Ловушка для профессионала

16

Звякнув смертоносными украшениями, замаскированными под современную бижутерию, Марина поставила передо мной чашку кофе. Шеф группы маркетинга спокойно докуривал свою дешевую сигаретку «Давыдофф», зато главный инженер явно нервничал. Придется отказаться от его воспитания, подумал я и сказал:

— Ладно, доставай свою фляжку, а то будешь потом оправдываться, что без нее голова совсем не варит.

Дважды повторять указания сотрудникам я не привык. Наверное, только поэтому главный инженер тут же кинул за пазуху свою гигантскую пятерню, поросшую густым черным волосом, мгновенно выудил серебряную флягу и припал к ней с таким же наслаждением, как к банке «Вискаса» в прошлом году. Это Костя так пошутил, а когда весь офис вдосталь насмеялся над главным инженером, тот ответил начальнику отдела снабжения в единственно приемлемой для себя форме. Костя угодил в постель и целую неделю не терроризировал фирму своими шуточками.

— А что, — не без сожаления оторвался главный инженер от своей фляги, — этот современный искусственный центр…

— Ты этот Центр потом создашь, — обрываю я главного инженера и тут же радую совершенно иной работой, — нам предстоит немножко разобраться с фирмой «Пантера».

— При чем здесь я? — не решился снова припасть к своему серебряному источнику наслаждения главный инженер. — Этим коммерсанты занимаются.

Я перевел взгляд на шефа группы маркетинга, который потушил в пепельницу сигарету и тут же прикурил следующую от бензиновой «Зиппо». Рябова на тебя нет, подумал я. Шеф группы маркетинга сигарет изо рта не выпускает, поэтому и освобожден от летучек. Другого выхода я придумать не мог, учитывая привычку шефа группы маркетинга и мнительность Рябова по поводу курения в общественных местах.

В свою очередь, прикуриваю «Пэлл-Мэлл» и думаю о том, что шеф группы маркетинга сразу понял в чем дело. Главный инженер — совсем другое дело. Он надежный исполнитель, но не более. Так что, хотя мне очень не хотелось этого, пришлось еще раз пересмотреть свое отношение к характерам сотрудников фирмы.

— Марина, — жму на кнопку селектора, — прискорбно, но я вынужден тебя попросить пригласить генерального менеджера.

— Жаль, что не успела написать заявление, — щелкнула меня по носу секретарша, и я без оправданий отключил связь.

Генеральный менеджер приперся в кабинет с видом опального полководца, призванного спасать империю от вооруженного вторжения. Только я решил не давать ему почувствовать себя мессией.

— Давай договоримся, раскрываешь рот только по делу.

— Хорошо, — покорно согласился мой подчиненный, — разве я когда-то не открывал рот по делу? Я всегда говорю…

— Вот и ладно, — навсегда отказываюсь от своей прежней мысли. — Нам предстоит сделать сюрприз «Пантере». Какие у тебя соображения?

— А теперь тебе надо мои соображения? — по-видимому, в душе он все еще на меня дулся, — а раньше, что ты говорил? А? Тебе кто надо, я или они, а? Вот эти пепельница ходячая с собачьим кормом могут помочь?

Я было собрался поставить генерального менеджера на свое место, как ход собрания в свои руки взял главный инженер.

— Я тебе, набор костей и банка гноя, сейчас помогу, — спокойно заметил он. — Линду надувать.

— Перестань говорить глупости, — ровным тоном не согласился с коллегой шеф группы маркетинга, — он же импотент. Зачем ему Линда?

Такой оценки своих возможностей менеджер явно не ожидал. Пользуясь тем, что он медленно стал подыматься из своего кресла, почему-то не открывая рта, я быстро перехватил инициативу ведения совещания:

— Заткнуться всем! Или я разберусь не хуже, чем с Костей.

Собравшиеся тут же организовали перемирие и круговую оборону против своего руководителя, синхронно сотворив донельзя обиженные морды.

— Ладно, ребята, — пробормотал я. — Но вы тоже те еще подарки. Так что еще раз прошу генерального менеджера говорить только по делу, времени у меня действительно мало.

— Так я и говорю по делу, как всегда. А когда я не говорил по делу…

Генеральный менеджер запнулся, ожидая что я его перебью, но ответной реакции не дождался.

— Эта «Пантера» — драная кошка, — расхрабрился менеджер.

