Любовь нельзя купить

3

Тесс сидела в крошечной пустой кухне.

— Что скажешь? — с надеждой спросил Макс.

— Нормальная квартира.

Только это она и могла сказать. Единственная свободная квартира в этом районе, которую они могли себе позволить, да еще в такие короткие сроки. И квартира хорошая. Небольшая, но хорошая. Две спальни, гостиная, кухня и маленький заросший сад.

— Что будем делать со всеми нашими вещами? — вслух произнесла Тесс то, о чем думала. — Здесь все не поместится. Наверное, что-то придется продать?

Ее голос дрогнул при мысли о том, что некоторые вещи утратятся безвозвратно.

Макса ободрило это невысказанное согласие переехать в новую квартиру.

— Можно сдать их на хранение. Это недорого, я узнавал. И не забывай, что это не навсегда Мы ведь все еще владеем старым домом. Просто нам нужно заработать какие-то деньги, расплатиться с долгами, а потом мы сможем вернуться назад.

«Вернуться назад? — подумала Тесс. — Мне бы лучше определиться, как жить дальше. Переезд — это легко, если он вообще бывает легким. А вот заработать деньги, о чем Макс говорит так небрежно, — это ведь не легкая прогулка».

— Что-то мы можем продать в магазине и кафе, — сказал Макс. — Да у нас и запасы еще есть.

«Конечно, — подумала Тесс. — Да эти запасы расходуются со скоростью примерно одна банка тосканских оливок в час. Большое подспорье».

Макс не заметил скептического выражения на лице жены.

— Как бы там ни было, доход покроет аренду в течение первых двух месяцев, и мы рассчитаемся наличными со всеми кредиторами. Не в их интересах обанкротить нас, особенно когда есть определенная перспектива, что мы выплатим им все, что должны. В настоящее время все довольны тем, что мы предпринимаем кардинальные действия, чтобы расплатиться с долгами. Поэтому если в течение нескольких следующих недель мы сможем найти работу, то представим им план полной выплаты.

— Все так просто? Найдем работу в течение нескольких недель? — возразила Тесс. — Ты в газетах читаешь что-нибудь кроме спортивных и финансовых разделов? Да ведь полно людей, которые не могут найти работу годами.

— Знаю, но ведь мы профессионалы.

Тесс издала тот свистящий звук, который обыкновенно приберегала для дочки, когда та упорно вылавливала каждую крошечную травинку из соуса. Лара как-то ездила со школьной экскурсией на местную ферму, и жена фермера с гордостью показывала детям свой сад с различными травами. Где-то в середине скучного рассказа о том, как дождичек помогает травке вырасти такой сочной и вкусной, подбежала хозяйская собака и задрала лапу над растениями — видимо, чтобы они стали еще сочнее и вкуснее. Всех детей тогда стошнило от восторга и ужаса. Это был кульминационный момент экскурсии. Однако у Лары (и, как выяснилось, У большинства учеников класса) осталось неискоренимое отвращение к травам и всем прочим неопознанным приправам, которыми сдабривают пищу. Лара сводила мать с ума, как только может сводить с ума десятилетний ребенок, а теперь и Макс начинал так же действовать на нее.

— Когда ты говоришь «мы профессионалы», отдаешь ли ты себе отчет в том, что мы практически неспособны найти работу? Да ты посмотри на нас обоих. Ты пятнадцать лет занимался рекламой, потом три года держал магазин. С одной работы тебя уволили, другую ты завалил.

Макса передернуло. Тесс кольнуло чувство вины, но она знала, что необходимо вернуть его с небес на землю. Взяв на себя ответственность за нынешние обстоятельства, он, казалось, совершенно изменился. Отбросив чувство предосторожности, он наугад двигался вперед, не задумываясь о последствиях. Тесс и сама не знала, волнует ли его вообще что-нибудь.

И вот это-то ее и тревожило.

Она заговорила помягче:

— Я лишь хочу сказать, что на то, чтобы вернуться в рекламу или заняться еще чем-то в этом роде, нужно много времени, несколько месяцев. Я слышала, как ты сегодня утром звонил своим старым знакомым. Мне не показалось, что они умоляли тебя вернуться.

— Просто я закидывал удочку, — сказал Макс в свое оправдание.

