Ловушка для Сверхновой

Глава 13. Страхи

Артур Никитин

Я вздрогнул, словно от удара током, когда кто-то потряс меня за плечо. Страшась своего же желания, попытался осторожно оглянуться. И тут реальность помутнела, начала таять, расходиться в стороны, будто кто-то раздвинул театральный занавес. Я передёрнулся всем телом и … проснулся.

— Господин Никитин, мы идём на посадку. Пристегните ремни.

Сквозь жалюзи, закрывавшие иллюминаторы, розовел рассвет, наполняя салон золотистой дымкой. Рядом с креслом, чуть склонившись, стоял полковник Кейн, тёмное от загара лицо выглядело подобострастно, и на удивление не уместно.

— Благодарю вас, полковник, за заботу, — я сумел выдавить из себя несколько слов.

Мерное гудение двигателей перешло в натужный гул — космолёт, опустив нос, начал снижаться. Но, по-прежнему, я не представлял, куда меня привезли, напряжение в солнечном сплетении росло, увеличивалось, колени стали слабеть. Ладони покрыл липкий пот. И по виску скатилась противная струйка.

Космолёт тяжело коснулся полосы, вжался в него всей своей массой. Вдавило в кресло с такой силой, будто сверху навалился бегемот. Завизжали, заскрежетали шасси. Задребезжали стаканы на полированном столике, разделявшем меня с полковником, на бесстрастном лице которого не отразилось ни малейшего волнения. И в голове мелькнула мысль, что в экипаже не очень опытные пилоты — Олег умел сажать любой летательный аппарат так мягко, словно клал младенца в люльку. Хотя я знал, что сам он не ощущает перегрузок. Но чутье пилота, его умение вызывали восхищение. И вновь боль утраты заполнило душу, и прожёг стыд, что пусть во сне, кошмарном сне, я хотел убить его.

Мы остановились. Повисла на миг тишина. Отстегнув ремни, я хотел встать, но космолёт дёрнулся, и платформа под ним начала медленно опускаться.

Когда сошёл по трапу, испытал острый приступ дежавю. Но теперь я понимал, каким образом космолёт попал в этот тесный ангар. Хотя здесь на стенах не было грязных потёков. Наоборот. Они были девственно чистыми, отделаны матовыми панелями серебристого цвета, пол покрыт тёмно-серым материалом со светлыми вкраплениями. И немного пружинил под ногами.

Двери распахнулись, закружилась голова от пьянящего аромата цветущих лип и яблонь. Что за чертовщина? В жизни не видел этих ровных аллей платанов и вязов, которые разделяли зеркальные воды каналов. Как, каким образом эти картины пробрались в мой кошмар?

Но тут пелена спала с глаз. Нет никакого сада, парка, аллей. Тесное помещение с глухими стенами, по которым змеились толстые кабели. В центре — круглая шахта лифта.

— Господин Никитин, — ко мне шагнул высокий молодой человек в темно-сером костюме. — Приветствую.

И я узнал Руслана Моргунова. Он схватил мою руку, потряс:

— Я провожу вас в апартаменты. А вы, полковник, можете быть свободны. Кейн вытянулся, щёлкнул каблуками и удалился.

Руслан посторонился, пропуская меня в кабину. Когда за его спиной сошлись створки, лифт с мягким гудением тронулся и стал опускаться. На овальном табло менялись цифры, и, проходя очередной этаж, едва заметно гас и вновь загорался свет.

— Вы понимаете, доктор Никитин, — прервал тягостное молчание Руслан. — Земля на грани катастрофы, а вы здесь будете в безопасности. Мы обеспечим вас всем необходимым.

Что я мог ответить? Неужели нельзя было объяснить, в чем дело сразу? И не привозить меня тайно чёрт знает куда! Со мной обошлись, как с преступником, как с последним мерзавцем, которого надо изолировать от общества! Идиотизм.

