Любимица папарацци

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Да, внешность обманчива, размышлял Гевин, наблюдая за тем, как Темпест скользит среди толпы: они все-таки приехали в клуб. Хотя она и сомневалась в своей способности притворяться, никто бы не поверил, насколько беззащитна и ранима она была каких-то полтора часа назад. Сейчас она была… Гевин задумался, подбирая слово. Ослепительна? Да. Именно так.

В нем снова вспыхнуло желание, и мужчина с досадой подумал, что никогда еще самоконтроль не давался ему так тяжело.

На ней было платье, сверкающее и переливающееся мягким светом в лучах прожекторов. Или этот свет исходил от нее? Папарацци не отставали от нее ни на шаг.

Стоя в VIP-зале, Гевин прислонился к стене, не спуская с нее глаз. Он не любил бывать в таких местах, но сегодня сделал исключение. Ради нее.

Темпест подошла к нему. Знала она или нет, но ее бедра двигались в такт музыке, и Гевин, не отрываясь, смотрел на волнующие изгибы тела.

— Гевин, я уверена, что стена не упадет, если ты от нее отойдешь.

— Почему ты думаешь, что я стою здесь из-за нее?

— А почему ты тогда здесь стоишь?

— Такие развлечения не для меня.

— Почему ты в этом уверен? Ты так часто бываешь на подобных мероприятиях?

— Зачем? Я и так знаю, что всякие тусовки мне быстро надоедают.

— Правда? А мне нравится быть среди людей.

— Я заметил.

Гевин во все глаза смотрел на нее. Щеки Темпест порозовели, глаза блестели, но ее движения показались ему какими-то скованными. Что ее тревожит?

— Тебе здесь совсем не нравится? — разочарованно спросила она.

— Совсем. Я не вижу в этом никакого смысла.

— А веселиться ты не пробовал? Немного взбодриться, расслабиться?

— Значит, сейчас ты веселишься? — усмехнулся Гевин. — Или это один из новых способов расслабиться?

Она недоуменно посмотрела на него.

— Папарацци, — лаконично ответил он.

— Пойдем. — Темпест потянула его за собой, туда, куда не проникал свет прожекторов. — Садись.

Гевин молча подчинился, стараясь удержаться от того, чтобы не обнять ее за плечи и не прижать к себе. Вместо этого он спросил:

— Ну и зачем мы здесь?

— Здесь никто нас не увидит и не услышит.

— Если ты хотела избежать чужого внимания, стоило ли уезжать из дома?

— Стоило. Потому что мне точно известно, что консьержка из моего дома любит поболтать. К тому же она охотно делится сведениями по крайней мере с двумя газетами. Она всегда в курсе, когда у меня были гости — особенно мужского пола — и сколько они у меня пробыли.

Гевин взял прядь ее волос и намотал на палец, восхищаясь их мягкостью.

— Почему ты не съедешь?

— Потому что на другом месте будет то же самое.

— Я не верю, что в таком большом городе, как Чикаго, невозможно найти более спокойное место, учитывая твои возможности.

— Я устала переезжать, вот и все, — улыбнулась Темпест, избегая смотреть ему в глаза. — Вся моя жизнь — сплошное притворство. Я всегда приветлива с незнакомыми людьми, легко завожу знакомства и делаю вид, что они самые близкие мои друзья.

Гевин присмотрелся к ней внимательнее: с каждой секундой, проведенной вместе, он узнавал ее с новой стороны. Это интриговало и возбуждало его любопытство. Какая же она на самом деле?

Он положил ее голову себе на плечо и провел ладонью по округлой гладкой шее. Его пальцы легко, словно он боялся ненароком сделать ей больно, заскользили по ее лицу. Затем он прижался губами к ее губам, которые сразу же приоткрылись, и их языки переплелись.

Темпест прильнула к нему и закрыла глаза. Едва слышный стон родился в ее груди, но Гевин не позволил ему сорваться с губ. Все, все в этой женщине должно принадлежать ему!

Как только эта мысль возникла в мозгу, его поцелуй изменился. На ее губы обрушивались поцелуи один безжалостнее другого. В них больше не было нежности: так он доказывал свое право на нее.