Тесс вздохнула:

— Понимаю. Но если на удочку что-то и попадется, то не скоро. Я всерьез считаю, что нам надо поискать что-нибудь более надежное.

На лице Макса появилось бесчувственное выражение.

— А как же ты? Ты ведь совсем не работала с тех пор, как родилась Лара, если не считать того, что помогала мне в магазине.

Похоже, ему тоже захотелось ее уколоть, и его слова прозвучали язвительно.

Тесс не могла больше сдерживаться.

— Вот и я о том же! Не важно, что мы закончили университеты, а в прошлом много зарабатывали. Сейчас мы в отчаянном положении, и нам необходимо снизить на время уровень наших притязаний.

Макс помрачнел, но ничего не мог с собой поделать.

— Ладно, тогда прямо сейчас пойду попробую устроиться дворником.

Тесс рассмеялась.

— Ну, наши дела не настолько плохи, — сказала она, скрестив пальцы за спиной.

Она поцеловала мужа в затылок, что утешило его, несмотря на все потуги оставаться мрачным.

— Ну так как же насчет тебя? — спросил он. — Ты-то что будешь делать?

Тесс уже обдумала это.

— Полный день я работать не смогу, потому что мы давно договорились, что я должна быть дома, когда Лара возвращается из школы, и кроме того, надо еще подумать и о школьных праздниках. Все, что я заработаю, придется потратить на детские нужды. И всем известно, что работодателям не очень-то нравится, когда женщины сидят с детьми на больничном.

— Ну ладно, ладно! Твоя позиция ясна. Мне все придется взять на себя.

— Я не это имела в виду, — возразила Тесс, хотя думала иначе.

— И что же мы будем делать? — спросил Макс, снова мрачнея.

Тесс взъерошила ему волосы, как делала раньше, когда они только начинали жить вместе. Ей нравилось, что они непослушные, хотя он их за это ненавидел.

— Придумаю что-нибудь, как обычно. Я мать и привыкла к трудностям. Дайте мне коробку из-под обуви, держатель для туалетной бумаги, немного ваты и связку конских каштанов и я изготовлю искусственную почку. Что-нибудь подвернется, и я своего не упущу. Ты ведь знаешь меня.

Они с Максом обменялись одним из прежних говорящих взглядов: «Мы знаем друг друга, мы одинаковые, нам нужно одно и то же, у нас общая судьба, и мы видим друг друга насквозь».

На горизонте вдруг мелькнул луч надежды. Этот оптимизм вселил в Тесс уверенность, что можно затронуть деликатную тему.

— Мне пришлось позвонить маме и сказать ей, что мы переезжаем.

По всему было видно, что Макс напрягся.

— Что именно ты ей сказала?

— Лгать я не могла, — заговорила Тесс, будто оправдываясь. — Я сказала, что в бизнесе появились некоторые трудности и мы вынуждены переехать, чтобы расплатиться с долгами.

— Отлично, — прошипел Макс так, чтобы Лара не услышала. — Теперь все ее подозрения получили подтверждение, и всем можно рассказывать, что зять оказался неудачником, каковым она меня всегда и считала.

— Не говори глупости, — слабо возразила Тесс. — Она волнуется за нас…

— Ты хочешь сказать — за тебя и за Лару, — перебил ее Макс.

— За нас всех. И хочет нам помочь.

Ну вот, я сказала это. Она задержала дыхание, ожидая, что Макс сейчас взорвется.

И он взорвался:

— Нет! Нет и нет! Ни при каких обстоятельствах — даже если бы мы были бездомными и голодали! Я никогда, никогда не возьму деньги у твоей матери!

Тесс открыла было рот, собираясь протестовать, но Макс еще не договорил:

— И еще, пока ты этого не спросила — я и от своих родителей не собираюсь брать подачки. Это мои проблемы, моя семья, и я сам со всем справлюсь.

Тесс закипела, непроизвольно сжав кулаки в ответ на упрямство мужа.

— Мама, да это же замечательно!

На кухню ворвалась Лара и потащила своих возбужденных родителей на двор. Ее освободили от занятий, чтобы она осмотрелась в новой квартире и разузнала насчет новой школы, в которую собирается ходить.

— Смотрите! — восторженно проговорила она.

