Любопытство не порок

Глава 9

Дом Жанны Петровны был совсем не похож на тот, в котором я побывала полчаса назад. Этот был новеньким, современным, под красной черепичной крышей. Глядя на эту крышу, я почему-то четко вспомнила претенциозные пальто и шляпу самой Жанны Петровны.

Дом был высоким, двухэтажным и вытянутым вдоль дороги, от которой он ограждался высоким забором из металлических прутьев.

– Ты уверен, что нам сюда? – недоуменно спросила я у Виктора, сверяясь с записанным в моем блокноте адресом.

Виктор кивком головы показал на крайний столб забора, увенчанный неким подобием ведра, под которым висела белая табличка с номером дома.

Пришлось согласиться, что ведущий менеджер «Арт-галереи» действительно живет в этом солидном доме.

– Я и не думала, что организация выставок картин такое прибыльное дело, – пробормотала я вполголоса.

Виктор остановил машину напротив калитки. Я опять посмотрела на часы и, вынув из сумочки свой сотовый, набрала номер редакции. Почти сразу же мне ответил Кряжимский.

– Это Ольга, – сказала я. – Маринка не объявлялась, Сергей Иванович?

– Увы, Ольга Юрьевна, увы, – вздыхая, ответил он, – зато все остальное нормально, и работа движется.

– Хоть это хорошо, – вяло порадовалась я и закончила разговор.

Немного подумав, я набрала свой домашний номер и прослушала длинные гудки, которыми поприветствовал меня мой телефон. У Маринки был ключ от моей квартиры, и она иногда позволяла себе приводить своих друзей ко мне домой, пока я отсутствовала.

Я за это ее поругивала, но сейчас с радостью услышала бы ее голос. Однако радоваться было нечему, и я в раздражении бросила сотовый обратно.

– Маринка все еще неизвестно где, – проинформировала я Виктора, – поэтому придется идти к Жанне и выяснять места дислокации Антона. Смешно будет, если она скажет: не знаю.

Виктор внимательно посмотрел на меня и медленно покачал головой.

– Вот и я так считаю! – ответила я и вышла из машины, хлопнув дверцей сильнее, чем обычно себе это позволяла. Сумочку я, разумеется, взять не забыла. Я считаю, что даме без сумочки вообще неприлично появляться на людях.

Честно говоря, я уже начинала нервничать всерьез.

Толкнув калитку, я пошла к дому. Шла я быстро, и Виктор догнал меня только около высокого крыльца.

Поднявшись по ступенькам, я нажала на кнопку звонка и держала ее дольше, чем позволяли приличия. Жанна Петровна не понравилась мне с первой же нашей встречи, и теперь, после происшедших событий, все неприятности, свалившиеся на меня, я почему-то ассоциировала с ней.

В общем-то я понимала, что это не правильно, но ничего с собою поделать не могла.

Не открывали мне долго, и я уже подумала о том, что, возможно, никого нет дома. Это было бы неприятно, потому что в этом случае мне оставалось только одно: возвращаться в редакцию или сразу к себе в квартиру и ждать, когда Маринка сама объявится. А это было бы непереносимо.

Наконец дверь отворилась, и я увидела Жанну Петровну. Она вышла в умопомрачительном синем халате из китайского шелка. Волосы ее были в порядке, в правой руке сигарета, вставленная в длинный деревянный мундштук.

– Ольга Юрьевна! – воскликнула она с преувеличенной приветливостью: мое отношение к ней стало еще хуже. Уж что-что, а я точно знала по своей несчастной журналистской жизни, что когда я хожу по квартире в халате, то для меня любой гость всегда не вовремя и некстати.

– Добрый вечер, Жанна Петровна, извините за неожиданный визит… – с запоздалой церемонностью начала я, словно это и не я только что устроила перезвон в ее доме.

– Что вы, что вы, заходите, пожалуйста, – заулыбалась Жанна, как и Нина, с любопытством поглядывая на Виктора. Это тоже, кстати, не могло улучшить моего к ней отношения.

