Любовь короля. Том 1

4 Живая дань

– Ваше высочество, если мы не отправимся сейчас же, не успеем добраться до Пхёнджу[42] засветло.

Вон, к которому были обращены слова евнуха, в который раз бросил взгляд на Соныймун. Множество всадников и повозок проезжали через западные ворота как в город, так и из города, однако человека, которого ждал наследный принц, среди них не было.

– Вернулся ли посыльный из усадьбы Ван Ёна?

– Нет, ваше высочество.

– Тогда подождем. Ван Лин приедет, как только получит послание.

– Но ее величество…

– Я сказал, мы подождем, – перебил его наследный принц, предупреждающе поднимая палец, но смягчая слова улыбкой.

Недовольному евнуху не оставалось ничего другого, кроме как оставить наследного принца в покое.

Отсюда, из западного пригорода Кэгёна, вела дорога в северо-западном направлении, следуя по которой через Каным[43], Пхёнджу и Хванджу, можно было добраться до Согёна[44]. А уже из Согёна, двигаясь на север до Ыйджу и дальше, попасть в Тэдо, зимнюю столицу Юаньской империи. Этот путь и готовился проделать Вон. Его отец первым прибыл в Тэдо и теперь призвал к себе жену и сына.

Наследный принц задержался, решив воспользоваться возможностью и проверить гарнизоны к западу от столицы, поэтому королева прибыла на горячие источники Пхёнджу раньше и теперь ждала его там. Вон уже опаздывал на встречу с матерью в установленное время, но, несмотря на это, не торопился отправляться в дорогу. Его пребывание в Тэдо могло растянуться на несколько месяцев, а то и на несколько лет, и Вон хотел попрощаться с друзьями. Он отправил сообщение Лину, попросив приехать вместе с Сан для короткой встречи.

Когда обеспокоенный евнух вновь поторопил наследного принца, из ворот Соныймун галопом выехал всадник. Через мгновение Лин очутился перед другом, спрыгнул с седла и, тяжело дыша, поклонился. Вон расстроился, увидев, что Лин прибыл один, но постарался не выдать разочарования.

– Похоже, ты очень занят в последнее время, Лин, – сказал он с улыбкой, тоже спешиваясь.

– Простите, ваше высочество. Я отлучался по делу в Управление дворов[45], и посыльному пришлось долго меня искать.

Лин склонил голову, огорченный тем, что заставил ждать наследного принца. Узнав от гонца, который сначала искал его в фамильной усадьбе и в Кымгвачжоне, как давно отправлено сообщение, Лин помчался во весь опор.

– Ты часто стал там бывать… – задумчиво проговорил Вон, словно бы и не обращаясь к другу.

Лин почувствовал укол совести. В последние несколько месяцев он зачастил в Управление дворов, потому что после предотвращенного убийства на королевской охоте начал тайное расследование. Он пытался выйти на след неизвестных бандитов, у которых обнаружились подложные синие стрелы. Вероятно, в поисках ему смогли бы помочь Большие Ноздри и Заика, но те куда-то исчезли из Чхольдона, и у Лина оставалась одна-единственная зацепка: слово, услышанное той ночью, когда он прятался в лагере. Он помнил, как один лже-охотник назвал второго командиром и предположил, что они либо служат, либо раньше служили в армии. Поэтому Лин на всякий случай просматривал реестры потомственных военных, вместе с подворными реестрами хранившиеся в Управлении дворов. Он не сообщал о своих поисках наследному принцу, который по-прежнему пребывал в неведении о покушении, и замечание принца его смутило.

– Ваше высочество, я…

– Подожди, Лин, – Вон понизил голос, взял Лина за руку и отвел подальше от группы сопровождавших его всадников. – Ты можешь не рассказывать мне сейчас. Просто скажи, что необходимо сделать, и я помогу тебе, как это было на королевской охоте. Мне не нужна причина. Я верю, что ты все объяснишь, когда придет время. И я знаю, что ты поступаешь так, чтобы меня защитить.

– Ваше высочество…

Лин потерял дар речи. Он знал, что ему полностью доверяют, но услышать об этом прямо из уст наследного принца… Лину стало невыносимо стыдно. Все эти месяцы принц терпеливо ждал, зная, что от него что-то скрывают. Как много ему известно?..

Вон вдруг обнял его за плечо и прошептал на ухо:

– Что бы ни случилось, я смогу защитить и принцессу Чонхва, и Канъян-гона. И твою семью тоже, Лин, включая твоих старших братьев. – Не обращая внимания на безмолвное изумление Лина, принц продолжал: – Я окружен людьми, которые меня ненавидят, и понимаю, как тебе тяжело иметь дело со всем этим. Но знай, что я никогда тебя не оставлю, как не оставлял до сих пор. Пусть я не могу полностью избавить тебя от тяжких забот, я сделаю все, чтобы их облегчить. Верь мне.

– Ваше высочество, что бы ни случилось, вы можете на меня положиться. Только отдайте приказ!

– Знаю, знаю. Продолжай делать то, что считаешь нужным. Другими делами займемся позже… Я хотел сказать кое-что по поводу Сан…

Лину стало не по себе. Неужели наследный принц знает и о том, что замешан ее отец? Этого не стоило исключать, так как Вон проницателен и умен. Сам того не осознавая, Лин нервно сглотнул.

– Ты знал, что на своей земле она совершает поистине королевские деяния, каких не дождаться от вана?

– Что вы имеете в виду, ваше высочество?

Лин облегченно выдохнул. О чем бы ни говорил наследный принц, это не имело отношения к заговору.

– Она дает землю и кров людям, чья собственность перешла в руки таких влиятельных землевладельцев, как ее отец, а также тем, кто пострадал от тирании местных чиновников. Все ее подопечные должны быть внесены в реестры рабов, но Сан их скрывает. Только представь: несколько десятков семей! Я заподозрил это после разговора с одним мальчишкой, которого встретил в день большой охоты, и потратил несколько месяцев на то, чтобы тайно все выяснить.

Только не это! Лин прикусил губу.

– Да, по закону она совершает серьезное преступление, – осторожно начал он. – Но эти люди пострадали несправедливо, и Сан помогает им из милосердия…

– Вот именно, Лин. Если найти способ вернуть этим несчастным статус свободных людей, за Сан можно было бы не волноваться.

– Но как это сделать? Временное ведомство, куда они могли обратиться, уже упразднено. Единственная возможность восстановить в правах этих людей – осудить их могущественных обидчиков.

– Если мы начнем выяснять, кто из землевладельцев нарушил закон, наказание коснется и Сан, а я этого не хочу.

– Ваше высочество, неужели вы подталкиваете меня к подделке подворных реестров?!

– Послушай, Лин, если бы я мог прямо сейчас бросить вызов крупным землевладельцам, я так и сделал бы. Но пока у меня нет такой власти, я считаю допустимым прибегать к не самым законным методам, если это помогает исправлению большей несправедливости. Став правителем, я в корне все изменю, но пока прошу тебя помочь девушке тайно. Если она попадет в беду, пока я в Тэдо, я не смогу ничего для нее сделать.

– Хорошо, ваше высочество.

Дождавшись ответа, на который рассчитывал, Вон с улыбкой сказал:

– Спасибо, что согласился оказать мне эту услугу. Я знаю, что ты настроен против Сан, и мне жаль, что приходится обременять тебя…

– Я не…

– …однако я считаю ее другом и очень хочу, чтобы и ты с ней поладил. Разве каждый из нас не дрянной мальчишка, идущий против воли отца?

Вон тихо засмеялся, видимо, довольный обнаруженным сходством с друзьями. Лин тоже засмеялся, но не так весело: его неприятно поразило открытие, что со стороны его отношение к Сан кажется неприязненным. Не слишком ли он к ней суров?

– Скажи мне, Лин, – отсмеявшись, заговорил наследный принц. – Почему она не приехала с тобой? Кто знает, когда я смогу опять с ней увидеться.

– После того как вы отбыли из Кэгёна, мы немного повздорили, и с тех пор она не появлялась в Кымгвачжоне…

– Лин, мы уже не дети, чтобы ссориться друг с другом по пустякам. Прошу тебя, живите дружно, пока меня не будет. Обещаешь? – Вон сказал это с задорной улыбкой, похлопывая друга по плечу, но, как только увидел потемневшие глаза Лина, сразу же стал серьезным: – Что-то случилось?

– Нет…

– Как я уже сказал, можешь не рассказывать мне сейчас. Но если я чем-то могу помочь…

– Мне не о чем вас просить, ваше высочество.

– Ты уверен?

– Да, ваше высочество.

Ответ Лина не успокоил наследного принца, и он внимательно всмотрелся в лицо друга. За те несколько дней, что они не виделись, в глазах Лина появилось что-то новое, некая глубоко затаенная боль, которую тот ни за что не хотел показывать. Вон собирался задать новый вопрос, но вдруг послышался топот скачущих во весь опор лошадей.

– Ваше высочество, кажется к нам кто-то… – только и успел проговорить подбежавший евнух, как из клубов пыли возник первый всадник.

Остановив лошадь, человек неловко спрыгнул с седла и поклонился наследному принцу. Вон узнал его и нахмурился.

– Квон Ый, королевский посланник в провинции Чолла? Я часто вижу тебя вдали от места твоей службы.

Наследный принц почти открыто сказал, что чиновник пренебрегает своими обязанностями, однако истинный смысл его слов ускользнул от Квона, засиявшего от счастья быть узнанным королевской особой.

– О ваше высочество! Как мог я не проводить вас в далекий путь?! Как только я узнал, что вы отбываете, помчался сюда в надежде быть полезным вашему высочеству. Небеса благоволят мне, я успел! Нижайше прошу принять скромный дар в знак моей преданности и готовности служить вам. Надеюсь, он окупит ваше высочайшее путешествие.

– Ты имеешь в виду груз, навьюченный на лошадях? Что там?

– О ваше высочество, мне стыдно за столь незначительное подношение! Там сорок кынов серебра и двадцать тигровых шкур.

Вопреки собственным словам чиновник выглядел отнюдь не пристыженным, а раздувался от гордости. Весь его вид говорил о том, что он знает ценность своих даров.

– Квон Ый, – негромко и со странной улыбкой позвал наследный принц.

Чиновник тут же расплылся в ответной подобострастной улыбке.

– С первой нашей встречи я жду подходящего случая, чтобы лишить тебя головы, занятой лишь мыслями о наживе. Наша вторая встреча укрепила мою решимость. Возвращайся, хорошенько отмой шею и жди возмездия.

– Ваше высочество, как это понимать?..

Наследный принц говорил так мягко, что Квон Ый был совершенно сбит с толку. Таким тоном обычно сулят награду, а не угрожают отрубить голову! Так чего ему ожидать?

– Даже если серебро нажито честно, а шкуры сняты с тигров, убитых тобой, а не кем-то другим, я не приму этих даров, – продолжил наследник престола. – И тем более не приму, если все это добро ты получил, обобрав беззащитных. Моя обязанность как члена королевской семьи – осушать слезы подданных, а не принимать подарки, политые их слезами. Такие, как ты, разжигают в народе ненависть к королевской семье, и ты действительно должен испытывать стыд, о котором так неубедительно говоришь. Однажды ты заплатишь за все, а до тех пор ступай и продолжай делать то, за что я смогу тебя наказать.

– Ваше высочество! – возопил несчастный Квон Ый, грохнувшись на колени и вцепившись в край одеяния наследного принца. – Взываю к вашему высочайшему милосердию, достойному Будды! Пощадите глупца, который только и хотел, что показать свою преданность!

– Закрывать глаза на проступки не означает быть милосердным. Истинное милосердие, которому учил Будда, – это выявление и исправление дурных деяний. Снятие с должности и ссылка помогут тебе понять свои ошибки, то есть будут благим поступком с моей стороны. Кроме того, люди, зависящие от тебя, перестанут страдать, а значит, мое милосердие распространится не только на тебя, но и на них.

– Ваше высочество! Но разве ее величество королева не приказала собрать с дворов Канхвадо дополнительные пятьдесят кынов серебра на путешествие? Я просто хотел сделать то же самое для вас!..

Улыбка исчезла с губ наследного принца, взгляд стал холодным. То, о чем говорил Квон Ый, было постыдной правдой. Прогнило все его окружение, рядом одни враги. Сверкнув глазами, наследный принц жестом подозвал одного из своих людей.