Тесс с Максом честно пытались разглядеть хоть что-то замечательное в крошечном дворике. Лара подбежала к задней стене, закрытой плющом, куманикой и еще какими-то неведомыми вьющимися растениями, и спряталась за листвой, как за занавесом. Несколько секунд спустя она выскочила оттуда со светящимися от восторга глазами.

— Это мой дом! Я всегда хотела такой домик!

Она подбежала к родителям и обняла их. Тесс с Максом тоже заключили ее в объятия. Они снова ощутили такую знакомую радость оттого, что они вместе.

Как только Лара выбрала спальню (с видом на стадион для собачьих бегов, что было просто шикарно в городских условиях, как потом заметила Фиона), Макс предложил пройтись по соседним улицам их нового местожительства.

— Хорошая мысль, — согласилась Тесс, окидывая последним взглядом квартиру, которая скоро должна была стать их новым домом, прежде чем запереть невообразимое количество замков и ступить со своей семьей на неизведанную территорию.

Тесс проверила, положила ли в сумочку лак для волос («Что-то вроде средства самообороны женщины среднего класса, — порекомендовала ей Фиона. — Сначала брызгай лаком, а потом думай»).

Макс пощупал карман, на месте ли его старый свисток футбольного арбитра. («Своего рода оружие мужчины среднего класса, — посоветовал ему Грэм. — Свистни прямо в лицо разбойнику и удирай быстрее!»)

Выходя из квартиры, оба чувствовали себя немного глупо, но неожиданно готовыми рисковать. Скорее всего, им просто хотелось побыстрее очутиться в своем старом доме и сделать вид, что ничего не произошло.

Фиона сидела на кухне у Милли, ковыряясь во фруктовом пирожном. Она смотрела, как Милли осторожно передвигается, явно пытаясь сдержать утреннюю тошноту.

Ни та, ни другая не были беременны уже пять лет, и Фиона была потрясена тем, насколько это тяжело. Милли выглядела разбитой и, если откровенно, старой. Ее прямые волосы свободно висели по сторонам бледного изможденного лица, а не идущие ей очки с толстыми стеклами завершали портрет измотанной домохозяйки тридцатых годов.

— Почему ты не носишь контактные линзы? — спросила Фиона.

— Меня сейчас целыми днями тошнит. Глаза бы мои на все это не глядели, — мрачно ответила Милли.

Фиона собралась было сказать своей приятельнице, что это еще не повод, чтобы не мыть голову и не переодеваться. Но подобные замечания лучше получались у Тесс. Если бы такое позволила себе Фиона, то она показалась бы бесчувственной стервой.

— По-моему, это нечестно с моей стороны — сидеть тут без Тесс, — произнесла она наконец. — Знаю — то, что я говорю, просто смешно, но ничего не могу поделать.

Милли достала из духовки противень с шоколадными пирожными с орехами и приготовила новую порцию.

— Мне тоже не по себе. То есть пока пеку для кафе, у меня такое чувство, будто я все еще часть… нас, но когда это прекратится и она переедет…

Фиона сложила на груди руки.

— А меня не интересует, что происходит, — упрямо сказала она. — Я не позволю ей уйти. Она нужна мне. Еще не факт, что изменившиеся обстоятельства настолько изменят нашу жизнь. Мы не хотим перемен.

Милли чувствовала то же самое.

Разговор у них не получался. Хотя все трое не были единым целым и частенько какая-то пара делала вещи, которые не нравились той, что выпадала из троицы, на этот раз все было по-другому. Обе испытывали неприятное предчувствие, что в недалеком будущем их образ жизни сильно изменится. Подруги оставались вдвоем.

Но их ведь трое, только так и должно быть. Каждая знала свое место в этой троице. Им нравилась эта определенность в жизни, они рассчитывали друг на друга. И вот одна из них уходит, и кажется, что и почва уходит из-под ног.

Тесс уходила от них не потому, что переезжала — Хивербери не так уж и далеко, а потому, что отрывала себя от их круга. Она уже не сможет себе позволить делать то, чем они всегда занимались вместе. А когда они вспоминали о совместном времяпрепровождении, а затем отбрасывали то, что дорого стоило, то немногое и оставалось. Эти мысли навевали на них тревогу и неуверенность.

