Любовь короля. Том 1

5 Праздник восьми духов

Самый большой государственный ритуал Корё проводился в пятнадцатый день одиннадцатого лунного месяца. Люди поклонялись Духу неба, духам пяти священных вершин, расположенным по сторонам света, включая центр, Духу прославленной горы и великой реки, где обитали бессмертные, а также Царю драконов Ёнсину; делали подношения Будде и веселились, угождая богам. Праздник установил ван Тхэджо в первый год основания Корё, и он отмечался даже во время пребывания королевского двора на острове Канхвадо.

Накануне вечером ван отправлялся в буддийский монастырь Попванса, где молился о безопасности государства, и только потом, поднявшись в королевский нугак, объявлял о начале праздника. Большая площадка возле нугака ярко освещалась фонарями – как обычными, так и благовонными. Восседая под шелковым навесом, ван принимал приветствия и дары от знатных сановников и юаньских посланников.

На площадке воздвигались огромные муляжи гор, драконов, фениксов, лошадей, повозок и кораблей; рядом играли музыканты, танцевали кинё, показывали свое искусство артисты. Восхитительные ароматы из шатров с закусками и чаем распространялись по всему Кэгёну, привлекая ликующих горожан. Хотя после монгольских вторжений статус корёского государя понизился, праздник восьми духов, объединявший королевскую семью, знать и простолюдинов, отмечался с прежним размахом.

Всех особенно радовало, что можно веселиться ночь напролет. После завершения обязательных ритуалов и чествования вана люди собирались вокруг музыкантов и с таким удовольствием проводили время, что нередко забывали о социальных статусах. Представления шли не только на площадке возле королевского нугака, но и на всех улицах Кэгёна, в эту ночь столь же многолюдных, как днем. Торговцы предлагали еду и товары, клоуны-акробаты восхищали публику трюками и смешили чудачествами. Все это казалось замечательным сном, празднику радовались и мужчины и женщины всех возрастов.

В праздничную ночь Вон сидел на камне чуть в стороне от шумной улицы. Он вышел полюбоваться ночными забавами, переодевшись в костюм простолюдина и спрятав монгольскую косу под муллаконом. Даже в небогатом наряде он был прекрасен, и девушки, проходившие мимо, ловили его взгляд и дарили улыбки, что, впрочем, совершенно не возбранялось в такую ночь. Вон как раз обменивался шутками с идущими мимо девицами, когда к нему приблизился человек.

– Простите за опоздание, ваше высочество.

Вон поднял глаза и улыбнулся:

– Мой шурин собственной персоной! Рад видеть тебя, Суджон-ху[51].

– Еще рано так меня называть, – ответил Лин, изменившись в лице.

Его сестре вскоре предстояло стать женой наследного принца. Эскорт королевы так и не добрался до Тэдо: на севере было неспокойно из-за промышлявших там бандитов, и в Согёне решили повернуть назад. Вернулся в Кэгён и ван, после чего приготовления к свадебной церемонии пошли полным ходом. И отец невесты, и ее братья уже получили новые земли и титулы, поэтому Вон и назвал Лина Суджон-ху. Необычным было то, что всех братьев наградили титулами более высокими, чем того требовали обстоятельства.

Принять титул обязывала родственная связь с будущей супругой наследного принца, однако Лин не торопился им пользоваться. И дело не только в том, что свадьба пока не состоялась, ему претила сама формальность такого к нему обращения. Вон понял чувства друга и весело рассмеялся.

– Ну же, порадуйся! Мы теперь не только друзья, но и члены одной семьи, почти братья.

– Но… вас это устраивает?

– Что именно?

Лину было не по себе, и наследный принц это чувствовал. На самом деле в последнее время Лин постоянно был сам не свой.

– Говори же, Лин. В чем ты сомневаешься?

– Я прошу прощения, если обижу вас…

– Прощаю, прощаю. Говори!

– …но нельзя же жениться из жалости.

– Что ты сказал? – Вон резко встал и продолжил, понизив голос: – Ты действительно думаешь, что я женюсь на твоей сестре из жалости, Лин?

– Я не нахожу другой причины.

Вон внезапно растерялся. Самым важным для Лина должно быть то, что его сестра не уедет в Юань, так почему он не рад?

– Ты боишься, что я буду плохо относиться к твоей сестре, потому что не люблю ее? – По слабой улыбке Лина Вон понял, что не угадал. – Не думай, что это жалость, Лин. Тан очаровала меня с первого взгляда.

– Если на самом деле вы желаете кого-то другого, вы скоро раскаетесь в своем решении. И тогда моя сестра тоже будет несчастна.

– Желаю кого-то другого? Кого ты имеешь в виду?

Лин молчал.

– Ну говори же!

– Я думал… – начал Лин, но так и не закончил фразу.

Он не мог заставить себя назвать имя и до конца не понимал почему. Возможно, ему просто казалось грубым открыто говорить о чувствах наследного принца. Или же…

Вон вдруг подошел к нему почти вплотную и положил руку ему на плечо:

– Я был уверен, что ты не догадаешься, – серьезно произнес он.

Лин почувствовал такую резкую боль в груди, словно его пронзили копьем. Что с ним происходит?! Голос Вона доносился как будто издалека.

– Однако мы не можем быть вместе.

– Почему вы так думаете?

– Потому что человек, о котором ты говоришь… – Вон наклонился к самому уху друга: – Это ты, Лин.

Брови Лина взлетели вверх, и он недоуменно уставился на наследного принца. Глаза Вона оставались серьезными, но в их глубине Лин разглядел искры веселья.

– Мое сердце давно принадлежит тебе, Лин…

– Перестаньте…

Умоляющий тон Лина стал последней каплей, и наследный принц больше не смог сдерживать смех. Лин сердито сбросил его руку с плеча и отступил назад.

«Как всегда, не понимает шуток», – подумал про себя Вон.

– Ладно, Лин, слушай внимательно. Я хочу, чтобы твоя сестра стала моей женой, и никаких препятствий к этому нет. Что бы ты ни думал, жалость тут ни при чем. Я влюблен, и я женюсь, чтобы любимая принадлежала мне целиком и полностью. Теперь тебе все понятно?

Вон говорил так убедительно и улыбался так открыто, что Лин совсем запутался и смутился. Неужели он ошибался, подозревая, что наследный принц неравнодушен к Сан? Неужели его забота о ней продиктована лишь дружеским расположением, а не любовью?

– Ты удивил меня, – продолжил Вон, и в его глазах появился озорной блеск. – Желаю кого-то другого – надо же такое сказать! Судя по всему, тебе хорошо известно, что нужно мужчине!

– Простите, ваше высочество, – поспешно извинился Лин. – Я не понимал, что говорю.

Его смущение еще больше развеселило наследного принца. Вону почти не удавалось втянуть Лина в подобные разговоры, и теперь он намеревался насладиться сполна.

– Признайся, ведь это ты кого-то желаешь?

– Нет, ваше высочество.

– Только скажи, и я устрою для тебя встречу с самой горячей кинё.

– Мне этого не нужно.

– Неужели? – иронично спросил Вон. – Всем юношам нашего возраста это нужно, Лин. Но я готов поспорить, что у тебя еще не было женщины.

– Ваше высочество!

– Подумай, как стыдно допустить оплошность в важный момент. Ты должен практиковаться заранее.

– Значит ли это, что вы тоже практиковались?

– В должной мере. Только не говори сестре!

Лин рассмеялся, и Вон, сделавший было страшные глаза, засмеялся вслед за другом.

– Когда надумаешь получить необходимые знания, обращайся в любое время – я согласен сходить с тобой к куртизанкам.

– А я не согласен.

– Не спеши отказываться. Ты только и знаешь, что изучать боевые искусства, иначе бы не был таким несговорчивым. Кстати, ведь говорят, что герои любят женщин. Значит, если не будешь любить женщин, героем тебя не признают… Ну почему ты такой скучный, Лин? Может, из-за того, что только Сан бывает рядом с тобой?

Как только Лин услышал ее имя, его опять пронзила страшная боль. В глазах поплыло, и ему неожиданно привиделась сама Сан. Это было настолько невероятным, что Лин испугался за свой рассудок. Появившаяся за спиной Вона девушка в желтой юбке и с красной лентой в темных блестящих волосах была ослепительна. Ее лицо Лин не спутал бы ни с одним другим, однако такой ее вид был ему непривычен. Мгновение спустя он понял, что к ним приближается не призрак, а настоящая Сан, только в женской одежде. От изумления он открыл рот, как глупец. Удивленный этой переменой друга Вон обернулся и тоже потерял дар речи.

Сан подошла к пораженным юношам. Она была в наряде, который носила в усадьбе, но на улице чувствовала себя в нем неловко. Замешательство на лицах друзей отнюдь не придало ей уверенности.

«Они думают, что женская одежда мне не идет. Надо же, как уставились!»

Сан пожалела, что послушалась совета Пиён. Та настаивала, чтобы госпожа отказалась от мужского костюма, потому что к девушке, не отличимой от сорванца, никто не отнесется как к женщине. «Если вы думаете, что ваш друг не видит в вас женщину, – сказала она, – то сначала появитесь перед ним в женской одежде». Сан понимала, что, будь все так просто, в мире не осталось бы безответно влюбленных, и все же, хватаясь за соломинку, решила проверить, подействует ли на Лина ее новый образ. Так и получилось, что сегодня она оказалась на улице в шелковой юбке и с яркой лентой в волосах. Увидев, каким изумлением встречают ее Лин и наследный принц, она испугалась, что слишком явно дала понять, что творится у нее на душе.

«Будут смеяться – придушу обоих», – решила Сан.

Вслух же она произнесла самым нежным голосом:

– Ваше высочество, ваше сиятельство. Простите, что опоздала.

И без того сраженные ее появлением Вон и Лин растерялись еще больше. Неужели девушка перед ними действительно их подруга?

– Сан, что с тобой? – наконец спросил Вон с нервным смешком. – Это Лин на тебя так повлиял?

– До сих пор я не проявляла должной почтительности, ваше высочество.

– Я очень хочу, чтобы ты не проявляла ее и впредь! У меня мороз по коже!

– Разве посмею я грубить вашему драгоценному высочеству…

– Лучше бы ты не посмела заставлять мое драгоценное высочество ждать на холоде. Ну-ка немедленно прекрати! Хотя бы ради Лина – смотри, бедняга не может прийти в себя.

– Отчего же он не может прийти в себя? – спросила Сан уже обычным голосом, холодно прищурив глаза.

Вон и Лин дружно издали вздох облегчения. Вот теперь они узнавали подругу! Пусть она и преобразилась в элегантную даму, характер остался прежним.

– Да от твоего превращения, конечно! Ты бы видела его, когда он тебя заметил. Я думал, он теряет сознание.

Шутливые слова наследного принца, который, казалось, уже полностью овладел собой, только разозлили Сан. «Я точно их придушу», – подумала она и грозно взглянула на Лина, но тот сразу же отвел взгляд. «И я согласилась на все это ради него!» Она чувствовала, как к глазам подступают злые слезы.

Увидев, как окаменело ее лицо, Вон рассмеялся.