– Убери этого человека долой с моих глаз. Все, что он привез, отвези обратно и раздай законным владельцам.

– Ваше высочество, мы должны отправляться, – вмешался евнух, все это время не находивший себе места от беспокойства.

Евнух прекрасно знал, что, если они опоздают, гнев королевы падет не на наследного принца, а на него самого. Вон понял его смятение и с сожалением взглянул на Лина. Квон Ый отнял драгоценное время, которое он хотел посвятить другу. Теперь уже не узнать, откуда взялась затаенная боль в его глазах.

Лин понимающе улыбнулся в ответ:

– Поторопитесь, ваше высочество. Поверьте, нет причин тревожиться обо мне.

Вон шагнул к нему, обнял и тихо сказал:

– Не забывай, что мы друзья. Не забывай, что я сделаю для тебя все.

– Вас ждут, – мягко напомнил Лин.

Вон наконец уселся в седло.

– Пока меня не будет, не воюйте друг с другом! – сказал напоследок он. – Передай мои слова Сан. Буду ждать встречи, несносные вы упрямцы!

Посмотрев на Лина долгим взглядом, Вон отправился в путь. Группа, состоявшая только из всадников, быстро исчезла вдали. Дождавшись, пока осядет пыль, поднятая копытами их лошадей, Лин тоже вскочил в седло и с грустной улыбкой направился к воротам Соныймун. Слова наследного принца заставили его задуматься об отношении к Сан.

Лин не считал, что когда-либо был к ней несправедлив или излишне холоден. Напротив, это она всякий раз обнаруживала в нем недостатки и находила поводы обижаться и злиться. Он объяснял это тем, что с первой встречи Сан чувствовала в нем угрозу для своего отца. Сейчас ее опасения усилились еще больше, и Лин понимал это и принимал. И все-таки ее долгое отсутствие беспокоило. Вдруг случилось что-то еще? Может, отец узнал о ее отлучках из дома? Или она тяжело заболела?

На полдороге к Кымгвачжону он вдруг сменил направление и поехал в Чахадон, где находилась усадьба Ёнъин-бэка. Лин знал, что сможет лишь понаблюдать за усадьбой издалека, но по какой-то причине продолжал путь.

Пиён подняла глаза от шитья. Молодая госпожа по-прежнему держала в руках книгу, с которой не расставалась с утра. Ее неудобная поза и отсутствие интереса в глазах говорили о том, что она отнюдь не увлечена чтением. Пальчики босых ног, задранных на стул, беспрерывно сжимались и разжимались, и, заметив это, Пиён едва не рассмеялась.

«Как ей, должно быть, непривычно и тяжело. Раньше она и двух дней не могла высидеть дома».

Пиён грустно улыбнулась. Давно они не проводили так много времени вместе. Сначала она радовалась, что ее госпожа, юркая, точно полевая мышка, остается во флигеле. Но сколько Пиён ни пыталась ее разговорить, все было бесполезно – Сан не отрывалась от книги и порой, казалось, вообще не замечала ее присутствия. Пиён жалела госпожу и во всем винила себя.

Она опустила глаза и опять принялась подстегивать чогори хлопком, доставленным из юаньской столицы. Наряд казался великоватым для госпожи, но Пиён как будто не замечала. Ловкие движения замедлялись по мере того, как она погружалась в думы, вспоминая мужчину, который в день последнего представления выловил из пруда ее туфельку. Теперь она знала, как его зовут.

Сначала все казалось ей безнадежным. Вопреки ее ожиданиям после возвращения господина с королевской охоты в усадьбу не звали артистов. Встреча с мужчиной была возможна только во время нового представления, и Пиён вся извелась. Она не знала, когда ему удалось украсть ее сердце. Вероятно, это случилось, когда он схватил ее за ногу, чтобы обуть туфельку? Или когда они долго-долго смотрели друг на друга? А может, еще раньше, когда она пожалела его из-за шрама?

Свою тоску Пиён избывала, по ночам вспоминая краткий миг в его объятиях. Стоило ей об этом подумать, и она чувствовала запах мужского тела, отчего ей становилось нестерпимо жарко. Она отдавалась во власть сладостных грез до тех пор, пока ей не становилось стыдно, и тогда она зарывалась лицом в подушку и сердито возила ногами по постели, чтобы сбросить с себя наваждение. Ей хотелось снова пережить то же самое наяву, и от этих мыслей она то и дело заливалась краской.

А потом, словно почувствовав ее зов, он появился. Пиён не знала, как ему удалось, но он застал ее в тот момент, когда госпожа украдкой выбралась на одну из своих прогулок, нянюшка отлучилась по делам в большой дом, а Кухён пропал неизвестно куда. Они почти не говорили, и мужчина даже не коснулся ее, но они долго сидели рядом, и Пиён жадно ловила уже знакомый ей запах. Как по волшебству, через несколько дней все повторилось, и они стали встречаться так часто, что Пиён уже не находила в его запахе ничего необычного.

Хотя она и потеряла счет встречам, единственное, что ей удалось узнать о мужчине, так бесстрашно преодолевавшем стены чужой усадьбы, было его имя: Мусок. Она считала, что этого достаточно, ведь она-то даже не назвалась. Вероятно, смельчак до сих пор принимал ее за единственную дочь Ёнъин-бэка, вынужденную прятать лицо и проводить все время в уединении и под охраной.

Неизвестно, как могло все сложиться, но несколько дней назад нянюшка, вернувшаяся раньше обычного, заметила, как Мусок перебирается через стену, и подняла крик. Все подумали, что в усадьбе побывал вор, и обвинили Кухёна, отвечавшего за безопасность флигеля. Кухёна отправили в главное здание, а флигель теперь день и ночь сторожили с десяток рабов. Мусок больше не мог приходить, а Сан оказалась в ловушке.

– Ой! – вскрикнула Пиён, хватаясь за палец.

Сан наконец оторвалась от книги. На пальце Пиён выступила капелька крови.

– Что это с тобой? Ты всегда была такой аккуратной… – сказала Сан, завязывая платочком палец служанки.

Увидев, как искренне волнуется за нее госпожа, благодарная и измученная чувством вины Пиён не выдержала и разрыдалась. Сан смутилась, не зная, что думать.

– Почему ты плачешь? Больно? Хочешь, я попрошу у нянюшки мазь?

– Нет, мне не больно…

Но слезы не прекращались – слишком долго она все держала в себе. Пиён не смела даже взглянуть на Сан, но та ждала, и надо было что-то сказать.

– Я… я… я ничего не могу сделать… – начала она, всхлипывая. – Я так хочу вам помочь… Вам тут плохо, а я ничего не могу…

– Ты о чем? Подумаешь, нянюшка переполошилась. Воришка даже ничего не украл, так что через несколько дней все успокоится. Ты волнуешься из-за меня? Из-за того, что я не могу выбраться из усадьбы?

Пиён кивнула, и Сан рассмеялась. Было бы из-за чего лить слезы! Она обняла служанку и погладила ее по спине.

– Не стоит переживать, я в полном порядке. Наконец-то могу спокойно почитать.

– Да вы и одной книжки не закончили за все эти дни! Смотрите, с утра на той же странице!

Сан смутилась и бросила взгляд на открытую книгу.

– И к чаю сегодня не прикоснулись, – продолжала Пиён, вытирая слезы. – Это я виновата…

– Ну что за глупости ты говоришь! Я просто задумалась, вот и все.

– Задумались? О чем? Я могу что-нибудь для вас сделать?

– Просто размышляю. Тебе не о чем беспокоиться.

– Я совсем бесполезна…

Слезы опять выступили на покрасневших глазах, и Сан поторопилась промокнуть платком глаза несчастной служанки. Ее глубоко тронула дружеская забота Пиён.

«Я слишком много времени проводила с Воном и Лином, забыв о старой подруге, – корила себя Сан. – Должно быть, ей показалось, что я ее избегаю. Она здесь совсем одна, а я и слова не сказала за последние дни, только и думаю о своем…»

– Прости, что не рассказала тебе, но у меня появился друг, – призналась она, преисполненная раскаяния. – Мы видимся, когда я убегаю из дома. В нашу последнюю встречу он вел себя странно, и я не могу не думать об этом…

Ничто не впечатляет человека больше, чем чужой секрет. Слезы Пиён тут же высохли, глаза загорелись любопытством. Госпожа давно не рассказывала о своих прогулках, а Пиён не осмеливалась спрашивать. Неужели сейчас она все узнает? Пиён затаила дыхание.

– Мы были на конной прогулке недалеко от масличного рынка. До этого мы не ссорились, но он почему-то все время молчал и даже не смотрел на меня…

– А обычно он разговорчивый?

– Да нет, не очень… Но в тот день был особенно молчалив.

Как только Сан прибыла в Кымгвачжон и увидела Лина, она сразу почувствовала что-то неладное. Казалось, сам воздух вокруг него был тяжелым. Лин словно воды в рот набрал и вел себя так, будто ее нет рядом, из-за чего Сан чувствовала себя глупо и злилась. После королевской охоты их отношения и так оставляли желать лучшего, потому что Сан постоянно была на взводе: стоило ей оказаться рядом с Лином, и ее предательское сердце колотилось, пробивая грудь. Молчание Лина выводило ее из себя: если что-то случилось, почему не сказать?! Так они и ехали, не говоря ни слова. Лин смотрел только вперед, а Сан кипела от возмущения и кидала на него гневные взгляды, которых он не замечал. Вдруг он резко остановил коня. Впереди них спешивалась группа всадников.

– Королевские стражники вели себя как разбойники, – рассказывала Сан. – С ними были девушки нашего с тобой возраста, привязанные друг к другу, точно рыбы в связке. Все плакали. Им предстояло отправиться в Юань. Стражники обыскали каждый дом. Мы с другом увидели, как один из них вывел девушку, а за ними выбежали ее родители. Им почти удалось схватить дочь за руку, но другой стражник сбил их с ног.

– Это ужасно! Даже слушать невыносимо, а каково увидеть своими глазами! – вскричала Пиён.

– Но мой друг, Лин, оставался очень спокойным, – сказала Сан и судорожно вздохнула.

Девушка, увидевшая, как упали на землю ее родители, закричала и попыталась вырваться, но стражник был намного сильнее. Ее связали вместе с остальными, и она продолжала так громко рыдать, что стало больно ушам.

Побледневшая Сан задрожала.

– Что происходит? – воскликнула она, обращаясь к Лину.

Лин, до сих пор молчавший, будто немой, на этот раз ответил спокойно и безучастно. Сан поразил его отрешенный вид – так люди наблюдают за пожаром с безопасного расстояния.

– По приказу королевы собирают девиц для монголов. Королева скоро отправляется в Тэдо; это живая дань, которую она преподнесет императору.

В это время отец девушки приподнялся с земли и с отчаянной мольбой вцепился в ноги стражника, но тот грубо его пнул, отшвырнув от себя. Не в силах дольше терпеть, Сан рванулась вперед, но Лин решительно преградил ей путь.

– Нет, Сан, не вмешивайся. Даже если тебе каким-то чудом удастся спасти эту девушку, они заберут другую. Ты ничего не добьешься.

– Отбором девиц занимается Управление браков! А здесь бесчинствуют королевские стражники! Ты хочешь сказать, что продолжишь просто смотреть?!

– Какая разница, кто это делает, если результат один? Они получили приказ.

– Я думала, ты друг Вона, а не защитник королевы. Разве Вон одобряет такую жестокость?

– От его высочества здесь ничего не зависит. Но если мы вмешаемся, он может пострадать. Успокойся. Если ты меня не послушаешь, я увезу тебя силой.

Даже сейчас Сан вздрагивала, вспоминая, каким увидела Лина в тот день.

– Он смотрел, не отводя глаз, пока все не закончилось. Я не замечала в нем ни печали, ни сострадания. Наоборот, он был спокойнее, чем обычно. А когда я попыталась вмешаться, он меня остановил.

– Госпожа, я думаю, он поступил правильно. Если бы не он, вы могли пострадать. Разве можно противиться стражникам?

– «Я остановил тебя не потому, что боюсь вмешаться – просто от этого будет только хуже», – ответила Сан изменившимся голосом, видимо, изображая своего друга.

Она казалась очень недовольной, и Пиён пока не решалась расспрашивать о Лине, только постаралась запомнить имя.