— Мы все равно будем встречаться за чашкой кофе, — в отчаянии произнесла Фиона, когда Тесс накануне расплакалась.

Они уже нашли желающих поселиться в их доме, и им нужно было съезжать в течение двух недель.

— Дома друг у друга, — добавила Милли, тревожась насчет того, что Тесс, возможно, не сможет даже и кофе купить.

Она как в воду глядела: материальное положение Тесс и Макса было гораздо хуже, чем их друзья могли себе представить.

Тесс рассмеялась тогда сквозь слезы:

— Вы что, собираетесь снарядить обоз в Дерьмовую долину?

Фиона сделала вид, будто обдумывает эти слова:

— Ну, для начала нам придется доделать кое-какие дела…

— …а потом купим пуленепробиваемые жилеты, — подхватила Милли.

— …поменяем валюту…

— …заплатим местному юному разбойнику, чтобы сторожил колпаки на колесах наших машин…

— …травкой побалуемся…

— …на десерт…

Тесс подняла руки, призывая их замолчать.

— По-моему, вы путаете сериал «Билл» с действительностью, — нараспев произнесла она, неудачно подражая Максу. — На самом деле все не так уж и плохо.

— Ты шутишь! — прижала Фиона руку ко лбу в притворном отчаянии. — А мы так ждали, когда ты станешь настоящей туземкой. Это так здорово! Из тебя вышла бы настоящая «звезда» для фильмов Гая Ричи[14].

Милли фыркнула:

— И ты нам будешь говоришь, что все не так и плохо. Да вот вам и реклама Хивербери: «На самом деле все не так уж и плохо!»

Тесс не отвечала. Потому что все оказалось не так уж и хорошо. Хотя сначала ей так не показалось. Но даже хорошее влечет за собой осложнения.

Спустя несколько минут Тесс и Максу полегчало. Поняв, что вокруг не апокалиптическая пустыня, которая им представлялась раньше, они расслабились и принялись разузнавать, какие тут имеются возможности для их семьи. Как это обычно и бывает, ребенок скорее разглядел за внешней неухоженностью те достоинства, которые важны для него.

— Смотрите, — сказала Лара, — какая сказочная детская площадка! Вот здорово!

Тесс площадка показалась запущенной и похожей на минное поле, грозящее несчастными случаями. Но потом она поняла, что привлекло Лару. Этому ребенку досталось все, о чем девочка ее возраста может только мечтать. Ее баловали и ограждали от всяческих опасностей до такой степени, что те стали для нее вроде сладкого запретного плода.

Тесс подавила дурные предчувствия, вспомнив, что ближайший травматологический пункт всего в пяти минутах. Она отметила про себя, что надо бы пару раз для ознакомления с маршрутом съездить в больницу, прежде чем еще не имевшая шрамов Лара попадет в какую-нибудь ловушку.

— А иголок там нет? — шепотом спросил Макс, когда Лара убежала вперед, то и дело оглядываясь на понравившуюся ей площадку.

Поскольку Тесс явно не имела ничего против площадки, Макс облегченно вздохнул и воздержался от выражения восторга от увиденного.

Чрезмерные усилия утомили его. Ему хотелось, чтобы Тесс взяла на себя роль вожака, организатора и счастливой крольчихи. Но больше всего ему хотелось сидеть в одиночестве в тихой комнате, забыв о том, что его тревожит, и хорошо бы, чтобы Тесс подносила ему бокалы красного вина и решала все его проблемы.

— Не выдумывай! — бросила Тесс.

Но нет, иголок не было. Она очень внимательно осмотрела землю, когда они проходили мимо площадки, хотя ей и не хотелось, чтобы Макс почувствовал, что она разделяет его беспокойство.

Она не знала, почему это так важно, но уже давно решила, что один их них всегда должен видеть во всем только положительное. Просто надеялась, что это не всегда будет ее обязанностью. Это так утомительно — искать во всем позитив.

— Смотри, мама!

Лара обнаружила еще что-то волшебное.

— Похоже на большой общественный туалет, — сквозь зубы пробормотал Макс.

Тесс легонько ударила его по руке флаконом лака для волос, который достала, когда мимо проходили какие-то подростки. Они не задели ее, даже не обратили на них внимания. Просто улыбнулись Ларе и пошли дальше.