Яркая вспышка света заставила его вскочить.

— Хочешь потанцевать? — голосом, хриплым от поцелуев, спросила она.

— Нет, — задыхаясь от гнева, процедил Гевин сквозь сжатые зубы.

Темпест открыла глаза. Фотограф сбежал: страх придал ему скорости, когда он увидел прямо перед собой перекошенное от ярости лицо мужчины.

— Извини, Гевин. — На ее губах показалась виноватая улыбка. — Вот такая она, моя жизнь.

К нему уже вернулось прежнее самообладание.

— Ты тоже. Нам стоит уйти отсюда.

— Ты правда не хочешь потанцевать?

— Когда этот фотограф или другой только и ждут благоприятного момента, чтобы из одного поцелуя раздуть целую историю? — бросил Гевин. Хотя он уже представил себе, как прижмет ее груди и их тела будут двигаться в унисон под звуки музыки… И не важно, что танцор из него ужасный. Он посмотрел на Темпест и спросил: — Почему ты не наймешь телохранителя?

Она равнодушно пожала плечами.

— Ответь мне.

— Он у меня был, но после окончания школы отношения между мной и отцом испортились. Отец расторг контракт с фирмой и сказал мне, что если я сама наживаю неприятности на свою голову, то сама же должна научиться их решать. Мне всегда удавалось не выходить за рамки разумного. Я старалась убедить в этом отца, но ему было все равно. Так что теперь я научилась справляться с любым папарацци без чьей-либо помощи. Если они уж очень мне докучают… Что ты делаешь?

— Мне нужно кое-кому позвонить. — Гевин набрал номер.

— Сейчас? А это не может подождать?

— Нет, потому что телохранитель нужен тебе немедленно.

— Но я же только что сказала, что в состоянии сама…

— Я помню. — Он не дал ей договорить. — Поверь, у меня есть причина так поступить.

В частной фирме, куда он позвонил, заверили его, что телохранитель прибудет в кратчайшие сроки. «Ринард инвестментс» часто обращалась к ним с заданием собрать информацию о людях, прежде чем согласиться инвестировать тот или иной проект, но Гевина заверили, что отдел по обеспечению безопасности у них также есть.

На вопрос Темпест, какая причина заставила его поступить таким образом, Гевин ответил предложением потанцевать.

Он не был готов сказать ей правду, хотя она была очень проста: он решил, что никому не позволит ее обидеть.

Эта дорога вела не к ее дому. Темпест сидела рядом с Гевином, смотрела на фонари, мелькающие за окном, и думала о том, что совсем скоро ей представится возможность узнать, где он живет.

Человек, который приехал в клуб и в чьи обязанности теперь входило ограждать Темпест от чересчур назойливого внимания прессы, следовал за ними на небольшом расстоянии. Темпест знала, что это не отпугнет фотографов, но была глубоко тронута заботой Гевина, поэтому не протестовала. Во всяком случае, сегодня эта мера была как нельзя кстати: ей не хотелось омрачать волшебство вечера, а телохранитель держал на расстоянии особо назойливых репортеров.

— Спасибо, — тихо сказала она.

— За что? — не отрывая глаз от дороги, спросил Гевин.

— За телохранителя.

— Не стоит. — Он мельком взглянул на нее. — Ты не замерзла?

Темпест помотала головой, но Гевин успел заметить, как она поежилась. Он включил обогреватель на полную мощность.

Горячая струя воздуха быстро помогла ей согреться, но холод в душе остался. Раньше отец часто говорил ей, что если бы она вела себя как леди, газеты оставили бы ее в покое. Когда она наконец решила доказать ему, что она — леди, и начала вести себя подобающе, он стал к ней еще более равнодушен.

Гевин был совсем не похож на отца. Он скорее скрытен, чем равнодушен, думала девушка, и вряд ли допускает в свою жизнь кого бы то ни было, и так происходит скорее всего потому, что у него есть на то свои причины.