– Вы на него разозлились?

– Да, но это на него не подействовало.

Покусывая губу, Сан опять погрузилась в воспоминания.

– Как ты мог просто смотреть?! – дрожавшим от гнева голосом спросила она, когда все закончилось. – Неужели ты ничего не чувствовал?!

– Мои чувства не помогли бы, так зачем их показывать? – сухо ответил он.

Сан покачала головой.

– Нет, Лин. Люди кричат, когда сердятся, плачут, когда грустят, и смеются, когда счастливы. И если другие видят, что кто-то плачет, они понимают, что ему тяжело. Если плачет кто-то другой, ему сочувствуют, переживают его боль. Раз ты бесчувственен, ты не имеешь права советовать Вону жалеть и любить подданных. Даже если ты не крадешь чужие земли, не уводишь чужих рабов и не берешь взятки, этого недостаточно. Рядом с Воном должен быть тот, в чьих жилах течет теплая кровь, а не такой хладнокровный и безучастный человек, как ты.

Лин опустил глаза и слабо улыбнулся. Сан не знала, понял ли он ее или просто над ней смеется.

Лин тем временем тихо ответил:

– Мы должны сделать так, чтобы как можно меньше корёских девушек попадали в Юань. Я был бы рад, если сочувствие могло бы решить эту задачу, и совсем не стал бы об этом думать, если бы все зависело от воли наследного принца. Тогда твои слезы и гнев пригодились бы.

Оставив ее в немом изумлении, Лин тронул коня. Когда она пришла в себя настолько, чтобы бросить ему обвинение в лицемерии, в том, что он лишь притворяется благородным мужем, юноша уехал уже далеко. Негодующая Сан не последовала за ним, а отправилась домой, где нянюшка как раз заприметила вора, перелезавшего через стену.

– Дело в том, что это совсем не похоже на Лина. Он никогда не теряет самообладания, но человек он не черствый. В тот день я так разозлилась, что он показался мне жестоким, как стражники, а теперь сомневаюсь…

– Раньше он был добр к вам? – осторожно спросила Пиён.

Сан рассмеялась, немало ее удивив.

– Добр ко мне? Лин? В первую встречу он чуть не сломал мне руку! А во вторую пообещал перебить шею, если не отвечу на его вопросы. Думаю, он говорил совершенно серьезно. Даже в тот день, когда он наконец назвал меня другом, лицо его казалось высеченным из камня. Видела бы ты, как он отделывает меня, когда мы сражаемся на деревянных мечах!

– Но так поступают только плохие люди! – испуганно воскликнула Пиён и вся сжалась.

Сан решительно покачала головой:

– В наши первые встречи у него не было другого выхода. Что касается тренировок, то я сама виновата, что так плохо владею мечом. Лин целых три раза спас меня от серьезной опасности. А когда я однажды разозлилась и разбила ему губу, он сказал, что я могу бить его до тех пор, пока мне не станет легче.

– Вы разбили ему губу?!

Пиён так и застыла с раскрытым ртом.

Сан твердо подвела черту:

– Так что не думай о нем как о плохом человеке. Ты очень многого не знаешь.

Когда Пиён увидела, как горячо Сан защищает своего друга, смутная догадка стала превращаться в уверенность. Теперь служанка уже не могла сдерживать любопытство.

– Госпожа, когда вы вместе, спокойствие вас оставляет, правда? Когда встречаетесь с ним глазами, вам трудно дышать, я права?

– Ну… Иногда…

– И ваш взгляд сам возвращается к нему, даже если вы стараетесь не смотреть.

– Может быть…

– А если вы чувствуете, что он смотрит на вас, сердце начинает подпрыгивать, как колесо на камнях.

– Что-то вроде того…

– И в груди что-то давит, хотя вы пытаетесь дышать ровно и глубоко.

– Допустим… Но какое все это имеет значение?! Я говорю о странном поведении Лина в нашу последнюю встречу.

– О, это имеет большое значение! – воскликнула Пиён и счастливо захлопала в ладоши. – Ваш друг точно так же теряет спокойствие рядом с вами и ведет себя скованно, чтобы этого не показать!

Сан нахмурилась. Могло ли сердце Лина предавать его, как это проделывает с ней ее собственное?

После королевской охоты она часто терялась в присутствии Лина. На совместных занятиях даже взмах его меча, поворот взмокшей от пота головы отзывались в ней каким-то восторженным гулом, от соснового аромата перехватывало дыхание. Сердце ёкало, когда они встречались глазами. Однако глаза Лина всегда оставались спокойными, и от этого Сан окончательно теряла самообладание. Любой его жест, каждое произнесенное им слово причиняли ей сладкую боль. Она твердила себе, что все это глупо, но самовнушение не помогало.

Хуже всего было знать, что страдает она одна. Чтобы не выдать своей агонии, Сан чаще обычного вступала с ним в перепалку и раздражалась по пустякам, но Лин предсказуемо не реагировал. Если она совсем разъярялась, он просто давал ей время успокоиться, не спрашивая, что на нее нашло. В противоположность ей он был всегда безмятежен.

Вспомнив, как он наблюдал за королевскими стражниками, Сан покачала головой.

С горькой улыбкой она сказала:

– Нет, Пиён, ты ошибаешься. Его действительно мучило что-то, о чем он не мог сказать, но со мной это не связано.

– Наверное, вы не так хорошо его знаете, как вам кажется, госпожа. – Пиён ласково разгладила морщинку на хмуром лбу Сан. – Мужчины не говорят всего, что у них на душе. Они не назначат встречу только из-за того, что тоскуют по женщине, и не признаются в чувствах только потому, что им кто-то понравился. Вы знаете, что у мужчин страхов гораздо больше, чем у нас, женщин? Ваш друг кажется вам холодным, но он просто прячет свои чувства. Почему? Потому что рядом с женщиной мужчина должен быть сильным. Переживать и плакать вольны женщины, но не мужчины, иначе их сочтут слабыми.

– Он и так сильный! Ему незачем притворяться!

– Рядом с одним-единственным человеком он может чувствовать себя уязвимым.

– Даже если ты права, этот человек не я.

– Вы в самом деле так думаете?

– Да.

Пиён захлопала глазами. Она искренне не понимала.

– Быть рядом с вами и не полюбить вас? Но это невозможно! Вы красивее и добрее всех! Ни один мужчина не устоит! Разве сердце вашего друга из камня?

– Никакая я не красавица. И уж точно не добрая, – Сан усмехнулась. – Во мне нет ни капли женственности, и я не умею ничего из того, что обязаны знать девушки моего возраста. Ни Лин, ни другой мужчина меня не полюбит. Но насчет его сердца ты угадала. Не удивлюсь, если оно в самом деле из камня.

На душе у Пиён стало тяжко. Из-за безразличия мужчины ее прекрасная госпожа теряет веру в себя! Теперь служанка разозлилась на Лина.

– Стоит ли убиваться о таком человеке? Забудьте о нем, госпожа.

– Если бы это было возможно… – Тяжелый вздох и грустная улыбка Сан больше подошли бы зрелой женщине. – Не знаю, что заставляет меня испытывать эти чувства. Он мне нравится не потому, что я так решила, просто однажды меня поразило как молнией, и сердце забилось, точно несчастная птица в клетке.

– Поразило как молнией? Но что вызвало удар?

– Точно не знаю, может, мы просто встретились взглядом. Какой-то пустяк, на который и внимания не обратишь. Приветствие или мимолетное слово. Не что-то особенное.

– Да, это верно. Все дело в самом человеке.

– Ты права. Из-за того, что он – это он, каждый незначительный миг стал казаться чем-то большим и важным.

– И каждое такое мгновение остается в памяти и не отпускает. И когда я одна, и когда рядом другие. Благодаря этим мгновениям мы как будто и вовсе не расстаемся!

– О ком это ты?

Вопрос отрезвил Пиён, стерев мечтательное выражение с ее лица. Она вскочила с неловкой улыбкой, прижимая ладони к ярко вспыхнувшим щекам. Незаконченное шитье упало на пол. Когда Сан его подняла, Пиён вырвала из ее рук чогори, прижала к груди и отвернулась. Сан растерялась, удивленная таким поведением, но догадка не заставила себя долго ждать. Сан смутилась.

– Для меня слишком большое, – тихо сказала она.

– Что, госпожа?

– Чогори. Я в нем утону. Для кого ты его шьешь?

– Я…

– Для человека, о котором только что говорила?

Лицо Пиён исказилось, она готова была разрыдаться.

– О нет, только не плачь, – нежно сказала Сан и обняла подругу. – Я же тебя не виню. Наоборот, очень за тебя рада. Просто это так неожиданно. Ты ведь не видишь здесь никого, кроме меня, нянюшки и Кухёна… Неужели Кухён?!

– Нет!

Пиён улыбнулась сквозь слезы, и Сан ласково погладила ее по волосам. Она и сама не верила, что Кухён мог понравиться девушке. Но кто же тогда? Сан умирала от любопытства. Она усадила Пиён на стул и принялась осторожно расспрашивать. Понадобилось совсем мало времени, чтобы Пиён преодолела смущение и рассказала о встречах с Мусоком, начиная с необычной первой. Тайна тяготила ее, и, раскрыв душу, Пиён уже не могла остановиться. Узнав, что человеком, которого заметила нянюшка, был Мусок, Сан изумилась, развеселилась и позавидовала Пиён.

«У Пиён есть возлюбленный, хотя она даже не выходит из флигеля! Несомненно, это награда за ее кротость и доброту».

Похоже, мужчинам нравятся такие женщины. Сан украдкой вздохнула. С ее привычками не найти возлюбленного так быстро. И уж точно не стоит надеяться на одного человека с каменным сердцем.

– Я шью для него чогори, но больше мы не увидимся…

Слеза покатилась по щеке и упала на шитье, которое Пиён не выпускала из рук.

– Не думай так, – ответила Сан и вытерла ей глаза. – Вот увидишь, он скоро вернется, так что начинай собирать свои вещи.

– О чем вы, госпожа?..

Теперь вместо слез в ее глазах стоял страх. Сан ободряюще улыбнулась.

– Ты уйдешь вместе с ним. Никто не знает, что ты служишь в этом доме. Вы сможете жить в Покчжончжане, скрывая ваше происхождение. Не беспокойся, я обо всем позабочусь. Будешь смотреть на Мусока, сколько душе угодно, и сошьешь ему столько одежды, сколько захочешь.

– Нет, я не могу так поступить, пока вы не выйдете замуж.

– Слишком долго ждать. К тому же тебя могут забрать в Юань вместо меня. Как только Мусок появится, сделай так, как я говорю.

– Но…

Снаружи вдруг послышался сильный шум, раздались знакомые шаги, и в комнату вошла нянюшка.

Прежде чем Сан успела спросить, что происходит, нянюшка объяснила сама:

– Господин отправляет еще двух рабов в эскорт королевы. Чтобы собрать товар, который они возьмут с собой, он рассылает посыльных на все склады. Завтра королева покинет горячие источники Пхёнджу, так что надо поторопиться. Вашу охрану тоже задействуют на посылках.

Тот, кто попадал в королевский эскорт во время путешествий монарших особ в Юань, мог извлечь немалую выгоду от частной торговли. Ёнъин-бэк, набивший руку на таких делах, умудрялся пристроить своих людей с товаром почти в каждое посольство, отправлявшееся в Тэдо. Чем больше рабов оказывалось в сопровождении, тем больше была прибыль. Сейчас Ёнъин-бэку в последний момент удалось подкупить евнухов и получить разрешение отправить еще двоих в эскорт, сопровождавший королеву. Дела отца не интересовали Сан, но так как возникшая спешка означала, что охрана флигеля ослабеет, она не могла не обрадоваться. Конечно же, нянюшка все поняла.

– Я знаю, о чем вы думаете, госпожа. Но забудьте пока о прогулках – господин собирается сегодня вас навестить. И Кухёна опять поставили на стражу перед воротами малого сада. Так что ни шагу из флигеля!

Не слишком доверявшая в этом вопросе молодой госпоже нянюшка осталась бы во флигеле, будь на то ее воля, однако дела звали ее в большой дом. Как только она ушла, уведя за собой охранников, Сан извлекла из тайника мужские штаны, турумаги и муллакон.

– Но сегодня же придет господин… – испуганно напомнила Пиён, когда Сан начала переодеваться.

