Любимица папарацци

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В первый раз за все время, что они были вместе, и с того дня, как она переехала к Гевину, они вышли в свет.

Гевин держал ее под локоть, а Темпест думала о том, что выражение «рай на земле» далеко не описывает того, что она чувствует. Она не жалела ни об одном прожитом с Гевином дне. Да и разве могло быть иначе? Она никогда не думала, что между мужчиной и женщиной может существовать такая гармония, но вот уже три месяца Гевин не давал ей повода усомниться в этом.

Почти перед выходом, когда она стала одеваться после душа, Гевин сжал ее в объятьях и положил на свою королевских размеров кровать…

Ее тело все еще помнило его ласки. При мысли об этом Темпест залилась легким румянцем.

Гевин посмотрел на ее порозовевшее лицо и заломил бровь.

— О чем это ты задумалась?

— Ни о чем, — покраснев еще больше, сказала она.

— Лгунишка! — Его глаза насмешливо блеснули. — Дай-ка я подумаю. Ага. Случайно не о том, что произошло, когда ты вышла из душа и как умоляла…

— Тише! — испуганно прошептала она, вцепившись в его руку.

— Не понимаю, чего ты так испугалась, — хмыкнул Гевин, но голос понизил. — Всем давно известно, что еще до того, как ты ко мне переехала, мы делили одну постель, так что не вижу…

За их спиной раздалось осторожное покашливание.

Темпест обернулась и увидела отца. Как всегда, его смокинг был безупречен, а сам он являл собой образец сдержанности и хорошего вкуса. Но сейчас она не чувствовала себя отвергнутой и одинокой и ей не нужно было притворяться веселой. Ее переполняла любовь к мужчине, у которого нашлось для нее время и место в его жизни. Еще немного — и она наберется смелости и признается ему, что любит его, а дальше — будь что будет. И больше никогда не станет она доказывать отцу, что достойна его любви, потому что она ей уже не нужна. Ей нужна только любовь Гевина.

— Добрый вечер, Темпест.

— Здравствуй, папа, — прижавшись к Гевину бедром, поздоровалась она. Присмотревшись к нему, она увидела, что морщинок вокруг глаз у него прибавилось, а лицо осунулось. Мельком взглянув на Гевина, он напрягся.

Темпест переводила взгляд с одного мужчины на другого, чувствуя, как напряженность между ними передается ей.

— Папа, ты ведь знаком с Гевином Ринардом?

Огаст кивнул и протянул руку.

— Добрый вечер, Огаст. — Гевин ответил на его рукопожатие.

Между ними воцарилось неловкое молчание. Темпест не знала, что сказать, и очень обрадовалась, заметив Кали: подруга спешила ей на выручку, стараясь вырваться из тесного круга гостей.

— Прекрасный вечер, не правда ли? — сказала Темпест, лишь бы не молчать.

— Замечательный, — совершенно серьезно подтвердил Гевин. — Правда, меня это не удивляет. Было бы странно, если бы было наоборот.

— Чудесный вечер, — согласился Огаст и, помолчав, спросил: — Вы меня извините, Гевин, если я на несколько минут заберу свою дочь? Мне нужно кое о чем с ней переговорить. Наедине.

Если Огаст хочет поговорить с Темпест наедине, желчно подумал Гевин, он бы мог выбрать для этого другое место. Например, пригласить ее к себе в дом или договориться о встрече в любом другом месте. Все же он кивнул и отошел.

Не чувствуя поддержки Гевина, Темпест вдруг растерялась. Как всегда в присутствии отца, странная робость сковала не только ее движения, но и ум. Она безропотно последовала за ним.

— О чем ты хотел со мной поговорить? — безжизненно спросила она.

— А о чем я могу с тобой говорить кроме того, как ты стала любимой пищей для сплетен почти всей страны? «Великосветская любовница», — процитировал он, и в его голосе прорвалось откровенное недовольство.