Мы прошли в небольшой по размеру, но уютный холл с камином и кожаными диванами.

В центре холла стоял невысокий журнальный столик на витых деревянных ножках. На нем одиноко покоилась стеклянная пепельница.

Меня удивило, что здесь на стенах не было никаких картин, однако недостаток цветовых пятен на фоне белых крашеных стен восполняли целые охапки и связки искусственных растений, расставленных и развешанных где только было возможно.

– Кофе, чай? – спросила Жанна Петровна, делая приглашающий жест в сторону дивана.

Я поблагодарила ее, отказалась и осторожно присела на краешек дивана. Виктор сел чуть поодаль и, равнодушно скользнув взглядом вокруг, повернулся лицом к лестнице, ведущей из холла на второй этаж.

– Чему обязана столь неожиданным визитом? – осторожно спросила Жанна Петровна, устраиваясь напротив меня.

Нас разделял журнальный столик. Я расстегнула сумочку и достала пачку сигарет «Русский стиль».

– Вы разрешите? – на всякий случай спросила я и, получив утвердительный ответ, с удовольствием закурила.

– Вы, наверное, по поводу пожара? – печально спросила меня Жанна и вздохнула:

– Ужас, кошмар, но жизнь продолжается, и будем стараться поправить все, что можно…

– Да, не повезло вам, – неопределенно сказала я, заметив, как удивленно дрогнули у нее брови.

Я положила ногу на ногу и сказала:

– У меня есть уже кое-какая интересная информация по пожару и не только по нему, но я приехала сюда, чтобы спросить вас о другом. О другом человеке. Не могли бы вы, Жанна Петровна, сказать мне, где найти Антона? Того самого Антона, с которым вы приезжали ко мне в редакцию? У меня есть к нему несколько вопросов.

– Антона? – повторила Жанна.

Было видно, что мой вопрос ее очень удивил.

– Господи, а зачем вам Антон? Что еще случилось? – Поза ее стала более напряженной, Жанна потянулась, стряхнула сигаретный пепел в пепельницу и замерла, ожидая ответа.

– Я не могу вам сейчас всего рассказать, – честно сказала я, – но он мне очень нужен, и я думаю, что вы мне поможете… А про пожар мы с вами поговорим чуть позже, – добавила я двусмысленную фразу – я думала, что часть ночи, проведенная в кабинете Жанны, и то, что я узнала про сгоревшую картину Хольмса, давало мне на это право.

Мои слова произвели на Жанну потрясающее впечатление, она приоткрыла рот, явно собираясь что-то сказать, но тут послышались быстрые шаги. Кто-то спускался с лестницы вниз и, когда я разглядела, кто это, мое лицо, наверное, стало таким же потрясенно-озадаченным, как и у Жанны.

В холл спустился Борис Иванович Диванов. В самом его присутствии здесь ничего удивительного не было, но одет-то он был так же, как и Жанна, – в халат и в тапочки. Только халат у него был бордового цвета.

– Вот те и сюрприз! – громко произнес он. – Не ожидал-с!

Борис Иванович, кряхтя и посапывая, опустился на диван рядом с Жанной.

– В чем вопрос? – спросил он у Жанны.

– Спрашивают про Антона, – тихо ответила она, и я заметила, как задрожала ее рука, держащая сигарету.

Ситуация становилась интересной. Я почувствовала это всеми фибрами души.

– Ба! – Воскликнул Борис Иванович. – А зачем вам этот шалопай? Натворил что-то, да?

Он поерзал и повернулся к Жанне.

– Что-то у меня сегодня правая почка заволновалась после обеда. Знаешь, такое ощущение, словно нерв какой-то защемило в поясничном отделе…

– Я так поняла, что они хотят с Антоном про пожар поговорить, – возбужденным голосом сказала ему Жанна и поежилась, словно внезапно ей стало холодно.