– Так намного лучше, Сан! Ты не представляешь, как я испугался твоего нежного голоска. Зачем ты это сделала?

– Что именно?

– Оделась и разговаривала как женщина.

– Я и есть женщина, забыл?

Ее резкий ответ еще больше развеселил Вона.

– Ну-ну, не сердись. Мы так долго с тобой не виделись, что мое удивление простительно, ведь я запомнил тебя совсем другой. Почему ты теперь не бываешь в Кымгвачжоне?

– Отец усилил надзор, по нескольку раз в день приходит меня проверять. Сегодня праздник, только поэтому и удалось выбраться.

– А почему он вдруг стал тебя проверять? Что-то случилось?

Еще как случилось: под угрозой срыва оказался брак его дочери. Однако Сан и не подумала сказать правду. Если над ней смеются из-за наряда, то что будет, скажи она о скорой свадьбе. А еще больше ей не хотелось говорить об этом при Лине, потому что женихом был его родной брат.

– Ну ладно, – не дождавшись ответа Сан, сказал Вон и потер озябшие руки. – Я здесь, чтобы увидеться с вами, так что давайте веселиться. Когда стану женатым человеком, мы не сможем часто видеться.

И он зашагал вперед, увлекая за собой надутую Сан и неловко молчавшего Лина.

В свежем ночном воздухе музыка разносилась далеко вокруг, и на ее звук со всех сторон шли люди. Пусть и не такая изысканная, как во дворце, она исполнялась талантливыми музыкантами, которых любил народ. На Намдэга было не протолкнуться: сегодня здесь торговали не только корёские, но и заморские купцы, и пешеходы то и дело останавливались взглянуть на прилавки. Отовсюду доносились аппетитные запахи уличной еды. Словом, если бы не отсутствие солнца, эту ночь можно было принять за день. Пожалуй, только пьяных больше, чем обычно, что объяснялось праздничным настроением и холодной погодой.

Вон повел друзей к простому питейному заведению со столами на улице.

– Ритуалы ритуалами, а главное – выпивка, – сообщил он, разливая подогретый алкоголь.

Сан и Лин набросились на вино, желая поскорее избавиться от сковывавшей их неловкости. Все быстро согрелись, и после первых чарок Вон и Лин завели обычный для них разговор.

– Ты считаешь, что чиновники-квоннонса[52] не нужны?

– Разве мало вы слышали о тирании чиновников, которых двор отправляет в провинции? Ведь вам известен Квон Ый, а таких очень много. Квоннонса вступают в сговор с богатыми землевладельцами и местными властями и обирают крестьян. Каждое такое назначение становится тяжким бременем для простых людей.

– А кто будет выполнять их работу?

– Это по силам главам провинций.

– Хорошо, я обращусь к вану с просьбой упразднить должность чиновников-квоннонса. Но подкупленные евнухи будут против.

– У нас есть доказательства злоупотреблений многих квоннонса, так что будет чем ответить евнухам.

Сан, которая пила вино впервые, быстро разомлела и потеряла нить разговора. Говори они даже о чем-то простом, она все равно не поняла бы. Почувствовав головокружение, Сан с силой зажмурилась и опять открыла глаза. Ей стало жарко, хотя они сидели на свежем воздухе; голоса друзей превратились для нее в однообразный гул. Стараясь не показывать, что опьянела, она поднялась.

– Ты куда? – спросил Лин ей в спину.

Оказывается, он вовсе не забыл о ее существовании.

Чуть повернувшись, Сан буркнула:

– Что это за веселье, сидеть на одном месте? Пойду посмотрю какое-нибудь представление. Вы оставайтесь.

Пытаясь сохранять равновесие, она медленно зашагала вперед.

– Не уходи далеко. Мы скоро к тебе присоединимся, – весело крикнул Вон.

Никак не наговорятся! Сан, ожидавшая, что юноши пойдут за ней сразу же, недовольно хмыкнула. Голова закружилась сильнее, но она упрямо шла вперед, пробираясь сквозь многолюдную толпу.

Когда она отошла достаточно далеко, наследный принц сказал, понизив голос:

– По поводу людей, которых прячет Сан в Покчжончжане. Ты поработал с подворными реестрами?

– Почти все готово, но… Их слишком много. Если кто-то соберется проверить, обман легко вскроется.

– И все равно, Сан будет рада узнать, что ее подопечным больше нет нужды прятаться. Заканчивай побыстрее, всю ответственность я беру на себя.

– Да, ваше высочество.

Лин опустил голову и задумался, глядя, как над чаркой с теплым вином поднимается пар. Действительно ли наследный принц желает его сестру, а интерес и благоволение к Сан продиктованы лишь дружеским чувством?.. И вдруг его поразила мысль, до этого не приходившая в голову. Пытаясь выяснить истинную привязанность Вона, он едва не забыл, кем является его друг. А меж тем наследный принц имел законное право получить любую женщину, какую только пожелает. В расчет не принимались ни любовь, ни надежды других людей. Также он не обязан иметь лишь одну супругу. Придя к заключению, что Сан может стать второй возлюбленной Вона, Лин почувствовал новый приступ пронзающей боли. Почему он так страдает? Лин отказывался признать, что в глубине души уже знает ответ на этот вопрос.

В голове прозвучали недавние слова Вона: «Я влюблен, и я женюсь, чтобы любимая принадлежала мне целиком и полностью». Этот ответ принес Лину удовлетворение и облегчение, но не рано ли он обрадовался? Однако ради сестры и ради самого наследного принца он не собирался задавать новых вопросов.

«Я просто трус», – вынес он себе приговор.

Вино, по-видимому, остыло. Лин глянул в чарку, и встретился взглядом с мужчиной, смотревшим на него с отвращением. В глазах мужчины читалось затаенное желание. Лин схватил чарку и залпом опрокинул в рот.

В этот праздничный день за три месяца до свадебной церемонии Тан отважилась на самое дерзкое приключение в своей жизни.

После возвращения в Кэгён все стало по-прежнему. Тан читала книги и выполняла поручения матери, а вскоре к ее занятиям добавилось изучение дворцового этикета и монгольского языка. Чтобы в будущем не совершить досадных ошибок, Тан вникала во все тонкости этикета и помимо правильных обращений, принятых при дворе, и нюансов дворцовых церемоний узнавала кое-что о королеве Вонсон, например, что та любит мясные блюда и шелк с красивым узором. Монгольским Тан занималась с особым усердием, так как на нем говорил ее будущий муж. С удивлением узнавала она, что некоторые слова ее родного языка, казавшиеся такими привычными, были монгольского происхождения и вошли в обиход не так уж давно. Корпя над учебными текстами, Тан часто тосковала о Воне.

Ту короткую встречу в Пхёнджу она не смогла бы забыть до конца жизни. Да и как говорить о забвении, если она вспоминала взгляд и улыбку наследного принца не только каждый день, но и каждый час. Ее сердце замирало при этом совсем как в ту необыкновенную ночь. Тан и не подозревала, что можно полюбить человека за столь короткое время, и теперь удивлялась себе и немного стыдилась, что ее так легко покорили. Но как бы она смогла устоять? Наследному принцу достаточно улыбнуться, чтобы завоевать любую женщину. То, что он выбрал ее, казалось ей чудом. Зная, как редко случаются чудеса, она иногда сомневалась, происходит ли все это наяву.

«Да правда ли его высочество собирается взять меня в жены? А если так, любит ли он меня? Чем я приглянулась такому красивому и доброму человеку?» – эти вопросы Тан задавала себе бессчетное количество раз.

С каждым днем сомнений становилось все больше, и вскоре Тан уже не находила себе места от беспокойства. Ей отчаянно хотелось еще раз встретиться с принцем и убедиться в его намерениях. Что, если произошла ошибка? Что, если его добрая улыбка была всего лишь случайностью? Тан не была уверена даже в том, что принц о ней думает. Но больше всего ей хотелось просто его увидеть. В праздничный день восьми духов она поняла, что не в силах ждать не то что три месяца, но даже и трех часов. Если она не увидит его сегодня, огонь любви испепелит ее сердце! И Тан решилась на поступок, совсем ей не свойственный.

Ночью, когда Ван Лин вышел из дома, она тихонько последовала за ним. К необдуманному поступку подтолкнуло измучившее ее желание увидеть возлюбленного. Конечно, ее брат не предполагал, что за ним последуют, и, ни разу не обернувшись, довел сестру до большого перекрестка. Пройдя еще немного, он остановился, а вслед за ним остановилась и Тан. Подвыпившие молодые мужчины, заметившие одинокую красивую девушку, откровенно ее разглядывали, но она не видела никого, кроме юноши, сидящего у обочины на большом камне.

Тан чуть не вскрикнула от радости. Испугавшись, что выдаст свое присутствие, она зажала рот руками. Перед ней наконец-то был он, прекрасный принц с той же доброй улыбкой, какой ей запомнился. Ошибки быть не могло. Разговаривая с Лином, он то смеялся, то становился серьезным, то снова смеялся. Тан наблюдала за ним как зачарованная. Ах, если бы и она могла с ним поговорить!

«Ваше высочество, я здесь! – мысленно обращалась она к нему. – Это я, Тан. Думали ли вы обо мне? Скучали обо мне так же сильно, как я о вас? Хотя бы вполовину? Хотя бы немного?..»

Но все это были мечты. Если бы наследный принц обнаружил ее присутствие, Тан сгорела бы от стыда. Девушке ее происхождения не подобало гулять по ночам одной, и Тан предпочла бы умереть, но не дать узнать принцу о своем безрассудстве. Она была счастлива уже тем, что смотрит на него, оставаясь незамеченной. Зная, что пора уходить, она тем не менее не двигалась с места, жадно впитывая все увиденное. Она не знала, сколько прошло времени, но вдруг рядом с юношами появился кто-то еще.

«Кто эта девушка?»

Когда наследный принц куда-то повел Лина и незнакомку, охваченная тревогой и любопытством Тан последовала за ними. Она смотрела, как юноши и девушка, сидевшие близко друг к другу, с удовольствием выпивают на свежем воздухе, и ее сердце ныло и тосковало.

«Если бы она ничего для него не значила, его высочество не проводил бы праздничную ночь на улице».

Все говорило о том, что ее брат и наследный принц давно знают девушку. Даже издалека было заметно, что они дружны. Незнакомка знала наследного принца лучше, чем его собственная невеста.

«Почему Лин не рассказывал мне о ней?» – с горечью думала Тан.

Она не могла сердиться на жениха, и все свое недовольство обратила на брата. Конечно, он вынужден хранить секреты наследного принца, но о другой женщине должен был рассказать!

Ей вспомнились слова матушки: «Даже если у мужчины есть возлюбленная, он все равно будет смотреть на красивых женщин. Ты не должна расстраиваться, потому что его высочество всегда окружен прекрасными дамами».

Так она увещевала дочь после известия о сватовстве наследного принца. Теперь ее слова казались пророческими.

Тан отвернулась, чтобы больше не видеть счастливую троицу, и пошла прочь. «Ах, матушка, но почему это происходит так быстро? Мы еще даже не муж и жена…»

Прозрачная слезинка скатилась по щеке, сорвалась и упала на туфельку. И зачем она только вышла из дома! Теперь Тан чувствовала себя глупо. Ей стоило больше доверять жениху и не потакать своим слабостям. Не отправься она за братом, могла бы и дальше надеяться, что наследный принц ее любит.