Темпест снова задала себе вопрос: почему он решил допустить ее в свою жизнь? Она видела, как сильно его выводит из себя факт, что он попал в объективы фотокамер и настойчивые репортеры стали следить за каждым его шагом с той секунды, как их увидели рядом. Почему он это терпит? Дело в ней или причина кроется в ее отце? Она не раз спрашивала отца, почему Гевин стремится уничтожить его, но тот не говорил ни слова. Что, если попробовать узнать об этом у Гевина?

— Могу я тебя спросить? — нарушила она тишину салона, прерываемую едва слышным шумом мотора.

— Можешь.

Темпест помолчала.

— Это и есть твой вопрос? — усмехнулся Гевин.

— Очень смешно, — процедила она.

— Надеюсь.

— Напрасно, потому что вопрос совсем не смешной.

Она повернулась к нему. В свете от приборной доски он показался ей незнакомцем.

— Почему ты так хочешь уничтожить «Клозит Темпест»? — прямо спросила она.

Он на секунду оторвался от дороги и взглянул на нее.

— Не уничтожить, а поглотить.

— Неважно. Главное — почему?

— Это принесет мне немалую прибыль.

— И ничего особого за этим не стоит?

Гевин свернул с автострады в квартал эксклюзивного жилья и только потом ответил:

— Может, и стоит.

— Если ты не хочешь говорить — право твое. Только так и скажи.

— Хорошо, — кивнул он. — Я не хочу об этом говорить.

Они въехали в гараж огромного особняка. Там уже стояли две машины: гоночная машина и внедорожник.

Темпест закусила губу. Видимо, придется проявить настойчивость. Иначе она ничего не добьется.

— А почему ты не хочешь об этом говорить?

— Ты знаешь такое слово: «личный»? Так вот, это дело — личное.

— Так вот, значит, что ты имел в виду, когда говорил, что будешь общаться со мной, как я того заслуживаю.

— Что-то я не припомню такого, — нахмурился Гевин.

— Чего уж там… Значит, ты просто хотел заполучить меня в свою постель, будто я — обыкновенная шлюха?!

— А ты считаешь себя необыкновенной?

Темпест задохнулась.

— Извини, — вздохнул Гевин и примиряюще сжал ее руку. — Ты мне действительно нравишься, и я уже впустил тебя в свою жизнь, разве нет? Просто у каждого человека есть что-то личное, куда другому вход заказан. И не важно, насколько люди близки друг другу.

— Но у меня нет от тебя тайн, — произнесла Темпест как можно спокойнее, хотя ее захлестнуло отчаяние. Она хотела знать о нем все! Только с ним она чувствовала, что живет по-настоящему.

— Я говорю не о тайнах, — мягко сказал он. — Я говорю о том, что составляет сущность, внутренний мир каждого человека, который другому человеку просто не понять.

Темпест посмотрела на его непроницаемое лицо и поняла, что перед ней только что поставили условие. Или она соглашается быть с ним на его условиях, или они расстаются.

Гевин потер затекшую шею и невольно задался вопросом, почему Темпест спросила о причинах его интереса к «Клозит Темпест». В то, что Огаст их не знает, верилось слабо. Но может, его дочь и правда не знает?

— Предлагаю зайти в дом и поговорить. Если ты хочешь к себе, я тебя отвезу. Еще некоторое время телохранитель побудет с тобой. Каждый имеет право на личную жизнь.

— Спасибо, что так думает хотя бы один человек. Большинство считает, что они имеют право на мою личную жизнь.

— Большинство?

Темпест не ответила, но Гевин понял, что она имеет в виду прессу.

— Сюда? — спросила она и, получив утвердительный кивок, толкнула дверь и оказалась в его доме.

Гевин нагнал ее в холле и повел в гостиную.

Темпест с интересом осмотрелась. У одной стены был огромный плазменный экран телевизора, у другой — огромный аквариум с тропическими рыбками. Все свободное пространство было завешано полотнами известных художников. Пол был покрыт мраморными плитами. Скорее всего, итальянскими, решила она.

— Впечатляет, — негромко произнесла она.