Борис Иванович быстро взглянул на меня и на Виктора. Виктор продолжал сидеть, невозмутимо глядя в окно, и именно эта его внешне демонстрируемая отстраненность, казалось, вселяла какую-то неуверенность в Жанну. Это же передалось и Борису Ивановичу.

Бросив на Виктора несколько многозначительных взглядов, Борис Иванович вплотную наклонился к Жанне и что-то прошептал ей на ухо.

– Не знаю! – резко ответила она.

Борис Иванович повернулся ко мне.

– У вас есть новая информация по поводу пожара, Ольга Юрьевна? – спросил он, буравя меня глазами.

– Есть кое-что, – честно ответила я и, видя их отношение к этому вопросу, решилась наобум напустить немного тумана. Все-таки я профессиональный журналист, иногда можно и показать зубы. – Есть, и не только про пожар, но и про картину из коллекции Гринцпуля тоже. Но сейчас меня интересует, где я могу найти Антона, и чем скорее я его найду, тем будет лучше.., я думаю, для всех.

– Гринцпуля, – протянул Борис Иванович, словно не слыша всего остального, что я сказала. Он прищурился и отклонился назад, не спуская с меня глаз. – Гринцпуля, значит, – повторил он.

Жанна резко вскочила и прошла к окну. Она повернулась к нему спиной и встала там, скрестив руки на груди.

Передо мной разыгрывалась какая-то важная сцена, смысла которой я не улавливала, но понимала, что темы пожара и картины Гринцпуля как-то серьезно волнуют и Жанну, и Бориса Ивановича. Меня в данный момент больше интересовала судьба убежавшей на свидание с Антоном Маринки. Если бы не это, я бы с удовольствием принялась разрабатывать открывшуюся передо мной жилу, потому что создавалось впечатление, что в ней можно отыскать что-то ценное для моей газеты.

– Мне нужен Антон, – упрямо повторила я, – пожалуйста, скажите, где я могу его найти. – На меня снизошло вдохновение, и я с тайным значением ляпнула:

– ..и мы с товарищем сразу же уйдем отсюда. Если вы не можете мне помочь, так сразу и скажите, придется тогда за помощью обратиться в другие места…

Слово «товарищ» я подала как намек на принадлежность Виктора к неким специфическим сферам. Его подчеркнутое равнодушие к происходящему только усиливало это впечатление.

Моя фраза достигла своей цели, хотя стрельба и велась наобум.

– Не знаю я, где он шляется, – пожал плечами Борис Иванович, – а ты, Жанна, знаешь?

– Нет, – резко ответила Жанна и замолчала, явно ожидая от меня, что же я еще скажу.

Я не поверила им обоим, но уговаривать не видела смысла. Было видно, что мне они действительно не скажут. Оставалось действовать в прежнем направлении, тем более что деваться мне было некуда.

– Мы сейчас были дома у Риты, – максимально равнодушным тоном произнесла я.

– Да? – спросила Жанна и добавила:

– И как она?

– Перестаньте, – я потеряла терпение, и раздосадованная тем, что ничего у меня не получается и поиски Маринки не привели ни к чему, хотя времени прошло уже много, уже собралась перестать играть втемную и сказать про картину Хольмса, погибшую при пожаре, но от этой несвоевременной глупости меня отвлек звонок моего сотового.

Я обрадовалась ему. Извинившись, я достала телефон из сумочки и, будучи уверенной, что звонит Маринка, спросила:

– Это ты?

– Наверное, – ответил мне недоуменный голос Кряжимского, – это…

– Я узнала вас, Сергей Иванович, – быстро поправилась я, – извините, есть новости?

Разговаривая по телефону, я заметила, что и Жанна и Борис Иванович, не скрывая своего интереса, слушают, о чем я говорю.

– Есть, но, к сожалению, не про Марину, – ответил мне Кряжимский и заговорил скороговоркой:

– Вам звонили из Заводского РОВД, пригласили завтра на разговор по поводу убийства Сойкина.

