Любовный квадрат

ГЛАВА 8 ЧЕТВЕРТОЕ ИЮЛЯ

Они рисковали с погодой, но выиграли. Был зенит лета, теплого и сухого. Две американки удивились, открыв, что Британские острова расположены так далеко на севере, на одной параллели с Ньюфаундледом, если взглянуть на карту. В этот прекрасный июльский вечер было светло до десяти.

Мона и Эми пропустили занятие. Ник передал группу голубоволосых леди другому гиду с условием, что тот приведет старушек на пикник, который станет для них кульминационным сюрпризом сегодняшней экскурсии, правда, за дополнительные пять фунтов с каждой персоны.

– Ты неисправим, – засмеялась Джорджина.

– Так перестань исправлять его! – в голосе Моны послышалась грубоватая резкость, прорвалась раздражительность, которую она так старалась скрыть. Джорджина слепа? Неужели не видит, что Ник не влюблен в нее?

К шести часам они вчетвером оборудовали мощеную площадку перед домом Джорджины в американский буфет, который можно увидеть на любом пляже или морском курорте. Длинный дощатый стол, покрытый белыми, красными и синими салфетками был – завален грудами красных, белых и синих бумажных тарелок, стаканов и пластмассовых приборов. На одном конце стояла старомодная оловянная крюшонница, найденная Джорджиной на антикварном рынке, наполненная кубиками льда и бутылками с прохладительными напитками. На другом конце – бочонок легкого пива, доставленный из паба «Кингз Роуд». Стол был заставлен огромными мисками с картофельными чипсами, кукурузой и арахисом в скорлупе. На очень большом подносе располагались американские приправы: майонез «Хельман С», горчица для хот-догов, кетчуп «Хейнз», четыре сорта острого соуса.

Под присмотром Эми на кухне ждали своей очереди блюда с печеными яйцами, жареными цыплятами, капустным салатом. Полуготовые сосиски и гамбургеры будут заложены на печку-гриль в последнюю очередь, когда придет основная масса гостей.

Ожидаемое количество участников пикника варьировалось ежеминутно. Они бессистемно приглашали всех, кого вспоминали, включая некоторых ближайших друзей Джорджины по прежним временам, коллег Эми и Моны по курсам, сотрудников американского посольства и приятелей Ника, которых он считал забавными. По странному капризу Мона послала приглашение королеве Елизавете и принцу Филиппу.

– Какого черта. Они могли бы и появиться. Посетить пикник, посвященный дню независимости было бы неплохо для создания общественного резонанса. И для туризма, правильно? – объяснила она пребывающей в сомнении Джорджине. – Попытка – не пытка. Может же у них оказаться свободным этот вечер, правильно?

Ее Величество и королевский супруг им ответили, точнее говоря, секретарь прислал записку на тисненой бумаге Букингемского дворца. Ее Величество и Герцог Эдинбургский желают поблагодарить мисс Девидсон за любезное приглашение.

– Как вам это нравится, ребятки? – возликовала Мона. – Дворец!

– Ты имеешь ввиду, они придут на пикник? – Эми пила молоко. Всегда практичная, она рассудила – если беременна, молоко очень полезно.

– Не насмехайся – раздражение Джорджины было направлено скорее на Ника, чем на выкрутасы Моны. Ник не был с ней прошлой ночью, и она едва сдерживалась, чтобы не потребовать объяснений.

– Ну, Мона, не держи нас в неизвестности! Нам нужно доставить трон, чтобы королеве было на чем присесть, пока она будет есть хотдог?

Мона пыталась продлить ожидание, хотя все ее мысли были о Нике Элбете. В записке, просунутой под дверь сегодня утром, говорилось, что он должен сказать ей нечто важное. Сегодня вечером. После пикника.

– Ладно, сейчас. Дайте посмотреть. А, да. Так, так. О'кей. Ля-ля-ля. Спасибо мне за любезное приглашение, но… ах, да, вот…, – она ангельски улыбнулась. – Вы действительно хотите услышать остальное? – поймав ложку, которую в нее запустила Эми, Мона продолжила чтение. – Но…, – она опустила уголки рта, чтобы изобразить глубокое разочарование, как учил ее Билл Нел. – Ее Величество и Его Королевское Высочество искренне сожалеют, что предыдущие обязательства не позволяют принять это приглашение.