Ее сердце сделало неожиданный скачок. Что заставило сдержанного отца так открыто выражать свои чувства?

— Я больше, чем просто любовница, — со смелостью, удивившей ее саму, заявила она. — Гевин — мужчина, которого я ждала всю жизнь.

— Ну вот, ты его дождалась, и что теперь? Каким своим следующим шагом продолжишь подогревать всеобщее любопытство?

— Я выйду за него замуж.

— Что-то мне в это слабо верится.

Ее кольнуло неприятное предчувствие.

— Почему?

— Ему нужна компания. Ты — всего лишь способ достигнуть цели.

— Если бы это было так, «Клозит Темпест» уже давно бы принадлежала ему!

— Не все так просто… — Отец покачал головой. — Но, насколько мне известно, он весьма настойчив и решителен. Вряд ли его волнует, каким путем он может достигнуть своей цели. Для таких, как он, все средства хороши.

— Ты судишь предвзято! — с негодованием воскликнула Темпест.

И куда только робость девалась?..

— Это ты смотришь на него сквозь розовые очки, растаяв от любовной чепухи, которую он тебе наплел! Помяни мое слово: он использует тебя, а затем бросит. Мне неприятно думать, что я так плохо тебя воспитал. Я надеялся, что у тебя больше здравого смысла. — Огаст Ламберт повернулся, чтобы уйти.

— Отец…

— Да?

— Ты меня не воспитывал, — отрезала она. — Своим воспитанием я обязана няням, учителям частных школ и самой себе. А что касается Гевина, ты просто не знаешь его так, как узнала я. Не представляю, как он ведет свои дела, но мне на это наплевать. Главное, как он относится ко мне. Гевин по крайней мере еще ни разу не причинил мне боли, тогда как ты постоянно заставлял меня страдать!

— Вот как? — Огаст посмотрел мимо нее. — А как назвать то, что он собирается сделать со всеми нами? Думает, я не догадываюсь о хитростях? Скупает акции, пользуясь подставным…

Увидев ее непонимающий взгляд, отец усмехнулся.

— Значит, единственная любовь всей твоей жизни тебе ничего не сказала? Ну, я не удивлен.

— Просто скажи, что ты имеешь в виду, — попросила Темпест.

— А, Гевин, вот и ты. Как раз вовремя. Может, скажешь ей сам, что я имел в виду? — Огаст почти дружески кивнул ему.

Гевин остановился рядом с Темпест. Его лицо напоминало маску. Встретив ее беспокойный и умоляющий взгляд, он отвел глаза.

Проклятье, не надо было оставлять Темпест одну. Ее побелевшее лицо и фамильярность, с которой к нему обратился Огаст, сказали Гевину все. С другой стороны, теперь он может открыть ей правду. Нет, не так. Он должен рассказать ей обо всем, потому что хочет, чтобы у них было будущее.

— Гевин? — Темпест неотрывно смотрела ему в глаза.

— Что, милая?

— Отец только что мне сказал… Это правда?

— Чтобы ответить на твой вопрос, мне нужно знать, что он тебе сказал, — сделал Гевин попытку пошутить.

— Что ты хочешь уничтожить нас всех. — Ее голос понизился почти до шепота. — Что ты начал скупать акции «Клозит Темпест» через подставное лицо.

Гевин мрачно улыбнулся. Да уж, Огаст Ламберт не дурак, раз понял, откуда ветер дует. Но не так уж и умен, раз попался на его удочку. Или дело вовсе не в его уме? Может, и в его компании завелся человек, продающий информацию «Клозит Темпест»? Нужно будет всех проверить…

— Верно почти все, за исключением одного: акции скупаю не я, а «Ринард инвестментс» от лица одного консорциума. Сегодня я говорил с одним из его представителей, но мы еще не решили, как поступим с «Клозит Темпест».

