Любимица папарацци

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Когда Гевин взял ее на руки и понес наверх, ее охватил трепет, но, оказавшись в его спальне, Темпест не смогла удержаться от любопытства. Она попросила поставить ее на ноги, и Гевен неохотно, но все-таки подчинился.

В спальне преобладали теплые тона. В глаза сразу бросилась черно-белая фотография, и ноги сами понесли ее к ней: Темпест была от таких без ума.

Гевин остановился за ее спиной и прижал к себе. Так, обнявшись, они стояли целую вечность, но Темпест этого не заметила. Покой и счастье — то, что, она думала, ей никогда не испытать, — поселились вдруг в ее душе.

Она закрыла глаза и повернула к нему лицо. Губы потянулись ему навстречу, и в следующую секунду он уже целовал ее, нежно, неторопливо. Запустив руки ему в волосы, она чуть прикусила его губу.

Для Гевина это был словно сигнал к более решительным действиям. Руки скользнули ей на ягодицы и сильно сжали. Ноги у нее подкосились, по телу прошла дрожь. Темпест всхлипнула и почти повисла на его плечах. Почувствовав его руки на обнаженной коже бедер, она не смогла удержаться от стона. Весь мир сузился для нее до его прикосновений, тепла его ладоней и собственных ощущений.

— Гевин…

Его зубы аккуратно прихватили мочку уха. Темпест никогда не знала, какая это чувствительная точка! Затем губы переместились на шею и двинулись ниже.

— Гевин…

— Что? — не отрываясь от нее, спросил он.

— Не останавливайся. Я хочу, чтобы ты касался меня везде.

— Наши желания совпадают, — хрипло сказал он и не удержался от стона, когда она, устав ждать, обвила его ногами. — Не спеши, — справившись со своим нетерпением, прошептал он.

— Я не могу! Я хочу…

— Я знаю. Обещаю, что ждать осталось недолго.

Темпест уже изнемогала от его ласк и не понимала, почему он не торопится. Она открыла глаза и встретилась с ним взглядом. Его серые глаза смотрели на нее спокойно и как будто с насмешкой. Это было подобно ледяному душу. Жар его тела резко контрастировал с холодом в глазах, и Темпест смешалась.

— Почему?

— Что «почему»?

— Почему ты так спокоен?

Она облизала губы, уже опухшие от поцелуев, и сглотнула.

Его взгляд проследил за движениями ее языка, затем он поднял голову и слабо улыбнулся.

— Жду.

— Ждешь? — недоверчиво переспросила она и, отбросив в сторону гордость и стыд, прильнула к нему, обхватив руками шею. И возликовала, когда он притянул ее ближе, обрушив на нее град поцелуев. Он расстегнул молнию на платье, и горячая шершавая ладонь легла ей на грудь.

Темпест тихо охнула и выгнулась в его руках. Его пальцы нащупали кружевной лифчик и, немного помедлив, скользнули внутрь. Возбуждение стрелой пронзило ей тело, оставив ее безвольной и трепещущей.

Когда Гевин чуть отстранился, она потянулась за ним.

— Сними с себя все, — велел он.

Темпест с усилием открыла глаза и посмотрела на него затуманенным взглядом.

— Разденься, — повторил он и провел рукой по ее телу, задержавшись на груди.

Его хриплый властный голос заставил ее задрожать с головы до ног, но Темпест не чувствовала себя оскорбленной. Наоборот, это возбуждало ее еще сильнее.

Она хотела сделать шаг назад, но ее остановила его рука.

— Прямо передо мной.

Не спуская с него глаз, она стянула с себя платье и осталась в одном нижнем белье. Затем очень медленно спустила с плеча одну бретельку, вторую, расстегнула застежку и так же медленно скинула бюстгальтер.

Гевин сглотнул. Его глаза блестели, но он продолжал стоять неподвижно.

Темпест подалась ему навстречу. Ее груди коснулись его рубашки, и она вдруг смутилась, осознав, что стоит перед ним почти обнаженной, в то время как Гевин полностью одет. Ей стало холодно.

— Нет, — отстраняя ее от себя, сказал он. — Сними с себя все.

Сделать это оказалось не так-то просто.

— Я… — начала было Темпест, но ее слова заглушил поцелуй.