Слезы застилали глаза, и Тан не увидела преградившего ей путь крупного человека, пока не столкнулась с ним.

– Такая красивая девушка, а грустит, когда все веселятся!

Любой бы понял, чего добивается хитрый молодчик, давно заприметивший Тан, однако она, не имея ни опыта одиноких прогулок, ни опыта общения с незнакомцами, не могла заподозрить участливого прохожего в чем-то плохом. Ей было просто неприятно, что к ней обращается незнакомый мужчина, от которого разит алкоголем.

– Пропустите, пожалуйста.

Ее голос прозвучал пусть и слабо, но твердо. Другой оставил бы девушку в покое, однако этот пьяный мужлан и не подумал сдвинуться с места – хуже того, к нему подошли два таких же пьяных приятеля. Все решили, что юное существо с распахнутыми глазами просто очаровательно.

– Идем с нами, мы поможем тебе забыть о твоем несчастье, – опять обратился к ней первый и протянул руку.

Тан в ужасе отшатнулась, но приятели незнакомца вмиг оказались у нее за спиной, отрезая путь к отступлению. Девушка затрепетала от страха, только сейчас поняв, что творится что-то неладное. Ей разом припомнились все рассказы об ужасающих происшествиях. Отталкивая протянутую к ней руку, она нечаянно уперлась спиной в грудь стоявшего позади мужчины.

– Я ей больше понравился! – загоготал тот, обнимая ее своими ручищами.

Тан забилась в его грубых объятиях, но оказалась слишком слаба, чтобы вырваться. Ее попытки освободиться лишь веселили троих негодяев.

– Эй, чего заняли всю дорогу? Ну-ка дайте пройти!

Трижды послышался странный лязг, и все трое один за другим схватились за головы и зашатались, едва держась на ногах. Тан почувствовала свободу и попыталась уйти.

– Ты куда? – взревел один из пьяниц, хватая ее за руку.

Два других все еще потирали макушки и злобно рассматривали неприятелей: мужчину средних лет с огромными ноздрями и его тщедушного спутника.

– Ч-чего заняли в-всю д-дорогу?!

Издевательский окрик заики разозлил пьяниц, но внушительные кулаки его спутника остужали желание броситься в драку. К тому же их ожидала забава получше.

– Предлагаю разойтись по-хорошему и не портить друг другу праздник, – сказал заводила и хлопнул по плечу мужчину с большими ноздрями.

Кэвон Огненный Кулак из Чхольдона, а это был именно он, ничего не сказав, шумно высморкался и вытер пальцы о рукав пьяницы. Тот еще не опомнился, как Кэвон перехватил его кисть и скрутил так, что она хрустнула.

Мужчина заорал, схватился за запястье и упал на колени. Его дружки попятились, увлекая за собой Тан.

– Помогите! – пискнула девушка.

Кэвон с шумом втянул воздух, словно принюхивался. Девушка была одета просто, но он быстро смекнул, что она не из тех, кого можно встретить одну на ночных улицах. Меткий взгляд Кэвона упал на ухоженные белые руки, которым не приходилось заниматься домашним хозяйством. Бандит мигом сообразил, что выгоднее стать благодетелем барышни и получить награду, чем грабить этих злосчастных пьяниц.

– Эй, кутилы, кто вам сказал, что в праздник можно развлекаться с девицами, которые этого не желают?

Кэвон пнул покалеченного противника, все еще стоявшего на коленях. Ёмбок не отставал.

– К-то вам это с-сказал?

Не дожидаясь ответа, Кэвон и Ёмбок бросились к негодяям, державшим Тан. Но прежде, чем им удалось пустить в ход кулаки, пьяницы с криком повались на землю, как подкошенные. Перед бандитами из Чхольдона возникла другая девушка, спиной заслонившая первую. Кэвон быстро сложил два и два, догадавшись, что это она уделала пьяниц. А в следующее мгновение он узнал ее.

Глаза Кэвона чуть не вылезли из орбит. Лицо, чистое, словно вымытое стекло, черные глазищи и дерзкий взгляд. Тот самый малец, что избил их в переулке, а потом заставил работать на себя в Чхольдоне! Вырядился в юбку, но стоит, уперев руки в бока, по своей вечной привычке. Да нет же, это девчонка! Как только Кэвон решил задачку, его изувеченные ноги налились болью. Который день он с Ёмбоком разыскивал по всему Кэгёну мальчишку, а искать следовало девицу! Встретиться с ней вот так! Поистине сегодня великий праздник!

«То-то я думал, что малец слишком тощий».

Горящим взором следя за Сан, помогавшей первой девушке прийти в себя, Кэвон незаметно подал знак Ёмбоку.

– Вы в порядке? – ласково спросила Сан, и Тан тоже ее узнала.

Та самая молодая женщина, что была с ее братом и наследным принцем!

– Сегодня слишком много пьяных, лучше бы не гулять одной, – сказала Сан, будто сама не оказалась здесь в одиночку, и бросила грозный взгляд на бандитов.

Эти огромные ноздри, поднятые к небу, определенно были ей знакомы. Только почему их не две, а три? Да и его спутника, хватавшего ртом воздух, как рыба, она где-то встречала. Почему он расплывается, словно призрак? Вино все еще кружило ей голову, и Сан пошире раскрыла глаза, чтобы яснее рассмотреть двух мужчин.

– Хотите, чтобы и вам досталось? – воинственно спросила она.

– Нет-нет, они… – начала было Тан, собиравшаяся сказать, что эти двое ей помогли.

Однако она не успела. Кэвон и Ёмбок одновременно подскочили к Сан. Первый скрутил ей руки, второй вцепился в юбку и обмотал ею ноги Сан. Перебросив девушку через плечо, Кэвон рванул в переулок, и в мгновение ока бандитов и след простыл. Оставшись одна, Тан растерянно огляделась. Почему эти двое спасли ее, но похитили другую девушку? Что же делать? Ответ пришел сам собой, и Тан почти бегом бросилась к питейному заведению, где остались ее брат и наследный принц. Девушка, которую они близко знали, в опасности!

– Лин! Ван Лин! Брат! – стала звать Тан, едва завидев сидящих на том же месте юношей.

Чарка Лина со звоном выпала у него из рук. Вон застыл, забыв поставить бутыль на стол. Оба не верили своим глазам.

– Тан, почему ты здесь? – наконец обрел дар речи ее брат. – Ты одна? Что происходит?!

– Это сейчас не важно! Какие-то люди схватили девушку, которая была вместе с вами! Быстрее, туда!

Лин и Вон вскочили одновременно. Лин рванул в сторону, куда указала Тан, но вдруг застыл и обернулся, в отчаянии взглянув на наследного принца. Он не мог оставить ни его, ни сестру.

Но Вон, покачав головой, быстро сказал:

– Чин Кван и Чан Ый неподалеку. Спасай Сан, а я позабочусь о твоей сестре.

– Один из бандитов нес ее на плече. Они свернули в переулок за чайным домом. Поторопись, Лин! – также в спешке добавила Тан.

Лин побежал со всех ног.

Тан никогда не видела, чтобы он передвигался так быстро. С детства она считала Лина самым спокойным из братьев. Младший из них, он всегда казался рассудительнее и взрослее. Ван Чон порой говорил, что в Лине течет рыбья кровь, однако Тан знала, что за ледяной броней прячутся нежность и доброта, и всегда любила невозмутимого брата. Но сегодня он превратился в кого-то другого. Этот новый для нее Лин терял самообладание и убегал в такой спешке, что забывал поклониться наследному принцу.

«Может, причина в той девушке?»

Так кто же она?.. Тан охватило волнение. Она взглянула на жениха, но тот неотрывно смотрел вслед Лину, нахмурив брови, на лбу залегла складка.

«Он переживает за нее», – поняла Тан и почувствовала, как заныло в груди.

Казалось, наследный принц настолько обеспокоен, что забыл о ее присутствии. А все из-за того, что она не сдержалась и вышла из дома. Не сделай она этого, девушку не похитили бы. Тан так остро ощутила свою вину, что едва не расплакалась.

– Не волнуйтесь, ваше высочество, Лин найдет их.

Она подняла глаза и увидела, что принц улыбается ей той же теплой улыбкой, какой улыбался в Пхёнджу. Это было для нее уже слишком, и слезы потекли по лицу. Оба смутились, и жених, казалось, даже чуть больше.

– Все будет хорошо, – в свою очередь заверил он. – Сан умеет за себя постоять.

Неужели он думает, что она плачет из-за этой Сан? Тан вытерла слезы кончиком рукава. И все же на сердце у нее полегчало, потому что принц оказался так добр, что пожелал ее успокоить. А ведь мог бы и отругать за то, что она разгуливает по ночам… Тан вдруг с поразительной ясностью поняла, что перед ней стоит именно тот, кого она так долго мечтала увидеть: ее будущий муж, перед которым она трепетала, даже наблюдая за ним с расстояния.

Стоило об этом подумать, и все вокруг словно перевернулось. Она застыла, не в силах ни двинуться, ни даже вздохнуть. Будто почувствовав ее напряжение, наследный принц мягко коснулся ее плеча, и Тан вздрогнула от неожиданности.

Вону же показалось, что перемену в Тан вызвало появление нескольких новых пьянчуг, поэтому он пытался загородить невесту. Одновременно он задавался вопросом, как такая пугливая девушка осмелилась выйти ночью одна.

«Женщины поистине непредсказуемы. Взять хотя бы Сан. Кто мог подумать, что сорванец превратится в настоящую даму. Хотя характер у нее не изменился, конечно…»

Он опять посмотрел туда, куда убежал Лин. Ему хотелось быть рядом с другом, но теперь он вряд ли его отыщет, да и вряд ли тот нуждался в его помощи. К тому же он обещал проводить Тан.

«Долг монарха – делать все вовремя».

Вон поднял правую руку, подавая сигнал. Словно по волшебству перед ним возникли двое мужчин – телохранители, всегда следовавшие за Воном, как тени.

Понизив голос, чтобы никто посторонний его не услышал, наследный принц отдал приказ:

– Чан Ый, следуй за Суджон-ху и, если увидишь, что он в опасности, помоги ему. А ты, Чин Кван, пойдешь вместе со мной. Мы доставим эту юную даму в усадьбу ее отца. После этого я отправлюсь во дворец и буду ждать доклада, понял, Чан Ый?

Оба склонили головы.

Чан Ый тут же покинул их, и наследный принц обратился к Чин Квану:

– Следуй за нами на расстоянии. Ты не должен нас слышать.

Чин Кван поклонился еще раз. Выражение его лица нисколько не изменилось, Тан же вспыхнула, не зная, о чем и думать. Душа ее наполнилась неясными ожиданиями.

Казалось, сбывается другое предостережение матушки. «Мужчины нетерпеливы, – учила она. – Стоит им оказаться наедине с женщиной, и им трудно побороть соблазн. Ты не должна бояться и отталкивать его высочество, если и его охватит нетерпение. Подчинись и слушайся его во всем».