Темпест смотрела на него широко раскрытыми голубыми глазами, и у Гевина екнуло сердце. Тепло исчезло из ее глаз. Они стали холоднее льда. Такою он ее еще не видел и с отчаянием думал, что теряет ее.

— «Ринард инвестментс» будет принадлежать контрольный пакет, а значит, и право решающего голоса, ведь так? — Ее вопрос прозвучал как утверждение.

— Да, — ровно сказал Гевин, хотя страх сковал его душу.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не собирался продать «Клозит Темпест» по частям. — Помимо воли в ее голосе послышались умоляющие нотки.

Гевин молчал. Внутренний голос твердил ему, что он должен успокоить Темпест, но тут он вспомнил, как его отец — уже пожилой человек — забыл про гордость и обратился за помощью к человеку, который лишил его всего. Вспомнил, сколько раз он слышал, как отец, стараясь никого не разбудить, тихими шагами мерил гостиную, пытаясь найти выход…

Темпест ему очень дорога, но он заставит Огаста Ламберта страдать так, как страдал его отец, столкнувшись с тем, что помощи ждать неоткуда. Огаст Ламберт тоже не получит никакой работы и тоже будет вынужден прийти за помощью к человеку, разорившему его. Гевин представил, как вежливо скажет ему «нет», но, натолкнувшись на беззащитный взгляд Темпест, в котором застыла обреченность, вздрогнул.

К ним снова подошел Огаст Ламберт.

— Давай поговорим об этом в другом месте, хорошо? — мягко сказал он Темпест и обратился к ее отцу: — Мистер Ламберт, позвоните завтра моему секретарю и договоритесь о встрече. Я постараюсь выкроить для вас несколько минут.

— Я еще не ваш служащий, мистер Ринард, — высокомерно заявил Огаст.

— Конечно, вы можете отказаться, но не рассчитывайте, что я сделаю повторное предложение. Когда контрольный пакет акций перейдет в мои руки…

— А моя дочь уже в ваших руках… — едко подхватил Огаст.

Гевин не удержался от самодовольной улыбки, хотя предпочел бы, чтобы Темпест оставалась в стороне от всех этих пертурбаций. Она привыкла считать его одним человеком, не подозревая, что он может быть и другим: жестким и беспощадным в вопросах бизнеса. Теперь она об этом узнала, но Гевин не был уверен, что Темпест одобрит его методы. И чем он лучше ее отца? — мелькнула в голове тревожная мысль.

— Я не вещь, отец, и Гевину не принадлежу, — с достоинством сказала Темпест. — Я с ним потому, что сама хочу этого.

Ее отец скривился.

— И ты согласна быть его любовницей и позволять, чтобы твое имя трепали все кому не лень? Ты позоришь не только себя, но и всю нашу семью!

Темпест вздрогнула, как от пощечины, но ее голос звучал твердо:

— Мне все равно, что болтает большинство людей. Гевину тоже. Пускай болтают: лает только тот, кто укусить не может.

— Хорошо же ты научилась себя обманывать, — бросил отец.

Темпест словно стала меньше ростом.

— Мистер Ламберт, оставьте свою дочь в покое. — В голосе Гевина послышались отголоски сдерживаемой ярости. — Она не имеет никакого отношения к нашим делам.

— Имеет, и еще какое. — Огаст смерил его взглядом. — Вы используете мою дочь.

— Вы намекаете, что без нее я не смог бы добраться до вас?

— Именно! Еще скажите, что она небезразлична вам.

Гевин привлек Темпест к себе.

— Все так: ваша дочь мне небезразлична.

При этих словах Темпест еще крепче прижалась к нему.

Ей это не послышалось, ведь правда?

— Будь так, вы бы не смогли лишить ее наследства, а вы…

— А он и не собирается, — ответила за него Темпест.

— Мне бы не хотелось обсуждать этот вопрос здесь и сейчас, — с нажимом произнес Гевин, не опровергая ее слова, но и не соглашаясь с ними. — Мистер Ламберт, либо мы встречаемся завтра, либо на собрании акционеров, на котором будет объявлено о вашей отставке.