— Ага, кошка. Только ты на нее не пойдешь, — заметил главный инженер. Шеф группы маркетинга всем своим видом старался доказать мне, что попал в эту замечательную компанию исключительно по недоразумению.

— А кто на нее пойдет, подумай своим мозгом, — взвизгнул менеджер. — Если бы нужно было им устроить вырванные годы, кто бы нас звал? Рябов и без тебя с этой «Пантеры» за час шкуру спустит. Я так себе просто понимаю, что их нужно вставить на полный финдиперец по самые помидоры.

Я отметил дельный ход мыслей этого специалиста, а также то обстоятельство, что с шефом группы маркетинга мы кивнули головами синхронно.

— Давно пора, — развивал новое трудовое начинание фирмы генеральный менеджер. — Они нам несколько сделок сорвали, когда украли вагон компьютеров и демпинговали ими по всему городу.

— Было такое, — подтвердил шеф группы маркетинга, на котором вместе со службой брокеров лежала обязанность по обеспечению «Козерога» легальными сделками.

— Есть возможность отличиться, — говорю свое слово, потому что существует вероятность услышать полную оценку деятельности «Пантеры». И делать это генеральный менеджер будет с явным удовольствием в течение нескольких часов. — Значит так, слушайте меня внимательно. В настоящее время город завален лушпайками от бананов исключительно благодаря этой фирме. Кроме того, ее склады ломятся от компьютерной техники. Хотя «Пантера» и кричит на каждом углу, что ее цены фантастически низкие, на самом деле все прекрасно знают, что тот же товар можно взять дешевле. Даже по безналу.

— А лохи об этом знают? — как бы невзначай спросил шеф группы маркетинга.

— Хороший вопрос, — хвалю его и тут же развиваю мысль. — Лохи могут покупать и по таким ценам. Причем от раза к разу увеличивая объем закупок. Продолжать?

— Добавишь детали. Какая-то периферийная фирма делает стопроцентную предоплату и берет товар, — начал рассуждать шеф группы маркетинга. — Потом еще раз, еще. А затем как проверенный партнер она берет товар в кредит. Случайно выгодный клиент объявился, потому и денег нет. Правильно?

— Правильно. Только перед этим она должна тоже сработать в долг и честно вернуть его. А потом?

— Потом она берет товар на громадную сумму и через несколько дней сообщает номер платежки. Но денег все равно не будет. Тогда бригада «Пантеры» приезжает на периферию, но не находит там этой фирмы. Все просто.

— Есть одна деталь. Периферийная фирма должна не только очистить склады Чируса, но и заставить его взять кредит. Потому что закупка будет действительно очень крупной.

Главный инженер заржал, доказывая, что он тоже находится при деле:

— А потом ни товара, ни денег. И кредит возвращать нужно.

— Чирус может перегруппироваться, — покачал головой шеф группы маркетинга. — Будет лучше, если он проведет сделку на своих деньгах. На вырученные средства покупается техника и передается лохам.

— Так безопаснее, — соглашаюсь с доводами коллеги. — Поэтому политика кредитования должна измениться?

— Да, — коротко ответил шеф группы маркетинга. — В противоположную сторону. «Пантера» не должна получить кредит, который можно прокрутить несколько раз, чтобы выправить положение. Взять хотя бы те же бананы. Только на них Чирус может отбить свою потерю, если в город попадет еще одна партия цитрусовых.

— Значит, тебе предстоит торговать бананами, — радостно заметил генеральный менеджер, — не забудь за нужды нашей фирмы…

— Подожди, — как можно мягче остановил его я. — Сколько стоит в рознице килограмм бананов?

— Полтора доллара. У Чируса пятьсот процентов навара. Во всей Европе розничная цена бананов не превышает тридцати центов за килограмм. Даже если покупать их в Польше с лотков, хорошо заработать можно. Конечно, налоги, таможня, но все равно выгодно, — ответил шеф группы маркетинга.

— Почему наша фирма упускает такую возможность? — огорчился я за престиж родного предприятия. — В крайнем случае мы пустим бананы ниже их себестоимости, лишь бы товар Чируса перестал пользоваться спросом из-за дороговизны. Но чтобы он не мог его законсервировать, нужно освободить морг от бананов «Пантеры».

