Глава шестая

Лиз взяла из «тайника» ключ от недоступной ей прежде гардеробной редактора. Раньше она никогда не пользовалась этой комнатой, но она лишь совсем недавно узнала, где Чарли прячет свой ключ.

В огромном отделе новостей, где всегда толпилось полно людей, занятых работой, она бы не испытывала такого чувства вины. Но тишина вносила что-то мистическое в обстановку. Она попала в место, куда не было доступа женщинам — личную уборную редактора.

«Еще ни одна женщина, кроме уборщицы, никогда сюда не входила», — гордо подумала Лиз, отирая дверь. Но ни одна женщина до этого к не была редактором газеты «Кроникл», неважно воскресной или ежедневной, не могла править этим королевством, следя за тем, что происходит во всех его уголках.

Войдя в комнату, она окинула взглядом гарнитур из красного дерева и темно-зеленые стены и подумала, насколько все здесь соответствует мужскому вкусу и привычкам. Кремы и лосьоны после бритья, которые накопились за десять лет у щеголеватого пятидесятишестилетнего редактора, выстроились ровными рядами на полках. У некоторых срок годности давно уже истек, крышки у многих потерялись, а в тюбики впиталась грязь. Лиз заметила, скривя губы, что многое пора бы выкинуть. Зеркало было слишком сильно наклонено и искажало пропорции, делая ее приземистой и толстой.

Лиз провела рукой по волосам — вот так она выглядела сегодня утром, таким замечательным утром для нее, в ресторане «Майклджон». Рядом с ней сидели две королевы, Греции и Иордании, и Лиз спрашивала себя, получится ли она на фотографии такой же красивой, как они, или нет? Она снова посмотрелась в зеркало. Вот если бы она была чуточку худее и на пару дюймов повыше ростом… Лиз вздохнула. Ее новый, сшитый на заказ костюм, требовал от нее быть в постоянной форме, поэтому по мере того как им приносили все новые и новые блюда, у нее каждый раз чуть не останавливалось сердце. Костюм, конечно, делал честь модельеру, прекрасно скрывая ее выпуклости, но она все-таки хотела выглядеть представительной женщиной, занимающей ответственный пост, а не мужчиной в юбке. Она критически осмотрела жакет. Если его застегнуть на все пуговицы, может создаться впечатление, что он ей в обтяжку. Если расстегнуть, то могут неправильно понять. Ей бы не хотелось, чтобы это приняли за приглашение с ней потанцевать.

Владелец газеты, высокий и немного тяжеловатый, нравился многим женщинам или, вернее, он сам так думал, полагая, что их привлекает в нем его сексуальная внешность, а не солидный пакет ценных бумаг.

Она застегнула жакет на столько пуговиц, на сколько советовал модельер.

Сегодняшний обед будет очень важным. Астролог Патрик Уолкер всегда утверждал, что жизнь — это то, что происходит с нами в настоящем, когда мы строим планы на будущее. Но в том, что это будет очень важная встреча, у нее не было никаких сомнений.

Осталось десять минут. Пора подниматься наверх. Все еще не избавившись от чувства вины, она положила ключ на место — не для Чарли, он сейчас загорает на Палм-Бич, и ключ ему не нужен, а затем направилась через отдел новостей к лифту.

В отделе царила абсолютная тишина. Лиз втянула живот и повесила свою кожаную сумку на плечо. Может быть, она неверно оценивает ситуацию? Возможно, речь пойдет о понижении в должности или вообще об увольнении. Иногда случаются вещи, выходящие за грани разумного. Одного ее бывшего коллегу выгнали с должности помощника редактора отдела новостей буквально на следующий день после того, как он приятно провел вечер в баре со своим начальником. Более того, когда он пришел в кабинет забрать свои вещи, оказалось, что новый помощник редактора, имеющий репутацию рубахи-парня, сложил все имущество своего предшественника в картонные коробки и выставил их в коридор.

Неожиданно она услышала резкий звук разрываемой бумаги. Вздрогнув, Лиз обернулась. Она-то думала, что в помещении больше никого нет. Но Белинда, секретарша из отдела новостей, еще не ушла на обед и смотрела, как Лиз идет к лифту, чтобы подняться на верхний этаж.