Не успела Тан вспомнить слова матушки, как пальцы наследного принца коснулись ее рукава. Так быстро! И когда вокруг столько людей! Вот уж поистине нетерпение! Тан почувствовала смущение, но не страх. Она не знала, что именно происходит между мужчиной и женщиной, поэтому ее ожидания были слишком расплывчаты. Уверена она была только в том, что не оттолкнет жениха.

– Слишком много грубиянов на улице, лучше идти по той стороне, – мягко сказал Вон, прерывая поток ее мыслей.

Чин Квана уже не было видно. Вон опять коснулся рукава девушки, направляя в нужную сторону, и Тан наконец его поняла. Перед ними стояла группа мужчин, и наследный принц не хотел, чтобы она оказалась к ним близко. Хотя ее смутные и волнующие предвкушения не оправдались, Тан обрадовалась, что ее жених так заботлив и, похоже, терпелив.

«Как же он добр ко мне!»

Прогулка с наследным принцем по ярко освещенным улицам Кэгёна наполняла ее счастьем, и Тан немного расслабилась. Пусть она не могла ровно дышать, а ее сердце то и дело сбивалось с ритма, Тан с удовольствием принимала эти доказательства истинности происходящего. Она готова была идти рядом с ним вечно. Иногда пальцы их рук почти неощутимо соприкасались, и тогда Тан захлестывала такая буря восторга, что ее бледные щечки покрывались ярким румянцем.

«Пусть мы не скажем ни слова и прогуляем всю ночь!» – обратилась Тан с безмолвной молитвой к небу.

Однако Вон, не любивший долго молчать, помешал небу исполнить ее желание.

– Как ты очутилась здесь совсем одна?

Тан в испуге взглянула на наследного принца. Но нет, судя по веселой улыбке, он ее не отчитывал, а просто хотел узнать.

Честным ответом было бы признание: «Я хотела увидеть вас», но у Тан не хватило храбрости на откровенность.

– Захотела посмотреть праздник, потому что это последний день восьми духов перед замужеством? – подсказал ей ответ Вон.

Тан слабо улыбнулась. Ее улыбка могла как подтверждать, так и отрицать сказанное, но Вону как будто все стало ясно, и он больше ни о чем не спрашивал.

Неожиданная отвага девушки казалась наследному принцу явлением крайне занятным и восхитительным – он видел в этом влияние Лина. Ну разве она не очаровательна? Вону захотелось погладить ее по голове, как миленького щенка. Мысль о том, что в его будущей супруге есть что-то особенное, ему очень нравилась. Он готов был поспорить, что за скромной внешностью благородной девицы скрыта натура пылкая и порывистая.

– Если хочешь, в следующем году выйдем повеселиться вместе.

Если она хочет? Тан не могла понять, зачем он так говорит. Ее долг – следовать за ним, куда он пожелает. Похоже, ее жених был самым необычным человеком на свете. И он нравился ей все больше.

– Тан, – позвал принц, подтверждая ее вывод о его необычности: наследник престола не называет будущую супругу по имени! – Когда мы вдвоем, говори что-нибудь. И можешь обращаться ко мне на «ты», как делаю я.

Невероятно, но только сейчас Тан поняла, что все это время наследный принц не следовал этикету! И это выходило у него так естественно! Его поведение явно предосудительно, однако Тан почувствовала, что покорена еще больше. Простое обращение приближало ее к нему, тогда как формальность держала бы на расстоянии. Нет, она только рада, что он говорит с ней так просто, однако ее обращение к наследному принцу – дело совсем другое.

– Это невозможно, ваше высочество.

Увидев, какими огромными стали глаза пораженной девушки, Вон тихонько рассмеялся.

– Ты так похожа на Лина! Он тоже ужасается, когда я прошу его говорить мне «ты». Только Сан может выполнить мою просьбу.

Тан уже и думать забыла о девушке, но, увидев, как погрустнел вдруг наследный принц, поняла, что рано сбросила ее со счетов.

– Эта Сан – кто она? – превозмогая страх и неловкость, спросила Тан.

Вон удивленно взглянул на невесту. Он не ожидал, что она ничего не знает, но, по всей видимости, это было именно так.

– Сан наша с Лином подруга. Она не похожа на других девушек и ведет себя как мужчина. Мы очень сдружились. Лин и Сан для меня как брат и сестра.

– Вы говорите, что Лин дружит с девушкой?!

– Да. Послушай меня, Тан. У меня много врагов. Чтобы защититься от них, мне нужны надежные и верные товарищи. Я собираю их, не обращая внимания на социальный статус, происхождение и даже пол. Лин и Сан лучшие из моих людей, я дорожу ими и полностью им доверяю. Я хочу, чтобы и ты относилась к ним так же.

– Но кто же она?..

– Не важно, из какой она семьи, важно лишь то, что она мой друг. Я хочу, чтобы ты это запомнила.

Тан медленно кивнула. У нее имелись и другие вопросы, но время задавать их еще не пришло. Слова наследного принца немного ее успокоили. Он ничего не сказал о красоте Сан, зато сравнил ее с мужчиной. Выходит, здесь нет романтического интереса и бояться ей нечего. Но известие о том, что Лин дружит с девушкой, не укладывалось в голове. Не заразил ли наследный принц его своей необычностью? Если подумать, у Лина и наследника престола совсем мало общего. Как они смогли стать друзьями, да еще самыми близкими?

Тан осторожно спросила:

– Ваше высочество, почему вы сдружились с моим братом?

– Из-за его красоты, – ответил принц без раздумий.

Тан ожидала любого ответа, но только не такого. Она нахмурилась, пытаясь понять, не пошутил ли жених.

Вон заметил ее растерянность и улыбнулся.

– Десятилетним мальчишкой я однажды прятался во дворце первой жены вана, где на меня случайно наткнулся Лин. Не зная, кто я такой, он отругал меня, так как я не должен был там находиться. Он показался мне таким красивым, что я не мог оторвать от него взгляд. Ты, наверное, не помнишь, каким хорошеньким был он в том возрасте. Он привлекателен и сейчас, но уже по-другому. Увы, мальчики сильно меняются, когда вырастают.

– Вы подружились с ним только из-за его внешности? – не поверила Тан.

– Это было первое впечатление. Но затем мне понравились его прямота и решительность. И, конечно, его невинность, позволявшая мне постоянно над ним подшучивать.

– А как вышло с Сан?

– Точно так же – я был сражен красотой.

Однако Вон знал, что между двумя знакомствами есть существенное отличие: Сан становилась только красивее. Он вспомнил ее женственные черты, ее нежные руки… часто грязные и сжимавшие меч. Подшучивать над ней даже проще, чем над Лином, потому что Сан выходила из себя по малейшему поводу. С ней никогда не бывало скучно. Ох уж эта Сан, такая милая и такая свирепая, совсем как дикая кошка. Воображение Вона нарисовало ее так живо, что он почти увидел ее наяву.

– Простите, но я не могу поверить, что вы выбираете союзников по внешнему виду…

– Меня привлекает все необычное. Я замечу человека, если он очень умен, или блестяще владеет боевыми искусствами, или говорит на нескольких языках. Мне нравятся одаренные музыканты и талантливые рисовальщики. Красивая внешность – это тоже исключительная черта.

– Но в моем брате много достоинств и помимо красоты! – от обиды Тан заговорила громче.

Вон улыбнулся, с удовлетворением отметив, что ее привязанность к брату заставляет протестовать против такого легкомысленного, как ей казалось, отношения к Лину.

– Я этого не отрицаю. Лин и Сан не только красивы, но и очень талантливы. Именно поэтому я дорожу ими больше всех остальных. Однако для меня достаточно и чего-то одного.

Тан вдруг почувствовала слабость в ногах. Что исключительного может предложить этому человеку она?

«Я не так красива, как Сан, не преуспела в учении и вовсе не владею боевыми искусствами, как Лин. Я умею лишь ткать и шить, но разве этого достаточно, чтобы заинтересовать его высочество?»

Она погрустнела и не сразу поняла, что происходит, когда наследный принц так сильно потянул ее за рукав, что она покачнулась. Жених привлек ее ближе к себе и приобнял за талию, давая понять, чтобы она остановилась. Чувствуя головокружение, Тан тем не менее смогла увидеть, что они находятся перед прилавком с женскими украшениями. Зачем они здесь? Хлопая ресницами, Тан наблюдала, как наследный принц перебирает мешочки с благовониями и разноцветные шелковые шнуры с плетеным узором, украшенные бусинами и камешками.

– Твой пояс слишком простой, – заговорщически прошептал он, прикрепляя к нему яркое украшение с бусинами.

Благородные дамы часто носили на поясе одежды плетеные шелковые шнуры с красивыми узорами, бусинами и подвесками. Чем больше шнуров было на поясе, тем знатнее считалась дама. Хотя наряды разнились в зависимости от социального статуса, женщинам из разбогатевших семей тоже не возбранялось наряжаться в шелка и красивые безделушки. Даже служанки в богатых домах порой выглядели как господа. Тан надела скромный наряд без украшений, и Вон, вероятно, захотел немного его оживить. Прикосновения его длинных пальцев смущали девушку, но были очень приятны, и Тан засветилась от счастья.

– Я всегда завидовал Лину, – вдруг произнес принц.

Его взгляд потеплел, когда девушка осторожно провела пальчиками по украшению.

Тан вопросительно взглянула на жениха, ожидая его объяснений. Чему мог завидовать внук юаньского императора, следующий правитель Корё? Будь это в ее силах, она отдала бы ему все на свете.

Не смотря ей в глаза, Вон принялся перебирать бусины на ее украшении и заговорил будто сам с собой:

– У Лина есть братья и сестра. Он любит их, и они отвечают ему тем же. Да, я знаю, что у него не все ладно с Ван Чоном, но их разногласия так сильны оттого, что сильно братское чувство. Я же совсем один.

Тан знала, что у наследного принца есть кровные братья и сестры: Канъян-гон и принцессы Чоннён и Мёнсун, чьей матерью была принцесса Чонхва; а также рожденный от наложницы и ставший монахом Ван Со. Но она поняла, что речь идет о другом одиночестве.

– Мои братья и сестры боятся меня. Мое появление на свет принесло им только страдания, и они не могут меня полюбить. Я хочу видеть их, говорить с ними, сидеть за одним столом, но от страха они даже не поднимают на меня глаз. Единственное, что я могу для них сделать, – оставить в покое. Так я проявляю свою заботу о них. – Наследный принц улыбнулся так горько, что Тан захотелось обнять его. Под его пальцами мягко постукивали бусины на ее поясе. – У меня также были младшие сестра и брат, но они умерли в младенчестве, и я почти их не помню. Я часто думаю: останься они в живых, смогли бы мы стать так же близки друг другу, как ты и Лин? Или погрязли бы в ненависти, сражаясь за власть?

Еще одна горькая улыбка появилась на его губах и исчезла. Чувства переполняли Тан. Она легонько дотронулась до его пальцев, игравших бусинами. Только после ее несмелого прикосновения принц поднял глаза.

– Я стану вашей сестрой, ваше высочество, – с трогательной серьезностью произнесла Тан.

Лицо Вона просветлело, но он покачал головой.