Лифт остановился. С тихим шипением разошлись створки. И я поёжился. Широкий коридор, конец его терялся где-то в темноте. Пол скрыт серым ковром с коротким жёстким ворсом. Стены глухие, отделаны белыми панелями.

— Это жилая зона, — объяснил Руслан. — Вот ваши апартаменты.

Мы остановились напротив абсолютно голой стены. И лишь присмотревшись внимательно, я заметил, что в ней есть дверь. Она отличалась цветом, была чуть утоплена, но ни ручки, ни косяков, ни кодового замка.

— Не волнуйтесь, доктор, — Руслан одобряюще улыбнулся, видимо, поймав мой непонимающий взгляд. — Смотрите внимательно.

Он провёл ладонью на стене на уровне глаза. Краска будто облезла, обозначилась панель с цифрами и символами.

— Ваш код — АН-346. Запомните.

Дверь отошла с мягким шипением, за ней оказалась прихожая, которая вела в гостиную. Белые стены, бежевые шторы на окнах, за которыми проглядывала голографическая имитация сада. Низкий диван, обитый кожей кремового цвета, у стены, пара кресел в тон ему. И даже камин, отделанный серым с розовыми прожилками мрамором. А на полке его — старинные часы в деревянном

полированном корпусе.

— Надеюсь, вам понравиться здесь.

Я устало опустился на диван, откинулся на спинку.

— Руслан, мне нравится. Но скажите откровенно. Я пленник? Ведь так?

— Ну что вы, господин Никитин, — Руслан смутился, зарделся как девочка. — Вы не пленник. Это сделано лишь для вашей безопасности. Поверьте, как только вы закончите работу. И главное — как только на Земле восстановится порядок, вы вернётесь домой.

— Работу? Но для этого мне нужна лаборатория, суперкомпьютер, персонал, приборы, испытательный стенд, генератор, плазменная установка…

— Не волнуйтесь, доктор Никитин. Мы все предусмотрели.

— Мы? Совет Десяти?

— Совет? Ах, да. Конечно-конечно. Именно Совет. Да, скоро вы обо всём узнаете.

Показалось, Руслан растерялся. Словно у него сбился алгоритм, и он попал в подпрограмму, которую разработчик не предусмотрел. Но это длилось лишь мгновение.

— Располагайтесь, доктор. Через некоторое время вы всё узнаете подробно.

Когда за Русланом закрылась дверь, я решил обследовать моё жилище. Спальня с такой большой кроватью, что на ней могли спокойно расположиться человек пять. В гардеробе аккуратно висело несколько отлично пошитых костюмов, на полочках — большая стопка рубашек, в ящиках — белье, носки. Цилиндр из матового голубоватого пластика — душевая кабинка.

Я толкнул дверь и остановился на пороге. Пустота. Белые стены, никакой мебели, ничего. Но стоило туда вступить, как из пола вырос стол из белого пластика, похожий на трамплин. Вокруг него по периметру разошлись дугой и ярко вспыхнули голографические экраны. У стены обозначились высокие, выкрашенные тёмно- синей краской, шкафы.

Я удобно расположился в кресле, вгляделся в экраны. Так, вот это мне и нужно. Система вызвала схему помещений, и я решил изучить подробней. Здесь, кажется нечто похожее на оранжерею. Ровные ряды кустов, грядок, сверху системы полива. Вычислительный центр. Высокие глухие шкафы с причудливо переплетёнными между собой блестящими трубами охлаждения. Жилые помещения — много ячеек с номерами, но без имён. Но чаще всего я натыкался на надпись: «Доступ запрещён».

Я вскочил, взъерошил волосы и прошёлся быстрым шагом, пытаясь усмирить колотившееся сердце. Я так и не смог ответить на вопрос, где нахожусь. На Земле или все-таки на космической станции? И если всё-таки на Земле, то где конкретно

— глубоко под землёй, или под водой? По моим ощущениям сила тяжести здесь была чуть меньше. Но почему? Возможно, мы находились где-то высоко в горах?