— Он там держит товар? — широко раскрыв глаза, спросил генеральный менеджер. — Я б не догадался. О, слушайте сюда, хотите, завтра весь город загудит за то, что чирусовые бананы отравлены трупными палочками?

— Дельная мысль, — впервые в нынешнем году одобряю высказывание генерального менеджера. — Только она, к сожалению, не всех клиентов фирмы отобьет. Наш человек ведь привык жрать, что видит, и пить, что течет. Поэтому морг нужно будет все-таки освобождать от бананов.

Я выразительно посмотрел на главного инженера. Однако тот понял меня неправильно, сходу допив остатки жидкости из своей замечательной фляги.

— Мне нужно заполнить морг, чтобы для бананов там места не осталось? — задал он беспроигрышный вопрос. Все присутствующие прекрасно знали о его способностях совершать и не такие трудовые подвиги, поэтому шеф группы маркетинга тут же заметил:

— Не обязательно. Морг находится в очень старом здании. Стена может рухнуть в любой момент.

— Нет проблем, — коротко ответил главный инженер и спрятал свою фляжку отточенным годами движением.

— Значит, так, — подвожу итоги совещания. — Лохи становятся клиентами Чируса, по его бананам скачут вредные бациллы, вдобавок морг закрывается на переучет или для ремонта, а мы торгуем бананами. На всякий случай, генеральный менеджер отсекает портовый холодильник, если Чирус захочет им воспользоваться. Что касается потуг по получению кредита, то это моя проблема. Действия будете согласовывать между собой. Все свободны.

Чтобы не возвращаться к финансовым проблемам, связанным с жизнедеятельностью «Пантеры» и заодно выполнить просьбу своего старого приятеля, я тут же возобновил свою исключительно селекторную связь с секретаршей:

— Марина, будь добра, узнай, когда меня может принять генеральный директор концерна «Олимп».

Через несколько минут Марина, доказывая свою заботу о нуждах руководителя, занесла очередную порцию кофе, заодно поведав:

— Он готов встретиться в любое удобное для тебя время.

Котя не только приятель, но и клиент, так что, кроме радости общения мне есть чем его осчастливить дополнительно. Я с сожалением подумал: чем больше разрастается система предприятий «Козерога», тем меньше уделяется внимания моим прямым обязанностям. И отправился к Коте, предварительно заглянув в персональный запасник для производственных нужд в квартире Студента. Кроме того, любопытно, отчего это ради встречи со мной в любое удобное время Котя готов отменить намеченные заранее встречи. Может быть, после победы Пенчука у него стало больше свободного времени — я сам от себя вряд ли ожидал наивности подобного вывода.

— Башкирцеву привезли? — сходу задал вопрос мой основной эксперт.

Ишь, встрепенулся. Я еще не уверен, что Костя с Игорем встречались по поводу предстоящей экспедиции, а Студент уже горит в предвкушении работы.

— Студент, быстрый ты, однако, как олешка, — чуть гашу его неутомимый трудовой энтузиазм с помощью ярко выраженного чукотского акцента. — Однако мне от тебя сейчас нужна не огненная вода и пламенная страсть по поводу девушки Башкирцевой, а что-нибудь из отечественной живописи. Диапазон — от начала века до тридцатых годов.

Студент невольно вздохнул. Разделение нашего труда устраивает его до тех пор, пока в эту обитель доставляют незаурядные произведения искусства, над которыми можно колдовать в свое удовольствие. Но когда приходит пора расставаться с ними, Студент, хотя и старается не подавать вида, испытывает чувства отца-одиночки, спроваживающего своего единственного наследника на покорение космических высот. Хотя Студент вряд ли догадывается о космических ценах на работы, проходящие через его руки. Ведь для него каждая вещь, над которой он пыхтит, бесценна. Не в том смысле, что за нее никаких денег не хватит; просто не может она, с точки зрения Студента, иметь эквивалента в презренных свободно конвертируемых бумажках.

Дюк, правда, тоже всегда начинает свой рассказ о любом произведении искусства словами о его бесценности. Однако через несколько минут он вполне спокойно говорит, какая именно сумма позволит ему не без сожаления расстаться с шедевром. Студент — другое дело, он не только реставрирует, но и раскрывает тайны произведений искусства, а что касается цены на них, то я как-то всегда обходился без его помощи, которой в этом деле дожидаться от Студента можно вплоть до Страшного суда.