– Нянюшка имела в виду, что у меня есть немного времени до его визита.

Пиён была уверена, что ничего такого нянюшка в виду не имела, но покорно помогла госпоже облачиться в мужской костюм. В мгновение ока преобразившись в прекрасного юношу, та взяла лежавшую на столе раскрытую книгу.

– Дерни шнурок и позови Кухёна, – сказала Сан. – Когда он появится, отдай ему книгу и скажи, что я попросила принести из библиотеки третий том стихотворений Ду Фу. В комнату он не зайдет, так что меня не увидит.

Пиён безропотно взяла книгу, по опыту зная, что отговаривать Сан бесполезно. Да в этот раз она и не хотела ее отговаривать. Понимая, какие чувства испытывает ее влюбленная госпожа, Пиён от всей души желала ей встретиться с Лином. А потому призвала Кухёна, передала просьбу, и пока тот ее выполнял, Сан выскользнула из флигеля в малый сад.

– Поторопитесь, госпожа, – ласково напутствовала Пиён на прощание.

Сан без помех выбралась из усадьбы и спешно зашагала по направлению к Намсанни.

«Задавался ли он вопросом, почему я не появляюсь? – спросила она себя и горько улыбнулась. – Конечно нет. Наверное, только Вон вспоминал обо мне».

Впервые за долгое время она подумала о наследном принце и только сейчас поняла, что он уже отбыл в Тэдо. Последний раз они виделись почти месяц назад, перед тем как Вон уехал в западные пригороды Кэгёна, и впереди ждали еще несколько долгих месяцев разлуки. Не показала ли она себя плохим другом, не попрощавшись с ним? Сан расстроилась, что все так сложилось, но тут же снова подумала о Лине: «Ему должно быть грустно так надолго расстаться с Воном. Конечно, он и думать забыл обо мне».

Последняя мысль вызвала у нее смешок. Ее соперник за внимание Лина не женщина, а мужчина! С другой стороны, выиграть у такого соперника еще труднее.

Тем временем Чахадон остался позади, и Сан оказалась в соседнем районе Кучжэдон, где перед ее глазами развернулась картина, мигом уничтожившая улыбку, все еще игравшую на губах.

Из одного из бедных домишек вышел молодой стражник. Он тащил за собой хорошенькую девушку лет шестнадцати. Рыдающие родители, которым, судя по их растрепанным волосам и одежде, уже досталось тумаков от стражника, цеплялись за дочь. Соседи, полукругом стоявшие у дома, наблюдали молча и отступали назад, стоило стражнику к ним приблизиться. Сцена до боли напоминала ту, что Сан и Лин видели несколько дней назад.

Родители умоляли и умоляли не забирать их единственную дочь.

– Приказ ее величества! – наконец прикрикнул на них рассерженный стражник. – Всех, кто противится, ждет наказание!

– Ее величество вышла замуж в чужую страну, оттого так жестока! – заголосила мать девушки.

– Как смеешь ты говорить такое о королеве! Прочь с дороги! У меня разрешение убивать всех, кто мешает исполнить приказ!

Грубо оттолкнув родителей девушки, королевский стражник выхватил меч, замахнулся и со свистом разрубил воздух.

– Что за дьявол?! – вскричал он.

Стражник целился в плечо женщины, собираясь отрубить ее протянутую в мольбе руку, но место, где только что находилась жертва, вдруг оказалось пустым. Неизвестный мальчишка, возникший из ниоткуда, бросился на землю, обнял женщину и откатился в сторону, увлекая ее за собой и спасая от увечья или даже от гибели. Муж женщины без чувств лежал на земле.

– Кто ты такой?! – Стражник был столь же ошеломлен, сколь и зол.

– Ты действительно собирался убить мать, которую только что лишил единственной дочери? – в ответ прорычала Сан.

Увидев, как стражник занес меч, она бросилась на помощь, не задумавшись ни на мгновение.

Опомнившись, стражник направил оружие на Сан и сказал:

– Ты помешал мне и теперь умрешь. Я исполняю приказ королевы!

Сверкнул поднятый меч. Безоружная Сан не могла даже увернуться, так как спиной прикрывала несчастную мать девушки.

«У меня есть кинжал Вона!» – вспомнила она и быстро сунула руку за пазуху. Однако стражник не собирался ждать. Он был уже рядом, и Сан ни за что не успела бы достать кинжал и отразить нападение. Все, что она могла сделать, – развернуться и обнять женщину, прикрывая ее своим телом.

Звон металла, ударившегося о металл, чуть не оглушил Сан. Она не чувствовала боли – по-видимому, лезвие ее не задело. Вскинув голову и обернувшись, Сан увидела всадника, чей длинный меч скрестился с мечом королевского стражника. Она сразу же узнала эту прямую спину.

– Еще один?! – воскликнул стражник и что было мочи подался вперед, пытаясь пересилить противника. Державшая меч рука Лина даже не шелохнулась.

– Отпусти девушку, – спокойно и твердо распорядился Лин, и его уверенный голос действовал сильнее, чем крики и плач.

Стражник, пораженный спокойствием Лина, смутился и растерялся.

– Т-ты знаешь, на кого напал? Я королевский стражник! А девчонку отвезут в Юань с эскортом королевы. Никто не смеет препятствовать приказу ее величества! Опусти меч, иначе расстанешься с головой!

– Ее величество уже несколько дней как покинула Кэгён. Она выбрала девушек в дар императору и забрала их с собой. Ты не выполняешь приказ, а прикрываешься им, надеясь удовлетворить свои низменные потребности. Ты даже посмел говорить о ее величестве, и за это расстанешься с головой ты, а не я.

– Но я королевский стражник!.. – только и смог в отчаянии выкрикнуть противник Лина.

Его глаза забегали, руки ослабли. Лин выбил из них меч и приставил клинок к горлу негодяя.

– Выбирай: возвратить девушку родителям или отправиться в темницу. Я сегодня очень щедр, запомни мою доброту.

Стражник попятился к девушке, развязал ей руки и, не теряя времени, вскочил на лошадь и был таков. Девушка бросилась к лежавшему без чувств отцу, мать поспешила к ним.

Усевшись прямо на землю, Сан смотрела, как, смеясь и плача, дочь и родители обнимают друг друга. Какое счастье, что все закончилось хорошо! Она вздохнула с облегчением и посмотрела на Лина.

Тот как будто только этого и ждал.

– Сан, что за безрассудство!

Его спокойствия как не бывало; казалось, Лин с трудом подавляет гнев.

Душевное волнение, переполнявшее Сан с момента его появления, тут же сменилось обидой и болью.

– Ты могла умереть. О чем ты только думала?!

– Не все ли равно? Я, знаешь ли, не просчитываю все, как некоторые, – хмуро ответила она, поднимаясь. – А ты-то с чего вдруг вмешался? В прошлый раз и глазом не моргнул, а теперь вдруг жалость проснулась?

– Сейчас совсем другое дело.

– А, верно. Тогда твое вмешательство могло навредить наследному принцу. Подумаешь, увели девиц и избили родителей. Ты, наверное, и думать о них забыл. Хотелось бы мне узнать, что ты почувствуешь, случись с тобой такое несчастье, – Сан кивнула на дочь и родителей, все еще крепко обнимавших друг друга.

Лин не ответил. Он был очень бледен, почти бескровен, губы сжаты добела. Увидев его таким, Сан растерянно замолчала, оставив свои нападки.

– Садись в седло, – слегка охрипшим голосом велел он.

Сан подчинилась и села за его спиной. Лин тронул коня.

«Какая же я глупая», – несколько минут спустя уже корила себя Сан.

Она не осмелилась обвить Лина руками, а лишь держалась за край его одежды.

Лин спас и ее саму, и семью, едва не потерявшую единственную дочь, а она не только не поблагодарила спасителя, но и наговорила ему отвратительных вещей. Если бы Лин не подоспел вовремя, она могла умереть! Четвертый раз он спасает ее от серьезной опасности.

«А я еще надеялась, что могу понравиться ему».

Как всегда, от Лина приятно и едва уловимо пахло сосной. Сан не касалась его спины, но они сидели так близко, что она чувствовала тепло его тела, и это тепло как будто передавалось ей самой. Забывшись на миг, Сан глубоко вздохнула, и ее дыхание коснулось его шеи. Она не могла видеть, как широко распахнулись его глаза.

– Что случилось? – через силу спросил он.

– Ничего, – ответила Сан и уткнулась лбом в его спину.

Лин на мгновение напрягся, но она не заметила.

– Прости, – проговорила она. – Мне жаль, что я вела себя так безрассудно, да еще и тебя втянула. Я совсем не думала, тело как будто решило все за меня.

– Не стоит просить прощения – твой характер давно мне известен.

Так равнодушно ответить, когда она извиняется! Сан вспыхнула, но ей надо было сказать еще кое-что.

– Я очень рада, что девушка вернулась к родителям. И что не пострадали ни ее мама, ни я. Все благодаря тебе, так что… спасибо.

– Я увидел тебя, поэтому не мог не вмешаться. Получается, все благодаря тебе, а не мне. Но прошу тебя, как уже просил раньше: не поступай так безрассудно. Думай о себе хоть немного. Я не могу постоянно быть рядом, сегодня это вышло случайно…

– Подожди, а как ты здесь оказался?

Лин ответил не сразу. Он мог бы признаться, что беспокоился и поэтому отправился к усадьбе ее отца, – в таком ответе не было бы ничего странного, – но отчего-то смутился и не сказал правду.

– Я ехал в Кымгвачжон, после того как попрощался с его высочеством.

– Но если ты ехал от ворот Соныймун, то зачем забрался так далеко на север?

– Просто захотел прогуляться, посмотреть на Сонаксан.

Вот оно что. Захотел прогуляться, чтобы избавиться от тоски по Вону. Сан горько улыбнулась. А она-то на мгновение подумала, что так близко от ее дома он оказался по другой причине. «Ну конечно, ради меня Лин не станет прыгать через стены, как делает Мусок ради Пиён».

Сан тихо вздохнула, жалея, что позволила себе обмануться, пусть и на краткий миг. Ее вздох подхватил осенний ветерок, срывавший сухие листья с высоких деревьев. Покружившись, листья опускались на землю, словно ее пустые надежды.

Добравшись до Кымгвачжона, они сразу направились к флигелю, но, протянув руку к воротам, ведущим на задний двор, Лин вдруг застыл. Сквозь щель он увидел, что во дворе кто-то стоит. Этот домик принадлежал наследному принцу и Лину, и кроме них свободный доступ туда имела одна лишь Сан.

Рассматривая непрошеного гостя, Лин прошептал:

– Сан, тебе лучше уйти.

– Почему? Кто там? – недовольно спросила Сан, тоже припадая к щели.

Незнакомец сразу же внушил ей неприязнь: он бесцеремонно вторгся на их территорию и – хуже того – лишал ее возможности побыть с Лином.

– Чеан-гон, хозяин этого дома. Если вы встретитесь, у тебя могут быть неприятности.

– Но…

– Прошу тебя, иди. Мы же договорились: никакого безрассудства.

Лин несильно, но твердо подтолкнул ее в нужную сторону и вошел, со стуком прикрыв за собой ворота. От злости Сан ударила кулаком в ладонь. Как можно расстаться вот так?!

«Чеан-гон не появлялся здесь несколько месяцев, что привело его именно сегодня?» – досадовала на непрошеного гостя Сан.

Она пошла вдоль стены, направляясь к большому камню, украшавшему сад и стоявшему рядом со стеной. Используя его как подставку, она легко перемахнула через стену и оказалась с другой стороны флигеля. Пробравшись через дом, Сан отыскала местечко, откуда все хорошо было видно.

– Так, значит, это и есть Чеан-гон… – еле слышно пробормотала она, рассматривая стоявшего напротив Лина высокого седовласого старика.

Много лет назад Чеан-гон Ван Сук женился на принцессе Кёнан, дочери предыдущего государя Вонджона и единокровной сестре нынешнего вана, а после ее смерти взял в жены старшую дочь вана принцессу Чоннён, сумев таким образом стать зятем двух правителей Корё. Статус Чеан-гона был очень высок, а связь с королевской семьей – очень крепка. Но это не уберегло его от тюрьмы, куда он попал по обвинению в предательстве за поддержку принцессы Чонхва, когда королева Вонсон пыталась избавиться от предшественницы. Королева продолжала относиться к нему холодно даже после того, как его невиновность была доказана, но ван привечал Чеан-гона и доверял ему. За доброту и мягкий характер этого знатного вельможу любили в народе; нравился он и наследному принцу.