– Моя невеста станет моей сестрой?

– Вы сказали, что Лин вам как брат, значит, и я должна быть вам как сестра. Я буду и женой и сестрой. Если отношения с родственниками опять вас расстроят, думайте обо мне как о сестре, которая всегда рядом с вами.

Тан говорила от чистого сердца, не задумываясь над словами. Сейчас ей действительно хотелось стать сестрой принца, и все равно, имеет ли это какой-то смысл или нет. Раз наследный принц мечтал о сестре, она готова исполнить его мечту. Грудь теснило, тепло от прикосновения к его пальцам согрело все ее тело.

«Я сделаю все, что вы пожелаете, ваше высочество. Вот талант, который у меня есть», – восторженно подумала Тан, когда наследный принц взял ее руку в свою.

Вон держал руку невесты правой рукой, а в левой было зажато еще одно украшение. Плетеный шнурок, украшенный серебром и кораллами. Вон заметил его сразу же, как только взглянул на прилавок, и первым взял его, но не для Тан. Это украшение совсем не подходило его невесте, коралл был не для такой женщины, как она. Пальцем поглаживая украшение, Вон пытался справиться с беспокойством.

«Что же случилось с Сан? Удалось ли Лину ее найти?»

Он поднял глаза к полной луне в ночном небе и обратил к ней молитву о безопасности дорогих его сердцу друзей.

Лунный свет мягко проникал сквозь бумагу на двери[53]. Хотя время шло к полуночи, Пиён все еще не спала. Даже до флигеля доносились отдаленные звуки музыки и веселья, мешавшие ей заснуть. Для всех людей в Кэгёне эта ночь была особенной, и только для Пиён она ничем не отличалась от остальных. Служанка поужинала в обычное время, позанималась шитьем ровно столько, сколько делала это всегда, и легла в постель в тот же час, что и в другие дни. Однако кое-что особенное сегодня все-таки произошло: ее госпожа наконец облачилась в женский наряд. Пиён хлопотала над ним больше, чем Сан.

Взаимопонимание, возникшее между девушками благодаря их тайным влюбленностям, необыкновенно воодушевляло Пиён, и на этом душевном подъеме она приложила все старания, чтобы госпожа выглядела неотразимой. К счастью, Сан была так юна и красива, что не требовалось косметических средств. Пиён предложила ей красную ленту, которая восхитительно смотрелась в волосах. Ах, если бы только ее госпожа не носилась по улицам, как мальчишка! Тогда все вокруг говорили бы, что она прекрасна, как богиня Луны. Провожая ее, Пиён была счастлива, но, оставшись одна, загрустила. В праздничный день ей было особенно одиноко.

«И сегодня он не пришел…»

Пиён подняла руку и провела невидимую линию в воздухе. Затем закрыла глаза, потому что так его лицо вспоминалось лучше, и вслепую нарисовала портрет. Изобразив подобие улыбки на суровом лице, Пиён залилась слезами.

«Мусок…»

Гнетущая боль поселилась в ее душе. Он больше не приходил. Ни разу с тех самых пор, как его заметила нянюшка. В тот день его чуть не поймали, и он мог решить, что рисковать не стоит. Или просто устал перебираться через стену, точно бездомный кот. Или потерял к ней весь интерес.

Нянюшка однажды со значением поведала, что мужчина сделает все, чтобы заполучить понравившуюся ему женщину. Пиён подозревала, что она имела в виду физический контакт, который до сих пор оставался для Пиён нераскрытой тайной. Девушка давно заметила, что рядом с Мусоком ее тело напрягается и как будто чего-то ждет, хотя не смогла бы ответить, чего именно. Зато ей было предельно ясно, что Мусок не пытается «заполучить» ее, и это тревожило девушку, так как она сомневалась в своей привлекательности. И вот, не сделав ни одной попытки, он просто ушел.

«Наверное, он уже забыл обо мне. Кто станет меня вспоминать…»

Собственная участь казалась Пиён еще печальнее из-за доносившихся отголосков праздника. Она устало закрыла глаза. Словно ожидая этого, обострились все остальные ее чувства. Она вдруг ощутила знакомый мужской запах, который как будто принес ночной ветерок. Ее думы о Мусоке часто порождали этот обман чувств, и странно волнующий запах мужского тела всегда вызывал тягучую истому внизу живота. Но сегодня иллюзия была необычно сильной. Пиён казалось, что запах проник в нее и растекается по всему телу. Она почувствовала прилив сладкой неги. Когда томление сделалось нестерпимым, Пиён скрестила ноги и напрягла мышцы.

Глубокий вздох сорвался с ее губ, будто она собиралась заплакать, и в то же мгновение что-то тяжелое и горячее накрыло ее руку, сжимавшую одеяло. Пиён распахнула глаза. Кто-то смотрел на нее из темноты. Поняв, что ее ладонь накрыла рука этого неведомого существа, Пиён в ужасе попыталась скатиться с кровати. Однако существо, ставшее похожим на тень человека, склонилось над ней, не давая упасть.

– Тише! Это я, Мусок.

Пиён всхлипнула, подавляя крик. Теперь она узнавала его, сидящего на кровати спиной к лунному свету. Она знала, что это не сон. Так вот почему мужской запах был таким сильным! Она вытерла навернувшиеся слезы и вгляделась еще раз. Да, это он, никаких сомнений.

– Как вы сюда попали?

– Я знал, что сегодня мой день. Все так напились, что и себя не помнят. К флигелю мог бы пробраться любой.

– Но почему вы в комнате?..

– Не мог утерпеть. Я так давно вас не видел.

На глаза Пиён опять навернулись слезы. Он ее не забыл! Не бросил! Пиён так растрогалась, что чуть не повисла на шее мужчины. Но в следующий миг она поняла, что лунный свет слишком хорошо освещает ее лицо, тихо вскрикнула и закрылась руками. Он никогда не видел ее без повязки! Пиён предполагала, что однажды ему откроется, но не хотела, чтобы это случилось сейчас.

Мусок не удивился ее поведению. Он хорошо знал, что боль, которую чувствуешь, показывая свое физическое несовершенство любимому человеку, превосходит даже боль от осознания, что оно останется навсегда.

Он сказал очень мягко:

– Посмотрите на меня.

– Вам будет неприятно увидеть мое лицо, – прошептала сквозь слезы Пиён.

Ее худенькие плечи вздрагивали.

С грустной улыбкой Мусок мягко, но настойчиво убрал ее руки. Пиён отвернулась. Тогда Мусок медленно поднес ее руку к своему лицу и провел ее пальчиками по глубокому длинному шраму у левого глаза. Пальцы Пиён задрожали.

– Можно ли узнать, как вы его получили?

– В драке, как же еще. Я тогда чуть не умер. Но я горжусь этим шрамом. Он помогает мне преодолевать все унижения и жить дальше.

– Я вас не понимаю…

– Когда-нибудь я все объясню.

Пиён не стала настаивать, хотя история Мусока наверняка была необычной. То, что он гордится шрамом, потрясло девушку. Сама она считала свой шрам несчастным уродством; вечной меткой, сделавшей ее изгоем среди людей.

– А меня ранили разбойники. Я тоже чуть не умерла. Но в отличие от вас я стыжусь этого увечья.

– Из-за того, что разбойники ранили вас, они не ранили кого-то другого. Вы принесли жертву, а в этом нет ничего постыдного.

Сердце Пиён заколотилось еще сильнее. Действительно ли она приняла на себя удар, от которого могла пострадать ее любимая госпожа? Позволительно ли думать, что благодаря ей госпожа жива и здорова, а значит, можно гордиться своим шрамом? Мусок отпустил ее руку, но Пиён – теперь уже сама – еще раз провела пальчиком по длинному порезу, начинавшемуся у левой брови и заканчивавшемуся на скуле. Она поражалась схожести ощущений с теми, что испытывала, трогая свой шрам. И в то же время шрам Мусока делал его лицо красивее и сильнее. Чувства переполнили Пиён, и она опять заплакала. Не думая, что делает, она обеими руками ласкала лицо Мусока, больше не пытаясь прятать собственное лицо.

Мусок впервые смог рассмотреть ее. След от ножа был гораздо заметнее, чем предполагал мужчина. Он дотронулся до ее шрама, проведя пальцем по всей длине, а потом коснулся горячими губами кожи у переносицы, где начинался шрам, и стал медленно покрывать его легкими поцелуями.

– Вас это не отталкивает? – сквозь слезы спросила Пиён.

– Нисколько. Вы очень красивая.

Губы Пиён задрожали. Не в силах с собой совладать, Мусок страстно прижался к ним своими губами. Словно подросток, впервые целующий девочку, он совсем потерял голову, и перед его напором Пиён была беззащитна. Но он вдруг опомнился и резко остановился, отчего ошеломленная его натиском Пиён пережила еще одно потрясение. Она с трудом понимала, что происходит. Глаза Мусока пылали каким-то безумным огнем.

– Если не хочешь этого, скажи сейчас, – задыхаясь, почти прорычал он. – Сейчас, или будет поздно!

Ни причина его внезапного превращения, ни смысл его отчаянных слов не находили понимания у Пиён. Она могла думать лишь о том, что новая разлука с ним немыслима.

– Со мной все будет в порядке, – неуверенно проговорила она.

– В порядке! – со странным всхлипом отозвался Мусок. – Если бы ты только знала!

Он вдруг оттолкнул ее. Но почему?! Пиён стало так больно, что она чуть не зарыдала в голос. Растерянная и несчастная, она неожиданно вспомнила, что Мусок принимает ее за госпожу. Сближение простолюдина с девушкой благородного происхождения могло грозить тому смертью – не это ли останавливает Мусока? Пиён ласково обняла его за шею. Он попытался освободиться, но она лишь крепче сцепила руки.

– Не волнуйтесь, я такая же, как вы.

Мусок застыл и посмотрел ей прямо в глаза. Его взгляд был виноватым и в то же время удивленным.

Пиён нежно провела рукой по его лицу и продолжила:

– В этом доме я всего лишь служанка молодой госпожи. Меня выдают за нее, но это ложь. – Она коснулась теплыми губами лба мужчины. – Не отталкивайте меня.

В следующее мгновение Пиён прильнула к горячему рту Мусока. Никто ее этому не учил, но она целовала его страстно и глубоко. Ошеломленный, мужчина одной рукой медленно привлек ее к себе, а второй стал ослаблять тесемки на своих мешковатых штанах. Пиён чувствовала себя как во сне и ни за что на свете не хотела просыпаться. Будь ее воля, она оставила бы все как есть навсегда… Она приняла Мусока без малейшего сопротивления.

Когда все закончилось, Пиён долго лежала с закрытыми глазами. Ей казалось, стоит открыть их, и все исчезнет, как дым. Спиной она прижималась к груди Мусока, который нежно ее обнимал. Так хорошо, тепло и уютно… Коснувшись его руки, она стала ее поглаживать, и Мусок в ответ прижался губами к ее шее. Стало щекотно, и Пиён хихикнула. Это не сон! Она отважилась наконец открыть глаза и повернулась лицом к Мусоку, все еще сомневаясь, что действительно увидит его. Но, конечно же, увидела. Пиён улыбнулась ему со всей нежностью, но вдруг неожиданная мысль заставила ее подскочить и резко сесть в кровати. Ее комнату и комнату госпожи разделяет всего одна тонкая дверь!