Всё это походило на комфортабельную тюрьму или психиатрическую клинику для богатых пациентов. Нет, бежать отсюда я не собирался. Зачем? Это не имело смысла. Но как любой человек, чью свободу ограничили, я хотел знать, насколько.

— Привет, Артур! Рад, что ты, наконец-то, присоединился к нам!

Я вздрогнул от звуков знакомого голоса. Обернулся. На экране красовалась довольная физиономия Грушевского.

— А ты как давно здесь? — поинтересовался я.

— Ну, — Грушевский на миг задумался. — Пару дней. Как-то так.

Я понял сразу, что он лжёт. Ответил не сразу, отвёл глаза, и губы у него дрогнули.

— А кто ещё здесь?

— Да всё! — Грушевский широко улыбнулся. — Только тебя не хватало! Я зайду к тебе? Не возражаешь? Покажу тут кое-что. Как говорится — введу в курс дела.

— Как вы понимаете теперь, господа, в связи с чрезвычайными обстоятельствами, проект, который возглавлял Артур Никитин, будет разрабатываться в несколько иных условиях.

Голос Моргунова звучал под гулкими сводами конференц-зала слишком пафосно и раздражающе.

А ещё сильнее вызывало досаду, что здесь за большим овальным столом собрались не только люди, которых я был рад увидеть — Грушевский, Макс Грант, главный конструктор двигателей на антивеществе, или Руслан. Но и Красимир Золин с женой Ольгой — их присутствие вызывало раздражение.

Золин выглядел неважно, усталым и апатичным. Нет, он по-прежнему производил впечатление своим здоровым и моложавым видом, но казалось, держаться прямо ему трудно и затянувшиеся собрание высосало из него всё силы.

Чего нельзя было сказать об Ольге, которая просто светилась злобной радостью. Пару раз мы встретились взглядами, и на её тощем лице возникла такая отвратительно-торжествующая улыбка, что стало не по себе.

В полированной столешнице рассыпался блеск трёх шикарных хрустальных люстр. Так что это место сильно контрастировало с остальными помещениями, где я успел побывать вместе с Грушевским. Впрочем, там были офисы, вычислительный центр, лаборатория, испытательный стенд. Им красота совсем ни к чему. А здесь дизайнеры постарались.

Многоступенчатый выбеленный потолок повторял формой стол и опирался на квадратные колонны, стены обшиты панелями из красного дерева. Картины в позолоченных рамах. И кресла с высокими спинками.

Над столом висел голографический шарообразный экран, куда выводились схемы, чертежи, графики по моему проекту. И то, чем я особенно гордился — звездолёт. Его вытянутое длинное тело-стержень с насаженными на него кольцами, выглядело, как произведение искусства.

И тут я кое-что вспомнил.

— Господин Моргунов!

— Да-а-а? — он повернул ко мне голову.

— Дело в том, что есть определённые проблемы. Капитаном звездолёта и спейс- файтера, флагмана, должен был быть полковник Олег Громов. Но сейчас…

— Это не имеет никакого значения, — раздражённо оборвал меня Моргунов.

Думаю, он злился не только из-за того, что гибель Громова мешала воплощению проекта. Мешала дикая популярность полковника. Истерия охватила всю Землю. А Моргунов не терпел конкурентов.

— Но мы делали управление под сверхвозможности Громова, — пытался объяснить я.

— Послушайте, Артур Борисович, — встрял Золин. — Разве вам до сих пор неизвестно, что ваш проект потерпел изменения? Серьёзные. Отсутствие Громова,

— он усмехнулся. — Малозначимая вещь.