— Привет, Белинда. Ты теперь работаешь по понедельникам?

— Нет, это Тони попросил меня сегодня поработать. Он думал, что после публикации статьи о медсестре, убивавшей своих больных, будет куча звонков.

— Ну и как, много звонили?

— Не больше, чем обычно.

Медсестра-убийца, как бы не так, подумала Лиз. Просто Тони хочет узнать, чем закончится ее сегодняшний обед с Фергусом Кейнфилдом. Слухи о том, что хозяин хочет пригласить ее на обед, чтобы сказать «до свиданья», стали распространяться еще месяц назад. Должность редактора и денежна, и престижна и, конечно, Тони очень хотелось бы получить это место. Если бы ту энергию, с какой он следит за каждым моим шагом, Тони вкладывал в свою непосредственную работу, тираж газеты вырос бы до невероятных размеров, подумала Лиз с кислой усмешкой.

Тони был убежден, что Лиз «перепрыгнула» его только потому, что Чарли всегда был уверен, что Фергус Кейнфилд никогда не назначит редактором женщину. А если его заместитель не будет ему конкурентом, то его власти ничего не угрожает.

Чарли претворил в жизнь свой хитрый план. Он постоянно твердил, что женщины должны иметь равные права с мужчинами. На ежегодной конференции, где собрались посланцы со всех уголков империи Кейнфилда, Чарли обратил внимание владельца на то, что среди британских участников почти нет женщин, тогда как представительницы из США и Канады были довольно многочисленны. С другой стороны, своим назначением на должность заместителя Лиз была обязана и тому, что была намного моложе Чарли. Обычно редакторами были мужчины среднего возраста. Сам Чарли был на двадцать лет старше Кейнфилда и думал, что Лиз в качестве заместительницы будет слишком молода, чтобы претендовать на его должность.

Лиз поднималась на десятый этаж второй раз в жизни. Первый раз — она хорошо помнила тот день — это случилось полтора года назад, когда ей предложили место заместителя редактора. Тогда беседа в офисе хозяина заняла всего пять минут.

Хотя по роду своей работы Лиз случалось бывать и в офисах повнушительнее, сейчас она не могла сдержать волнения. Дверь лифта открылась, и Лиз ступила на заветный десятый этаж.

Это был другой мир по сравнению с нижними этажами. Там на полу было простое полушерстяное ковровое покрытие, здесь — настоящий обюзонский ковер. Внизу стояли стальные столы, здесь — лакированная корпусная мебель, собранная в Тсингтао. Вместо серых алюминиевых шкафов здесь были шкафы из каштанового дерева, сделанные в Кальвадосе. Почти ничего не напоминало о двадцатом веке. Там на нижних этажах висели стоваттные лампы дневного света, а здесь — хрустальная люстра с подвесками.

Картину Уистлера убрали. Помнится, кто-то сказал, что ее отправили в Нью-Йорк. Хозяин, купив квартиру в небоскребе «Трамп-тауэр», собирался сделать там перепланировку, чтобы было достаточно места для обозрения картины, которая была шести футов высотой. Вот так поступают миллионеры, если считают, что обстановка не вписывается в квартиру.

Дворецкий провел Лиз через коридор в приемную. Там был круглый стол из орехового дерева, на элегантной подставке из слоновой кости, выполненной в виде лапы с когтями. На столе — последние номера всех изданий, выпускаемых корпорацией Кейнфилда. За спиной Лиз находился огромный мраморный камин, который, по ее сведениям, был привезен в разобранном виде из Вены. Когда Лиз спросила, почему он такой большой, дворецкий шутливо ответил ей, что он соответствует размеру Санта Клауса, который скоро положит туда подарки.

Стоял октябрь, но, хотя они находились в современном здании, огонь в камине уже напоминал о приближении зимы. Лиз могла только предположить, сколько было затрачено труда, чтобы сделать вентиляционную вытяжку и печную трубу для этого камина.