– Что с тобой? – удивленно спросил Мусок.

– Госпожа может вернуться в любой момент.

Мусок взглянул на дверь, с которой не сводила испуганных глаз Пиён.

– Ее нет дома?

– Она часто выходит, втайне от всех. Сегодня ее ждали друзья.

– Ну и ну! – хмыкнул Мусок и поднялся с кровати.

Увидев его полностью обнаженным в свете луны, Пиён залилась краской и уткнулась лицом в колени.

Одевшись, Мусок наклонился и шепнул ей в ухо:

– Узнай она, что я здесь, мне пришел бы конец?

– Нет, что вы! Госпожа предложила мне бежать с вами.

– Бежать? То есть она о нас знает?

Глаза Мусока странно блеснули.

– Госпожа поможет нам стать свободными. Она велела мне заранее собрать вещи, так что мы можем уйти прямо сейчас.

– Нет, – твердо сказал Мусок.

– Почему?

– Если мы убежим сейчас, нас мигом поймают.

– Но госпожа…

– Послушай, когда твоя госпожа выйдет замуж и ей перестанет грозить отправка в Юань, у Ёнъин-бэка не останется повода держать тебя взаперти, верно? За то, что ты так много сделала для семьи, он внесет тебя в подворный реестр и обеспечит до конца жизни. Зачем же спешить?

– Но…

– Я буду ждать сколько потребуется. Для тебя все складывается хорошо, а побег испортит тебе жизнь.

– Госпожа внесет в подворный реестр нас обоих…

– Это будет незаконно. Ёнъин-бэк все узнает, и тогда он если и не убьет нас, то разлучит навеки, отправив в удаленные друг от друга имения. Ты хочешь рискнуть?

Пиён испуганно покачала головой. Слезы были тут как тут. Никогда больше не видеть Мусока? Она готова вытерпеть все, что угодно, но только не это!

Мужчина ласково обнял ее, успокаивая.

– Все хорошо, не плачь. Нам нужно лишь потерпеть до тех пор, пока молодая госпожа выйдет замуж. За это время я как раз развяжусь с одной общиной, которой принадлежу, и мы сможем создать семью.

– Тебя отпустят?

– Я знаю, как это устроить. Не волнуйся, я сделаю все, чтобы мы были вместе. Верь мне.

Убежденность, с какой говорил Мусок, покорила Пиён, ей казалось, что он способен свернуть горы. Если она сделает так, как он сказал, все получится!

– Ты согласна подождать? – Пиён кивнула, и Мусок крепко прижал ее к широкой груди. – Даже если госпожа станет настаивать, ты не должна бежать.

– Хорошо, – послушно ответила девушка.

Словно награждая ее за уступку, Мусок уложил ее и начал ласкать. Пиён, глядя через его плечо на лунный свет, задалась вопросом, как сегодняшняя ночь сложилась для молодой госпожи.

Испытав наивысшее блаженство, превзошедшее все ее ожидания, Пиён чувствовала себя опытнее молодой госпожи и с теплотой думала о ней и о человеке, в которого та была влюблена. Удалось ли Сан растопить его сердце? И если да, то как далеко они сегодня зайдут в выражении чувств?.. Однако эти мысли занимали Пиён недолго. Умелые руки Мусока заставили ее позабыть обо всем на свете.

Под ярким светом полной луны Кэвон и Ёмбок торопливо шагали по улочкам и переулкам Кэгёна. Им везде попадались люди – такая уж сегодня была ночь, однако, к счастью для похитителей, их похожий на девчонку противник, в самом деле оказавшийся девчонкой, отключился и не привлекал внимания встречных. Теперь Кэвон нес спящую девушку на спине, и никто не находил это странным, потому что пьяных часто несли домой, взвалив на спину, а в праздник пьяных особенно много. Когда они свернули в улочку с тавернами, им то и дело попадались прохожие с такой же ношей на спине. В честь праздника открылись все питейные заведения, и тем не менее дел у каждой было невпроворот. Когда показался «Павильон пьянящей луны», Кэвон остановился под большим дубом и опустил бесчувственную девушку на землю.

– Я посторожу ее здесь, а ты иди передай условленный сигнал, – понизив голос, сказал он Ёмбоку.

Где-то там, за стеной, находились люди, избившие Кэвона и Ёмбока до полусмерти, или по меньшей мере те, кто знал, как их найти. Мучители отпустили Кэвона и Ёмбока под залог их собственных жизней, а также жизни старенькой матери Ёмбока. Девушка, которую разыскали чхольдонцы, была назначенным выкупом. Но сбыть ее с рук не так-то просто. Начать с того, что ни Кэвон, ни Ёмбок не знали в лицо своих бывших тюремщиков. Им назвали лишь способ связи: три коротких и два долгих удара в заднюю дверь, которая вела в хозяйственные помещения. Предполагалось, что оттуда появится молодой слуга, которому следовало сообщить, что товар доставлен, и ждать указаний.

– А если она п-проснется и заорет? Ч-что ты будешь д-делать?

Кэвон бросил взгляд на девушку и хмыкнул:

– Не проснется. Она в полной отключке.

Кэвон даже не представлял, что похищение окажется такой легкой задачей. Пусть эта девчонка дралась не лучше его, зато была быстрее белки. Он боялся, что по пути придется ее утихомиривать, что привлечет ненужное внимание, однако, побарахтавшись совсем недолго, девчонка обмякла и заснула у него на плече. Раскрасневшиеся щечки говорили о том, что виновато в этом спиртное, хотя Кэвон и не мог понять, много ли она выпила.

Он наклонился и поднес палец к ее носу. Дыхание было ровным и глубоким.

– Иди. Спит как убитая.

Ёмбок нервно моргнул и пошел к задней части стены, окружавшей «Павильон».

– Не забудь про сигнал, – пробормотал Кэвон, хотя и знал, что Ёмбок уже не услышит.

Он сел рядом со спящей Сан лицом к «Павильону». Какие добрые дела надо было совершить в прошлой жизни, чтобы сейчас оказаться там, в этом богато украшенном доме, где изысканные женщины наливают гостям изысканные напитки? Почему именно ему приходится похищать девицу, чтобы спасти собственную шкуру? Что не так с этим миром? Будь у него хоть маленький клочок земли, все сложилось бы иначе, и он не жаловался бы, даже горбатясь изо дня в день, чтобы себя прокормить. Мало-помалу звуки музыкальных инструментов и радостный смех, доносившиеся из «Павильона», стали его раздражать.

– Жрите, жрите. Надеюсь, всех вас пронесет завтра, – проворчал он и грязно выругался. – Где же Ёмбок? Только за смертью его посылать.

Распалив в себе ненависть ко всему миру, Кэвон начал злиться и на Ёмбока, но злость быстро сменилась тревогой. А что, если их мучители вдруг передумали? Что, если теперь им нужно что-то еще и они схватили Ёмбока? От этих мыслей его замутило. Надо было пойти самому, а Ёмбока оставить с девчонкой!

Кэвон вдруг резко вскочил, увидев, что к нему, задыхаясь, бежит Ёмбок. Казалось, заика сейчас разрыдается.

– Что с тобой? Что случилось? – зашипел Кэвон, затаскивая приятеля поглубже в тень дерева, чтобы их не увидели прохожие.

Ёмбок, заикаясь больше обычного, проговорил:

– Я уже с-собирался с-стучать, но в-вышла к-какая-то ж-женщина и с-сказала: иди в-в д-другое место, т-тут не п-подают… А я г-говорю: я н-не затем, а она: иди отсюда, а т-то оболью т-тебя в-водой… И она н-не уходила, и я ж-ждал…

– Стоп! – Кэвон, внутри которого заклокотала ярость, поднял руку. – Значит, ты пошел вдоль стены и нашел заднюю дверь. Собирался постучать, но оттуда вышла женщина, которая приняла тебя за попрошайку. Так?

– Д-да… И я…

– Подожди, я не закончил. Ты ей сказал, что не попрошайка, но она не поверила и пригрозила облить тебя водой, если не уйдешь…

– В-водой…

– И она осталась у двери, а ты шатался рядом и ждал, когда она уйдет, дубина ты безмозглая?!

– Я д-долго ж-ждал…

– То есть ты считаешь, что она во всем виновата?!

– В-виновата…

– За что мне это наказание! – взвыл Кэвон и ударил себя кулаком в грудь. – Тебе надо было сделать вид, что уходишь, чтобы женщина тоже ушла! И тогда ты мог бы вернуться и постучать!

– Н-не м-мог, п-потому ч-что з-забыл к-как… И п-побежал с-сюда… – последние слова Ёмбок договаривал почти шепотом, страшно смутившись.

Кэвон лишь шумно выдохнул. И о чем он только думал, отправив Ёмбока! Разве может тот закончить хоть одно дело как следует?

Кэвон надавил приятелю на плечо, заставляя сесть.

– Не спускай глаз с девчонки! – приказал он и широкими шагами направился к «Павильону». Однако вдруг вернулся и добавил: – Заткни ей рот, чтобы не смогла заорать, если проснется.

Ёмбок с готовностью закивал. Ему было стыдно, что он провалил задание. Когда Кэвон скрылся за изгибом стены, заика повернулся к мирно спавшей девушке.

Ему нужен кляп. Но из чего его сделать? Ёмбок пошарил за пазухой и осмотрел свои обноски, но не нашел ничего, что можно было бы пустить в ход. Он задумчиво почесал немытую гриву, и рука его тут же нащупала грязную повязку на голове. Ёмбок сорвал повязку, собираясь ею воспользоваться, но вдруг остановился.

Несмотря на свое имя, Ёмбок был обделен женским вниманием[54], да и сам не особенно интересовался женщинами. И все же он не мог не заметить, что кожа спящей девушки бела, как прекрасный фарфор. Ни одна знакомая ему особа противоположного пола не могла сравниться с их пленницей. Ёмбок засмотрелся на спящую, и поручение Кэвона чуть не вылетело из его бедной головы. У него не возникло похотливых желаний – он любовался Сан, думая о ней, как о небесной деве, ненадолго спустившейся на землю. Его сердце трепетало от восторга. Почему она не производила на него такого же впечатления, когда была одета мужчиной? Ведь лицо то же самое! Ёмбок взглянул на снятую с головы повязку и пришел в ужас. Он не мог завязать этой грязной тряпкой рот сказочной феи.

«Нужно что-то более подходящее…»

Он осмотрелся, но, кроме высохших листьев и камней, под деревом ничего не нашлось. Тогда его взгляд упал на красную ленту девушки. Это могло пригодиться. Ёмбок осторожно потянул за край шелковой ленты, боясь разбудить Сан. Теперь он не думал о том, что она могла раскричаться, когда проснется, ему просто не хотелось нарушать ее сладкий сон. Однако завязать рот лентой – непростая задача. Если он затянет ленту слишком сильно, то она помнет алые губки и оставит полосы на белоснежных щечках; к тому же надо быть осторожным, чтобы в узле не запутались волосы…

Ёмбок пыхтел и возился, нависая над девушкой, и со стороны могло показаться, что он ласкает и целует спящую, пользуясь ее беззащитностью. Он почти закончил завязывать ленту аккуратным бантиком, когда неведомая сила ухватила его за шиворот и швырнула спиной о землю.