Ее губы послушно раскрылись. Гевин целовал ее до тех пор, пока она снова не ощутила возбуждение.

— Пожалуйста, — сказал он, и Темпест подчинилась. — Теперь иди в постель и жди меня.

В свете ночника ее кожа светилась. Темпест лежала, раскинувшись на постели, дразня его влажными приоткрытыми губами и неосознанно лаская себя.

У Гевина пересохло в горле, когда он увидел, насколько она прекрасна и соблазнительна в своей наготе. Хрупкая, утонченная великосветская красавица, которая смело предложила ему себя, не догадываясь о том, какая внутри него разгорелась борьба. Он жаждал обладать ею, взять то, что она готова ему дать, но не мог отделаться от робости, которая вдруг сковала его движения. Он словно вернулся в прошлое, снова чувствуя себя бедным юношей, перед которым вдруг открылась дверь в иной мир, за которой его ждала королева этого сказочного мира, его фантазии. И то, что сейчас он владел миллионным состоянием, дела не меняло.

Он недостоин ее. Эта мысль прочно засела в его мозгу, и, как Гевин ни старался, он не мог от нее избавиться.

— Я жду тебя, — прошептала сказочная красавица голосом, который обещал ему райское наслаждение.

Гевин стоял, напрягшись от желания и раздираемый противоречивыми эмоциями. В ее глазах мелькнула неуверенность, и он понял, что, если займется с ней любовью, ему придется забыть о мести, которая постоянно жила в его сердце, толкая покорять все новые вершины, превосходя очередные собственные достижения. Она была частью его «я», и на секунду он испугался, что после этой ночи ему никогда не стать прежним.

— Гевин, — сказала Темпест срывающимся голосом и умоляюще протянула к нему руки.

Гевин задрожал всем телом и, отбросив последние сомнения, шагнул к ней. К дьяволу все. Она хочет его, и это главное. Сейчас в его сердце не осталось места ненависти, но и пустоты не было: в нем поселилась нежность и предвкушение чуду, которое подарит ему Темпест.

Он расстегнул рубашку, отбросил в сторону и шагнул к ней. В ее глазах он прочитал восхищение и неприкрытое желание, от которого его кровь воспламенилась. Гевин едва удержался от того, чтобы не упасть на нее и разом избавиться от напряжения, владевшего телом. Остановило только то, что он не хотел причинить ей боли. Усилием воли он обуздал собственное нетерпение и сел, руками и взглядом лаская совершенное тело лежавшей рядом богини.

Когда Темпест наконец почувствовала на себе его уверенные руки, по ее телу словно прошел ток. Рот открылся в беззвучном крике, и она изогнулась дугой, подаваясь ему навстречу.

Мужские ладони накрыли ее груди, и Темпест зажмурила глаза, не в силах выдержать зрелища больших загорелых рук на ее кремовой коже.

Гевин наклонил голову и коснулся губами заострившегося соска. Пощекотав языком, он легонько прикусил сосок зубами, наблюдая за тем, как розовый цвет сменяется темно-красным.

Ее руки легли ему на плечи, царапая ногтями кожу. Темпест застонала, выгибаясь ему навстречу. Этот звук прозвучал в его ушах волшебной музыкой, но, вдруг вспомнив обо всех мужчинах, которые были у нее до него, Гевин почувствовал глухую ревность. Неужели она так же стонала и извивалась в чужих объятьях, позволяла другим мужчинам трогать себя, подталкивая их к все более откровенным и смелым ласкам?

Ярость затуманила мозг. Ни один мужчина не смеет ее касаться так, как он! Ему не под силу изменить прошлое, но с этой ночи она забудет обо всех мужчинах и будет помнить только его!

Его требовательные руки легли ей на бедра, и, словно повинуясь безмолвному приказу, они приподнялись ему навстречу.

Гевин посмотрел на нее и почувствовал удовлетворение. Ее голова металась по подушке, волосы спутались, рот приоткрыт в беззвучном крике. Он наклонил голову и стал покрывать поцелуями пылающую кожу. Ее запах дурманил, а ее вкус казался самым восхитительным на свете.

Темпест тихо стонала. Иногда с ее губ срывалось его имя, но чаще это была мольба прекратить сладостную пытку.