– Значит, тебе удалось увидеться с его высочеством… – Голос старика был сильным и чистым, но, едва отметив это, Сан устремила взор к Лину, на лицо которого вдруг набежала мрачная тень. – Что он сказал по поводу твоей сестры?

– Мы не говорили об этом.

– То есть его высочество решил все так и оставить?!

– Его высочество ничего не знает, так как все случилось после его отъезда.

– И ты ему не сказал? Как же он сможет спасти ее, если ему ничего не известно?

– Тан уже не вернуть, она отбыла с эскортом ее величества.

– Лин, его высочество может переубедить королеву. Только он и может это сделать!

– Я остаюсь рядом с его высочеством не для того, чтобы обременять его личными просьбами.

– Тебе все равно, что Тан станет женой монгола?! Любой сделал бы все, чтобы этого не случилось с его сестрой! – Видя, что Лин не реагирует, Чеан-гон недоуменно покачал головой. – До сегодняшнего вечера ее величество можно застать на горячих источниках Пхёнджу. Отправляйся туда прямо сейчас и расскажи наследному принцу о Тан.

– Я этого не сделаю.

– Почему, Лин?!

– Если Тан вернется, другую девушку из королевского рода отправят в Юань. Я не могу спасать сестру за чужой счет.

– Но ведь это за счет твоей сестры спасают другую! – с болью воскликнул старик. – Тан не должна была ехать в Юань. Ее величество намеревалась забрать с собой дочь Ёнъин-бэка, но тот вместе с евнухами сделал все, чтобы она передумала!

– Дочь Ёнъин-бэка обезображена шрамом и не подходит на роль невесты.

– Это обман! До ее величества дошли сведения, что Ёнъин-бэк распустил ложный слух, чтобы спасти свою дочь, и поэтому-то она и выбрала ее. О твоей сестре королева сначала не думала. Неужели ты всего этого не знал?

Сан в ужасе зажала руками рот. Она чувствовала, что близка к обмороку. Одна правда о том, что сестру Лина забрали в Юань, поражала до глубины души, но знать, что причиной несчастья стала она сама?! От страшного потрясения у Сан ослабели ноги, и она неловко осела на пол. Голос Лина прозвучал так отдаленно и глухо, словно пригрезился ей.

– Я знал.

– В таком случае будет только справедливо, если в Юань отправится дочь Ёнъин-бэка, а не твоя сестра! Ты не совершишь чего-то неправильного, но, напротив, вернешь все на свои места. Так почему же ты медлишь?!

– Ёнъин-бэк и евнухи уже заставили ее величество передумать, и она больше не изменит решения.

– Но его высочество…

– Даже его высочество не сможет ее переубедить! – помимо воли резко ответил Лин и тут же опустил голову, устыдившись своей вспышки. Когда Чеан-гон жестом велел ему продолжать, Лин заговорил уже с обычным спокойствием: – Его высочеству далеко не всегда удается повлиять на ее величество. А Тан – племянница принцессы Чонхва, и королева наверняка расстроится, если наследный принц обратится к ней с такой просьбой. Я не могу допустить, чтобы их отношения ухудшились из-за меня, потому что королева – самый сильный союзник его высочества.

– Ох, Лин. Когда его высочество узнает, что Тан отправили в Юань, а ты ничего ему не сказал, он будет страдать. А о своей матери ты подумал? Она не встает уже несколько дней…

– Если его высочество меня обвинит и не захочет видеть, я подчинюсь его воле.

– Лин, я… я совсем тебя не понимаю. Ты говоришь искренне?

– Да.

– И ты спокойно принимаешь то, что ожидает сестру?

Лин молчал, не поднимая глаз. Чеан-гон больше не настаивал на ответе – он лишь печально покачал головой и оставил Лина одного.

В опустевшем дворе юноша долго стоял, не двигаясь. Затем достал деревянный меч и попробовал упражняться. Однако надолго его не хватило: уже после нескольких взмахов он отшвырнул меч, сел на большой камень и обхватил голову руками.

Сан так и не поднялась, сердце ее разрывалось от боли. Она вспоминала, как Лин пустым взглядом смотрел на стражников, уводивших девиц; как смертельно побледнело его лицо, когда чуть раньше она сказала, что несчастье может коснуться и его семьи. Только теперь ей открылось, что он при этом почувствовал.

Она с усилием поднялась и выглянула во двор. Лин сидел на камне и казался таким беспомощным и одиноким, что боль с новой силой пронзила ее сердце. Уж лучше ей самой отправиться в Юань! Ее разум захлестнула обжигающая волна ненависти. Она ненавидела отца, бесчестным путем сумевшего ее уберечь; ненавидела евнухов, за взятку переубедивших королеву; ненавидела саму королеву, послушавшую их советов; ненавидела даже Вона, который ни о чем не ведал. А еще она ненавидела Лина, потому что тот держал все в себе и не просил помощи наследного принца.

На плохо слушающихся ногах она медленно подошла к Лину. Тот так и сидел, обхватив руками голову, и заметил ее только тогда, когда в поле его зрения возникли черные кожаные туфли Сан.

– Едем в Пхёнджу, – сказала она.

Взглянув на нее, Лин печально улыбнулся и отвел глаза. Сан проследила за его взглядом и встала так, чтобы Лин опять ее видел.

– Мы доберемся туда вместе, найдем Вона и…

– Сан, отправляйся домой. Сейчас же.

Как всегда, его голос был спокойным и мягким, но Сан заметила, что губы Лина искусаны до крови. К ее глазам подступили горячие слезы.

– Это мне предназначено ехать в Юань, и я поеду.

– Сан, о каком предназначении ты говоришь? Не важно, кого именно хотела забрать королева. Она просто везет хану живую дань.

– Но если бы не отец, твоя сестра…

– Ни ты, ни твой отец, ни даже наследный принц не в ответе! – вскочив на ноги, вдруг прокричал Лин. – Выбор был за королевой, и она его сделала. Не вини себя и забудь об этом!

От неожиданности Сан отшатнулась. Увидев страх в ее глазах, Лин изменился в лице и отвернулся. Сан впервые видела его в таком гневе, и слезы жалости потекли по ее щекам.

Наспех стерев их, Сан ответила севшим голосом:

– Я так не смогу. Всю оставшуюся жизнь я буду мучиться чувством вины. Если ты не едешь, я отправляюсь в Пхёнджу одна.

Она развернулась и пошла к воротам, но не успела сделать и нескольких шагов, как Лин схватил ее за плечо, грубо толкнул к дереву и прижал к стволу с такой силой, что она едва могла шевельнуться.

– Твое чувство вины не самая важная вещь на свете! Я не хочу заставлять его высочество выбирать между тобой и моей сестрой! Разве ты не понимаешь, что каким бы ни был его выбор, он причинит ему страшную боль? Оставь это, Сан, сколько раз тебе говорить!

Кора дерева впивалась ей в спину, плечо пульсировало болью, но сильнее всего ранило то, что Лин прежде всего думал о чувствах наследного принца, тогда как ее собственные чувства не имели для него никакого значения.

«Он готов смириться с отправкой сестры в Юань просто из опасения, что наследный принц поссорится с королевой, так стоит ли удивляться его равнодушию к тому, что чувствую я?»

Из глаз девушки хлынули слезы.

Лин тут же ослабил напор и убрал едва заметно дрогнувшую руку с ее плеча.

– Прости меня, Сан. Я злюсь вовсе не на тебя…

От этих слов Сан заплакала еще горше. Не зная, что предпринять, Лин нерешительно поднял руку, коснулся ее лица и нежно вытер сначала одну, а потом вторую щеку, но это не помогло.

Он почти с мольбой опять обратился к ней:

– Сан, когда девушку из знатной семьи отправляют в Юань, все родители поступают так же, как твой отец, то есть делают все, чтобы ее спасти. Если ты думаешь, что мой отец и старшие братья ничего не предпринимали, то ты ошибаешься. Ее величество забрала Тан из-за родства с принцессой Чонхва, и ты здесь совсем ни при чем. Конечно же, я понимаю, что ты сильно переживаешь, и не в твоем характере отступать, но я очень прошу тебя: вытерпи один этот раз.

– Не могу, потому что она твоя сестра! Сестра моего друга! Если я отступлю, нашей дружбе придет конец! – выкрикнула Сан, уже не владея собой.

Ей казалось, что лучше отправиться в Юань и больше никогда не увидеть Лина, чем остаться рядом с ним и знать, что вместо нее к монголам попала его сестра.

Но Лин покачал головой.

– Нет, – тихо ответил он, взглянув ей прямо в глаза. – Наша общая дружба не пострадает. И я хочу, чтобы ты знала: если выбирать между вами двумя пришлось бы мне, в Юань все равно отправилась бы моя сестра.

– Что?.. Твоя сестра?.. Но почему?!

Глаза Сан стали огромными. Лин ответил не сразу.

– Потому что его высочество… очень тебя ценит.

Лин хотел бы выразиться как-то иначе, но не смог придумать более подходящих слов. Хотя Вон никогда не говорил с ним об этом, Лин замечал, что в присутствии Сан наследный принц становится оживленнее и как будто светлее. И если у Вона возникло к девушке чувство, для Лина это означало только одно: он должен защищать ее, даже если придется пожертвовать собственной сестрой.

Не знавшая всего этого Сан нахмурилась. Из-за того, что она является другом Вона, Лин предпочел бы ее сестре? Почему это так для него важно? Тем не менее искреннее заверение Лина в нерушимости их общей дружбы стало для Сан большим облегчением.

«Ну что я за ребенок! Только о себе и думаю».

Сан опять расплакалась – на этот раз от досады на свое поведение. Лин терпеливо ждал, пока она успокоится.

Когда слезы иссякли, он ласково сказал:

– Идем. Я отвезу тебя домой.

Сан покачала головой. От слез ее глаза и нос покраснели, веки и губы припухли. Лин не хотел отпускать ее одну в таком состоянии, но Сан упорно не соглашалась, чтобы он ее проводил. Он смотрел, как она уходит, и ему было не по себе от ее поникшего вида.

«Вся ли это правда? Действительно ли дело только в возможных чувствах его высочества?»

Лин взглянул на свои пальцы, недавно вытиравшие слезы с лица Сан. Они еще чувствовали прикосновение к нежной коже. Может, это он сам не хочет, чтобы она оказалась в монгольской столице? Задавшись таким вопросом, Лин тут же почувствовал к себе отвращение: уж не забыл ли он, что Тан его родная сестра? Он решительно вытер руку, избавляясь от непрошеных ощущений.

Сан медленно шла вдоль ручья Пэчхон, названного так из-за его прозрачной воды[46]. На сердце было неспокойно, мысли путались, земля уходила из-под ног. В конце концов девушка остановилась, села в траву и пустым взглядом уставилась на бегущий ручей. Она не двигалась с места до тех пор, пока красные блики закатного солнца совсем не исчезли и вода не стала почти неразличимой во тьме.

В усадьбу она вернулась уже ночью. У флигеля, где после наступления темноты всегда царили тишина и покой, сегодня пылали факелы и было светло как днем. Первым ее заметил Кухён, стоявший, как часовой, на ступенях дома. Он бросился к Сан с искаженным лицом, но она прошла мимо, будто вовсе его не заметила, и вошла в дверь, не соблюдая обычной предосторожности. В большой комнате восседал Ёнъин-бэк. Увидев дочь, он вскочил и грохнул рукой по столу.

– Ты! Ты! – завопил он, задыхаясь и багровея от бешенства.

Позади него дрожали, словно от страшного холода, побледневшие нянюшка и Пиён.

Однако Сан едва ли все это увидела, о чем свидетельствовал ее неподвижный отсутствующий взгляд.

– Как ты смеешь выходить, не сказав ни слова отцу, и являться в такое время! Кем ты себя возомнила?!

– Никем. Я всего лишь кукла, которой играют другие.

– Что ты несешь?! – В голосе Ёнъин-бэка вдруг прорезался страх: его дочь походила на сумасшедшую. – Что-то случилось? Кто-то тебя обидел? Сделал что-то дурное? Ответь мне, Сан!

– Никто не сделал мне ничего дурного. Это я сделала.