— Да, Артур Борисович, — мягко вмешался Руслан Моргунов. — Дело в том, что госпожа Золина доказала. Достаточно убедительно… Гамма-излучение, открытой вами Сверхновой, рассеялось и уже не представляет никакой опасности для Земли…

Эта сука бросила на меня такой победоносный взгляд, что казалось даже чёрные волосы, разбросанные по худосочным плечам, зашевелились, как змеи, словно захихикали. Я сжал под столом руки, представляя, как обхватил бы цыплячью шею Ольги, торчащую из белого отложного воротничка, и со злорадным удовольствием ощутил, как ломаются позвонки.

— Именно так, — Моргунов-старший покачался в кресле, задрав подбородок.

— Тогда зачем я здесь? — поинтересовался я, перекатывая желваки.

Мою дерзость Пьерпонт будто бы не заметил. И даже сделал вид, что ободряюще улыбнулся. Хотя в тёмных глазах промелькнуло нечто странное, адский огонёк.

— А вы, профессор, займётесь не менее важным делом. Будете доводить до ума свою разработку. Ту самую «ловушку», которую использовал Беккер. В эффективности её мы всё убедились.

— Но, Пьер… господин Моргунов, это невозможно! — неодобрительные взгляды скрестились на мне — я спорил с самим Председателем! — Вы видели, что применение этого приводит к последствиям… К чудовищным последствиям. Я не могу гарантировать…

— Ничего-ничего, Артур, — сидевший рядом Грушевский мягко сжал мне руку, пытаясь остановить. — Я видел твои расчёты… Там всё уже почти…

— Да, чёрт возьми! — я вырвал руку, и гнев ударил в голову, пробудив вновь болезненные воспоминания об Эве, Олеге, той страшной минуте, когда увидел, как обратная тяга торнадо засасывает космолёт Беккера. — Это опасное оружие! Его контролировать нельзя!

— Сейчас нельзя, — на удивление доброжелательно махнул рукой Моргунов- старший. Покачался на кресле, поставив локоть на подлокотник, и оперев на пальцы подбородок. — Но у вас будет время провести опыты, сделать расчёты. Господин Грушевский, вы показали Никитину лаборатории?

— Да, конечно, господин Моргунов.

— Но для испытаний нужна как минимум мощнейшая электростанция!

— Да, да, да. Именно так, — вмешался Руслан. — Здесь есть такая. Я покажу вам, доктор. И ваша разработка. Она потрясающая.

— И самое главное, Никитин. Ваша разработка поможет нам смять Сопротивление!

— Моргунов ударил кулаком по столу так, что я ощутил явную вибрацию. — На Земле хаос! И все средства хороши для того, чтобы восстановить порядок.

Впервые видел Моргунова в таком гневе. Сил спорить уже не было, и я замолчал.

— И, кстати. Должен кое-что сказать о вашем друге, полковнике Громове. На Земле развелось слишком много его двойников. Это уже неприлично. Бессмертный пилот,

— усмехнулся магнат. — Не допущу распространения этой заразы, — в такт словам Моргунов хлопнул ладонью по столу. — Совет Десяти постановил, что любой человек, который выдаст себя за Громова, будет арестован, предан суду и уничтожен.

— Господин Моргунов, — запротестовал я. — А если мы ошиблись и настоящий полковник всё-таки жив? То, что…

— Олег Громов объявлен мёртвым. Он похоронен. У него есть могила. И если он — не Иисус Христос, воскреснуть он не может. Всё! — Моргунов опять ударил ладонью по столу. — Вы всё ведёте определённый фронт работ. И будете отчитываться теперь перед Русланом каждый день. А раз в неделю я должен буду получать результаты вашей работы. Всё ясно?

После окончания совещания с Моргуновым, долго не мог прийти в себя. Ощущал себя опустошённым, надломленным, потерянным. И когда Руслан предложил показать электростанцию, поначалу хотел отказаться. Но научное любопытство взяло вверх.

Лифт спустил нас ещё глубже, а затем узкий, плохо освещённый коридор с неровными, покрытыми грязными потёками, стенами привёл сюда.