— Вы трус и лицемер! Говорите, что моя дочь вам дорога, и в то же время держите ее в неведении относительно того, что собираетесь делать с компанией. Вы ведь уже все давно решили, не так ли? — убежденно произнес Огаст.

Гевин кивнул.

— И ваша цель: раздробить и продать «Клозит Темпест». — В голосе Огаста звучало неприкрытое презрение. — И после этого вы считаете себя взрослым человеком? Да вы мальчишка, который мстит за то, что… А-а, да о чем с вами говорить, — махнул он рукой и отошел.

Гевин поймал устремленный на него взгляд Темпест и понял, что она ждет ответа.

— Да, — ровным тоном сказал он. — Именно это я и намереваюсь сделать.

Темпест вырвалась из рук Гевина. Она не могла поверить: он ненавидит ее отца до такой степени, что его ничуть не волнует, если многие люди потеряют работу!

— Ты бы действительно это сделал?

— Да.

Из соседней комнаты донеслись звуки музыки. Темпест отметила это мимоходом, рассеянно: вечеринка для нее закончилась.

— Ты ведь считаешь моего отца порядочным негодяем, так ведь? — С ее губ сорвался смешок. — Но ты ничем не лучше его, если поступишь таким образом.

— Я думал об этом, — кивнул Гевин. — Все-таки тебе не стоит так волноваться. Это касается только меня и твоего отца.

— Не важно — какой, но он мой отец! Я так не могу… — Она обратила на него умоляющий взгляд. — Может, ты передумаешь? Компания приносит хороший доход… и незачем…

Гевин покачал головой.

— Ты не права.

— В чем?

— «Клозит Темпест» в финансовой яме, и без денежных вливаний со стороны ей оттуда не выбраться.

— Я этого не знала, — медленно сказала Темпест и нахмурилась. — Тогда тем более стоит подумать о простых людях, которые ни в чем не виноваты!

— Я уже все обдумал и решил, — жестко сказал он.

— Гевин, я не могу просто отстраниться. Ты совершаешь ошибку. — Она взяла его за руку. — Если бы твое решение затрагивало только моего отца… но ведь от него в равной степени пострадают сотни людей! Если ты испытываешь ко мне…

— Прекрати! — Он вырвал руку.

Темпест побледнела, но все же заставила себя продолжить:

— Поверь, я не пытаюсь манипулировать тобой…

— Рад это слышать. Не люблю, когда мне указывают, что я должен делать, а чего нет.

— Гевин, пожалуйста, не говори со мной так, — попросила Темпест.

К ее удивлению, голос его немного смягчился.

— Поверь мне, в том кризисе, в котором находится компания твоего отца, она принесет прибыль только в случае, если будет продана по частям. Сейчас она приносит одни убытки.

— Это на самом деле так или ты пытаешься убедить в этом себя, поскольку таков твой план мести?

Гевин пожал плечами, но не ответил.

— Тогда мне тебя жаль, — произнесла Темпест. — Тот, кто только разрушает, строить не научится. У тебя нет будущего.

— Будущего с тобой?

— Будущего как такового.

— Ты считала бы так же, если бы речь шла о какой-нибудь другой компании? Ты ведь не брезгуешь жить на доход от акций, разве нет?

Темпест выпрямилась.

— У меня есть деньги, оставленные матерью. — Ее голос слегка дрожал. — Еще три месяца назад я жила на зарплату, как все простые люди. Дивиденды с акций перечисляются на счет компании. А ты просто осел, который упорно не хочет замечать очевидного! И вообще я не обязана перед тобой отчитываться!

— Я тоже, — отрезал Гевин.

Их взгляды скрестились.

Темпест прочла в его глазах упрямую решимость. Она горько улыбнулась, осознав, как мало, в сущности, знает о нем.

Не представляя, что еще сказать, она молча развернулась и ушла.