– Кого? – переспросила я и, в свою очередь, внимательно посмотрела на Жанну. Мгновенно я вспомнила и слова Нины про то, что у Жанны недавно убили мужа, и то, что Макс, с которым Рита приходила к Эльвире, был мужем Жанны. Последующие события повыветрили у меня из памяти эту важную информацию.

– Это все? – спросила я.

– В общем, да, такое же приглашение передали и для Марины тоже. Но ей я пока сообщить об этом не могу, – закончил свое сообщение Сергей Иванович и, в свою очередь, поинтересовался:

– А у вас есть что-нибудь новенькое?

– Есть и горячее, – ответила я стандартным журналистским кодом, – но об этом я расскажу после возвращения. – Тут я не удержалась и проговорила:

– А вы знаете, оказывается, в мире было всего три картины ван Хольмса, написанные им на холсте. А теперь, возможно, осталось только две.

Произнеся эти слова, я равнодушно посмотрела на Бориса Ивановича и была удивлена происшедшей в нем внезапной перемене.

Борис Иванович дернулся, словно его иголкой кольнули, и начал быстро-быстро потирать ладони. По всему было видно, что мои слова его сильно взволновали.

«Очень горячо!» – подумала я и, поблагодарив Сергея Ивановича за звонок, отключилась.

– Извините, а что вы там сказали про Хольмса? – хрипло проговорил Борис Иванович. – Меня как старого искусствоведа это не может не интересовать.

– Пока не имею права раскрывать эту информацию, – ответила я и покосилась на Виктора, – запрещено.

– Мне нужно позвонить, – сказала Жанна и, отойдя от окна, направилась к лестнице.

– Останься, – жестко приказал ей Борис Иванович и сам встал, – я позвоню, а ты развлеки пока нашу гостью, чайку предложи…

Борис Иванович вышел, а Жанна, помявшись, присела на свое прежнее место.

– Я не пойму, чего вы добиваетесь, – тихо сказала она.

Я положила свою давно потухшую сигарету в пепельницу и достала из сумочки новую.

– Дайте и мне, пожалуйста, – попросила Жанна, – за своими идти не хочется.

Мы обе закурили.

– Чего я добиваюсь, я вам не скажу. Потому что не могу, – ответила я. Опасность, грозящая, по моему мнению, Маринке, была хоть и осязаемой, но все-таки гипотетичной. Хорошо бы я выглядела, если б напрямую заявила, что мне нужен Антон, потому что он, возможно, сейчас на свидании с моей подругой, а мне это не нравится. Причем неизвестно, какие отношения у Антона с самой Жанной. Кроме того, история с пожаром, с покушением на нас с Маринкой, с убийством Риты еще требовала своего объяснения, а оно могло быть неожиданным.

– Вы считаете, что я в чем-то виновата? – наконец-то решившись, спросила Жанна, вздрагивая и кутаясь в свой прекрасный халат, будто ей внезапно стало холодно. – Я вас не понимаю, Ольга.

Послышались шаркающие шаги, и в холл вернулся Борис Иванович.

– Все нормально, Ольга Юрьевна, – добреньким голосом сказал он и пристально посмотрел на Жанну, – нашел я вашего Антона, шалопая этакого. Он с вашей сотрудницей в гостях у друзей недалеко отсюда, на турбазе.

Борис Иванович покосился на Виктора и, пожевав губами, больше ничего не сказал.

– Спасибо, – поблагодарила я его и встала, понимая, что теперь уже точно нужно уходить.

Виктор поднялся на секунду позже меня. Борис Иванович, не спуская с него глаз, кивнул, подтверждая сам себе какую-то мысль.

– Вы объясните нам дорогу? – спросила я у него.

– Ради бога, ради бога, – засуетился Борис Иванович, – объясню, пойдемте, если вы спешите. Тут всего-то полчасика или даже меньше будет.

Он проводил нас с Виктором до крыльца и, махнув рукой вдоль дома, показал, куда нужно ехать.