– Сан, в самом деле! Отвечай нормально, чтобы я тебя понимал. Ты не можешь никому навредить!

– Из-за меня Пиён заперта тут, словно пленница, а дочь Ван Ёна отправлена в Юань. Я разрушила две жизни, а большего преступления не существует.

Ёнъин-бэк вытаращился на дочь, наигранно хохотнул и жестом велел нянюшке и Пиён выйти из комнаты.

Когда они с Сан остались вдвоем, с таким же деланым смешком он заговорил:

– Ты происходишь из королевского рода, Сан, а Пиён всего лишь рабыня. Жизнь раба принадлежит хозяину, и он волен распоряжаться ею, как ему угодно. Что до дочери Ван Ёна, то благодаря ее высокому статусу девушку выдадут за родственника императора, и разве семья Ван Ёна от этого пострадает? Породниться с юаньским императором в наши времена выгоднее, чем породниться с корёским ваном. Да некоторые вельможи даже добиваются, чтобы их дочерей отвезли монголам!

– В таком случае и вы не пострадаете, если знатный монгол возьмет меня в жены. Ради богатства и власти вам давно следовало отправить меня в Юань.

– Как ты разговариваешь с отцом?! – воскликнул Ёнъин-бэк, и его лицо мгновенно налилось кровью, а жилы на шее по-бычьи вздулись. – Если дочь Ван Ёна не заберут в Юань, то заберут тебя, а это значит, что наш обман вскроется! Меня вышлют из столицы, а имущество конфискуют! Как ты не понимаешь?! Знаешь ли ты, что случилось с бывшим военным советником Хон Мунге, который скрывал в монастыре старшую дочь? После пыток его лишили земель и богатств и изгнали на остров! А кто такой Хон Мунге? Человек, доказавший несомненную верность престолу и, как никто другой, достойный благодарности королевской семьи! По секретному приказу государя Вонджона он казнил не кого-нибудь, а Лим Юму[47], который к тому же был родным братом его жены! Хон Мунге оберегал нашего вана с тех времен, когда тот был наследным принцем! И если даже таких, как он, могут унизить и оставить ни с чем, то что говорить обо мне? А как поступили с его дочерью? Королева собственными руками избила ее до крови железным прутом, а потом отдала в жены первому попавшемуся вояке! Ты понимаешь, Сан? Это тебе не родственник императора! Ты ведь не хочешь оказаться наложницей неотесанного мужлана?

– Если кто-то из-за меня вынужден провести остаток жизни в слезах, мне тоже не будет покоя.

– Поздно что-то менять! Пиён давно потеряла свою свободу, а эскорт королевы с девицами уже отбыл в Тэдо!

– Я знаю… – Сан бессильно опустилась на стул. – Если бы только я могла просто исчезнуть…

Ёнъин-бэк растерялся. Ему еще не приходилось видеть дочь такой безвольной и слабой – напротив, ее живой и энергичный характер всегда доставлял ему массу хлопот. Как ни любил он свое богатство, Сан была дорога ему больше всего на свете. Он ласково погладил ее по голове.

– Я сделал это ради тебя. Знала бы ты, сколько мне пришлось заплатить евнухам и королеве. Но мне ничего не жалко, лишь бы ты была в безопасности. Ты моя единственная наследница.

Сан горько усмехнулась:

– Если бы не богатство, нашу семью уважали бы больше.

– Глупости! Без денег мы не смогли бы достойно жить.

– Для того чтобы жить достойно, не нужно столько денег, сколько у нас.

– Чем больше, тем лучше. А слишком много их не бывает.

– Почему же «чем больше, тем лучше»? Что в этом хорошего?

– Разве хорошее нуждается в объяснении? Это само собой разумеется. – Ёнъин-бэк устало прикрыл глаза. – Ты еще слишком юна, но в конце концов поймешь своего отца. А пока просто делай то, что я говорю. Прежде всего сейчас же переоденься. Вздумала тоже вырядиться в мальчишку! Я, конечно, когда-то хотел сына, но не такого. И послушай меня очень внимательно. У меня был план устроить твою свадьбу с Ван Чоном, пока королева гостит в Тэдо, но из-за того, что его сестру забрали в Юань, им сейчас не до свадеб. Но мы используем это время, чтобы все хорошенько обговорить. А ты сиди дома, и ни шагу из флигеля. Если Ван Чон прознает, что ты творишь, наверняка откажется жениться. Ему нужна благородная супруга, а не уличный сорванец, пусть даже такой красивый и очень богатый.

– Я не выйду за него замуж.

– Что-что? – Сан говорила негромко, и Ёнъин-бэку показалось, что он ослышался.

– Я ни за что не выйду за него замуж, – твердо повторила Сан. – И ни за кого другого по вашему выбору. А если станете меня заставлять, лишу себя жизни.

– Сан! Ты уже достаточно разозлила меня сегодня, хватит! – взорвался Ёнъин-бэк, не сдержавшись. – Ты выйдешь за Ван Чона! Я так решил! И до свадьбы посидишь взаперти!

Сан ответила ледяным взглядом, который еще больше разъярил Ёнъин-бэка.

– Что за негодница! – вскричал он, с силой пнул дверь и выскочил из комнаты.

Во флигель тут же проник прохладный ночной ветер и принялся играть волосами Сан, приводя их в беспорядок, но девушка и не подумала закрыть за отцом дверь. Закрыла ее нянюшка, прибежавшая из соседней комнаты вместе с Пиён.

– Госпожа, вы в порядке? Госпожа? – испуганно допытывалась Пиён.

Сан не ответила, сухо обратившись к нянюшке:

– Мне нужны горячая вода и чистая одежда.

Не произнеся ни единого слова в укор, что было так на нее не похоже, нянюшка отправилась выполнять поручение.

– Госпожа, что произошло? Вы встретились с вашим другом? – спросила Пиён, когда они остались одни.

Глаза Сан тут же наполнились слезами.

– Что с вами?!

Пиён порывисто обняла госпожу, готовая расплакаться вместе с ней. Сан не двигалась, словно действительно была куклой. Лишь горячие слезы, орошавшие плечо Пиён, говорили обратное. Пиён не знала, почему ее всегда жизнерадостная госпожа плачет так горько, и верное сердце служанки ныло от жалости и тяжелых предчувствий.

– Вы очень поздно, ваше высочество. Хорошо, что вы наконец здесь, – сказал сановник Ин Ху, помогая наследному принцу слезть с коня, когда тот прибыл в Пхёнджу почти ночью.

Ин Ху, или Хулатай, как его звали раньше, был одним из тех, кто сопровождал юную монгольскую принцессу, ныне королеву Вонсон, в ее первый приезд в Корё. Подобно Чан Суллёну, он прижился на корёской земле, сменил имя и, пользуясь покровительством королевы, приобрел положение и власть, каких никогда не удостоился бы в Юани.

– Почему вы так задержались? Ее величество не спит, ожидая вас.

Вон покосился на Ин Ху. Пожилой сановник говорил с легкой улыбкой, значение которой трудно было понять, но в его глазах не было тепла.

– Видимо, меня принимали за нищего, потому что останавливали и предлагали дары, покрывающие расходы моего путешествия. Это меня и задержало.

– Ха-ха! Не судите подданных строго, ваше высочество. Недаром же говорят, что в слишком чистой воде рыба не водится[48]. Эти люди преданы вам и стараются услужить, – ответил Ин Ху, хитро сверкнув глазами.

Лицо Вона тоже расплылось в улыбке.

– Ты прав, а потому надо бы изменить способ выражения преданности. Немедленно лиши чинов и отправь в ссылку Чхве Сеёна и То Сонги. Они крадут чужих рабов и берут огромные взятки. Кроме того, смени королевского посланника в провинции Чолла. Нынешний посланник, Квон Ый, вместо того чтобы защищать население от произвола чиновников, обирает его под предлогом служения королевской семье.

– Это не в моей власти, ваше высочество. Только его величество решает такие вопросы, – невозмутимо ответил Ин Ху.

Названые сановники были тесно связаны с Ин Ху, и их замена означала бы для него ослабление собственной власти. Вон это знал, и его нисколько не обманула невозмутимость придворного.

– Пока его величество пребывает в Тэдо, такие вопросы решаю я. Утром возвращайся в Кэгён и делай, что тебе сказано. После этого присоединишься ко мне.

– Но ее величество тоже очень ценит этих людей…

– Если хочешь последовать за ними, я не стану препятствовать. После выполнения моего приказа оставайся под домашним арестом. Я освобождаю тебя от дальнейшей службы.

Пораженный Ин Ху потерял дар речи. Резкие, как удары хлыста, слова наследного принца не были шуткой. Кое-как придя в себя, придворный натужно улыбнулся. Он не даст переиграть себя титулованному юнцу.

– Ваше высочество, вы не можете отстранить меня, не предъявив обвинений. Сделав так, вы злоупотребите властью, временно полученной от его величества.

– Я хорошо помню, как страдало население после твоего назначения в военный гарнизон Кимджу[49]. Ты крал земли, рабов и вымогал взятки – вот тебе обвинение.

– И все же вы не можете прогнать меня. До сего дня вы ни разу меня не упрекнули.

Вон хмыкнул.

– Я держал тебя при себе не из-за того, что ты мне приятен. Ты был полезен, потому что умел налаживать связи с нужными мне людьми в Юани.

– Ха-ха, спасибо за честный ответ, ваше высочество.

– Честность – основная добродетель правителя, потому что внушает к нему доверие.

– Это так, ваше высочество, однако если правитель станет высказывать все, что у него на уме, это может навредить ему в будущем.

– Я запомню твою угрозу. Ты хочешь сказать что-то еще?

Ин Ху ненадолго задумался, а потом с неизменной улыбкой проговорил:

– Полагаю, вы узнали нечто от господина Ван Лина?

– Не важно, от кого я узнал о твоих деяниях. Я поступаю так, как считаю правильным.

Увидев, как нахмурился наследный принц, Ин Ху протестующе взмахнул рукой.

– О нет, ваше высочество, я совсем о другом.

– О чем же?

– Вон там, в большом шатре около покоев ее величества, держат девушек, которых везут в дар монгольскому хану. Королевские стражники собрали девиц со всего Кэгёна, а окончательный выбор сделала сама королева.

– И что с того?

Улыбка больше не появлялась на губах Вона. Его глаза потемнели, когда он взглянул на шатер, где держали живую дань, и откуда, точно скорбные звуки флейты, доносился едва различимый плач женщин.

– Кроме простолюдинок ее величество изволила взять в Тэдо нескольких девушек из благородных семей. Их разместили отдельно.

– К чему ты ведешь?

– Эти благородные девицы – дочери известных вам сановников Ким Чисо, Квак Пона, Ли Токсу и Ван Ёна.

– Ван Ёна?! – воскликнул Вон.

В ответ Ин Ху поклонился, пряча хитроватую улыбку.

«Как же так, Лин? – мысленно обратился к другу наследный принц. – Почему ты ничего мне не сказал?»

А ведь он чувствовал, что с Лином что-то не так! Так вот в чем дело!

«Я не смогу смотреть Лину в глаза, если его сестра уедет в Юань. Что мне делать?»

Вон огляделся, словно пытаясь найти ответ. Губы его пересохли, горло саднило.

– Ваше высочество, что с вами? Вы так изменились в лице! Могу ли я чем-то помочь? Я сделаю все, что пожелаете, – обратился к нему Ин Ху, изображая заботу.

– Почему ты рассказал мне об этом?

– О чем, ваше высочество?

– Перестань притворяться! Ты только что сообщил, что дочь Ван Ёна везут в Юань и она находится здесь с другими девушками из благородных семей.

– А, вот вы о чем. По приказу ее величества были отобраны девушки…

– Ин Ху!

Обращение по имени разгневало немолодого вельможу. Однако он проглотил обиду и, наклонившись ближе к наследному принцу, прошептал:

– Слишком поздно что-то предпринимать. Особенно если дело касается племянницы принцессы Чонхва…

– Я знаю.

– Но если подумать, пожалуй, найдется способ повлиять на ее величество…

– Говори же!

– Вы действительно желаете это услышать, ваше высочество? – любезно спросил сановник и выжидающе замолчал.

Вон внимательно посмотрел на него, и на гранатово-красных губах наследного принца заиграла приятнейшая улыбка.