Гевин невесело улыбнулся. Еще бы. Он шел к этому всю свою жизнь. Он поставил перед собой эту цель, еще когда был ребенком. После того как понял, что значит жить на государственные дотации и не иметь самого необходимого. Когда к нему пришел успех, он старался как можно реже вспоминать нищету, в которой жила его семья благодаря Огасту Ламберту. Однако Гевин понимал, что, если он все же решит объяснить Темпест причину, по которой он так настойчиво пытается завладеть «Клозит Темпест», ему придется вспомнить неприятное прошлое.

— Выпьешь что-нибудь? — спросил он, подходя к бару.

— Нет.

Гевин старался сосредоточиться на приготовлении виски, а не на том, что в полумраке его гостиной, словно по ошибке, вдруг очутился настоящий ангел, разве что без крыльев и нимба над головой, которого ему не хотелось никогда и никуда отпускать.

Темпест села на диван и тихо попросила:

— Посиди со мной.

Гевин не мог ей отказать, даже если бы захотел. Он был словно ночной мотылек, который летит на свечу, чтобы быть сожженным пламенем заживо.

Одним глотком он осушил бокал и подошел к ней. Ее голубые глаза, казавшиеся почти серыми, таинственно мерцали. Она кивнула на место рядом с собой. Он молча сел.

Темпест скинула туфли и поджала ноги под себя. Подол платья поднялся на опасную высоту, приковывая его взгляд к длинным стройным ногам. Ее ладонь мягко опустилась на его руку. Гевин поднял голову и натолкнулся на ее взгляд, который, как ему внезапно показалось, увидел ту часть его души, которую знать не полагалось никому.

Он притянул девушку к себе, и она доверчиво прислонилась головой к его груди. Зарывшись лицом в мягкие волосы, он взял ее в кольцо своих рук и неожиданно для себя сказал:

— Компания «Клозит Темпест» украла мою жизнь.

— Украла? Но как? — Темпест не шелохнулась, но он почувствовал, как она напряглась. Чуть помедлив, она положила голову ему на плечо и тихо вздохнула.

— Так же, как украла жизни многих других. Когда в каком-нибудь городке открывался новый филиал этого монстра, маленькие фирмы рано или поздно разорялись, не выдержав конкуренции.

— Мне очень жаль, но это нормальная ситуация. — Темпест немного расслабилась. — Подобная конкуренция существует везде, в любой отрасли. Таковы законы экономики, и пока их никто не отменял.

— Я не понял: ты защищаешь своего отца?

— При чем здесь это? Я же говорю, это нормальная ситуация, когда одни компании разоряются, а другие добиваются успеха. А насчет того, защищаю или нет… Я уважаю его за то, чего ему удалось достичь. К тому же ты забываешь: открытие нового филиала означает создание новых рабочих мест, разве нет?

Гевин резко оттолкнул ее от себя и встал.

— Это также означает, что на одно вновь созданное место приходится пять потерянных.

— Пять? — недоверчиво переспросила она. — Я ничего об этом не знаю.

— Можешь мне поверить, — сухо сказал Гевин.

Темпест долго смотрела на него, затем надела туфли и подошла к нему.

— Ты тоже пострадал от этого?

— Вся моя семья, — не разжимая губ, ответил он. — У отца был универсальный магазин. Мы продавали все: одежду, инструменты, продукты.

— Тогда я не понимаю. Каким образом открытие магазина одежды могло навредить вашему бизнесу?

— На удивление легко. — Он пожал плечами. — Вслед за «Клозит Темпест» в город потянулись крупные компании с раскрученными и популярными брэндами, которые скоро переманили всех наших покупателей.

— Я по-прежнему не вижу в этом ничего криминального, — нахмурясь, сказала Темпест. — Мне просто по-человечески жаль, что так получилось.

— Не стоит. Иначе бы я не стал тем, кем стал.

— Мне нравится этот мужчина, — прижимаясь к Гевину, прошептала она.

Гевин обхватил ее руками за талию и крепко прижал к себе. К черту бизнес, разговоры и признания. Он уже был возбужден и хотел только одного: забыться в ее объятьях. В его постели.