Пожелав нам счастливого пути, он стоял на крыльце до тех пор, пока мы не уехали. Жанна не вышла.

– Я глупо себя вела? – спросила я у Виктора.

Он, помолчав, ответил:

– Нечисто.

– Согласна абсолютно, – сказала я, – но до конца я так и не поняла, в чем тут дело. Но я думаю, у меня будет еще время и возможности покопаться в этом живописном болоте.

Дорога, указанная нам Борисом Ивановичем, круто свернула в сторону от основной трассы, и мы затряслись и запрыгали по нашим классическим традиционным среднерусским ухабам.

Дорога, петляя, вывела нас из деревни, и мы углубились в густые заросли то ли леса, то ли старых посадок.

Уже стемнело, и Виктор, включив фары, только зрительно сгустил темноту за бортом.

– Где же эта непонятная турбаза? – пробормотала я, старательно вглядываясь вперед, надеясь увидеть хоть какой-то просвет между деревьями.

В это время дорога, поворачивая круто вправо, заставила Виктора слегка сбросить скорость, и вдруг с левой стороны, очень близко от нас зажглись две, как мне показалось, огромные и яркие фары. Взревел мотор прятавшегося в засаде автомобиля, и моя разнесчастная «Лада» получила такой сильнейший удар в левый бок, что, вздрогнув и пошатнувшись, накренилась на правую сторону.

Я завизжала больше от неожиданности, чем от страха, – испугаться я просто не успела, – и схватилась обеими руками за верхнюю ручку над дверцей и буквально повисла на ней.

За моим окном мелькнул толстый ствол дерева, и машина, не удержавшись, прислонилась к нему.

Удар повторился, но он прошел уже не впрямую по боку, а немного сзади. Получив это дополнительное ускорение, мы дернулись вперед, и Виктор, не упуская момента, попытался сделать рывок.

На этом наше путешествие и закончилось.

Сбитые с дороги ударами чужой машины, мы залетели на обочину и плотно застряли там.

В который уже раз, не знаю, в десятый, двадцатый, сто первый, Виктор в такой неожиданной и необычной ситуации сумел принять правильное решение.

«Лада» сотряслась еще от одного удара и, заскрежетав днищем, вынуждена была проползти дальше и ткнуться бампером в ствол дерева.

В эту секунду Виктор, словно подброшенный пружиной, рывком открыл свою дверь и, выпрыгнув наружу из «Лады», бросился назад. Через зеркало заднего вида я разглядела, как в два прыжка Виктор добрался до чужой машины, распахнул ее левую дверь и выдернул водителя.

Моя же дверь не открывалась. Я переползла на сиденье Виктора и осторожно ступила на землю.

Как я ни старалась, а все-таки не удержалась на ногах, зацепившись за что-то, упала на колени.

Я встала, правда, здорово перемазалась и, наверное, порвала колготки, но в тот момент меня это не заботило.

Я не знала, что с Виктором, и это меня волновало сильнее всего.

Цепляясь за ручки дверок, я пробралась за «Ладу» и увидала два сцепившихся в жестокой борьбе тела, катавшихся по земле рядом с двумя машинами: моей «Ладой» и незнакомой мне белой «Нивой». «Нива» стояла с включенными фарами, правым углом бампера плотно вжавшись в когда-то такой аккуратный задок моей милой машинки.

Свет в салоне «Нивы» не горел, но я подумала, что, если бы, кроме водителя, там был еще кто-то, то он уже наверняка пришел бы на помощь своему товарищу.

Я приблизилась и увидела, что противник навалился на Виктора сверху. Не отдавая себе отчета в своих действиях, я, прокричав что-то воинственное, прыгнула на этого гада и обеими руками захватила его горло.

Не думаю, конечно, что я смогла бы придушить его, но он отвлекся на нового врага, и в это мгновение Виктор снизу несколько раз ударил его кулаком по голове и сбросил с себя.

