодин приподняла бровь. — Хорошо. Мы пришли спросить тебя, что если …

— Гром небесный! Если что?

Очередной взгляд на Иоланду.

— Если… если ты неожиданно поссорилась с Эдмундом Стрэйнджем и… и… случайно потеряла самообладание и …..

— И воткнула нож ему в глотку? — зарычала Джулиана. — Святая Троица, как вы смеете говорить мне такие вещи?

Бертрад захныкала и стала бормотать молитвы еще громче. Иоланда метнулась за спину Лодин, лицо которой покраснело.

— Не ори на меня, Джулиана Уэллс! Мы спрашиваем так, потому что попросту хотим тебе помочь.

— О, тогда я должна благодарить Бога, что моя семья проявляет такую заботу! — Джулиана тоже скрестила руки на груди и встала перед Лодин. — Однако то обстоятельство, что я бываю немного раздражённой, если меня упорно донимают, еще не означает, что я способна на убийство. И у меня на сердце тяжесть оттого, что мои собственные сёстры и моя дорогая подруга могли подумать обо мне столь дурно.

Лодин вздохнула и облегченно улыбнулась Иоланде. — Значит, ты этого не делала.

Качнув головой, Джулиана ответила:

— Я этого не говорила.

— Стыдись, — сказала Иоланда. — Ты упрямишься, потому что мы обидели тебя подозрением, но мы хорошо помним, что было, когда Эдмунд тебя отверг. Ты обещала напичкать его слабительным и тайными травами, делающими мужчину бессильным, а затем ты поклялась…..

— Я помню, что говорила. — Джулиана отвернулась.

Иоланда выпрямилась во весь рост, правда, совсем небольшой, подошла к Джулиане и коснулась её руки. — Нам запретили покидать крепость с тех пор, как нашли тело, но мы слышали, что случилось. Его вид, должно быть, вызвал у тебя отвращение. Всё было залито кровью… — Иоланда продолжала шёпотом, так что только Джулиана могла слышать её. — Кровь на песке, всё его лицо и тело в песке… — Иоланда прошептала еще несколько слов, затем замолчала и, дрожа, прижалась к Лодин.

— Остановись, — прошипела Джулиана. — Боже, прошу, дай мне терпения, потому что ты делаешь все возможное, чтобы меня стошнило.

Бертрад поднялась от алтаря и присоединилась к ним. — Я молилась, чтобы Господь послал тебе сдержанность и милосердие. Мы лишь пытаемся помочь. Исповедь — единственный путь, Джулиана.

Джулиана медленно обернулась, склонив голову к плечу, как делает ястреб, бросая взгляд на добычу. Влажные волосы, упали ей на лицо. Сквозь завесу волос она, не мигая, уставилась на трех девиц раскалённым добела взглядом.

— Черт побери!

Троица аж подскочила от такой свирепости. Восклицание эхом отразилось от стен комнаты. Рассыпаясь в проклятиях, Джулиана метнулась в их сторону, и они бросились врассыпную. Джулиана схватила чашу с водой и запустила в них. Чаша ударилась в стену у двери в ту самую секунду, когда девушки выбегали из комнаты.

— Назойливые бестолковые курицы, — кричала Джулиана им вслед. — Закрой дверь, Элис!

Приступ ярости хозяйки Элис пережидала в углу. Сейчас же она подчинилась приказу и поднялась, заломив руки.

— Госпожа, простые люди не думают, что вы совершили убийство, так ведь?

— Я понятия не имею, о чем думают вилланы, помимо пахоты. Сперва этот похотливый серебряноволосый варвар обвинил меня, а теперь, как ты слышала, и мои собственные сёстры….. Милостивый Боже!

Поморщившись, Джулиана потерла виски пальцами и простонала. — О, от всего этого у меня теперь разболелась голова. Элис! Нагрей немного вина с пряностями и добавь буквицы. Наверное, её ещё немного осталось в моей сумке со снадобьями. А потом упакуй вещи. Я не собираюсь оставаться в этом замке и терпеть подозрительные взгляды и мерзкие расспросы. Не моя вина, если все вокруг такие слепцы и не видят, что смерть Эдмунда выгоднее всего его брату. Меня это не волнует. Вайн-Хилл оставался слишком долго без моего внимания, и я нуждаюсь в уединении, чтобы подумать о… о …

— О милорде де Валенсе?

Джулиана сердито посмотрела на служанку. — Об этом ужасном убийстве.

— И о вашем обручении.

— Нет никаких причин думать о нём. Я не выйду замуж за мужчину, который думает, что я способна на убийство. Теперь приготовь вино, как я сказала, и больше не упоминай имени этого похотливого грубияна.

Джулиана сидела на кровати, обхватив руками всё еще пульсирующую голову. Она произносила громкие слова, но от них не было толку. Она ничего не могла сделать, пока Грэй угрожал разоблачить Эдмера, Бого, Уорена и Ламберта. Должен быть способ вырваться из его хватки. Ей надо поразмыслить, а она не может думать, пока он шатается в окрестностях замка. Он непременно разыщет её и будет усердно обольщать нежными, как голубиное крыло, прикосновениями, искушая, соблазняя её уступить — Господи, о чем она только думает!

Гром небесный, она хотела его снова! При воспоминании о его теле, тёплом дыхании на шее, её обдало жаркой волной. Нечто огромное, горячее разрасталось, проникало в кровь, обволакивая и поглощая её целиком.