— «Районный общественный центр»! — прочитала Лара на доске объявлений возле дверей главного здания. — Bay, а раньше у нас не было такого центра.

— И то правда, — пробормотала Тесс. — В Клэпхэме у нас были альтернативные центры здоровья, кафе, предлагающие блюда из экологически чистых продуктов, и большие кухни в домах друзей. Раньше это отвечало нашим потребностям.

Лара пришла в восторг:

— Вы только посмотрите, чем они здесь занимаются!

Список и в самом деле был внушительный и включал кулинарию, подготовку гидов, аэробику, дрессировку собак, карате, латиноамериканские танцы и так далее.

— Не вижу курсов для начинающих угонщиков машин, — пробормотал Макс.

Тесс еще раз его стукнула.

Лара без колебаний толкнула незапертые двойные двери и вбежала внутрь. Тесс с Максом поспешили за ней. Оба тревожились, как бы она не налетела на членов кружка изготовителей зажигательных бомб и общества бунтовщиков.

Они оказались в просторном и безупречно чистом вестибюле. Лара уже разговаривала с женщиной средних лет. У нее было поразительное лицо с глубоко посаженными карими глазами и широким тонкогубым ртом. К тому же она совершенно не пользовалась косметикой. Длинные блестящие волосы рассыпались по плечам. Она была высокой и угловатой, а ее наряд состоял из спортивных брюк и толстой футболки, будто с плеча боксера-тяжеловеса Ее полное пренебрежение к своему внешнему виду задело в Тесс чувство, о существовании которого она давно забыла. Она настолько привыкла выглядеть, одеваться и даже действовать в определенном стиле, что утратила всякую связь с той беззаботной и веселой молодой женщиной, которая больше пребывает в мечтах, чем задумывается о том, какой пиджак подобрать к брюкам и какой кондиционер подойдет к ее волосам.

Рядом с этой импозантной женщиной Тесс чувствовала себя каким-то недомерком. Поскольку и Фиона с Милли были относительно невысокими, она укрепилась во мнении, что у нее вполне приличный рост. Она встряхнула головой в попытке освободиться от предубеждений, которые сформировались у нее в Долине Подгузников, мешая ей критически мыслить.

Незнакомка обернулась и протянула руку Тесс и Максу.

— Привет! Ваша чудесная дочка говорит, вы здесь новенькие. Добро пожаловать! Меня зовут Хитер Ригг.

— Тесс Кин. А это мой муж Макс. С Ларой вы уже знакомы.

Все пожали друг другу руки, и Тесс сразу же почувствовала себя легко с этой доброжелательной женщиной.

— Не могу сейчас много болтать, — быстро проговорила Хитер. — У нас совещание совета. Пытаемся достать деньги для центра. Но почему бы нам не встретиться позже и не выпить кофе?

Тесс была ошеломлена и не нашлась, что возразить. Ей хотелось сказать: «Простите, но я ничего не знаю о вас, а моя жизнь сейчас так нелегка, что я могу иметь дело только с теми, кого хорошо знаю». Но вместо этого она сказала:

— Ну да, хорошо, это было бы замечательно.

— Вот и отлично, — восторженно проговорила Хитер. — Если вы свободны в пятницу, может, заглянете часов в одиннадцать?

Тесс поймала себя на том, что соглашается, хотя изначально у нее не было планов приходить сюда, пока они не переедут. Ей не хотелось оставаться здесь ни минутой больше, но у нее вдруг появилось желание снова увидеться с этой женщиной.

Она вспомнила тот день, когда впервые встретила Фиону и испытала приятное чувство оттого, что у нее появилась новая, особенная подруга.

Детям всегда кажется, что такое чувство возникает только у них, что с возрастом оно проходит, что в дружбе взрослых нет той радости и восторженности, какая бывает в юные годы. Но Тесс было тридцать девять лет, и она все еще удивлялась тому, как подруга может влиять на ее жизнь.

И тут Тесс показалось, что заводить новую приятельницу будет нечестным по отношению к Фионе и Милли, хотя думать так было глупо.