Она пыталась бороться с нарастающим внутри нее волнением. Ведь речь идет всего о нескольких словах, которые скажет ей владелец во время обеда. Уже в который раз она вспомнила, что понедельник это ее выходной день. Но если хозяин вызвал вас к себе, то вам не остается ничего другого. Она успокаивала себя. Ну не мог же он для плохого известия выбрать время ленча. Если бы кроме нее здесь были рекламные агенты или другие журналисты, она имела бы хоть какую-то поддержку. Но, похоже, они встретятся тет-а-тет. Значит, видимо, разговор пойдет о том, займет ли она место редактора. Будет ли этот обед ее триумфом или просто утешительным призом? Навряд ли он стал бы тратить на нее время, если собирался ее уволить. А может быть, и стал?

Фергус Кейнфилд был коренным канадцем, чей дед заработал состояние, начав издавать газеты в городках, выраставших как грибы вдоль железнодорожных линий. Потом была организована сеть радиовещательных станций.

Сам Фергус прожил в Великобритании пятнадцать лет, но британцем так и не стал. Лиз его лицо было знакомо, в основном, по снимкам в газетах, если не считать нескольких деловых встреч. В ожидании, пока Фергус ее примет, Лиз рассматривала картины на стене, которые она знала по каталогам художественных произведений. Очевидно, когда-то они были выставлены на аукционе «Сотби». Чувствовалась рука Гордона Риса, художника по интерьеру, который до этого успешно работал у Маргарет Тэтчер, после — у принцессы Дианы, а теперь — у этого гнусавого провинциального канадца.

Моложавый, богатый и постоянно живущий отдельно от жены Фергус Кейнфилд всегда занимал первое место в колонке светских сплетен, и не меньше о нем сплетничали в его же офисе. Его жизнь окружали слухи. Говорили, что кроме дома в Канаде, где жила его жена, ему принадлежат дома, в которых живут его любовницы в Гонконге и Кэп-Феррете, а так же квартира в «Трамп-тауэр» в Нью-Йорке, но никто и никогда его любовниц в глаза не видел и не мог назвать их имен. Настоящая и единственная миссис Кейнфилд жила в фамильном особняке в Торонто, хотя трое ее детей учились в британских школах-интернатах. Кроме регулярных поездок в Гордонтаунскую, Биненденскую и Дрэгонскую школы и посещения особняка на юге Франции, все остальное время она предпочитала проводить вместе со своими породистыми лайками, призерами всех выставок на Северо-Американском континенте.

Если говорить правду, то она посвятила свою жизнь разведению породистых собак только потому, что в семейной жизни не нашла удовлетворения. С самого начала их брак оказался неудачным, а после того, как миссис Кейнфилд заявила, что двух сыновей и дочки достаточно, Фергус вдруг сказался импотентом.

Правда, через несколько месяцев миссис Кейнфилд обнаружила, что ее муж импотентом был не со всеми. Как-то раз она заехала без предупреждения к нему в офис. Когда она познакомилась с новой секретаршей мужа, выглядевшей, как она сама пятнадцать лет назад, у нее почему-то мелькнуло подозрение, что муж ее обманывает. Ее опасения подтвердились после того, как она прослушала запись на автоответчике, посвященную вовсе не работе. Томным голосом секретарша говорила своему шефу о том, что она собирается делать, когда они снова останутся в кабинете Кейнфилда. «Я опущусь на колени и буду у тебя сосать медленно, очень медленно», — предвкушал женский голос. Миссис Кейнфилд была несколько шокирована.

Роман с секретаршей давно закончился, но именно она выпорхнула навстречу Лиз и, приветливо улыбнувшись, проводила через двустворчатую дверь в кабинет Кейнфилда — тот сохранил за ней прежнюю должность.

Фергус стоял в углу к ней спиной, с телефонной трубкой в руке. Не поворачиваясь к Лиз, он просто указал ей рукой на стул и быстро произнес: «Садитесь, садитесь».

Она очень осторожно опустилась на изящный, обитый шелком стул в стиле Людовика XIV (он как-то ужасно заскрипел под ней) и принялась внимательно изучать Фергуса. Это был мужчина намного выше среднего роста, около шести футов и трех дюймов, решила она, крупного телосложения, с седеющими волосами и уже заметной лысиной. Он улыбнулся ей своей знаменитой плотоядной улыбкой. Если бы они были немного получше знакомы, она бы ему посоветовала сменить очки в стиле Гиммлера на что-нибудь более располагающее на дружеский лад.