Студент извлек из своих запасников недописанный холст и победоносно посмотрел на меня. Взгляд этот давно перестал меня смущать, потому что иного самоутверждения Студент не добьется в жизни даже при большом желании.

— Сумеете определить, кто это такой? — в вопросе Студента сквозит чрезмерное любопытство — дотягиваю ли я хоть примерно до его искусствоведческого уровня. Никак успокоиться не может, решил я, и проверяет знания своего хозяина постоянно. Расслабься, Студент, если бы не более важные дела, я б с атрибутикой справлялся сам. Но где для этого брать время?

— Боюсь ошибиться, кажется, Машков, — наконец-то отвечаю Студенту, и тот аж засветился от какого-то неподдельного счастья по поводу моей осведомленности:

— Правильно. Однако, позвольте спросить еще. Кто изображен…

— Не позволю, — перебиваю его. — Последний экзамен в своей жизни я сдавал давным-давно, а на профессора ты не тянешь.

Студент усмехнулся и горячо затарабанил:

— Ни один профессор, ни один академик на этот вопрос не ответит.

— Поэтому ты задаешь его мне?

— Просто удивляюсь, отчего с такой подготовкой вам неинтересно заниматься атрибутикой, ведь мы вдвоем могли бы…

— Каждому свое, Студент. Так что, считай, мы вдвоем сработали. Я назвал имя художника, а все остальное — твоя забота.

— Это эскиз Машкова к «Портрету поэта», который находится в Государственной Третьяковской галерее. До сих пор считается, что моделью «Портрета поэта» послужил Рубенович. Находящийся в моих руках эскиз отличается от этой картины лишь тем, что и лицо модели, и фигура выполнены в манере «традиционной серьезности». В окончательном варианте изображение лица поэта осталось без изменений, зато при написании фигуры в агрессивной, резкой манере, Машков уже достаточно явно ориентирован на ларионовские приемы. Однако главное не это. Одну минуту.

Студент залетел в свое хранилище, и я успел, не спеша, выкурить сигарету, пока наконец-то эта минута истекла.

Мой главный эксперт был возбужден до того, что не обратил никакого внимания на голубоватые клубы дыма, медленно плывущие по комнате.

— Смотрите, каталог выставки за пятнадцатый год, — Студент взмахнул передо мной тощей брошюрой с видом победителя всех академиков мира. — Он принадлежал самому Машкову, что вы на это скажете? Хорошо, но вот, «Портрет поэта», а рядом рукой художника написано «Яшвили». Я провел кое-какую работу, — скромно продолжил Студент, — и теперь с уверенностью могу сказать — на «Портрете поэта» изображен вовсе не Рубанович, а Паоло Яшвили.

— Хорошо, что не Паоло Веронезе, — облегченно вздохнул я. — Тут понимаешь, мне нужно сделать подарок как раз братскому Кавказу. Заверни работу и не куксись. Наверное, через несколько дней тебе предстоит свидание с Башкирцевой.

Студент вряд ли сиял так, если бы ему грозила встреча с современницей, грозящая закончиться не на рабочем столе, а под одеялом в узкой койке больнично-солдатского образца. Впрочем, на рабочем столе Студента места для женщины не найдется, даже если она сильно попросит.

Насчет братского Кавказа я пошутил, а Студент должным образом не прореагировал. Впрочем, откуда ему знать, что сегодня Кавказ больше нуждается в боеприпасах, чем в портретах своих великих поэтов.

Вот потому решил я повезти это незаурядное произведение искусства Коте Гершковичу. Давно не радовал его новыми приобретениями. Кроме того, Котя похож немного своим носом на так называемых лиц кавказской национальности, хотя и является представителем русскоязычного населения.

На первом этаже старинного особняка, в котором расположился концерн «Олимп», Котя устроил нечто вроде выставки-продажи достижений народного хозяйства стран с нормальной экономикой. Ничего удивительного, среди предприятий, входящих в систему «Олимпа», есть дистре-бьютеры «Кэнона», «Панасоника», «Сони». Так что поражаться изобилию всяческой техники не приходится. Больше того, в заведении можно приобрести даже канцелярские товары, от которых наша промышленность, похоже, давно отказалась. Так что, если для нужд моего офиса потребуются французские скрепки или немецкие «белила» вместе с финской бумагой, я уже знаю, куда обращаться.