Но в тот момент она только об этом и размышляла. Потом эти мысли будут мучить ее, поскольку ей не с кем будет ими поделиться. Макс решит, что она ведет себя нелепо, а Фионе и Милли она ничего не скажет из боязни, что они сочтут ее чересчур расчетливой и по-настоящему обидятся на нее за то, что она так быстро и легко покинула их. В своем воображении она моментально перескочила к тому времени, когда ей, быть может, придется жить двойной жизнью, с двумя наборами приятельниц, которые никогда не должны встречаться, потому что они ни за что не поладят.

При этой мысли она содрогнулась. Дружба должна облегчать человеку жизнь, а не омрачать ее. Ее жизнь и без того уже так запутана, что и представить невозможно.

Хитер быстро собрала бумаги в своем небольшом кабинете, а потом вышла вместе с ними и заперла дверь.

— Ну ладно, увидимся в пятницу. Приятно было познакомиться, — торопливо проговорила она и зашагала прочь. Сделав несколько шагов, она вдруг повернулась и пошла назад.

— Знаю, мой вопрос покажется вам странным, — сказала она, — но я не прощу себе, что не задала его, если узнаю, что вы смогли бы помочь.

— Спрашивайте, — оживившись, сказала Тесс.

— Видите ли, у нас курс йоги, но наша преподавательница неожиданно ушла на прошлой неделе. Нет-нет, — сказала Хитер, пристально глядя на Макса, — пока вы не успели спросить меня, отвечу — она не пала жертвой случайной перестрелки и не похищена преступной группировкой.

Макс покраснел от злости. Плохо, когда твои мысли читает жена; не хватало, чтобы то же самое проделывала совершенно незнакомая женщина.

Тесс закашлялась, чтобы удержать предательский смешок.

— Она узнала, что беременна, — продолжала Хитер. — Ничего не спрашивайте. Как бы там ни было, мы ищем нового преподавателя. У нас висело объявление какое-то время, но никто не откликнулся. Вот мы и опрашиваем всех, может, случайно кто-то знает подходящего человека Жалованье не бог весть какое, но платим мы регулярно и наличными.

— Я могла бы взяться за это, — сказала Тесс и быстро оглянулась.

«Интересно, кто это сказал? Неужели я?» Макс недоверчиво глядел на нее.

— Вот как? — осторожно спросил он. — Может, тебе лучше для начала подумать? Мне бы не хотелось, чтобы ты… перенапрягалась.

— Решено, я берусь.

Тесс повернулась к Хитер так, чтобы не видеть лица Макса, и пояснила:

— Мы как раз говорили о том, чтобы подыскать мне какую-нибудь работу на неполный рабочий день.

«Ну, это-то тебе по силам», — послал ей молчаливое сообщение Макс.

— Это просто здорово! — воскликнула Хитер. — У меня было такое чувство, что вы тот самый человек, к которому нужно обратиться!

— Здорово, — согласилась Тесс и слабо улыбнулась.

— Тогда поговорим об этом в пятницу. Пока! — И Хитер удалилась.

— Мама, а что такое йога? — невинно спросила Лара.

Макс стоял и тряс головой, точно игрушечная собака на заднем сиденье дешевой машины.

— Ты что, совсем с ума сошла? Ты и сама-то йогой никогда не занималась, а еще учить собралась.

Тесс пришлось защищаться.

— Я много чем занималась. А йога — это вроде медленной аэробики. И потом, я могу купить книгу про йогу и видеокассету. Я в хорошей физической форме, неглупая, быстро все схватываю. Это ведь работа, а работа мне нужна. И что в ней тяжелого?

Макс решил пока помолчать. Вот останутся наедине, тогда и обсудят этот вопрос.

В тот же день Тесс встретилась с Фионой и Милли. Она рассказала им о новом районе все, за исключением встречи с Хитер. И занятий йогой. Теперь она жалела о том, что импульсивно схватилась за работу, а признаваться в своей глупости ей пока не хотелось.

«Ну вот, теперь у меня появились секреты от моих ближайших подруг, — горько думала она. — Нехорошо. И это при том, что обе оказались настоящими подругами, которые не прячутся от меня, не «фильтруют» звонки и не избегают меня, будто я заразная. В отличие от всех прочих знакомых».

— Значит, обошлось без ростовщиков? И там нет ни уличных кафе, ни гангстеров, замышляющих устранение главаря соперничающей банды и одновременно разглагольствующих о том, как крепко они любят мать родную?