На письменном столе стояли три телефона, а также лежали кучи всяких бумаг, контрактов и факсов. Она вспомнила рассказ одной своей знакомой о том, как она однажды побывала на приеме у премьер-министра в его кабинете. Там он обратил ее внимание на два телефона — один черный, другой красный. «Одна линия проведена прямо из Белого Дома, другая — из Кремля, — веселым голосом объяснил ей премьер, — но я всегда забываю какая откуда».

Рядом с телефонами Фергуса стоял компьютер, соединенный по сети с фондовой биржей. Работали сразу три телевизора, по одному шли новости «Скай Ньюс», два других показывали программы Би-би-си-2[49] и Си-эн-эн[50], причем звук у всех трех телевизоров был выключен.


При первом же взгляде на него становилось ясно, что это очень энергичный человек. Разговаривая по телефону на неплохом беглом французском, он умудрился одним жестом усадить Лиз за стул и взглядом прищуренных глаз послать дворецкого выполнять поручение. Через несколько минут дворецкий вернулся с серебряным подносом в руках, на котором стояли два фужера с пенящейся жидкостью цвета янтаря.

Лиз решила, что одна рюмочка ей сейчас не повредит.

Фергус быстрым движением сел на стул напротив нее. Он уже говорил по второму телефону, диктуя цифры на каком-то другом языке. Французский Лиз понимала, ну, а что касается цифр, то она догадалась, что речь идет об очень больших суммах. Что он еще решил купить? Город переполняли слухи о сделках, которые он совершает в Европе. Пока его пальцы бегали по клавиатуре компьютера, его глаза перескакивали с экрана одного телевизора на другой. На мониторе стали появляться постоянно меняющиеся столбики цифр, шириной во весь экран.

Attend[51]! — произнес он в трубку.

Положив трубку, он крикнул секретарше: «Принеси мне папку по сделкам с французами и, если сможешь, переключи Жака на другую линию». Наконец он повернулся к Лиз и хитро ей улыбнулся. Что он задумал?

Он протянул свою здоровую загорелую ручищу. Но пока Лиз раздумывала, нужно ли ей встать и пожать его руку или просто протянуть свою, не вставая при этом, он был занят уже другим делом.

— Вы не будете возражать, если мы выпьем шампанского? С моего собственного виноградника, — Фергус снова обратил внимание на нее. И не дожидаясь, пока Лиз ответит, предложил: — И давайте перекусим.

Лиз повеселела. Может быть, его верноподданные уже донесли ему, что она не просто любит, а обожает шампанское. Есть ли сегодня повод что-нибудь отметить или он всегда угощает шампанским, когда приглашает к себе на обед? Он еще раз ей улыбнулся, прежде чем поднять бокал.

— За полезную встречу.

Полезную для кого? — подумала Лиз, машинально поднимая свой фужер.

У нее не было уверенности, что этот человек готов назначить женщину редактором одной из своих газет. Но он не относился к тому типу людей, которые станут угощать вас обедом, чтобы потом выгнать вон. Следовало ей просто улыбаться или нужно было сказать что-нибудь умное? Лиз раздражало, что ничего дельного по этому поводу ей в голову не приходило. Это было непривычное для нее ощущение, когда она совсем не владела ситуацией.

Она еще размышляла по поводу того, следует ли ей вступить в разговор, когда вошла другая секретарша с бумагами, которые он должен был подписать. Пока Фергус читал эти документы, зазвонил телефон и он взял трубку. Лиз начала волноваться, чувствуя, что она стала здесь чем-то вроде мебели. Ее стул стоял довольно далеко от его стола, и она нервничала, ожидая, когда же Фергус снова обратит на нее внимание.

Она немного справилась со своим волнением, и ее взгляд принялся блуждать по кабинету — Лиз старалась сделать вид, что не обращает внимания на телефонный разговор. Лиз чувствовала себя униженной, потому что она его интересовала не больше, чем дверь его кабинета. Пока хозяин мерил крупными шагами комнату, натягивая при этом пиджак, Лиз рассматривала фотографии в серебряных рамах, на которых его дети были запечатлены в разные периоды своей жизни.