Рядом с высоким парнем, парящемся в строгом шерстяном костюме-тройке, стояла хрупкая девушка и продолжала монотонно перечислять:

— Копирователь «Кэнон», триста тридцатый, из периферии — «Хьюлетт Паккард», четвертый. Компьютер помощнее, на ваше усмотрение, комплектующие тоже.

— Получены новые радиотелефоны, — на мгновение перестал делать отметки в своей записной книжке «Ситизен» продавец.

— Не интересует, — отрезала девушка. — Дискеты «Макселл», три с половиной дюйма, чистящие тоже… Да, бумага хорошая есть?

— «Виктори Лазер», с водяными знаками, — гордо выпалил продавец.

— Хорошо, — кивнула покупательница в знак согласия. — Да, к копирователю картриджи, тонеры — это тоже на ваше усмотрение.

— А сканер?

Девушка молча кивнула головкой с короткой стрижкой в знак полного согласия.

— Как будете платить? — деликатно-безразлично спросил продавец.

— Безналичными, — словно ножом отрезала покупательница.

— На какую фирму выписывать счет?

Девушка на мгновение смутилась, затем улыбнулась и ответила:

— Вам переведут деньги, а мы потом заберем товар.

Продавец непонимающе посмотрел на клиентку. Девушка усмехнулась еще раз и заметила:

— Получать товар будет Ленинское районное отделение внутренних дел.

— А платить — его спонсоры, — не удержался я.

Девушка недовольно посмотрела в мою сторону, но я так чарующе улыбался, что в конце концов она ответила тем же.

Продавец уселся за столик и стал полировать пальцами клавиши компьютера, на экране которого засветилась номенклатура отобранных товаров. Девушка призывно смотрела на меня, однако назначать ей свидание в мои планы не укладывалось. Потому что и со своими женщинами до конца разобраться не могу, стоит ли вешать на шею еще одну заботу? К тому же в свое время один следователь из отдела внутренних дел на морском транспорте уже бегал за мной с пистолетом «Макарова» вовсе не по служебным обязанностям.

Я улыбнулся на прощание и покинул торговый зал.

Увидев меня, секретарша Коти, напоминающая скаковую лошадь в юбке, сотворила предупредительный жест.

— Подождите, пожалуйста, — улыбнулась она и при этом сделалась похожей на вышеупомянутое животное еще больше.

— Курить можно? — для приличия спросил я, потому что директору «Козерога» в этом здании еще не было отказа и в более серьезных просьбах.

Девушка-лошадь вместо ответа выхватила из стола хрустальную пепельницу, и я от всей души предложил ей сигарету.

— Что вы, не курю, — бросила секретарша и продолжала смотреть так выразительно, словно на мне был жокейский камзол, а тубус в руке заменял стек.

Ждать долго не пришлось. Не успел докурить сигарету, как из Котиного кабинета выпорхнула девица, вид которой деловым я бы не назвал даже при большом желании.

Я погасил сигарету в хрустальной пепельнице и без приглашения секретарши прошел в кабинет генерального директора фирмы «Олимп».

— Здравствуй, Котя, — сказал я, заодно отмечая, что эту громадную комнату украшает не только картина кисти Верещагина, но и превосходный пейзаж Ланга, раздобытый Гершковичем с моей помощью.

— Ты что, сюда постепенно всю коллекцию перетаскиваешь? — спрашиваю у Коти, пододвинувшего ко мне пепельницу «Салем». — Смотри, рискуешь, через сорок восемь лет срок аренды заканчивается, будешь потом все отсюда на спине тащить. И это в почти столетнем возрасте…

— Не буду, — успокоил меня Гершкович, — я теперь все здание выкуплю. Даром что ли Пенчук теперь такой важный мэр.

— Конечно, не даром. Котя, я за тебя просто счастлив. Кроме того, ты видимо решил наладить семейную жизнь. Эта девушка по брачному объявлению?

Котя никогда не сердился на меня, да и мне приходилось платить взаимностью в подобных ситуациях. В конце концов, кому позволены такие вопросы, кроме старых приятелей?

— Нет, эта девушка по поводу другого объявления, — спокойно поведал Котя. — Мне врач посоветовал. В последнее время столько работы, что без снотворного заснуть не могу. А хороший массаж снимает напряжение.