— Это ужасно, Джулиана Уэллс, — сказала она сама себе. — Вожделеть мужчину, который заманивает тебя в ловушку брака.

Она все еще не доверяла его намерениям, подозревала, что он хочет отомстить ей, отвергнув в последний момент. А теперь ещё и это ужасное убийство! Её не удивляло, что Эдмунд умер подобным образом. Человеку столь порочному, постоянно плетущему интриги, был предопределён такой зловещий конец. Но кто мог совершить это преступление? Если люди действительно подозревают её, то ей необходимо подумать, кому действительно следует вменить в вину убийство Эдмунда.

Артур, без сомнения, был подвержен тем же порокам, что и его брат. Возможно, это его работа. Грэй не поверил её обвинению, но сколь часто наследники погибали от рук завистливых братьев? Теперь Хьюго станет разыскивать убийцу, но нежелание Грэя подозревать Артура сведет на нет все усилия.

Как далеко может зайти Грэй, чтобы защитить друга? Он не заявил публично, что подозревает её, но она знала, каким безжалостным он может быть. Смог бы он, будучи к тому вынужден, обвинить её, чтобы выгородить Артура? Нет. Она не хотела этому верить. И все же он подозревал и обвинял её. Элис подала чашу горячего вина. Джулиана сидела, откинувшись на подушки, потягивала снадобье, и надеялась, что оно успокоит её и уймет головную боль. Она боялась. Не чужих подозрений, а своей влюблённости. Нет, не так. Она боялась, что уже слишком поздно запрещать себе влюбляться.

Грэй де Валенс приводил её в бешенство, оскорблял, угрожал ей так, что хотелось пнуть его в живот, его плоский твердый живот. Но за яростью и неприязнью скрывались робкие, неуверенные и всё же такие волнующие чувства. Наивные, трепетные, нежные чувства. И они иссушали её, горячили ей кровь, будили неясные желания. Хотелось его кусать, царапать спину, гладить его обнаженную грудь, живот. Если бы только она могла быть уверена в его ответных чувствах. Но как быть, если она едва знала его, несмотря на случившуюся между ними близость.

Прижав чашу ко лбу, Джулиана вздохнула. Она предалась самому ужасному для женщины греху, по крайне мере, одному из них. Церковь осуждала блуд. Если бы Клемент узнал, то сказал бы, что она должна искупить грех, выйдя замуж за Грэя. Но то, что столь удивительный мужчина, как Грэй де Валенс, действительно хочет жениться на ней, не укладывалось у неё в голове.

— Что же мне делать?

— Госпожа?

— О, Элис, ты всё еще здесь?

— Я ждала, чтобы приготовить постель, госпожа.

Джулиана поднялась с кровати и подошла к холодному оконному проёму. Она была совсем сбита с толку, что совершенно на неё не похоже. Всем было известно, насколько она решительна. Она всегда знала, как надо поступать, никогда не сомневалась в принятых решениях, без колебаний отдавала распоряжения. Однако всё это куда-то исчезло. Не уверенная более в своих суждениях, она боялась, что влюбилась в мужчину, который тайно стремился уничтожить ее. Как такое возможно? Может, всё совсем не так? Может, она растеряла весь свой разум? Нет. Она не могла внезапно утратить способность оценивать мужской характер. Грэй мог донимать её и быть безжалостным, да, но он не был порочным или злым. Или всё же был?

— Вы растеряны, — сказала Элис, вытягивая ночную сорочку из сундука, стоящего в изножье кровати.

Джулиана невесело улыбнулась. — Да, чрезвычайно растеряна.

— Это потому, что он достоин вашей незаурядной вспыльчивости, госпожа.

— О чем ты говоришь?

— Он противостоит вам. Отвечает ударом на удар и возвращает с лихвой. Когда вы с ним сталкиваетесь, на небе, должно быть, сверкают молнии. Я всегда знала, что вы не выйдете замуж за мужчину, которого смогли бы одолеть.

— Считаешь, что он победил?

— Нет, но и не проиграл.

Джулиана стала стягивать с себя платье резкими, взволнованными движениями. — Я никогда не стану плясать под его дудку, и не противоречь мне.

— Больше не буду.

— Он не имеет надо мной власти.

— Нет, госпожа.

— И не будет иметь.

— Конечно, нет, госпожа.

— Если он думает, что сможет заставить меня выполнять свои приказы, то мозгов у него не больше, чем у мухи-однодневки. Нет, Грэю де Валенсу не удастся устроить спектакль с моим участием ни из мнимой помолвки, ни из своих мерзких подозрений. Ложись спать, Элис. На рассвете мы отправляемся в Вайн-Хилл.

— Значит, он позволил вам уехать?

Джулиана схватила подушку и швырнула в служанку. — Скорее ад замёрзнет, нежели я спрошу разрешения у викинга. Уйди.

Дверь закрылась. Джулиана смотрела на нее, судорожно вцепившись в покрывала. Потом встала, подняла подушку. Она снова забралась в кровать, легла на спину и раздражённо скрестила руки. Даже если бы Грэй не высказал свои подозрения, даже если бы он не опозорил её перед всем Уэллсбруком, она не вышла бы за него. Почему? Потому что похотливый мошенник приказал ей выйти за него, приказал!

Никто не будет командовать Джулианой Уэллс, и уж тем паче самодовольный рыцарь-забияка, привыкший к тому, что женщины трепещут и падают в обморок, едва заметив его. Она покажет ему, что Джулиана Уэллс не подчиняется никому!