— Хорошо, давайте приступим к обеду, вы не против?

Лиз торопливо нащупала рукой сумку, поставила бокал и тут же спросила себя, нужно ли брать бокал с собой.

Он заметил ее неуверенность.

— Оставьте, Генри все захватит.

Через секунду его высокая фигура уже отражалась в зеркальных дверях, которые вели в небольшую, но безупречную во всех отношениях гостиную, выдержанную в белых и небесно-голубых тонах. Гостиную отделяли от мира три прозрачные стены, а на единственной непрозрачной висели два огромных зеркала эпохи Регентства, в которых отражался город с высоты птичьего полета, и поэтому создавалось ощущение, что комната парит в воздухе. Если возникало желание насладиться мельчайшими подробностями открывавшейся панорамы, в углу на треножнике, изготовленном еще во времена королевы Виктории, стоял старинный медный телескоп; но линзы для него были сделаны в Восточной Германии только три месяца назад. Ходили слухи, что Фергус подсматривает за окнами соседних зданий, чтобы узнать, какие сделки там заключаются. Правда, никто не утверждал, что Фергусу удается прочитывать содержание документов, но это как-то в расчет не принималось.

Столик был сервирован на двоих. Края белоснежной ирландской скатерти ниспадали по углам безукоризненными треугольными складками. В сотый раз Лиз спрашивала себя, какую цель преследовал Фергус, пригласив ее на этот обед и перейдет ли он когда-нибудь к делу.

Чарли Мейс, проработавший в газете более двадцати лет, уже выходил из игры. Правда, двадцатилетний юбилей его редакторской деятельности был отпразднован со всей помпой и совсем не свидетельствовал об окончании его карьеры, но стали появляться слухи, что в это здание слишком часто захаживает бывший редактор «Санди телеграф». Лиз также было известно, что на этом же самом стуле несколько недель назад сидел другой возможный кандидат на пост редактора, Джим Дэвис из «Геральда».

Все это указывало на то, что Фергус взялся за поиски наилучшей кандидатуры на должность редактора всерьез. Хотя дела в «Санди кроникл» шли хорошо, тираж этой газеты был пока на 200 000 экземпляров меньше, чем у их ближайшего соперника, «Санди гэзетт».

Фергус Кейнфилд обсуждал с дворецким, какой бифштекс ему принести.

Ненавижу решать вопросы во время ленча, подумала Лиз. Меня бесит, что решение, от которого зависит моя жизнь, будет принято во время еды. Начиная с библейских времен, размышляла она, разломанный надвое хлеб являлся символом дружбы, гостеприимства и доброй воли. Теперь этот обряд извратили и стали использовать в чисто деловых целях, превратив его в «обед». Во время таких обедов о дружбе думают в последнюю очередь.

Стол был сервирован великолепно. Лиз пробовала многочисленные изысканные блюда, но при этом все время чувствовала не поддающееся описанию волнение, боясь, как бы ненароком не разбить какой-нибудь бокал, или случайно не перепугать ножи для рыбы и для масла, а Фергус беспрерывно шутил на отвлеченные темы, обращаясь к ней при этом как к Лиззи из Нью-Касла.


От яркого солнечного света в этой стеклянной комнате стало жарко и душно, но Лиз ни за что на свете не согласилась бы снять жакет и открыть взгляду Фергуса готовые отлететь пуговицы на юбке. Лиз так нервничала, что даже согласилась съесть горячую булку, хотя никогда не ела мучного после завтрака.

Уже подали фрукты, а Лиз все гадала, когда же он перейдет от пустых слов к делу. Или, может быть, он подождет, пока они выпьют кофе?

Вопрос прозвучал неожиданно:

— Какое решение вы мне посоветуете принять По поводу Чарли?

Она опасалась, что Фергус задаст ей этот вопрос, и все-таки она не предполагала, что он прозвучит в такой прямой форме.

Лиз подумала, что ей следует проявить преданность Чарли.

— Это великий редактор, — высокопарно заявила она.