Вскочив на ноги, Виктор ударил противника еще раз и, тяжело дыша, посмотрел на меня.

– Нормально? – спросил он, хрипло переводя дыхание.

– Да нормально, нормально, – прокричала я, потому что не могла говорить спокойно, – ты-то как, а?

Он махнул рукой и, пошатываясь, подошел к «Ниве» и заглянул в открытую дверцу.

Тут же он издал какой-то звук и нырнул в «Ниву».

Перешагнув через затихшего водителя «Нивы», я проковыляла по ужасным кочкам и заглянула в «Ниву».

На заднем сиденье лежала Маринка, и Виктор, раскрыв найденную аптечку, доставал из нее бинт.

…Было уже около девяти вечера, когда я, с большущим трудом удерживая «Ладу» в прямолинейном движении, добралась на ней до дома Жанны.

Мало того, что весь корпус моей страдалицы был побит и исцарапан настолько, что его оставалось только поменять, но еще и колеса как-то странно деформировались: создавалось впечатление, что они стали квадратными. Я утрирую, разумеется, но переваливалась моя «Лада» с боку на бок так, словно изображала из себя утку. И получалось это у нее неплохо.

Ехала я медленно, и у меня была возможность привести в порядок мысли и обдумать свои дальнейшие действия.

Дом Жанны был освещен только на первом этаже. Я, немного не рассчитав скорость, остановившись, слегка ткнулась бампером в столб калитки. Сначала я вздрогнула, а потом даже немного повеселела. Когда еще представится такая возможность: удариться и наплевать на это?

Калитка, как и раньше, была не заперта, и я, дойдя до дома, позвонила в знакомый мне уже звонок.

Как и в прошлый раз, открыли мне не сразу. На пороге стоял Борис Иванович со стаканом чая в руке.

– Опять вы! – воскликнул он, впрочем, без особой радости и в голосе, и в лице. Обшарив глазами пространство за моей спиной, он посмотрел на меня с удивлением.

– А ваш спутник в машине остался? – спросил он, не двигаясь с места.

– В машине никого нет, – сказала я. – Вы разрешите мне пройти?

Диванов помедлил, осмотрел меня снизу доверху и посторонился.

Я прошла в дом, и Диванов запер за мною дверь.

– С вами что-то случилось, голубушка? – продолжал спрашивать он, но я ему не ответила.

Я сняла свой перепачканный, а может быть, и порванный плащ – не было времени разглядывать – и повесила его на вешалку.

Сумочку я взяла в руку. Повернувшись к Диванову, я подождала, когда он догадается пригласить меня в холл.

В холле я увидела Жанну, сидящую на диване с сигаретой в руке.

– С вами что-то случилось? – вскочила она и пошла ко мне навстречу.

– Случилось, – кивнула я и, пройдя, села напротив нее, – мне нужно с вами поговорить.

Я открыла сумочку и, пошарив в ней рукой, достала сотовый, набрала номер, послушала и положила телефон рядом с собою на диван.

– Как всегда, занято, – пробормотала я. Диванов и Жанна молчали. Диванов прошел следом за мною и сел недалеко от Жанны.

– Здорово вы меня подставили, – сказала я, – можно сказать, артистически. Репетировали или случайно так получилось?

Жанна с Борисом Ивановичем переглянулись.

– Я вас не понимаю, Ольга, – сухо сказала Жанна, – вы хотите что-то сообщить, или опять будете говорить только одной вам понятные вещи?

– Говорить буду, – согласилась я, – и мы друг друга доймем. Мне так кажется.

Сделав еще одну паузу, я сказала:

– Как видите, Антону не удалось выбить меня из игры, хотя он старался…

– Вы это о чем? – резко спросил Борис Иванович. – Какая еще игра? Пока только играли вы: приехали, наговорили семь бочек арестантов, уехали, теперь вернулись… Я отказываюсь вас понимать.

– Вы знаете, я вас не понимаю тоже, – сокрушенно покачала я головой, – наверное, у вас это возрастное.