Фиона была разочарована первым описанием нового местожительства Тесс. Где же колоритные рассказы, которые, как они рассчитывали, должны развлечь всех, поскольку отныне они не будут ходить вместе в дорогие кинотеатры?

У Тесс был извиняющийся вид.

— Я купила местную газету и заглянула в раздел злачных мест, но таковых не оказалось.

— Раз уж не можешь найти вертеп в газете, могла бы и сама придумать что-нибудь этакое, — предложила Фиона.

Тесс задумалась:

— Может, мне стоит, например, под видом литературного салона организовать клуб, где вместо местных писателей и критиков будут собираться скупщики краденого и стукачи…

— Зачем ей стукачи? — спросила Милли у Фионы, поразив ее знанием реалий лондонского «дна».

— Понятия не имею, — ответила Фиона, — но раз уж Тесс затевает что-то незаконное, то подобные типы ей определенно нужны.

Тесс быстро забыла и о Хитер, и о недавнем приступе оптимизма. Она вновь с подругами. И больше ей ничего не нужно. Они с легкостью развивали милую беседу, в которой каждая играла свою роль. Она боялась еще раз покинуть их. Ей хотелось, чтобы все оставалось так вечно.

— А что надевают, когда идут в злачное место? — спросила Милли.

— Все что угодно, только не то, что продается в «Гэп»[15], — авторитетно заявила Фиона.

И они продолжали в том же духе. Вести серьезный разговор о своем будущем они боялись, однако скоро устали оттого, что нужно поддерживать веселый тон. Поздно вечером Фиона позвонила Милли, и они договорились встретиться на следующее утро.

— Ну и как, по-твоему, она справляется? — спросила Фиона.

Милли пожала плечами:

— Не думаю, что она уже осознала масштабность происходящего. Ради Лары она пытается представить эту катастрофу как большое приключение, да и ради себя самой и Макса. Не знаю, как ты, но я не вижу во всем этом ни единого положительного момента.

Фиона согласилась. Они сидели, понурившись и испытывая неловкость, едва ли не за один день заступившую место волшебной легкости, которую три женщины так долго испытывали в обществе друг друга.

— Давай затронем тему полегче. Когда приезжает твоя мать? — неудачно спросила Милли.

— Спасибо, что напомнила мне об этом, — мрачно отозвалась Фиона. — Прилетает на метле на следующей неделе. Но прежде нам придется поменяться спальнями. Ей хочется разместиться поближе к ванной, так что Натану нужно будет освободить свою спальню и перебраться в свободную комнату.

— А как дети восприняли то, что их бабушка едет погостить?

— Ждут не дождутся! Она же все время дает им деньги. И сласти. И разрешает им есть, что они захотят. Даже каждому готовит отдельно!

— Мне тебя жаль, — сочувственно проговорила Милли. — На, съешь еще одну булочку.

— А ты это разве не для кафе испекла?

Милли в задумчивости взяла булочку, уронила ее на пол, поспешно подняла и снова положила на тарелку перед Фионой.

— Ну вот. Раз она побывала на полу, то для кафе не годится. К тому же оно закрывается в конце недели, да и все, что я сделала, они не смогли продать.

Фиона откусила еще теплую булочку:

— Стыда у тебя нет. Мы ведь кричим на своих детей, когда они едят то, что подняли с пола.

Милли отщипнула кусочек булочки, лежащей на тарелке Фионы:

— Поэтому мы и стали родителями, Фай. Чтобы чинить несправедливость по отношению к нашим детям так же, как наши родители притесняли нас, а их родители были несправедливы к ним.

— Верное замечание, — проговорила Фиона с набитым ртом.

Она почувствовала себя лучше. Булочка помогла, да и общество Милли. Но Фиона испытывала ноющее чувство, что этого будет недостаточно для того, чтобы ее поддержать, когда мать наконец приземлится. Жизнь предстала перед ней тюрьмой, где мать играет роль надзирателя. Она знала — это чересчур драматично, но она также знала и свою мать.

Она рассчитывала, что Тесс поможет ей пережить это. Присутствие Милли действовало на нее благотворно и утешительно, подруга умела перестроиться так, чтобы быть нужной Фионе, а вот Тесс никогда не менялась. Фиона зависела от ее спокойной сдержанности. Еще в самом начале их дружбы она поняла, что Тесс завершила ту стадию развития, которую большинство женщин еще проходят. Тесс решила, какая часть ее доступна для общения, а какая заперта на замок. Эта несгибаемость вдохновляла Фиону. Ей хотелось быть как Тесс, и поскольку приезжала ее мать, она нуждалась в уроках самозащиты на постоянной основе.