— Да-да, я знаю. Во многом благодаря Чарли состоялась публикация нескольких сенсационных статей, в результате чего тираж газеты возрос во много раз. Чего только стоит одна статья о бывшем канцлере казначейства и его любовнице, после которой разразился крупный скандал. Или продажа детей в страны Южной Америки — потрясающий материал. — Фергус положил в рот виноградину. — Но самая его большая сенсация, — продолжал он, — это статья о сыне министра обороны, состоявшем в сатанинской секте. Хорош министр, размазня. Кому нужен министр обороны, который не может справиться с собственным сыном?

Лиз не могла не улыбнуться:

— Мне приходилось сталкиваться с этим сыном — это он размазня, а не его отец.

— То есть вы тоже приложили руку к этой статье, не так ли?

Лиз почувствовала, как краска залила ее лицо.

— Я принимала участие в работе над всеми эксклюзивными материалами.

Лиз тут же упрекнула себя за это хвастовство, но нельзя же всю заслугу приписывать только Чарли.

Фергус нахмурил брови, а глаза его сузились. В первый раз он внимательно посмотрел на нее, и Лиз отвела свой взгляд.

— Вы также знакомы и с бывшим канцлером казначейства? Или, может быть, учились в университете с его любовницей?

Лиз улыбнулась, глубоко вздохнула и ответила несколько более резко, чем того хотела.

— Не думаю, что его любовница когда-нибудь училась в университете. Я нашла этот материал, потому что уже несколько лет знакома с секретарем парламента, и хотя он, конечно, далеко не все мне рассказывает, я с ним в достаточно хороших отношениях, чтобы знать, до какой степени неприятно ему иметь дело с этим человеком. Поэтому мы решили поближе заняться этим экс-канцлером.

Фергус лишь на секунду затянул паузу. — Теперь я вижу, что Чарли действительно умен. Только очень умный человек мог выбрать вас в заместители.

Лиз душил смех.

Хотя Фергус тоже улыбнулся, его неугомонный ум уже переключился на другую важную для него тему. — Нам не нужно такое правительство, которое у нас сейчас. Оно не дает возможности развиваться бизнесу, и это приносит ощутимый вред стране. Мы ведем честную игру, и наши статьи констатируют лишь тот факт, что нынешнее правительство — ничто иное как сборище лентяев. Совсем скоро, когда пройдут оставшиеся три года их правления, они сами и страна окажутся в дерьме.

Тут же он рассказал ей пару анекдотов о жене американского президента, которые, увы, не предназначались для печати. Он постоянно вращался в министерских кругах и на собственном опыте знал, что люди, ворочающие миллионами, оказывают существенное влияние на курс, проводимый правительством.

Фергус, насмешливо прищурившись, спросил: — Лиз, а что вы думаете о вашем конкуренте, Тони Бернсе? Он ведь неплохой парень? Или мне лучше снова поговорить с Джимом Дэвисом? Хотя, я считаю, он слишком стар, чтобы начинать руководство другой газетой.

Что мне сказать? — думала Лиз. — Что они — это то, что надо? Или сказать, что они никуда не годятся? Что я лучше справлюсь с работой?

Она попыталась улыбнуться.

— Они оба хорошие журналисты, но я не уверена, что «Санди кроникл» нуждается сейчас хоть в ком-то из них.

Фергус улыбнулся в ответ к кивнул головой, словно был рад услышать такой ответ.

Кейнфилд обращал особое внимание на «Санди кроникл». Это была первая британская газета, которую он купил, и он доил ее как молочную корову: газета, объемом девяносто шесть страниц, плюс приложение, плюс финансовое обозрение, а также шотландское отделение газеты и толстый иллюстрированный журнал давали каждую неделю солидный доход. Расценки на размещение рекламы в «Кроникл» были самыми высокими на Флит-стрит.

Фергус Кейнфилд не слишком вдавался в техническую сторону производства, касающуюся, допустим, печатных станков или их обслуживания. Не очень его интересовали и кадровые вопросы — его журналисты, в основном, работали по краткосрочным контрактам. Но он платил им большие деньги, чтобы поднять тем самым престиж газеты — другие газеты могли выходить каким угодно большим тиражом, но именно в его «Кроникл» стремился поток рекламодателей.