Гевин едва слышал эти неразборчивые восклицания и мог думать только о том, что сейчас, в его постели, ни ее деньги, ни имя ничего не значат. Сейчас Темпест просто женщина, изнемогающая от страсти и желания, и в эту минуту она полностью в его власти. Осознать это было чертовски приятно.

Он чуть отодвинулся и, не отрывая взгляда от ее лица, нашел рукой восхитительно влажное и горячее доказательство ее желания.

Темпест ухватилась за простыню. Ее ногти царапнули ему спину. Она всхлипнула. Нащупав пальцами тугой узелок, Гевин принялся массировать его, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее.

Ее бедра задвигались, ускоряя наступление того мига, который принесет облегчение напрягшемуся телу и избавит от мучительного желания.

Когда она выкрикнула его имя и как-то обмякла, Гевин понял, что она достигла вершины наслаждения, вершины, к которой привел ее он.

Темпест наконец пришла в себя, но тело еще сотрясали волны от испытанного наслаждения. Сфокусировав взгляд, она посмотрела на Гевина и не могла поверить своим глазам. Гевин был полностью одет. Даже рубашка, которую, как она помнила, он снял.

Она подвинулась ближе к нему и, ухватив за рукав, потянула к себе. Несколько секунд он не двигался с места, затем неохотно, но все же подчинился.

Ее охватило смятение. Почему он так с ней поступил? Почему передумал? Доставил ей удовольствие, какого она никогда не испытывала, и ничего не взял взамен? О чем он думает? На его лице ничего не прочесть, а о том, чтобы проникнуть в мысли, нечего и мечтать — слишком уж он отличается от всех мужчин, которых она знала. Для них секс был само собой разумеющимся, и она соглашалась, иногда потому, что хотела того же, иногда потому, что от нее этого ждали, а она не видела смысла играть недотрогу, но всегда это было ее желание.

Сейчас все иначе. Ей хотелось, чтобы Гевину было так же хорошо, как и ей, хотелось подарить ему наслаждение, которое испытала она. Он не должен был так с ней поступить! Только вместе они — единое целое. Она надеялась, верила, что он чувствует то же, что она. Должна была в это верить…

Слезы жгли ей глаза, когда теперь она сама расстегивала ему рубашку, вторично за этот вечер.

Гевин напрягся, но ей не препятствовал. Не снимая с него рубашки, она положила руки ему на грудь, получая удовольствие от прикосновения к упругой коже и жестким колечкам волос. Когда кончики ее ногтей коснулись сосков, Гевин со свистом втянул воздух.

Ей стало чуточку легче: он хочет ее. Она видела это по реакции тела, по внезапно потемневшим глазам, которые из дымчато-серых превратились почти в черные. Легкая улыбка показалась на ее губах, когда она поняла, что невозмутимость его — показная, а все настоящее, все, что есть Гевин, скрыто за маской, как тело скрыто под одеждой.

Встав на колени, она сняла с него рубашку и, упершись ладонями в грудь, легонько толкнула, так и не набравшись смелости снять с него оставшуюся одежду. Не смогла она и велеть раздеться самому, как недавно сделал он.

Гевин лег. Поймав ее сосредоточенно-изучающий взгляд, он спросил:

— Почему ты так на меня смотришь?

— Как? — немного растерялась Темпест.

Он пожал плечами и, немного подумав, ответил:

— Наверное, так мог бы смотреть художник на новый материал, прежде чем приступить к рисованию.

— Ты не модель для рисования, — быстро возразила Темпест.

— Это точно, — криво усмехнувшись, сказал Гевин. — Хотя ты могла и поспорить ради моего самолюбия.

— Зачем?

— Вряд ли художник стал бы так внимательно изучать материал, который внешне ничем не привлекателен.

Темпест не могла согласиться с его словами. Да, правда, если судить строго, про Гевина нельзя сказать, что он безупречно красив. В прошлом она встречалась с мужчинами гораздо красивее его, но их красота была только внешней, а отсутствие изъянов вызывало сомнение, что в мире может существовать подобное совершенство.

В отличие от них, Гевин был настоящий. Живой. В нем было что-то особенное, невидимое глазу, что и отличало его от других.

— Напрасно ты так считаешь. Для художника важна не внешность, а то, что за ней кроется. Не форма, но ее содержание.