В центре огромного зала круглая камера высотой с десятиэтажный дом ощетинилась длинными тонкими цилиндрами по восемь в ряд, будто растревоженный ёж иголками.

Когда платформа подняла нас наверх, Руслан с удовольствием начал рассказывать:

— В этих цилиндрах находятся конденсаторы и линии передач. Они подают в реакционную камеру — вот эту, на которой мы стоим, импульс электротока силой в сотни миллионов микроампер. Это создаёт сильные магнитные поля вокруг цилиндра с капсулой, где находится особое вещество — топливо. Когда оно начинает сжиматься, зелёный лазер мощностью в триллионы ватт нагревает его. И затем осуществляется ядерный синтез. Происходит выброс нейтронов большой энергии. Огромной энергии. Эта установка питает весь комплекс здесь.

— У вас получается энергия из ничего? — усмехнулся я. — Это противоречит второму началу термодинамики.

— Да, верно, — Руслан смущённо и в то же время гордо улыбнулся. — Благодаря открытому мною топливу. Мы смогли добыть его из магмы Земли.

Ага! Значит, всё-таки мы находимся под землёй, а не в космосе. Уже легче.

— Открыли новый элемент?

— Да, я назвал его пьерпонтий. В честь отца.

— А почему не Моргуновий?

— Это слишком обще. Мне хотелось посвятить это открытие отцу. Оно стало возможным благодаря ему.

Да, парень всё-таки умён. Если не сказать — гениален. Не скажешь, что сынок высокопоставленного родителя. Без денег Моргунова он, конечно, мало бы чего достиг. Но всё же. Я не справедлив. Руслан — молодец.

— А ещё я хочу вам показать установку по созданию плазмы. Это тоже интересно.

В следующем зале поменьше я увидел длинную станину, закреплённую в центре на квадратных ножках из металлического сплава, и нависающие над ней «бочки».

— Эти резервуары, — объяснил Руслан — инжекторы нейтрального пучка. А по обе стороны от активной зоны реактора — электромагниты. Импульс сильного тока возбуждает их, превращая топливо в плазму. Круговой ток создаёт магнитное поле, которое удерживает плазму как в клетке. Потом ещё один импульс тока через электромагниты — кольца плазмы сталкиваются со скоростью равной одной шестой скорости света. Образуется крупный трубчатый сгусток. Инжекторы поддерживают вращение вокруг оси, добавляют топливо и стабилизируют. И таким образом, профессор, мы можем получить огромное количество плазмы. Чтобы использовать её где угодно.

— А именно?

— Ну, например, в двигателях. Для звездолёта. Спейс-файтеров. Эту установку мы ходим установить там.

— Не понимаю, Руслан, — я прошёлся вдоль махины, отливающей платиновым блеском. — Выглядит красиво. Но зачем Моргунову эта установка? Насколько я понял, мой проект по созданию звездолётов закрыт? Всё прекрасно и удивительно. Земле ничего не угрожает, — я криво усмехнулся.

— Нет, профессор. Не закрыт! — возбуждённо воскликнул Руслан, глаза его вспыхнули таким лихорадочным блеском, что удивило, и даже напугало меня. — Звездолёт будет! И даже не один. А несколько! И мы установим на них двигатели. Возможно, они смогут преодолеть скорость света.

— Это как? Плазменные двигатели имеют не такой уж высокий импульс. Даже достичь скорости света с ними немыслимо. А уж преодолеть, — я махнул рукой.

— Нет-нет. Вместе эти установки создают аналог двигателя Алькубьерре. Вот, смотрите, как это работает.

Он вызвал экран — заискрилась голубоватым свечением рамка. Обрисовался в проекции двигатель. Я вгляделся в технические характеристики. Ну что ж. Проверка бы не помешала, но на первый взгляд, очень реалистично.

— Ну, предположим, мы сможет это сделать. Зачем? Золина вон доказала, что мои идеи — пшик. Ничего не стоят. А вы поддержали её.