— Меня все это раздражает, — признался Фергус после недолгого молчания. — Часто люди думают, что владельцам газет, которым требуется главный редактор, нравится иметь в этом случае большой выбор. Но сейчас передо мной проблема этого выбора стоит очень остро. Когда я приобрел газету, Чарли уже был ее редактором, но, к сожалению, он не может оставаться им вечно. — Он пронзил ее взглядом и после короткой паузы произнес. — И, я уверен, сотрудникам-мужчинам вряд ли понравится, если ими будет руководить женщина.

У Лиз сердце ушло в пятки.

— С другой стороны, я думаю, что нашим читательницам такое положение вещей придется по душе, и это привлечет к газете дополнительный читательский интерес.

Сердце Лиз учащенно забилось в груди.

— Но будет ли этого достаточно? — продолжал он. — Конечно, редактор такой крупной газеты просто обязан быть яркой личностью и пользоваться большим авторитетом, это даже несомненно, но для ее процветания нам прежде всего необходимы сенсационные материалы. Вот почему я хотел, чтобы вы сегодня со мной пообедали. Чарли не будет еще минимум две недели — я уверил его, что ему нужно хорошенько отдохнуть.

Чарли был таким преданным работе человеком, что в каком бы уголке света он ни находился, в субботу он непременно возвращался в Лондон, чтобы проследить за выходом очередного номера газеты, потому что не мог полностью положиться на Лиз. Должно быть, он очень сильно расстроился, когда Кейнфилд отправил его в отпуск.

— Итак, давайте сначала посмотрим, что у вас получится, пока он в отпуске, а после поговорим об этом в конце месяца. Если вы справитесь — кто знает, — я готов пойти на серьезные кадровые перестановки. Может быть, редактором «Санди кроникл» тогда станет кто-нибудь другой, а вы попробуете свои силы в «Дейли кроникл». Все может быть.

Работать в ежедневной газете? У Лиз перехватило дыхание, и она лишь кивнула головой в знак согласия — ее переполнял такой восторг, к которому примешивалось и чувство страха, что она была не в силах произнести хотя бы слово. Конечно, Гарри Чамберс, нынешний редактор «Дейли кроникл» был, как она слышала, горький пьяница, но никогда еще женщина не занимала пост редактора общенациональной ежедневки. Это невероятно, этого не может быть. Или может? Господи, конечно, нет. О работе в ежедневной газете она даже и мечтать не могла.

— Вас кто-нибудь ожидает внизу?

Лиз, смущенно улыбнувшись, кивнула головой: она же знала, что пока они здесь сидят, в отделе новостей Белинда следит по секундомеру, как долго продлится их беседа, о чем немедленно будет доложено Тони.

— Значит, у вас впереди две недели, леди. А после посмотрим, что из этого выйдет.

Ее мысли пришли в смятение. Хорошо, что в этот момент подошел дворецкий и стал разливать по чашечкам кофе, предоставляя ей возможность прийти в себя. Выпив кофе, Фергус отодвинул свой стул, давая понять, что обед подошел к концу, и они оба встали.

«Скажи же что-нибудь, ты, идиотка», — упрекала она себя. Наконец, избавившись от оцепенения, она произнесла:

— У меня есть некоторые соображения насчет того, как повысить интерес к спортивной рубрике.

Фергус обернулся и выжидательно посмотрел на нее.

Его взгляд обнадежил ее, и она продолжила более уверенно:

— Спортивные журналисты, представляющие отчеты о матчах, могут записывать на автоответчик комментарии к ним, а также отвечать на звонки читателей по «горячей» линии. Таким образом, читатели смогут сами высказать свое мнение и, кроме того, получить подробный обзор всей игры. Так что у наших спортивных журналистов появится шанс стать звездами. — Лиз не знала, стоит ли ей продолжать, так как по его лицу было не понятно, интересно ему или нет. — Я думаю, это позволит поднять наш тираж, мы будем получать деньги за телефонные разговоры, и, может быть, наконец рекламодатели будут размещать рекламу на страницах, посвященных спорту.

Короткое молчание.

— Так, значит, вы разбираетесь в спорте?

— Я научилась многому такому, о чем прежде и не подозревала, — ответила Лиз не раздумывая.

Он усмехнулся.

— Хм-м-м, выясните у телефонной компании, какую прибыль мы сможем иметь.