– Ин Ху, я обдумал все и решил, что без тебя мне не обойтись. Ты едешь со мной в Тэдо.

– Как будет угодно вашему высочеству.

Сановник низко склонился, не заметив стального блеска в глазах Вона.

В небольшой комнате дома, построенного рядом с горячими источниками, несмотря на поздний час, бодрствовала Тан. Через открытое окно виднелись яркие огни факелов. Вглядываясь в темноту за ними, девушка пыталась разглядеть Кэгён, хотя и знала, что это невозможно. Но с рассветом предстояло двигаться дальше, и тогда Кэгён, где она родилась и выросла, где остались ее родители и старшие братья, будет потерян для нее навсегда. Увы, уже и сейчас расстояние и ночь не давали ей бросить последний взгляд на родной город.

– Госпожа, вы простудитесь, – войдя в комнату, сказала одна из дворцовых женщин куннё[50] и решительно направилась к окну. – Путь еще долгий, вам нельзя заболеть. Вы, наверное, не знаете, что некоторые девушки умирают в дороге.

– Подождите, – мягко остановила ее Тан. – Это окно выходит на юг, где остался Кэгён. Я взгляну в последний раз.

Куннё понимала, что девушка ничего не увидит, но все-таки остановилась. Ей до боли в сердце стало жаль Тан, белоснежная кожа которой казалась сейчас совсем бледной.

– Вы в Пхёнджу впервые? – спросила она. – Кожа у вас, точно белый фарфор.

– Мне не приходилось бывать так далеко от Кэгёна, – тихо ответила Тан. – Я почти не выходила из дома, только помолиться вместе с матушкой.

– И на рынке не были?

– Не была.

– А как насчет праздника восьми духов и праздника фонарей? Никто в Кэгёне не остается дома в такие дни. Разве что несколько человек.

– И я одна из них, – сказала Тан со слабой улыбкой.

И ее собственный характер, и влияние отца, предпочитавшего тихую жизнь, привели к тому, что Тан, как и ее старший брат Ван Пун, все время проводила в усадьбе, в отличие от Ван Чона и Ван Лина. Хотя женщинам благородного происхождения вовсе не возбранялось выходить из дома, Тан пребывала в добровольном заточении до тех самых пор, пока ей не пришлось отправиться в долгий путь.

– Вы уже бывали в Тэдо? – в свою очередь спросила она у куннё.

– Да, я дважды сопровождала ее величество.

– Что это за место?

– Очень большой город, величественный и красивый. В первые дни он может напугать, но вы быстро привыкнете. Там точно так же светит солнце и дует ветер, ведь им все равно, столица ли это империи, или маленький городок. Та земля ничем не отличается от корёской.

– Но отличаются люди…

Глаза Тан вновь обратились к далекой темноте за окном. Думать о семье, с которой она рассталась всего несколько дней назад, было так больно, словно она не видела родных уже целую вечность. Она вспоминала матушку, плакавшую до тех пор, пока не лишилась чувств; отца, который прощался с ней торжественно и строго и крепко зажмурил глаза, когда к ним подступили слезы; печального Ван Пуна…

– Вы думаете о родных? – осторожно спросила куннё, будто прочтя ее мысли.

– О старших братьях.

– Наверное, им было очень грустно прощаться с вами…

– Я беспокоюсь за второго и третьего по старшинству братьев. Они как огонь и лед, и все больше отдаляются друг от друга. Я боюсь, что произойдет нечто непоправимое.

– Напротив, горе расставания с вами их сблизит…

Если бы это было так! Ужасная сцена вновь встала перед глазами. Как только матушка упала без чувств, Чон, словно зверь, набросился на Лина.

– Это все, на что способен твой так называемый друг?! Ты для этого ему угождал?! – Не обращая внимания на отца и старшего брата, пытавшихся остановить его, Ван Чон вцепился в Лина и тряс его, продолжая орать: – Почему ты молчишь?! Как ты можешь просто смотреть на несчастье сестры?! Что, раз дело касается наследного принца, ты и слова не скажешь против?!

Слуги подхватили паланкин, в котором сидела Тан, и поспешили прочь из усадьбы, но девушка еще долго слышала крики Ван Чона. Когда же все стихло, ей стало еще страшнее, так как она поняла, что осталась совсем одна. Как она сможет стать женой незнакомца и жить в чужом городе, где нет ни одного близкого человека? Ей захотелось выпрыгнуть из паланкина, но вдруг слуги остановились, шторка на крошечном окне отодвинулась, и она увидела бледное лицо Лина. Брат прошептал только одно слово: «Прости…»

С того самого дня, как пришло известие из дворца, Лин ни разу не говорил с ней, но по одному короткому слову она поняла все, что творилось у него на душе. Чувствуя, как по лицу заструились слезы, Тан мягко кивнула и улыбнулась. И паланкин вновь тронулся в путь.

– Не думаю, что это возможно, – ответила Тан, отворачиваясь от окна.

Чону стоит лишь немного разволноваться, и он вспыхивает, как костер из сухих веток; Лин же словно закован в ледяные доспехи, но в душе у него тоже бушует пожар. Если два этих пламени встретятся, они не погаснут, пока одно не поглотит другое. Даже о собственной судьбе Тан не беспокоилась так сильно, как о своих братьях.

Тем временем куннё закрыла окно и обратилась к девушке:

– Вам пора спать, позвольте…

Она хотела помочь Тан раздеться, однако обе вдруг услышали шаги в коридоре. Тан испуганно взглянула на куннё, и в то же мгновение за дверью раздался чистый и громкий голос.

– Ее величество королева и его высочество наследный принц.

Здесь? Сейчас? Женщины переглянулись, и куннё бросилась к двери. Как только она открыла, в комнату решительно вошла королева Вонсон. Тан, чье сердце отчаянно забилось в груди, поспешно склонилась.

Повелев придворным оставить их, королева взглянула на Тан.

– Подними голову.

Не смея противиться, Тан выпрямилась, но ее глаза по-прежнему изучали пол.

– Посмотри на меня.

Тан послушно выполнила приказ. На нее пронзительно и хмуро смотрела женщина в красном одеянии; за ее спиной стоял юноша возраста Лина. Глаза женщины и юноши были удивительно похожи.

Перехватив взгляд Тан, наследный принц улыбнулся. Словно почувствовав это, королева слегка повернула к нему голову, продолжая наблюдать за девушкой.

– А она красавица, – насмешливо произнесла королева.

Вон невразумительно хмыкнул и прочистил горло.

Усевшись в кресло, королева продолжала разглядывать Тан. Печаль очень шла девушке, делая ее точеное белое личико еще изящнее. Не будь этой печали, Тан напоминала бы грациозный нарцисс.

«Да, красавица. И похожа на свою тетку», – внутренне содрогнувшись, подумала королева. Хотя принцесса Чонхва не виделась и впредь не смогла бы увидеться с бывшим супругом, хотя она постарела и не могла считаться соперницей, королева по-прежнему ненавидела первую жену вана. «Ничего удивительного в сходстве нет, ведь они из одной семьи».

Острая, как игла, боль пронзила ее сердце. Вон влюблен в племянницу ее заклятого врага!

– В выборе женщин ты следуешь примеру отца, Иджил-Буха, – звенящим от напряжения голосом съязвила королева.

– Вы находите это странным? Я его сын.

Спокойный ответ Вона вызвал у нее горькую усмешку. «Ты всегда считал себя только моим сыном, мой милый Иджил-Буха. Но теперь ты понимаешь, что в твоих жилах течет и его кровь. Иначе как ты мог полюбить эту девицу, такую хрупкую, что того и гляди сломается».

Королева внимательно посмотрела на Вона. Тот не сводил нежного взгляда с Тан и тепло улыбался. Куда исчез ее маленький мальчик? Его больше не было. Вместо него она видела молодого мужчину, который, не стесняясь, глазами ласкал любимую. Королева резко рассмеялась, отказываясь верить в происходящее. «Мой мальчик влюблен? Эти бледные губы и плоская грудь вызывают в нем мужское желание? Мой милый Иджил-Буха хочет жениться? Невозможно!»

Когда он успел вырасти и превратиться в мужчину? Королеву захлестнули незнакомые ей ранее чувства. Глядя на сына, который забыл о ласках матери и мечтал об объятиях возлюбленной, она с болью ощутила неумолимый бег времени. Еще совсем недавно она была так же юна и красива, как эта девушка, и мужчины восхищались ею и добивались ее внимания. В пятнадцать она стала женой корёского вана и все еще не забыла, с каким трепетом ждала первой ночи. Все оказалось позади в мгновение ока; чистой и неискушенной теперь была Тан, а не она сама.

– Тебе можно позавидовать, – с неожиданным вздохом произнесла королева. Она встала, подошла к девушке и подняла ее подбородок, длинным ногтем царапнув бледную щеку. – Твой будущий муж любит тебя. В королевской семье такое случается редко.

Тан совершенно не понимала, что происходит, о чем говорит королева. Но прежде чем девушка хоть немного пришла в себя, венценосная гостья сама распахнула дверь и оставила комнату так же решительно, как в ней появилась. Тан судорожно вздохнула и обнаружила, что юноша все еще здесь.

Только сейчас она отчетливо поняла, что это наследный принц.

Как же он был красив! Тан смотрела на него с восхищением. Ее братья были хороши собой, но этот юноша превосходил их всех. Если Пун, Чон и Лин покоряли благородными чертами, то красота наследного принца была притягательной и соблазняющей. Он словно обладал магической силой привлекать и удерживать чужой взгляд. По крайней мере, так чувствовала Тан, не отводившая от него глаз. Внезапно принц ободряюще улыбнулся, и Тан едва не задохнулась от восторга. Ее сердце замерло в предвкушении чего-то приятного: наследный принц собирался заговорить.

– Иджил-Буха! – раздался из коридора резкий зов королевы.

Вону ничего не оставалось, как подчиниться.

Оставшись одна, Тан сразу же засомневалась: не приснился ли ей этот внезапный визит? Нуждаясь в глотке свежего воздуха, она опять раскрыла окно. Снаружи по-прежнему было темно, но от света, вспыхнувшего в ее душе, мир девушки преобразился, как под лучами рассветного солнца.

Кэвон очнулся, резко вздохнув, когда на него плеснули холодной водой. Его выпученные глаза видели лишь темноту. Он несколько раз с силой зажмурился, надеясь, что мрак рассеется. Может, он все еще спит и видит кошмар?

«Повязка на глазах», – вдруг понял он, и к нему тут же вернулась резкая боль, оставлявшая его на то время, пока он лежал без сознания. Пах и нога пульсировали жаром с такой силой, что Кэвону почудился запах горелой плоти. Он застонал.

– Господин, он очнулся, – сказал чей-то голос.

Должно быть, тот самый малый, что избил его до полусмерти и, кажется, сломал ему ногу. Кэвон услышал приближавшиеся шаги. А это, вероятно, тот, кто отдал приказ.

– Это ты Кэвон Огненный Кулак из Чхольдона?

– Вы избили меня, даже не зная, кто я такой? Если я не Кэвон, то вы напрасно покалечили человека, а если Кэвон, то вам следовало сначала назвать причину, а потом уже бить.

Нога незнакомца врезалась в отвратительно щелкнувшую челюсть, и Кэвон захлебнулся кровью.

– Он все еще огрызается, добавь-ка ему как следует, – приказал невидимый мучитель.

Проглотив самые страшные проклятия, готовые слететь с языка, Кэвон крикнул:

– Господин, что вам от меня надо?

– Так ты признаешь, что ты Кэвон из Чхольдона?

– Признаю, признаю! Но не затем же меня избили, чтобы узнать имя?

– Какой ты болтливый… Давай, врежь ему.

На Кэвоне не было живого места, и все-таки палач безжалостно отыскал самое болезненное, несколько раз ударив в пах.

– Я не буду болтать попусту! Только не бейте!

Удары прекратились. Кэвон хватал ртом воздух. Несмотря на холод, с него градом катился пот.

– Пять месяцев назад ты справлялся в Чхольдоне об одном человеке. Помнишь?

– О каком таком человеке?

– Добавь ему.

– Стойте! Вспомнил! Высокий смуглый мужчина с бородавкой над левой бровью.

– Кто заплатил тебе за сведения о нем?

– Я его не знаю…

– Бей.

– Какой-то мальчишка! Я правда не знаю! Клянусь!