– Quel surprise![13] – фыркнула Джорджина.

Ник обещал прийти пораньше, договориться о последних мелочах и проверить готовность к празднику. Джорджина удержалась от вопросов о его кузине Роксане Д'Орсанвиль. Когда он вернулся из Срэтфорда, она упомянула странное возвращение халата. «Ужасно мило со стороны Роксаны, не так ли?» – был единственный ответ. У нее не хватило смелости спросить, что делала его кузина в Стрэтфорде.

Мона проигнорировала сарказм.

– Поехали дальше, «Ее Величество передает наилучшие пожелания в этот прекрасный праздник. Королевская семья знает о глубоких культурных связях и традиционных отношениях добрососедства между двумя нашими государствами. И мероприятия такого рода, как ваш пикник в честь Четвертого июля, укрепляют и развивают дружбу. Искренне ваш…» Я не могу разобрать подпись… Секретарь Ее Величества Королевы Елизаветы II. Проклятье, не могу прочитать фамилию.

– Они делают это специально. Разборчивые подписи там не в ходу.

– Что не в ходу? – как всегда бесшумно, Ник Элбет появился в гостиной, произведя различной степени разрушения в душе каждой из девушек.

– Ты выглядишь потрясающе! – заметила Джорджина, наливая кофе в чистую чашку, которую принесла из кухни в ожидании его прихода. При виде Ника она страстно пожелала иметь волшебную палочку, чтобы взмахом заставить испариться двух американок.

Мона показала ему письмо из Букингемского дворца и попыталась взглядом передать секретное послание. Увидимся позже, нечестная рожа, через мгновение, врун и бездельник. Только одна черная точка омрачала сегодняшний пикник. Билл Нел, Минерва и остальные члены группы поверили, что Ник продюсирует пьесу. Они придут сюда в полном составе. Она уверена, сегодня Ник справится с этой проблемой и надеялась, что к моменту, когда они узнают правду, лето уже закончится, и Мона будет дома, в Нью-Йорке.

А Эми серьезно взглянула на него поверх своего стакана с молоком. Когда она поставила его, Ник сказал:

– У тебя белые усики.

– Это мой новый образ.

– Птенчик взрослее, чем говорит. Или она испугалась, и ее волосы поседели. С тобой что-нибудь стряслось, Эми?

Коварный. Этот мужчина такой коварный. Он способен спросить, начались ли у нее месячные прямо перед Моной и Джорджиной, а те и не успеют ничего сообразить.

– Нет. Ничего.

Вскоре маленький дом и вся округа наполнились волшебным духом лихорадочного возбуждения. Вчетвером они были хорошо смазанным колесом: Ник – ступица, три девушки – спицы, связанны с ним, но равномерно удаленные друг от друга.

К пикнику все было готово. По предложению Моны Джорджина пригласила окрестных жителей.

– Таким образом они не смогут жаловаться на шум, – пояснила Мона.

– Умница!

Тайные намерения Моны прояснились, когда она стала стучать в двери ближайших домой и просить одолжить стулья, салатницы, подносы и полки в холодильниках. Джорджина, которую приучили никогда не просить незнакомых людей ни о чем, даже не справляться о времени, в удивлении наблюдала, как соседи, обычно сохраняющие такое постное выражение лица, чуть не поубивали друг друга в спешке стать гостями праздника.

Когда Эми вернулась после набега на универмаг со ста девяносто двумя воздушными шариками красного, белого и синего цветов, призванными символизировать количество лет американской независимости, они сформировали собственную команду надувальщиков. Готовые шары поступали в распоряжение Джорджины и Ника, и те привязывали их над дверными проемами, на крыше, в окнах, над столом и даже на капоте «Даймлера».

Американский и британский флажки украсили центр праздничного стола. Ник протянул из дома длинный электропровод и установил во дворе граммофон. Джорджина вынесла коробку с пластинками, хранившуюся под лестницей. «Мой отец любил марши» – весело сказала она, несмотря на грустное напоминание.