– Что? – чуть не подпрыгнул Борис Иванович. – Что у меня возрастное? Вы меня хотите оскорбить? Да я вас выгоню сейчас же отсюда. Нахалка!

Он не удержался, встал и заходил по холлу.

– Я здоров! – заявил он. – По всем тестам у меня организм работает так, что дай бог каждому!

– Может быть, а вот память вас подводит, – сказала я. – Со Спиридоновым Николаем Игнатьевичем вы напутали. Это от волнения, наверное, не иначе.

Диванов резко остановился и тихо спросил:

– А при чем здесь Спиридонов? Кто здесь говорит про Спиридонова?

– Я, – я пересела поудобнее и потерла лицо руками, но осторожно, чтобы остатки макияжа не загубить окончательно, мне еще в город возвращаться нужно будет, – я и говорю. Я интересную вещь заметила в ваших показаниях, которые вы дали следователю, когда он вас допрашивал в связи с этим убийством.

– Каким еще убийством? – почти шепотом переспросил Диванов и подошел ко мне ближе на шаг. Жанна сидела не шевелясь и казалась совершенно погруженной в свои мысли, но я чувствовала, что слушает она очень внимательно.

– Я про убийство Спиридонова. Про то, как убили Риту, мы поговорим позже.

Я замолчала и внимательно послушала возникшую тишину. Похоже, что в этом доме со мною никто не хочет разговаривать. Ну что ж, придется самой себя развлекать, авось потом и они подключатся.

– Вы сказали следователю, что Николай Игнатьевич напомнил вам про письмо которое он вам оставил, верно? – обратилась я к Диванову.

– Ну, – осторожно ответил он.

– А зачем, можете объяснить?

– Да что тут еще объяснять? – вскричал Диванов, теряя терпение, – сами все прекрасно знаете: он хотел, чтобы его опубликовали после его… – Диванов замолчал и уставился на меня.

– Да-да, – поддержала я его мысль, – он хотел, чтобы письмо опубликовали после его смерти, да вот только в этот день он приезжал ко мне, и мы договорились, что оно будет опубликовано. Так что напоминать вам о письме ему смысла не было. Оплошали вы немного, Борис Иванович. Признайтесь, Спиридонов сообразил, что выставка в «Арт-галерее» нужна только для того, чтобы украсть картину, принадлежащую Гринцпулю. Ведь Рита вычислила, что ее автор ван Хольмс, и вы решили ею завладеть. В общем-то прекрасная идея: организовать масенький пожарчик, без особого ущерба, достаточно того, чтобы сгорела только одна картина неизвестного автора. Только вот тут мы с моей коллегой по работе немного помешали. Да и сама Рита вдруг пошла против ваших планов…

Я обвела взглядом застывших, как изваяния, Жанну и Диванова и перевела дух.

– Это вы все сами придумали? – спросила меня Жанна, попыхивая сигаретой.

– Почему все, не все, кое-что, например, Антон подсказал, – я тоже наконец решилась закурить и, вынув из сумочки сигарету, положила сумочку рядом с собою на сотовый.

Прикурив, я продолжила:

– Вы позвонили ему по телефону, Борис Иванович, и приказали сбить мою машину, послав меня подальше в лес и точно указав ему место…

– Недоказуемо! – выкрикнул Диванов. – Все недоказуемо, я прошу вас уйти вон и больше не возвращаться сюда.

– Где Антон? – спросила вдруг Жанна.

– Антон со множественными переломами и с сотрясением мозга отправлен в больницу, немного неудачно поработал и вместо покушения на меня совершил фактически покушение на себя. Hо он успел сделать признания.

– Иди отсюда! – выкрикнул Диванов. – Тебе никто не поверит, а если и поверит, то тебе придется еще много чего доказывать!

– Мне ничего доказывать не нужно, – возразила я, – того, что я уже знаю, вполне достаточно для проведения следственных мероприятий. А я не думаю, что вы за один день успели куда-то далеко увезти и спрятать ван Хольмса. Найдут ведь.