Все, пока хватит. Лиз торжествовала.

Мысли вихрем кружились у нее в голове, когда они вдвоем с Фергусом Кейнфилдом возвратились в кабинет. Там они немного поговорили на разные темы, главным образом, о политике. Лиз рассказала Кейнфилду о министре внутренних дел, ставшем в палате общин притчей во языцех благодаря своим многочисленным ошибкам, которые он допускал в речи всякий раз, как только открывал рот, и не только во время публичных выступлений. Например, он очень любил произносить речи в баре парламента — последние его «перлы» уже высмеивались на первых страницах бульварных газет.

— Премьер-министр заверил меня лично, что в министерстве внутренних дел не будет никаких изменений. Это означает, — продолжил Фергус, хитро прищурив глаза, — что там определенно намечаются изменения, возможно, даже большие кадровые перестановки, которые коснутся также и всех шутников.

Он позволил себе криво улыбнуться.

— Помнится, кто-то из великих сравнил политику с собачьей жизнью, до которой Королевскому обществу защиты животных нет никакого дела, — вставила Лиз.

— Никто не сможет помешать их грызне из-за должностей, — возразил Фергус. — Я слышал, что на должность министра внутренних дел имеется нетривиальная кандидатура, Дейвина Томас. Судя по всему, она должна пойти на повышение, но сначала премьеру нужно снять с должности самого министра.

Он улыбнулся и сел на край письменного стола. Она могла быть свободна.


Было еще только без десяти два, когда Лиз, находившаяся в эйфории, вышла из здания. Невозможно в это поверить, но она была голодна. Лиз подняла глаза на окна четвертого этажа, и в одном из них, там, где, собственно, и ожидала, заметила Белинду, шпионку Тони. Поняв, что Лиз обнаружила ее, она сразу же отпрянула от окна.

Потом Тони еще наверняка потреплет ей нервы. Каждый раз, когда они сталкивались лицом к лицу, Тони заводил разговор о готовящейся им статье о душевнобольных, которые стали объектом его пристального внимания. Однажды он даже упомянул о «крупной клинике где-то на Майорке, в которой лечат знаменитостей, страдающих психическими расстройствами. Может получиться прекрасная статья…»

Это не могло быть простым совпадением. Каким-то непостижимым образом ему удалось узнать, что с ней случилось на острове. Опасность заключалась в том, что он не замедлит воспользоваться этими сведениями в нужный момент. Ей придется быть настороже.

Лиз зашла в небольшой бар в нескольких кварталах от здания, где размещалась редакция «Кроникл». У нее не было сейчас настроения общаться с коллегами из ежедневных газет, которые проводили свой обеденный перерыв в барах и закусочных недалеко от работы. Она заказала горячий шоколад и бутерброд с колбасой. Потом она медленно, слово за словом, прокрутила в голове весь свой разговор с Фергусом.

Правильно ли она его поняла? Неужели он всерьез рассматривает ее в качестве кандидата на должность редактора «Дейли кроникл», одной из самых преуспевающих газет в мире? А каков тираж! Свыше трех миллионов экземпляров. Господи Иисусе!

Лиз почувствовала огромную усталость, когда спало наконец напряжение, в котором она пребывала целое утро. А может быть, он просто тешил ее несбыточными надеждами. Сколько еще человек таким образом придут к нему на обед? Она ведь уже могла бы назвать имена Джима Дэвиса и кое-кого еще.

Но, кажется, он и в самом деле полагает, что интерес со стороны читательниц возрастет, если редактором станет женщина. Ведь всем известно, что «Кроникл» у слабого пола не слишком популярна. Возможно все же, так в конце концов и произойдет. Все зависит от следующих двух недель.

Эти мысли побудили ее к действию. Она быстро доела бутерброд и поймала такси. Во-первых, нужно срочно отправить факс в Фулхэм. Потом ей нужно обзвонить всех своих знакомых, и, может быть, если ей повезет, они придумают ей тему для сенсационной статьи.

Но, кроме всего прочего, самое главное, ей надо все рассказать Джоанне и Кате. Ей хотелось посмотреть, как вытянутся их лица, когда они узнают, что она, может быть, станет редактором ежедневки.

Загрузка...