Три Мьюзкетера очень позабавились над идеей одеться в стиле сексуально-женственных Атоса, Портоса и Арамиса, но решили, что это уж слишком. Они остановились на красном, белом и синем. Предложение Эми одеться, как персонажи плаката «Дух 1776» было отвергнуто. Джорджина и Ник не знали знаменитого американского плаката, а Мона поинтересовалась, кто сможет сыграть маленького барабанщика.

Чувства Эми были задеты.

– Никто не обращает внимания на то, что я хочу сказать! Я – единственная настоящая американка здесь! – Янки из Новой Англии защищала свое наследие.

– Так что мне от этого? – внучка иммигрантов почувствовала холодный ветер предрассудков.

– Моя семья находилась в Америке в 1776 году. Я знаю, как праздновать четвертое июля!

– Ладно, моя семья прибыла в гавань Нью-Йорка четвертого июля, так что расскажи мне, как отмечать День Независимости.

Очевидность этой лжи была ясна каждому. Тем более, что Мона начала хохотать над своей наглостью и обняла Эми.

– Я прошу прощения. Не сердись, – она почувствовала, что Эми дрожит. Подхватила простуду? Должно быть, что-то не так, Эми никогда не выходила из себя до такой степени.

– Я тоже прошу прощения.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Эми заметила взгляд Ника.

– Я буду в порядке. Просто было столько волнений. Думаю, мне нужно проветриться.

– Я тоже пойду, – предложил Ник. – Все уже приготовлено. Гости начнут приезжать не раньше, чем через час.

– Нет, я…, – она посмотрела на Джорджину, словно прося разрешения.

– Идите вдвоем. После напряженной работы Эми мы хотим, чтобы она насладилась вечеринкой.

В молчании они шли по улицам тихой части Челси. Сейчас идеальная возможность сделать свое предложение. Она беременна. Сомнений больше нет. Ник говорил о желании жить в Америке и иметь обеспеченную покровительницу. Эми богата и будет богатеть год от года. Как он отнесется к идее сделать ее честной женщиной, в то время, как она сделает его счастливым мужчиной?

Она ничего не смогла произнести.

– Я делаю вывод, что ничего не случилось.

Эми только жалобно покачала головой. Ник опустил руку в карман.

Думаю, это наверняка болезнь, – он открыл маленькую серебряную коробочку и достал две белые таблетки. – Ты сможешь проглотить их без воды?

Девушка кивнула.

– Они помогут, обещаю.

Она сжала губы и отрицательно покачала головой.

– Эми?

Та вызывающе взглянула на Ника, одновременно недоумевая, почему сердится на него. Беременность – не его вина.

Ты доверяешь мне?

Она неохотно кивнула.

– Закрой глаза и открой рот, – Ник положил таблетки ей на язык. – Даю гарантию, это решит проблему, – он коротко обнял Эми. – Милый птенчик. Ты покинула гнездо довольно рановато.

Они вернулись в тот момент, когда телевизионная бригада Би-Би-Си устанавливала камеры. Несколько приятелей Ника с Флит-стрит[14] тоже появились. Гремела музыка. Звуки «Веселого янки» и «Властвуй, Британия» рикошетом отскакивали от стен маленьких домов. Откуда ни возьмись появилась шумная компания и сейчас же ринулась в пляс. Мощеный двор превратился в площадку разудалого голливудского шоу.

Вечеринка началась. Дух празднества возбудил трех его хозяек. Забыв все проблемы, они светились от наслаждения своим праздником. Каждая прекрасно выглядела и знала это, каждая находилась в гармонии с двумя другими, каждая приветствовала гостей и общалась с прессой, так, словно камера и всеобщее внимание – обычное явление для их повседневной жизни.

Опыт работы Ника гидом послужил только для увеличения его природного магического шарма. «Ник! Ник, старина!» Сердечные возгласы мужчин. «Ник! Ник, дорогой!» Заигрывающие капризные восклицания женщин, требующих своих «чмок-чмок».