Я медленно поднялась с дивана и взяла свою сумочку. Ничего не могу с собою поделать: дама должна быть с сумочкой – и все.

– До свидания, – сказала я этой компании.

– Ты никуда не пойдешь! – выкрикнула Жанна и выдернула из кармана халата маленький хромированный пистолетик.

– Тьфу, дура, – сплюнул Диванов, – теперь ее точно кончать придется. – Он с интересом посмотрел на меня и сказал:

– Сядь!

Я села обратно.

– Кончать, как Риту? – спросила я. – Пресс-папье по голове, а потом немножко поджечь?

– Лучше закопать, – серьезно сказал Диванов, – хлопот меньше будет.

Жанна посмотрела на свой пистолет и сняла его с предохранителя.

– Вот видишь, – хитро прищурился Диванов, – а ведь ты могла попытаться удрать, секунду-то назад. А теперь все, амба.

– За что Риту вы убили, Борис Иванович? – спросила я Диванова.

– Не моя работа, – поморщился он, – со Спиридонычем я постарался, это ты, дочка, верно угадала. А вот Риту – это уж она постаралась. Не захотела, Рита, видишь ли, Хольмса помочь продать нормальным людям. Одного сама продала, а насчет второго очень уж ей понадобилось диссертацию настрочить. Вот ведь как.

Диванов разговорился и опять стал похож на слегка нудного, но в общем-то доброго дедушку.

– Как, она первого продала? – удивленно переспросила я.

– За деньги! – ответил Диванов, – за нормальные деньги вытащила и продала, а Максимка-шалопай факт продажи и получения денег на видео записал. А потом и взял этой кассетой девочку в оборот.

– А ты знала? – спросила я у Жанны.

– Знала, – ответила она, – мы и так уже разводиться собирались, какая мне была разница, с кем он трахается и на каких условиях: за деньги или за шантаж?

– А взорвали его зачем? – продолжала спрашивать я; если уж люди разговорились, то надо их поощрять к этому, а не забирать инициативу. Я так думаю.

Жанна подошла ко мне и махнула пистолетом:

– Пошли, надоела ты мне. За жадность он был наказан. За жадность. Он считал, что если нашел первого Хольмса, то ему и доля должна быть больше. А кто сделал на него документы? Кто нарисовал бумажку, что это не Хольмс, а студент Сидоров, продавший свою работу через мой салон? Я сделала. А кто покупателей нашел? Дядя нашел, – Жанна кивнула на Диванова. – А Ритка мешать начала, вот дядя и поручил Антону ее уговорить и совместить все с пожаром… – Жанна помолчала и добавила:

– Когда он мне рассказал, что заодно и вас с вашей вертихвосткой там же законсервировал, я даже немного огорчилась, честное слово. Вы мне были интересны.

– Почему – была? – недоуменно спросила я. – А сейчас я вам неинтересна?

– Сейчас нет, – спокойно ответила Жанна. – Сейчас вы, Ольга Юрьевна, уже почти труп. А я не врач, мне трупы неинтересны.

Жанна протянула руку с пистолетом по направлению к моей груди, и раздался выстрел.

Вскрикнув, Жанна отшатнулась и схватилась за правую кисть.

Вскрикнул и Диванов, уставившись на дверь, ведущую в коридор. Там стоял Виктор с пистолетом в руках, а рядом с ним Маринка с перебинтованной головой.

Я присела обратно на диван и взяла в руки свой сотовый.

– Сергей Иванович! – позвала я. – Вы все записали на магнитофон?

– Все-все, Ольга Юрьевна, – послышался голос Ромки, – а Сергей Иванович в РОВД звонит. Вам помочь нужна?

– Нет, спасибо, Рома, ты лучше продолжай реферат писать, – стервозно напомнила я и бросила трубку обратно на диван.

Виктор уже подошел и встал со мною рядом, продолжая держать в руке пистолет.