Руслан на миг помрачнел, между бровей залегла глубокая складка, что сделала его старше.

— Знаете, доктор, — медленно проронил он. — Хоть я не так много прожил на Земле, уяснил одну вещь. Чтобы достичь желаемого, иногда надо идти на компромисс. Понимаете? Я согласился с Золиной и с отцом. Но мы все равно идём в том же самом направлении. Разве это не здорово?

— Да, здорово. Но зачем? — я развернулся и взглянул пристально в глаза Руслана, пытаясь найти ответ на мой вопрос. — Или Моргунов хочет завоевать другие планеты, цивилизации? А? «Я этого хочу. Значит, это будет».

— Возможно, — Руслан уклонился от прямого ответа, но казалось, согласился со мной. — В любом случае отец не перестал финансировать ваш проект. Просто он теперь развивается в ещё одном направлении.

— Создание оружия? Так?

— «Стреляет не оружие, стреляет человек». Вселенная может быть враждебна. Придётся защищать себя.

Я прошёлся по площадке, постукивая ребром ладони о перила. Выглядело всё это грандиозно. Термоядерный синтез, плазма, двигатели. Именно об этом я мечтал. Мы мечтали, — пронзила мысль. Вместе с Олегом.

— Жаль, что Громов никогда не увидит этого, — вырвалось у меня.

— Ну, почему же? — Руслан хитро улыбнулся, вскинул подбородок, прямо в точности, как это делал отец, когда собирался озвучить какую-то, по его мнению, гениальную мысль. — Золин работает не только над проблемой омоложения. Он ещё и занят клонированием. Как вам эта мысль?

— Никак, — я развернулся к Руслану, сложил руки на груди. — Клонирование — тупиковый путь. Мы можем повторить тело, но не мозг. Появится ещё один Олег Громов. Лишь номинально. Пустой чистый лист. Мы не может восстановить его навыки, которые у него в голове, — я постучал пальцем по виску.

— Вы не правы, — покачал головой Руслан.

— Не прав? Хм.

— Из-за сверхвозможностей Громова его сознание каждый день сканировалось. Так что теперь мы обладаем уникальной базой данных. И может создать не одного, а несколько полковников.

Мечта Грушевского — бессмертная элита, «аристократия разума» в действии.

— А как же приказ вашего отца? Уничтожать двойников Громова?

— Ну, это же не настоящий полковник. А один из бандитов. Тех, кто выдают себя за Громова, чтобы грабить, убивать. Сеять хаос. А тут будет реальный… ну как бы это сказать. Генетически реальный двойник.

Эта мысль внезапно напугала меня так, что прошиб ледяной озноб. Воскресить Олега Громова, но не таким, каким я знал его со всеми его недостатками, которые порой привлекали больше, чем достоинства, а создать по заказу Моргунова марионетку! Наверно, и мой мозг так же подвергался сканированию. Если магнат захочет, он уничтожит меня, и создаст копию. Раба, который будет полностью соответствовать его представлениям о том, как и что нужно делать. Чёрт возьми, а что если вокруг меня уже одни марионетки? И Руслан, который исподволь прощупывал меня? И Грушевский? И Золин?

Нет, я становлюсь параноиком. Может быть, это разыгралась клаустрофобия?

Но ведь здесь я в ловушке, меня можно легко убить. Заменить кем угодно. Клоном, андроидом, лишёнными всякой морали и человечности. Просто использовать мои мозги, как компьютер. Ноги и руки стали ледяными, на затылке противно повлажнели волосы.

И словно услышав мои страхи, резко и злобно взвыла сирена.

— Превышен уровень ядерного синтеза. Превышен уровень ядерного синтеза. Критическая температура. Критическая температура, — женский механически голос прозвучал нейтрально, но напугал до полусмерти.

Руслан застыл, и краска медленно сошла с его лица. Задрожали губы, он замахал головой, словно хотел сказать: Нет! Нет! Не может быть!