Мона была рада Биллу Нелу и другим ученикам актерского класса, кроме Минервы. Она вообще не была рада приходу Минервы, и еще меньше обрадовалась, увидев, что та искала и нашла Ника. Мона делала все, зависящее от нее, чтобы подавить нарастающий приступ ярости. Смешавшись с толпой, состоящей из друзей из американского посольства, товарищей Эми по семинару, приятелей Джорджины (которые выглядели так, словно только что сошли со страниц светской хроники журнала «Татлер»), она повсюду искала глазами Ника.

Минерва прилипла к Нику, как банный лист, но, казалось, он совершенно не против. Мона не могла вынести этого. Минерва шептала Нику на ушко. Минерва давала Нику глотнуть из своего стакана и вытирала его рот своими пальцами. Мона должна сделать что-нибудь или напиться.

– Съешь сосиску, Минерва – Мона предложила бумажную тарелку девушке. Булочка была слишком мала для своего содержимого. Сосиска, розовая и жирная, торчала наружу с одного конца, и Мона сунула ее в рот Минерве. Та выплюнула «угощение».

– Не будь непристойной.

– Непристойной? Это словно подходит тебе, Минерва. Я была просто дружелюбна.

– Что здесь происходит? – Джорджина появилась рядом с Ником, позади нее – фоторепортер, его лицо выражало предвкушение скандала.

– Ничего, Джорджина, – заверил Ник. – Минерва уронила тарелку. Мона беспокоилась, что кто-нибудь поскользнется и упадет.

– Минерва? Какая Минерва? Не думаю, что мы когда-нибудь встречались.

Мона поняла, что Джорджина приняла все за чистую монету и предъявляла свои права. Мона уверяла себя, будто Джорджина не рассчитывает на Ника. Так сказал ей сам Ник. Но теперь ясно – он не рассказал о них Джорджине. Еще нет. Ей стало жаль Джорджину. Она не могла представить, как та себя чувствует.

Минерва не была запугана ни на йоту. Она одарила Джорджину презрительным взглядом, который Мона решила запомнить для своей дальнейшей карьеры актрисы. Никто не выражал презрение и высокомерие так же хорошо, как британцы.

– Сожалею, дорогуша. Мы совершенно определенно не встречались и не будем встречаться сейчас! – Минерва оттолкнула Джорджину в сторону. Перед тем, как раствориться в толпе, она сказала Нику:

– Где ты нашел этих невыразимо вульгарных девиц? Позвони, если сможешь оторваться. Мой номер есть в справочнике.

Реакция Ника ограничилась пожатием плечами.

– Глупая сучка.

«Ух-ох», – подумала Мона. – «Сейчас начнется».

Она бы предпочла, чтобы Джорджина ушла раньше, чем Ник выскажется в ее адрес.

– Что касается тебя, Мона, ты должна признать, это было весьма нелепо.

– Что? – Мона знала, что ей не удастся улизнуть с невинным видом, но в любом случае, попыталась.

– А что я?

– Ник? – спасение пришло от подруги. Эми выглядела взволнованной. – Какая-то девушка просила найти тебя. «Tris imporant»,[15] заявила она. Твоя кузина, Роксана.

– О, да… Хорошо, что она смогла выбраться, – Ник развел руки в стороны, словно собираясь обнять всех троих. – Я хочу, чтобы вы все познакомились с ней.

Джорджина боялась, что упадет, краска сошла с ее лица.

– Ты забыл, Ник. Я уже знакома с ней. Твой халат?

– Конечно, ждите здесь.

Мона и Эми вновь переживали за свою подругу. Как только Ник исчез в толпе, личные страсти каждой на время были забыты.

– Что это?

– Что случилось?

– Роксана!

– Его кузина?

– Она была в Стрэтфорде-на-Эйвоне, когда Ник тоже был в Стрэтфорде-на-Эйвоне. Он что-то пролил на халат. Роксана привезла его сюда. Она сама объяснила мне, что была с Ником.

– Но он заявил, что она его кузина! – запротестовала Эми.

– Знаю, и она сказал мне то же самое.