— Тогда понятно, Котя. Это девочка из массажного кабинета фирмы «Улыбка». Не зря их реклама на всех столбах и столбцах в газетах, а морда у тебя до сих пор… Здорово «Улыбка» работает. По тебе видно. Это же надо, открыть блядник чуть ли не в здании прокуратуры. Впрочем, все верно, в крайнем случае охрана обеспечена. Они наверняка кроме бабок, ментам на шару массажи делают. Исключительно губами.

— Что с тобой сегодня? — блеснул толстенными стеклами очков Гершкович.

— Ты прав, извини, Котя. Но если бы здесь работал мой генеральный менеджер, ты бы и не такое нес.

— Что ты понимаешь? — не поддержал меня Гершкович, — тут тоже такое вытворяется. За Линду резиновую, правда, еще базаров не было, но и мои мальчики на твоих похожи. А твой генеральный менеджер… Я его знаю. Если «Козерог» хочет с ним расстаться, «Олимп» уже готов взять его на работу. И при этом платить больше.

— Нет, Котя. Он у меня до смерти трудиться будет, — отметил я высокую квалификацию своего сотрудника, а также то обстоятельство, что о гадости, которую на сей раз пристроил Костя, в городе никому не известно. — Котя, я принес тебе незаурядное произведение искусства…

— Слушай, только не говори, что оно стоит дешево, — недовольно бросил Гершкович. — Думаешь, не знаю за то, что ты отдаешь мне вещи процентов на двадцать дешевле?

— Котя, обычная скидка для солидного клиента, — пробормотал я.

Котя выразительно посмотрел на меня, и продолжать говорить на эту тему уже не было смысла.

— Слушай сюда — Гершкович перешел от искусства к жизни более серьезным тоном, — против тебя гадость какая-то готовится. Точно не могу сказать…

— Не можешь или не имеешь права?

— Не могу, — подчеркнул Котя. — Но на таком уровне просто так ничего не говорят.

— Котя, ты сегодня прямо кроссворд какой-то.

— Ой, ладно. Мы тут с мэром отдыхали, так он мне по-дружески заметил, мол, твой дружок слишком прыгать стал.

— Очень конкретно.

— Конкретнее не бывает, — отрезал Котя. — Или тебя кое-кто плохо изучил? Или ты мало год назад навоевался, думаешь у них информации нет? Стоит кому-то косо посмотреть в твою сторону, и он уже может бежать до нотариуса диктовать завещание. «Аргус» не забыл?

— Эта фирма наехала на меня. Я только защищался.

— Мой долг тебя предупредить как старого приятеля. После смерти Логвиненко фирма «Глобус» даже побоится думать за то, чтобы войти в твою систему предприятий. Что ты за это скажешь?

— Скажу, если бы не наши характеры, мы бы с тобой объединились, Котя. Как тебе нравится название синдиката «Козерог на Олимпе»?

— Мне больше нравится «Олимпийский Козерог».

— Вот в этом вся причина. Иначе бы город принадлежал только нам.

Котя от души рассмеялся и заметил:

— Нет, мы же с тобой одинаково думаем. Так что лучше иметь хорошего приятеля, чем потенциального противника. Разве еще когда-то в этом мире уживались двое под одной короной, будь они даже братиками-близнецами?

— Это точно. Спасибо тебе, Котя.

— Ты больше ничего не хочешь сказать?

— Это портрет поэта Яшвили, хотя в Третьяковке до сих пор уверены, что на нем изображен другой стихотворец.

— Ты до Третьяковки добрался?

— Нет, там похожий есть.

— Сколько стоит твой портрет?

— Как для тебя, — специально подчеркнул я, — всего десять тысяч.

— Хорошо, — не стал спорить Котя и полез в боковой карман. Интересно, если бы я сказал «миллион», он стал бы шарить в сейфе или нет?

— Слушай, Котя, мне любопытно, может ли представлять из себя Градус угрозу для нашего общества?

— Я тебе так скажу. Если завтра Градус на тот свет пойдет, этому никто не удивится. Все мы грешники. Кто больше, кто меньше. Но то, что вытворяет Градус, даже отпетые бандиты не делают. Это не человек, а погромщик какой-то.

— Насколько я знаю, он не совсем честно занимается конвертацией. Благодаря тому, что деньги плохо ходят.