– Ты врешь. Бей.

В этот раз на него обрушилась дубинка. Крики Кэвона смешались с его же надрывными рыданиями.

– Не бейте! Прошу! Я не знаю!

– Если не знаешь, то зачем сбежал после королевской охоты? Ты прятался, чтобы через тебя его не нашли!

– Нет, господин! Я сбежал, потому что испугался. Кузнец, который рассказал мне о высоком человеке, бесследно исчез, и я подумал, что лучше затаиться. А мальчишку я не знаю. Он просто подсел ко мне в таверне и высыпал на стол серебро.

– Да, именно его я и ищу. И если не скажешь, где он, останешься без ног.

– Ему не больше восемнадцати, а может, и вовсе четырнадцать, лицо как у девчонки, и голос девчачий. Это все, что я знаю!

– А почему он пришел к тебе, а не к кому-то другому?

– Да в Чхольдоне все идут ко мне с такой работой!

Видимо, незнакомец сделал знак, так как побои прекратились. Кэвон трясся, как в лихорадке. Звук удалявшихся шагов подсказал ему, что мужчины уходят.

Собрав остатки сил, Кэвон прохрипел:

– Господин, а что с моим товарищем?

– Еще дышит.

Скрипнула и захлопнулась дверь. Кэвон не знал, день сейчас или ночь. Он закрыл глаза, которые все равно ничего не видели.

Вышедший из подземной камеры «Павильона пьянящей луны» Сон Панъён брезгливо тряхнул рукой. Чуть раньше, когда слуга ударил Кэвона дубинкой по голове, брызги крови попали и на него. Он сразу же их вытер, но осталось неприятное ощущение, будто он коснулся заразного больного. Недовольно поджав губы, Сон Панъён направился к потайной комнате «Павильона». Хотя питейный дом полнился звуками музыки и пьяными мужскими голосами, сюда они не проникали, и, подойдя к двери, Сон Панъён смог расслышать страстные стоны женщины, доносившиеся из комнаты. Он застыл, нерешительно потоптался, но не ушел, а громко кашлянул, обнаруживая свое присутствие. Женский стон оборвался, и послышался шорох одежды.

– Это я, – тихо сказал Сон Панъён, и дверь отворилась.

– Заходите, – пригласила Ок Пуён с легким поклоном.

На ней был наспех наброшенный тонкий халат, не скрывавший очертаний фигуры, особенно полной груди, которую она прикрывала рукой. Сон Панъён пожирал глазами женское тело и отвел взгляд, лишь заметив движение в глубине комнаты. Там неторопливо одевался Сон Ин.

– Присаживайся, – сказал Сон Ин двоюродному брату.

Ок Пуён подошла к Сон Ину, помогла облачиться в чогори и тоже села, почти прижавшись к нему. Сон Панъён, чей взгляд опять был прикован к полногрудой куртизанке, сердито кашлянул.

– Удалось что-нибудь выяснить? – спросил Сон Ин, поправляя чогори.

Хотя Панъён был старше двоюродного брата, в его присутствии он всегда чувствовал себя как подчиненный. С трудом оторвавшись от созерцания женщины, чье тело, казалось, было еще горячим от страсти, он угрюмо заговорил.

– Я допросил их по отдельности, оба твердят, что их наняли. Заказчика знают только в лицо. Молодой, похож на девчонку.

– Связан ли заказчик с наследным принцем или Ван Лином?

– До этого мы еще не дошли, но…

– Говори.

– В тот день, когда я привел сюда Ван Чона, у двери подслушивал мальчишка.

– Помню. Ты не смог его догнать. Так что же?

– Я почему-то сразу о нем подумал, когда эти двое описали заказчика. По-моему, очень похож. И если это действительно он, то, скорее всего, работает на наследного принца или Ван Лина, а значит, им все известно.

Сон Ин задумался, нахмурившись. Его взгляд блуждал по комнате, пока не остановился на брате. Увидев, как тот нервно сглотнул, Сон Ин криво усмехнулся.

– Если бы они что-то знали, они бы этого так не оставили. С тех пор как ты заметил мальчишку, мы здесь больше не собирались, а после охоты вели себя тише воды. Да и на том собрании не было сказано ничего опасного. От стрел и кузнеца мы избавились, артистов к Ёнъин-бэку не отправляем. Волноваться не о чем.

– Но почему наследный принц в последний момент решил не охотиться?! Даже если мальчишка, которого я здесь видел, не имеет отношения к Чхольдону, мы не можем быть спокойны, пока не узнаем, что известно нашим врагам. Иначе рискуем жизнями.

– Хорошо, тогда найди красавчика, который интересовался стрелами, и выясни у него, что знает наследный принц.

– Но как я это сделаю?!

– Ты забыл про своих чхольдонцев? Заставь их разыскать его.

– А если они снова сбегут? Я и в этот раз еле их отыскал.

– Мне всему тебя учить? – с раздражением бросил Сон Ин. – У Заики больная мать, используй это.

Словно ученик перед рассерженным учителем, Сон Панъён покорно кивнул. Его двоюродный брат, решивший, что говорить больше не о чем, стал поглаживать плечо любовницы. Панъён насупился, но не поднялся с места.

Видя, что визитер не реагирует на намек, Сон Ин недовольно спросил:

– Что еще?

– Прибыл посыльный из Пхёнджу. Наследный принц приказал лишить чинов и отправить в ссылку Чхве Сеёна и То Сонги.

Рука Сон Ина застыла на плече куртизанки.

– Почему ты не сказал сразу? Ты же знаешь, чем нам это грозит!

– Это не все.

– Так говори же.

– Дочь Ван Ёна отправляют обратно в Кэгён, чтобы выдать замуж за наследного принца.

– Что?! Это решение королевы?

– Да. Наследный принц как будто давно влюблен, а королева готова сделать для него все.

– Да он еще совсем ребенок! – с веселым изумлением воскликнул Сон Ин.

– Не смейся, дело серьезное. Останется ли Ван Чон на нашей стороне, если его сестра выйдет за наследного принца? Если он переметнется, нам конец. Может статься, от него придется избавиться раньше, чем от Ван Лина и принца.

– Нет, дорогой братец, все это нам на руку. Если сестра Ван Чона станет женой наследника, мы используем ее и еще проще доберемся до принца. Любую ситуацию можно обернуть в свою пользу, если хорошенько подумать… Но прежде всего стоит заняться Ёнъин-бэком…

– Что ты задумал?

– Пока рано говорить об этом. Сначала найди мальчишку, который интересовался стрелами. Он нам пригодится, когда дело дойдет до Ёнъин-бэка.

Сон Ин привлек женщину ближе к себе. Сладко улыбнувшись Панъёну, который смотрел на них с едва скрываемой злобой, Ок Пуён склонила голову на грудь любовника.

– Какого дьявола! – гневно воскликнул Панъён. – Ты доверяешь мне меньше, чем этой шлюхе! Почему я должен выполнять поручения, даже не понимая, что происходит? Ты говорил, что эта кинё для вана, но проводишь с ней целые дни. Так недолго потерять голову и привести нас к гибели!

– Если бы не твоя сестра, Пуён давно была бы во дворце, – резко ответил Сон Ин.

Панъён сразу же растерял боевой пыл.

– Это все Ким Нё… Я не виноват…

– Знаю, знаю! – раздраженно перебил Сон Ин. – Если бы твоя сестра не была так красива, если бы ее муж не отсутствовал так долго, если бы Ким Нё не заприметил ее… Все это жалкие оправдания! Не радовался ли ты, когда евнух подсунул ее вану? Такой шанс для тебя! Нет бы подумать, как королева будет смотреть на нашу семью после этой истории! Или про то, как ты будешь объясняться с Юсо!

Сон Панъён опустил глаза, признавая поражение. Мужа его сестры, Ван Юсо, отправили заложником в Юань, и Ким Нё, даром что евнух, сначала сам соблазнил сестру, а потом представил ее вану, падкому на красоток. Ван сразу же потерял голову, и план с Ок Пуён пришлось отложить на неопределенное время. Хотя для самого Сон Панъёна все обернулось неплохо, так как на него посыпались королевские милости, радовался он ровно до тех пор, пока не понял, что сиюминутная выгода препятствует достижению главной цели.

– Мне жаль, что так вышло. Но Ким Нё…

– Разве все, чего мы добиваемся, – это хорошие должности при дворе? – опять перебил его Сон Ин. – Стоит ли ради этого строить заговоры? Продвинуться можно и другим способом.

– Ты прав. Говорю же, мне жаль…

– Панъён, – остановил его двоюродный брат. – Ты далеко не глупец, какими я считаю Ван Чона и Ёнъин-бэка, и понимаешь, что стремление посадить на корёский трон человека чистой корёской крови не более чем оправдание. Следующие сто лет монголы будут становиться только сильнее, и мы не сможем противостоять им. Нам надо думать о насущном, потому что ситуация становится опасной, как зажженный фонарь на ветру. Наследный принц и его воины скоро избавятся от неугодных сановников, которые ведут себя так же неразумно, как свиньи: стремясь к немедленной выгоде они не думают, что их ждет завтра. Даже мой собственный отец поступает так же. Последние несколько лет я занимаюсь различными приготовлениями, которые помогут мне остаться у власти, несмотря ни на что. Ты ведь знаешь это, Панъён?

– Как не знать.

– При дворе императора любят наследного принца, но, когда он станет ваном Корё, отношение монголов к нему изменится. Любые перемены, которые захочет произвести новый правитель, встретят противодействие императора, потому что монголам нужен контроль над Корё. Им выгодно иметь на корёском престоле никчемного вана – такого, как наш государь или каким будет Ван Чон. Наше дело – устроить все в лучшем виде. Ну а потом… Кто сказал, что род Сонов справится с управлением государства хуже, чем род Ванов?

– Как высоко ты метишь…

– Я откровенен, потому что ты мой двоюродный брат. Простаки не понимают великих замыслов, но ты не такой, как все, и я на тебя рассчитываю. Если ты во мне засомневаешься, я останусь совсем один. Прошу тебя, верь мне и не покидай меня.

– О, не сомневайся в моей верности!

– В таком случае быстрее найди мальчишку, который сунул нос в наши дела.

Забыв прежнее недовольство, Сон Панъён, укрощенный речами Сон Ина, встал и поклонился брату. Уходя, он плотно прикрыл за собой дверь, чтобы никто больше не побеспокоил любовников.

– Когда вы отправите меня во дворец? – спросила Ок Пуён, когда в комнате остались они вдвоем.

– Что, не терпится?

Сон Ин широко улыбнулся, и куртизанка надула губки.

– Как вы можете так говорить. Я не хочу расставаться с вами.

– Даже если бы и хотела, ты останешься со мной, пока я не приберу к рукам все добро Ёнъин-бэка.

– Почему вы так жестоки? Вы же знаете, как я к вам отношусь, – грустно проговорила Пуён и спрятала лицо у него на груди.

Когда она зашмыгала носом, словно дитя, Сон Ин резко ее отстранил.

– Как здоровье Ёнъин-бэка? – сухо спросил он.

– Он пока ни о чем не подозревает, но яд постепенно поражает его внутренности и в конце концов вызовет паралич.

– Слишком долго.

– Если мы не хотим, чтобы он что-нибудь заподозрил, лучше не спешить.

– Хорошо, делай как знаешь. А что у Мусока?

– Полный успех, она по уши влюблена.

– Даже не став его любовницей?

– Да. Не сомневайтесь, Кухён подтверждает, что девица совсем потеряла голову.

– Ай да Мусок! Очаровывает девиц одним взглядом. – Сон Ин откинулся на спину и рассмеялся.

Ок Пуён тут же раскрыла его чогори и с неподдельной страстью принялась целовать обнаженную грудь. Взгляд Сон Ина слегка затуманился.

– Да, так… Хорошо… Такие поцелуи растормошат и немощного вана.

Ок Пуён замерла и спросила с обидой:

– Вы делаете это только из-за него? Я вам совсем безразлична?

– Разве я не говорил, зачем ты здесь?

– Говорили. Но для меня важны только вы. Я готова стать любовницей вана, потому что так нужно вам.

– В таком случае продолжай, – равнодушно обронил Сон Ин.

Зная, что больше ничего от него не добьется, Ок Пуён снова коснулась губами его груди. Когда она прикрыла веки, в уголках ее глаз выступили слезинки.