– Но ты не думаешь, что они кузены, правильно? Джорджина переводила взгляд с одной на другую, беспомощная в своем несчастье.

– Я не могу даже думать об этом.

– Думать о чем? – Ник вырос перед Джорджиной с обычной для него способностью появляться внезапно.

Заметив, что подруга слишком измучена, чтобы отвечать, Мона попыталась найти подходящее объяснение.

– О конкурсе. Мы должны объявить победителя, но не имели возможности прочитать ответы претендентов.

Еще в начале вечера Эми раздала бумагу и карандаши. Заданием было перечислить тринадцать первоначальных американских штатов. Победитель получит бутылку шампанского.

Ревность Джорджины оказалась столь болезненной, что она не смогла посмотреть Нику в глаза. Вместо этого она попросила девушек пойти с ней в дом. Коробка с ответами находилась на кухне.

– Следи, чтобы все были счастливы, Ник. Мы вернемся через минуту.

Просмотр записок отвлек их от дальнейших споров о кузине Ника.

– Послушайте это. Чикаго – один из тринадцати штатов! – смех Моны был притворным. Она вспомнила выпад Минервы о «Даймлере». Она могла бы тогда убить и Минерву, и кузину, как бы ее там ни звали, хоть и Роксаной.

– Отличный ответ! Все тринадцать штатов!

Идея конкурса принадлежала Эми, и она была рада найти победителя. Большинство других участников решили превратить соревнование в шутку, написав абсурдные названия типа «Ниагарский водопад» и «Голливуд».

– Как раз вовремя! – Ник ждал их у буфета. – Могу я огласить результаты?

Не дожидаясь их согласия, он вскочил на уже почти пустой стол.

– Гей, гей, гей! Прекрасные леди и галантные джентльмены! В сто девяносто вторую годовщину измены, совершенной против Матери Англии неблагодарными северо-американскими штатами – эта измена более широко известна, как Декларация Независимости – я счастлив объявить от имени трех Мьюзкетеров…

Свист и улюлюканье со стороны гостей.

– …имя победителя, нашелся кстати, только один человек, который смог назвать все тринадцать штатов.

И этот человек… Билл Нел! Австралиец, представьте себе!

Пока Джорджина и Мона вручали Биллу бутылку шампанского, Ник Элбет воспользовался моментом, чтобы шепнуть на ухо Эми Дин коротенькую фразу: «Встреть меня в полночь у Альберт Мемориала!»

Помогая Джорджине отнести граммофон наверх в гостиную, он прошептал и ей: «Встреть меня в полночь у Альберт Мемориала».

Разыскав Мону, собирающую пустые подносы, он в третий раз повторил приглашение: «Встреть меня в полночь у Альберт Мемориала».

К десяти часам летний вечер, в конце концов, уступил дорогу летней ночи. Репортеры упаковались и отбыли на следующее светское мероприятие. Некоторые гости задержались, чтобы съесть последний кусочек и выпить последний глоток шампанского или виски. Наконец, веселая компания самых стойких гуляк скрылась из виду, унося с собой гирлянду красных, белых и синих шаров.

Три Мьюзкетера приступили к уборке в настроении спокойного размышления. Вечеринка имела громадный успех, заверили они друг друга. По молчаливому согласию девушки дружно работали, чтобы закончить дела как можно скорее. Пока еще никто не знал, что у них есть секрет. Притворяясь поглощенной приведением дома в порядок, каждая пыталась придумать, как выскользнуть незамеченной, чтобы встретиться с Ником.

– Я почти падаю. Утро вечера мудренее, не так ли? – Мона симулировала зевок, который заставил бы Билла Нела гордиться своей ученицей. Она боялась, что две другие захотят присесть и обсудить вечеринку. Уже начало двенадцатого, не так уж много времени, чтобы притвориться спящей и выбраться из дома.

В любом случае, споров не было. Эми и Джорджина мгновенно бросили дела – как школьницы, услышавшие звонок на перемену, подумала Мона – и торопливо пожелали друг другу спокойной ночи. Вскоре дом погрузился в темноту. За каждой из трех спален безумно нетерпеливая молодая женщина готовилась к тайному рандеву.