— Это они так ходят благодаря градусам, — поделился страшной государственной тайной Котя. — Допустим, ты договариваешься с Градусом, что переводишь ему безнал из расчета сорок шесть за бакс наличкой. Деньги он отдает. Как только они ложатся на его счет. Но деньги же плохо ходят, и за это все знают. Ты переводишь безнал и идешь за своей наличкой. А Градус говорит — я, мол, их еще не получил. Проходит время, и он сам звонит. Приходи, друг, за расчетом, сегодня твои бабки уже у меня. Дальше рассказывать?

— Не нужно, Котя. Клиент приходит к Градусу, а тот сходу его радует: когда мы договаривались, курс доллара был сорок шесть, однако сейчас, когда пришел безнал, он сорок шесть и восемь десятых. Хочешь, расчет по такой цене, не хочешь, отошлю назад тебе безналичку. А за это время курс вполне может стать и пятьдесят. О том, что якобы долго идущий безнал можно несколько раз быстро прокрутить и говорить не хочется.

— Вот-вот. Только этот деятель на таких операциях не остановился. Он заделался великий ростовщик. Прямо как та старуха из Достоевского. Ее, правда, клиент в конце концов топором рубанул, но Градусу это не грозит. Его по другому кончат, давно заслуживает.

— И чем он так отличился в бизнесе?

— Одалживает деньги под хороший процент какому-нибудь фирмачу, когда у него нехватка финансов, а потом способствует его полному разорению. И тут же бригада Градуса выколачивает все долги. В счет их по дешевке принимаются автомобили, дома, раздевают до коронок на зубах. А сколько они трупов понаделали, сколько выгодных городу сделок сорвали… Многим это уже не нравится. И я тебе скажу: рано или поздно — Градус нарвется. А если нарвется, так все этому только обрадуются. Потому что во всем есть предел, даже в этом, как его, беспределе.

— Если мои неприятности смогут иметь место, а с Градусом что-то случится, они усугубятся?

— Никогда. Я так тебе скажу, по секрету, как другу, может, и наоборот. Я б на ментовском месте человеку, который от Градуса город освободит, медаль бы дал.

— Пусть менты сами себе медали цепляют. У меня лично температура по поводу Градуса не поднимается. Скажи, Котя, в каких ты отношениях со своим банкиром господином Власовым?

— Товарищем Власовым. Это в коммерческом банке господин. Слушай, я когда первый раз услышал эту дурь — «коммерческий банк» чуть с хохота не удавился. А теперь сам так говорю.

— Мне хотелось бы с ним повстречаться, Котя. Этот деятель слишком жадный?

— Жадные в нашем деле долго не живут, — предельно откровенно заметил Котя.

— Сколько он берет за кредит?

— Двадцать пять процентов на карман и условия очень льготные.

— А если я ему предложу эти же деньги, чтобы он не предоставлял кредита определенной фирме?

— Тогда он только обрадуется. Эти деньги Власов продаст кому-то другому. Плюс неожиданный доход от твоей фирмы. Я так себе понимаю, будущая покойница носит кличку «Пантера»? — улыбнулся Котя. — Наш город всегда был большой деревней.

— Но не до такой же степени… — пробормотал я.

— И еще хорошо, что нас, коренных южноморцев, осталось здесь всего ничего. Если бы все не уехали, за этот расклад знал бы весь город. А так…

— А так, Котя?

— А так, ты да я, — хитро прищурился Гершкович и неожиданно добавил. — И еще одна семья. Солидная. Ей самой конвертацией заниматься захочется, не деля сферы влияния.

— А главным в этом деле новые хозяева города видят тебя?

— Что ты такое говоришь?

— Перестань, Котя. Ты же с Власовым хорошо работаешь. Это так, к примеру. Допустим, фирма «Лясем-трясем» переводит на счет другой фирмы деньги. Но ведь никто не удивляется, что безнал плохо ходит. В это время у Власова сидит мой дружок и говорит: дай мне на неделю пять миллиардов, я из них десять сделаю. Половина — твоя. И поэтому деньги несчастного «Лясема-трясема» приходят на нужный счет только через неделю. А затянется эта операция, так и через месяц. И никто не удивится, ведь деньги плохо ходят. И разборов не будет — банк государственный.

— Мне, — демонстративно подчеркнул Котя, — этого не нужно. Я на своих деньгах работаю. И тебе, — еще раз подчеркнул мой приятель, — тоже не стоит ходить к Власову. Я сам все сделаю. Так лучше будет, для всех.

— Тогда возьми назад свои деньги.