Не успел он опомниться, как сильный удар ногой в солнечное сплетение заставил задохнуться от боли. Ёмбок судорожно хватал ртом воздух, но тут его шею сжали с такой силой, что парализовало все тело. Он вытаращил глаза и увидел нависшего над ним призрака. Глаза призрака горели холодным огнем, черные волосы струились вниз блестящими змейками. Прекрасный и ужасающий демон желал его смерти. Но, готовясь распрощаться с жизнью, Ёмбок вдруг понял, что лицо демона ему знакомо. Это был тот самый юноша, что появлялся всякий раз, когда судьба сводила Ёмбока и Кэвона с мальчишкой, похожим на девчонку, который и в самом деле оказался девчонкой. Он и раньше расправлялся с ними в два счета, а если теперь превратился в призрака и сила его возросла… Внутренности Ёмбока скрутило узлом от страха. К еще большему ужасу, он увидел, как поднявшаяся рука призрака сжалась в кулак. Ёмбок зажмурился и закричал – вернее, закричал бы, если б смог.

«Это конец», – подумал он, но ошибся. Напротив, рука, сжимавшая ему горло, внезапно исчезла, и Ёмбок смог свободно дышать. Он увидел, что призрак метнулся к девушке, которая издавала какие-то звуки, вероятно, пытаясь освободиться от ленты. Вот уж действительно фея из сказки – спасла его от неминуемой гибели! Как же он ей благодарен! Не теряя напрасно времени, Ёмбок выполз на четвереньках из-под дерева и бросился в самую гущу шумной компании, как раз проходившей мимо.

Лин и не думал его преследовать. Главное, чтобы с Сан все было в порядке. Он спешно развязывал ленту, дивясь, каким ненадежным был так называемый кляп. Освобожденная от мешавшей ей полоски шелка, Сан шумно выдохнула, повозилась, устраиваясь поудобнее, и снова заснула с улыбкой на губах. Лин не верил своим глазам. Найти ее мирно спящей после того, как он чуть не сошел с ума от тревоги и неизвестности?! И все же какое облегчение, что она цела и невредима!

Прядь волос упала девушке на лицо, и Лин осторожно убрал ее, нечаянно коснувшись пальцами теплых и нежных губ Сан. Тело его напряглось, и он наконец понял. Понял, почему его грудь пронзает боль, стоит ему подумать или услышать о Сан. Понял, почему втайне желал, чтобы наследный принц не вознамерился сделать ее своей. Все из-за этих губ. Вернее, из-за желания поцеловать эти губы. А еще этот гладкий лоб, упругие щечки, правильной формы нос, тонкие брови, нежные веки и прикрытые ими обсидиановые глаза, маленький подбородок, изящную шею и все остальное, целомудренно скрытое под слоями одежды. Лину наконец-то открылось, что желание это поселилось в нем очень давно.

Словно Будда под деревом Бодхи, он пережил озарение, настигшее его так же внезапно, как удар молнии. Тайное чувство, в котором он подозревал Вона, жило в нем самом. Но теперь подавленное желание вышло на свет, и впредь с ним предстояло мириться. Лин неотрывно смотрел на ничего не подозревавшую Сан.

Однако надо уходить отсюда.

– Сан, проснись, – позвал он и легонько похлопал ее по щеке.

Белая кожа была прохладной и мягкой. Лин страшно смутился, поняв, что даже легкое прикосновение к девушке заставляет его сердце рваться из груди с неожиданной силой. Сан, чей сладкий сон он потревожил, завозилась и недовольно забормотала, и Лин отпрянул, не решаясь опять коснуться ее. Но девушка не проснулась. Ее почти кошачье урчание царапнуло Лина, подарив еще одно непривычное ощущение. Полные влажные губы приоткрылись, словно ожидая чего-то. Не думая, что он делает, Лин приложил к ним большой палец, и губы раскрылись еще немного, точно приглашая Лина не останавливаться.

– Суджон-ху!

Лин обернулся и быстро поднялся на ноги. К нему приближался Чан Ый.

– Его высочество приказал мне следовать за вами, чтобы помочь в случае необходимости, – сказал подошедший с поклоном.

– Где он сам? – спросил Лин, успев принять непроницаемый вид.

– Провожает девушку, а потом отправится во дворец.

– Тогда поспеши во дворец и доложи, что все в порядке.

– А здесь моя помощь не требуется?

Лин взглянул на ярко освещенный «Павильон», куда однажды пробралась Сан. Было ли простым совпадением, что похитители принесли ее сюда? Лин покусал губу.

– Нет, я справлюсь. Поторопись успокоить его высочество.

Чан Ый поклонился и оставил Лина.

Юноша пытался упорядочить мысли. Он узнал похитителя, которого застал рядом с Сан, – это был заика из Чхольдона, а значит, второй, скорее всего, его подельник Кэвон. Несколько месяцев они прятались, так почему появились сейчас? Зачем им понадобилась Сан? Могла ли она оказаться случайной жертвой, если они, например, занялись похищением и продажей девиц? Или все же есть связь с той секретной встречей в «Павильоне», на которой присутствовали его брат и Ёнъин-бэк? И если так, означает ли это, что заговорщикам все известно про Сан?

«Если бы они знали, что Сан дочь Ёнъин-бэка, они не стали бы ее похищать, а позволили бы ее отцу уладить все тихо. Но если заговорщики все-таки на нее вышли, то только из-за ее вмешательства в дело со стрелами. Выходит, Сан в опасности».

Лин опустился на одно колено перед спящей девушкой. Ее губы были по-прежнему приоткрыты. Юноше стало не по себе. Если бы не появился Чан Ый, к чему привела бы его безумная тяга к Сан? Как вовремя он пришел в себя. Теперь он сделает все, чтобы она не почувствовала себя неловко, когда проснется.

Подумав еще немного, Лин осторожно приподнял девушку и взвалил на спину. Не стоило и дольше оставлять ее на холодной земле. Он попытался подняться, но тело спящей стало соскальзывать. Лину пришлось поддержать ее за ягодицы и подтолкнуть вверх. Сан издала странный кошачий звук, и Лин почувствовал возле уха ее горячее дыхание. Не просыпаясь, девушка обвила его шею и уткнулась носом в затылок. Лин слегка вздрогнул, но она лишь крепче прижалась к нему. Это было уже слишком, и Лин сдался. Он опустил девушку на землю и потряс ее за плечо.

– Просыпайся, Сан!

Сан лишь поежилась и потянулась туда, где было тепло, то есть к нему. На этот раз Лин рассердился. А если бы рядом с ней оказался не он, а медведь, она обнимала бы и его?

– Сан, очнись! – крикнул он ей в ухо.

Веки девушки затрепетали, и она наконец разлепила глаза. Моргнув раз, второй, третий, она увидела склонившегося над ней Лина и вдруг оттолкнула его, потому что он был слишком близко.

– Лин? Что ты делаешь? – Она недоуменно завертела головой: – Почему я здесь?

Лин поднялся и встал над ней, скрестив на груди руки.

– Это ты мне скажи. Какого дьявола, вместо того чтобы смотреть представление, ты позволила себя похитить?

– Похитить?! – Она недоверчиво распахнула глаза, но воспоминания уже нахлынули на нее. – А, вот оно что… Я увидела, как двое пьяных пристают к девушке, и уложила их, но оказалось, что там еще двое… Так они меня похитили? А где они?

– Сбежали.

Сан взглянула на Лина и поняла, что это он ее спас. Она почувствовала и радость, и сожаление: радость оттого, что Лин ее разыскивал, и сожаление оттого, что она не смогла сама себя защитить, а Лин об этом узнал. Как стыдно признаться, что она опьянела! Сан молча теребила край юбки.

– Ничего я не позволяла, – наконец сказала она. – Просто отвыкла ходить в юбке, наступила на край и упала, а они на меня набросились.

– Что за нелепое оправдание! Только подумай, что могло произойти, если бы я не нашел тебя! И зачем только ты так оделась!

Сан побледнела. Одно дело – подшучивать над ее видом, и совсем другое – прямо говорить, что она не должна носить юбку. Она уже смирилась с тем, что ее попытка ни к чему не привела, но неужели Лин забыл, что она женщина?! Право носить юбку она получила при рождении! Причина, по которой он осуждает ее, может быть только одна: Лин не думает о ней как о существе женского пола. Он видит в ней лишь товарища, а значит, она должна облачаться в мужскую одежду. Могла ли она представить, что тот, в которого она влюблена, способен так обидеть ее!

– Лента! – резко воскликнула Сан.

Лин в замешательстве смотрел, как она поднимается, и наставляет на него указательный палец.

– Почему моя лента у тебя?

Между ними скользнул ветерок, взметнув длинные волосы Сан. Белоснежное лицо, обрамленное черными волосами, блестящими, точно шелк, и приведенными в легкий беспорядок ветерком, было невероятно притягательным. Залюбовавшись, Лин не сразу понял, о чем она говорит, но палец настойчиво указывал на его руку, в которой он зажимал красную ленту. Краска прилила к щекам юноши, и он поторопился объяснить.

– Похититель снял ее и завязал тебе рот.

– Что за нелепое оправдание! – вернула Сан его же упрек.

Она вырвала ленту и попыталась завязать волосы, но ее руки дрожали от волнения, и ничего не получалось.

– Тебе помочь? – спросил Лин, подходя к ней.

Сан едва не задыхалась от злости. Она опять показала, что не способна быть женщиной!

– Не утруждай себя! Мне ведь все равно не идет!

Надувшись, как ребенок, она развернулась и пошла прочь большими шагами. Лин двинулся следом, недоумевая, что на нее нашло. Он легко обогнал девушку и повел ее за собой, выбирая безопасный путь подальше от шумных улиц. Сан оставалось лишь стиснуть зубы и созерцать его спину.

Ей казалось, что они идут очень долго. В юбке, которую трепал ветер, ей было особенно трудно поспевать за длинноногим Лином. Тот же ни разу не обернулся и не остановился, чтобы подождать ее. Он спешил, как носильщик, мечтающий поскорее избавиться от тяжелого груза.

«Ну и пусть себе идет дальше», – решила уставшая Сан и плюхнулась на камень на залитом лунным светом пригорке.

Она запыхалась, и от резкой остановки на лбу выступил пот. Закрыв глаза, она задышала медленнее, не без злорадства представляя, как Лин обнаружит, что потерял ее. Когда дыхание восстановилось, Сан начала прислушиваться, не открывая глаз. Вокруг было тихо, если не считать отдаленных звуков праздника. Только слышалось, как ветерок колышет кроны деревьев. Неужели Лин действительно ее бросил?

«Ну и пусть, – тут же решила она. – Мне все равно».

Однако вздох выдал ее разочарование. В груди противно заныло. Сан открыла глаза – и чуть не подпрыгнула от неожиданности. Лин стоял напротив и с тревогой за ней наблюдал.