Темпест наклонилась и провела языком дорожку от впадинки на горле до его живота, восхищаясь мышцами, которые мгновенно откликались на прикосновения, что привело ее в необъяснимый восторг. Его кожа была чуть солоноватой и очень приятной на вкус.

Достигнув пояса брюк, она замерла, набираясь смелости перед тем, как продолжить свое исследование, и в эту секунду его руки обвились вокруг талии и положили ее на себя.

Темпест тихо вскрикнула, почувствовав его обнаженную кожу напрягшимися сосками. Словно искра проскочила между ними, разжигая тлеющий уголек страсти в обжигающе ослепительное пламя.

За долю секунды остатки его самоконтроля превратились в пепел. Хриплый звук вырвался из груди. Изнемогая от желания, Гевин, тяжело дыша, спросил:

— Ты принимаешь таблетки?

Вопрос не сразу дошел до ее сознания. Чувственный голод, который Темпест испытывала к Гевину, стал невыносимым и требовал немедленного удовлетворения.

— Темпест, ты принимаешь противозачаточные таблетки? — встряхнул ее Гевин.

Она очнулась. До сегодняшнего дня об этом заботились мужчины. Но сейчас то, что когда-то казалось ей невозможным, стало вдруг более чем реальным. Ребенок. Дети. Семья.

Темпест прикусила губу и спустя непродолжительное молчание призналась:

— Нет. Я не сплю с кем попало, как приписывает мне желтая пресса.

Гевин слабо улыбнулся, услышав обиженный тон, и взял ее лицо в свои ладони.

— Я знаю. — Он поймал ее губы своими губами и крепко поцеловал.

Темпест вдруг пожалела, что они не могут стать другими людьми. Или по крайней мере она сама. С Гевином сложнее. Как ни надуманны мотивы его мести, она глубоко въелась в него, еще когда он был ребенком, и нелегко ему будет от нее избавиться.

Но когда он поцеловал ее с нежностью, от которой внутри все перевернулось, Темпест снова обо всем позабыла. Гевин встал, надел презерватив и накрыл ее своим телом.

Обхватив его ногами, Темпест чуть изменила положение, готовясь принять его, но Гевин взял один сосок в рот, а другой стал теребить рукой.

— Пожалуйста, Гевин, — задыхалась она, — я не могу больше ждать. Пожалуйста…

— Еще нет.

Он не прекращал своей мучительно-сладкой пытки, а в ее голове все отчетливее прояснялась удручающая мысль. Несмотря на обоюдное влечение, Гевин, казалось, отлично контролировал свои желания, тогда как она была в плену своих чувств и своего тела. Хуже всего, Гевин это видел, а она ничего не могла с собой поделать. Осознавать это было горько и неприятно.

Но эта мысль покинула ее, когда Гевин, словно догадавшись, о чем она думает, сделал резкое движение и погрузился в нее, издав хриплый стон. Ее глаза закрылись, и стремительный вихрь увлек ее туда, где были только он и она. Где-то рядом Гевин произнес ее имя. Она довольно улыбнулась и крепко прижала его к себе.

…Слыша равномерные удары сердца Гевина, Темпест мечтала навсегда остаться в его объятьях. Ему удалось безвозвратно что-то в ней изменить, и она знала, что уже никогда не станет прежней.

Гевин погладил ее по спине.

— Ты спишь?

— Нет. — Темпест посмотрела на него и прижалась к нему еще крепче. Разве она сможет уснуть? Вдруг утром она проснется и обнаружит, что между ними ничего не было и это всего лишь сон…

— Спасибо, что не забыл предохраняться. Я не могла ни о чем думать, кроме тебя, — призналась она.

— Приятно слышать. — Он погладил ее по спутавшимся волосам. — Я хочу заботиться о тебе как о маленькой девочке. Хочу, чтобы никто не смог причинить тебе боли.

Она растроганно вздохнула.

— Никто никогда не заботился обо мне и… — Девушка оборвала себя, осознав, как тоскливо это прозвучало.

Гевин обхватил ее лицо ладонями, заставляя смотреть на себя, и ласково произнес:

— Я позабочусь о тебе.

От его слов ей стало легко, как никогда.

Но почему он давал такое обещание?