— Нет, считай теперь это скидкой «Олимпа» для очень солидного партнера.

— Значит сейчас, Котя, мы как бы в одной команде?

— Мы всю жизнь были в одной команде. Как бы, — вполне серьезно заметил Котя. — Только, на всякий случай, возьми кредит в своем, коммерческом, чтоб он сгорел, банке. Хороший кредит.

— Так я уже беру.

— И чем скорее, тем лучше, — не догадался Котя о том, что впервые за всю историю своего существования «Козерог» решился на кредит и без его подсказки. — Даже такому самостоятельному человеку, как ты, который, как оказывается, не собирается поддерживать Градуса, пусть и в виде компенсации за судьбу Чируса, и то надо соблюдать правила приличия.

— Я этих правил на приеме губернатора до ноздрей наглотался.

— Если бы только на приеме… Значит, давай подъедь к банкиру прямо уже, — так и не высказал до конца своей основной мысли Котя.

— Тогда на меня никто не будет точить зубов?

— Зубы на нас будут точить всю жизнь. Не одни, так другие. Но в этом случае, ты безболезненно можешь продолжать свою любимую манеру работать. И «Пантера» достанется не кому-то другому, — попрощался со мной старый приятель.

По дороге в мой исключительно коммерческий банк «Нектар» я думал о том, что не до конца понял Гершковича, быть может, впервые в жизни. И вариантов здесь несколько… Гадать можно до полной потери рассудка. Быть может, Чирус убил Логвиненко только потому, чтобы связывали это событие с последующей смертью Градуса? Напрасно что ли Вершигора предупреждал? А если еще вспомнить поведение Рябова, когда речь зашла о Градусе? Я давно убедился, что в этих играх на один вопрос может быть миллион логических ответов. Но только единственный из них, возможно самый нелепый, будет правильным.

В конце концов, я могу даже сделать глупый вывод о том, что лично обязан пристукнуть Градуса, хотя после этого разговора уверен, исполнители уже наготове. Поэтому нужно просто ждать. И только время покажет, какие действия предпринимать дальше. Особенно сейчас, когда губернатору любыми средствами нужно восстановить мир и покой в Южноморске, получив столь милые его сердцу инвестиции. Мэр ведь — его ставленник, а двигал Пенчука к этой должности золотоносный локомотив Котя Гершкович. Слава Богу, вот и банк.

Глаза телекамер, установленных над дверьми «Нектара», тщательно ощупали меня, и лишь затем раскрылась тяжелая автоматическая дверь, этакая подделка под старину, бьющая по глазам.

Охрана, расположившаяся в вестибюле, тут же приступила к своим обязанностям.

— Пропуск, — коротко бросил один из ребят, по всей видимости, отставной мент. Все банки почему-то любят нанимать в охрану именно ментов, ведь у них есть хоть какой-то опыт работы в отличие от бывших спортсменов.

Я молча предъявил ему пропуск и попытался пройти, но не тут-то было.

— Оружие? — также лаконично бросил начальник охраны.

— Да вы что? — возмущаюсь таким оскорбительным предположением. — Разве я похож на человека, нарушающего закон? Ношение холодного и огнестрельного оружия запрещено.

Страж двери не прореагировал должным образом на пропаганду идей правоохранения и устало повторил:

— Оружие…

— Смотрите, чтобы патроны не пропали, — сдался я и передал ему свой «маузер».

— У нас ничего не пропадает, — сказал охранник, выразительно посмотрев на меня. Я молча протянул ему нож с выкидным лезвием и признался:

— Это все.

Охранник мне почему-то поверил, зашел в точно такую же застекленную конторку, как во всех милицейских учреждениях, и открыл металлический шкаф. Среди таких полезных штучек, как пистолет «парабеллум», револьвер «лефоше», при желании выполняющий функции кастета, я заметил совершенно негодные для настоящей самозащиты многочисленные газовые баллончики и крохотные пистолеты «рэк».

Перед тем, как отправиться на свидание с банкиром, поправляю прическу с помощью расчески. На нее охрана почему-то не прореагировала. И совершенно напрасно. Это старая расческа «Баку», стоила она сорок копеек. Но при большом желании я могу воспользоваться ею не хуже, чем ножом. Правда, расческа не режет, однако для того, чтобы отправить человека на тот свет, резать его не обязательно. Достаточно одного точного колющего удара.