– Ты в порядке?

В его голосе прозвучало столько заботы и нежности, что Сан позабыла обо всех огорчениях. Она ответила ему не так резко, как собиралась.

– Да, просто хочу отдохнуть.

Лин вдруг скинул свой турумаги и набросил ей на плечи. Его поступок так потряс Сан, что она на мгновение потеряла дар речи. Это же чудо!

– Ты можешь заболеть, если будешь так сидеть после быстрой ходьбы, – сказал он.

Сан кивнула, потрясенная его словами не меньше, чем действием. Теплый аромат сосны, исходивший от его одежды, точно опьянил ее. Она даже забыла поблагодарить за любезность.

– Я слышал, как матушка говорила, что женщинам холод особенно вреден… – продолжил Лин, но со странным напряжением в голосе.

Он вдруг заметил, что Сан как будто принюхивается, и решил, что ей неприятен запах его одежды. Конечно, турумаги был чистым, но Лин так долго бежал, разыскивая похитителей, что даже верхний халат мог пропитаться потом. Он смутился еще больше, когда Сан плотнее закуталась в турумаги.

В отличие от него Сан пребывала в прекрасном расположении духа. Она была глубоко благодарна матушке Лина, чьи слова сподвигли сына на такой дивный поступок.

Она поднялась с камня, расправила юбку и извиняющимся голосом проговорила:

– Из-за юбки мне трудно быстро идти. Ее постоянно раздувает ветром.

– Прости, я не знал…

Лин действительно казался расстроенным. Он больше не торопился, шагая с ней в ногу. Эти непрекращающиеся чудеса настолько осчастливили Сан, что она готова была извиниться за недавнюю вспышку. В конце концов, она действительно одевалась только в мужскую одежду, и Лин имел все основания удивляться ее внезапному преображению.

– Ты прав, мне не стоило надевать юбку. Я так редко ее ношу, что и забыла, как нелепо в ней выгляжу. Хотела развлечься, а только испортила всем праздник.

– Сан, это не то, что я имел в виду, – поторопился возразить Лин, огорченный тем, что она напрасно себя винит. – Я испугался, что ты привлекала много внимания, а происходило это потому, что наряд тебе очень к лицу… Ты сегодня поразила и меня, и его высочество, потому что была очень красивой… Красивее всех…

Сан не верила своим ушам. Лин видит в ней женщину?! Но этого просто не может быть! Что же сегодня за день такой, если чудеса сыплются на голову одно за другим? В больших рукавах его турумаги она молитвенно сложила руки и подняла взор к круглой луне. «О Будда, и все восемь духов, спасибо вам!» – благодарила она. Конечно же, тут не обошлось без помощи духов. Однако к ее победе была причастна и Пиён. Если бы не настойчивость верной служанки, разве сказал бы Лин, что она красива? Поистине, мужчинам нравятся только те женщины, которые выглядят как женщины и ведут себя соответственно.

Сан ответила мягко и кротко:

– Просто я подумала, что пришло время отказываться от детских привычек и учиться тому, что необходимо знать каждой девушке. Браться за что-то еще кроме меча и лука.

– За что же? – с искренним любопытством спросил Лин.

Кажется, он пока не понимал, что она демонстрирует ему свою женственность. Сан улыбнулась, делая вид, что смущена.

– За обычные занятия – рукоделие, ткачество…

– За рукоделие и ткачество? Ты?

На губах Лина появилась недоверчивая улыбка. Сан немного напряглась, но не подала виду.

– Конечно, сразу у меня ничего не получится. Но я стану прилежно учиться и возносить молитвы Ткачихе[55].

– То-то Чиннё удивится! – засмеялся Лин.

Сан со свистом втянула воздух, приказывая себе оставаться спокойной. Наверное, шутка Лина – это еще один подарок от восьми духов, потому что шутит он не так уж и часто.

Она ответила с милой улыбкой:

– Еще как удивится. Моя нянюшка давно отчаялась обучить меня рукоделию. Я даже не умею вставлять нитку в иголку.

– Раз ты действительно захотела, теперь у тебя получится. Ты все схватываешь на лету, – посерьезнев, ответил Лин.

В его самых обычных словах было столько тепла, что счастье опять затопило Сан.

Все было так хорошо, что самым правильным и естественным казалось признаться Лину в своих чувствах. Сан решила, что так и сделает. Вот только еще немного насладится блаженством под полной луной, которая сегодня исполняет все ее желания…

– Это и к лучшему, – вдруг тихо сказал Лин.

Сан взглянула на него вопросительно. Юноша вдруг остановился, и ей пришлось остановиться тоже. Пока Лин, опустив глаза, что-то обдумывал, Сан изучала его лицо, и особенно губы. Верхняя губа Лина была немного тоньше нижней; плотно сомкнутый рот говорил о серьезном характере. Человек с таким ртом не скажет лишнего и не будет глупо шутить. Сейчас, казалось, он готовился произнести что-то особенное.

– Сан, – начал он и замолчал.

Сердце у девушки подпрыгнуло и голос дрогнул:

– Что?

– Делай, как ты сказала. Оставайся дома и занимайся женской работой.

О чем это он? Она ждала вовсе не этого!

Избегая ее недоуменного взгляда, Лин быстро сказал:

– Больше не приходи в Кымгвачжон, а лучше вообще не выходи из дома. Если же придется куда-то пойти, бери с собой слуг.

– Но если со мной будут слуги, как я смогу встречаться с тобой и с Воном?..

– Никак.

Сан смотрела на него, ничего не понимая. Ей вдруг стало очень холодно даже в его турумаги.

Лин смущенно потер лоб и продолжил:

– Ты права, время игр закончилось. Мы уже взрослые. У каждого из нас есть дела и обязанности. Его высочество после свадебной церемонии надолго уедет в Тэдо.

– И из-за того, что Вон будет в Тэдо, я должна сидеть дома? – спросила Сан и вдруг схватила Лина за руку: – Ты тоже уезжаешь? Поэтому так говоришь? Когда? Надолго?

– Нет, я… Не прямо сейчас. – Лин осторожно разжал холодные пальцы, вцепившиеся ему в запястье, и взял ее руки в свои, пытаясь согреть. – Но скоро. Я последую за его высочеством, и Кымгвачжон закроют. Забудь о нем.

– Значит, поэтому тебе дали такой высокий титул?

– Ты и сама знаешь, что чем выше титул, тем ценнее заложник.

У Сан закружилась голова. Она не понимала, почему Лин так спокоен. Неужели она ошиблась и все, что он говорил ей чуть раньше, не имело для него никакого значения? Он прощается с ней так холодно!

– Но пока ты не уедешь, Кымгвачжон будет открыт. Почему мне нельзя приходить? Мы же встречались там, пока Вон был в отъезде.

– Потому что…

«…это опасно», – хотел сказать Лин, но вовремя остановился. Он слишком хорошо ее знал. Стоит ему сказать об опасности, и она точно не усидит дома.

Лин нежно сжал ее руки и заговорил о другом:

– Занимайся рукоделием и домашними делами. Из-за того, что мы не будем видеться, наша дружба не закончится. В конце концов мы вернемся в Кэгён, а ты к тому времени уже достигнешь возраста, когда разрешается брак…

– Мне не придется так долго ждать! – в отчаянии прервала его Сан. – Мой отец хочет выдать меня замуж прямо сейчас!

– Это невозможно. Вас сразу сошлют.

– Отец получит особое разрешение вана. Когда вы уедете в Тэдо, я стану чьей-то женой!

«А именно женой твоего брата», – мысленно закончила Сан.

Поняв по ее глазам, что все обстоит именно так, Лин онемел от ужаса. Он вдруг так ослаб, что выпустил руки Сан. В голове стало совсем пусто.

– Значит, вот почему ты захотела изучать ткачество и рукоделие, – через какое-то время глухо проговорил он.

– Нет, я…

– И отец усилил надзор за тобой по той же причине.

– Это так, но я…

– Тогда тем более не стоит покидать усадьбу.

Сан смотрела на него с изумлением. Лицо Лина ничего не выражало. Неужели все сегодняшние чудеса были для того, чтобы теперь вот так над ней посмеяться? Чтобы показать ей Лина, который без единой слезинки прощается с ней, оставляя другому мужчине?!

– Ты действительно думаешь, что я подчинюсь воле отца? – спросила она, и Лин наконец посмотрел на нее. – Я не выйду замуж, пока сама не захочу этого. Если отец будет меня принуждать, я сбегу. А если меня поймают – предпочту умереть.

– Сан…

– Я не кукла и не позволю собой играть! Я буду жить так, как захочу сама, и с тем, с кем захочу сама!

– Все браки устраивают родители. Никто не умирает из-за того, что ему не нравится жених или невеста.

– А я умру! Это лучше, чем жить с нелюбимым.

– Выбор делает твой отец, и ты не можешь заранее знать, что будущий муж тебе не понравится. Возможно, ты его полюбишь.

– Я уже люблю другого! – горько воскликнула Сан. – Моим мужем должен стать только он! А если нет, то лучше мне умереть!

Она топнула ногой и разрыдалась. Лин закусил губу. Как же она прекрасна под лунным светом! Таких страданий он еще не испытывал. Казалось, все его тело парализовано, лишь сердце пульсирует болью. Но боль вдруг превратилась в ненависть к неизвестному человеку, укравшему любовь Сан; к тому, ради кого она была готова пойти на смерть. Лин впервые в жизни почувствовал жгучую ревность, и по телу его пробежала дрожь. Притворное хладнокровие давалось с огромным трудом.

– Сан… – начал он, и ему пришлось прочистить горло. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебе помочь. Только прекрати думать о смерти.

– Помочь? Как?

Ее припухшие губы дрогнули. Лин опустил глаза, чтобы не видеть их.

– Я помогу тебе убежать, если ты действительно этого хочешь. Но знай, что побег означает отказ от своего статуса. Как только ты покинешь усадьбу, превратишься в простолюдинку.

– Мне все равно. Я все выдержу. Но… – Черные глаза Сан наполнились отчаянием. – Ты поможешь мне только сбежать? А потом? Что ты будешь делать потом?

– Я буду молиться за тебя. Просить Будду, чтобы ты могла жить, как тебе хочется.

Лин так сильно прикусил губу изнутри, что почувствовал вкус крови. Она готова отказаться от статуса! Кровь бурлила в нем, как кипяток в котле.

Сан покачнулась. Он не понял, что она говорила о нем. Он готов устроить побег, чтобы она была счастлива с кем-то другим. Настоящий друг.

Лин обнял ее, не давая упасть, но Сан, как ни хотелось ей остаться в его объятиях, оттолкнула его.

– Мне не нужна твоя помощь. Просто не мешай мне умереть.

Она решительно зашагала прочь. Как только Лин попытался идти за ней, она развернулась и громко крикнула:

– Оставь меня в покое, Ван Лин! Если будешь меня преследовать, я лишу себя жизни сегодня же!

Лин застыл, точно ледяная глыба, и Сан бросилась от него со всех ног. Ее волосы развевались, турумаги хлопал, как стяг на ветру. Сбежав с пригорка, она помчалась к лесу, куда не проникал свет луны, и скоро исчезла во тьме.