Ей хотелось надеяться, что стержень их дружбы выдержит внешний натиск.

— Кажется, я этого не переживу, — мрачно произнес Грэм.

Фиона массировала его больную спину. Он послушно передвинул всю мебель, пока жена выкрикивала приказания. Физически он был не самым крепким мужчиной, и в ходе этого занятия потянул все мышцы, которые не тренировались, поскольку у него была сидячая работа.

Фионе нравилась податливость его мягкого тела. Подобную уязвимость она не могла себе позволить и безжалостно истязала себя физически с того дня, как перестала кормить детей грудью. Хотя живот ей приручить так и не удалось, однако она стала специалистом по части его маскировки и следила за тем, чтобы тело оставалось упругим, без всякой там предательской пухлости. Так она чувствовала себя защищенной, и сохранять подобное положение ей было легче, чем возводить какой-либо эмоциональный барьер.

Грэм не стыдился своего несколько дряблого тела, ничего не делал, чтобы скрыть тот факт, что у него редеют волосы, и это ей тоже нравилось. Он больше думал о жене, чем о самом себе, и в этом была его особенность. Фиона вдруг обняла его.

— Какой же ты глупый! — сказала она, вполне отдавая себе отчет в том, что за этими словами кроется совсем другой смысл.

Передвинуть мебель было самым легким делом. Вот перемена в образе жизни заденет их посильнее. Приезд пожилых родителей — всегда серьезное испытание для молодой семьи. А приезд Дафны Гуин, женщины, которая обожала досаждать родственникам, в дом, и без того переполненный (где жил ее самый ненавистный зять), наверняка закончится катастрофой.

Фиона с Грэмом провели немало неприятных вечеров, споря о Дафне.

— Может, стоит сжечь ее заживо, как поступают со злыми ведьмами? — не без резона предлагал Грэм.

Вообще-то он этого не предлагал, но много думал об этом и находил утешение в том, что развлекался недобрыми шуточками насчет тещи. Подобные мысли помогали ему оставаться в своем уме, тогда как чувствительные душевные струны, глубоко задетые Дафной, побуждали его обращаться к логике, когда он терпеливо обсуждал эту тему с женой.

— А почему она должна жить с нами? — спрашивал Грэм ровным голосом. — У твоего брата больше дом, чем у нас.

Фиона вздыхала и переходила на тон, к которому прибегала, когда пыталась убедить своих сыновей в том, что есть бутерброд, держа одну руку в кармане, не принято.

— Я тебе уже говорила. Она думает, что может помочь с детьми. Все другие ее внуки выросли. Если уж ей придется жить с кем-то из нас, то она хочет быть полезной.

Грэм целый час с удовольствием размышлял о том, каким образом его теща может быть полезной; при этом ни один вариант не годился для того, чтобы им можно было поделиться с женой, но все они помогли в конечном итоге разрядить обстановку.

Поздним вечером Грэм заметил, что Фиона тиха, как никогда. Это случалось так редко, что он тотчас встревожился.

— Да не обращай на меня внимания, — сказала Фиона, безуспешно стараясь казаться равнодушной. — Это все из-за мамы.

Из-за мамы. Всего пара слов, тогда как Фиона обычно обходится тысячей. Грэм выругал себя за то, что в последние несколько недель так плохо обращался с женой, тогда как должен был бы догадаться, что ей и без того плохо.

Он притянул ее к себе и крепко обнял. Она расслабилась впервые за долгое время. Ему не нужно было ничего говорить. Она знала, о чем он думает:

«Знаю, как действует на тебя осуждающее молчание матери; вижу, что она отдает предпочтение твоим братьям, хваля их жен за безвкусную стряпню, за посредственных детей, за дома с магнолиями и одновременно ставя тебя на место при каждой возможности; нет, ты не ненормальная, это она открыто выражает свое презрение к Тесс и Милли; да, ей доставляет удовольствие видеть, как ты из кожи вон лезешь».

«Это главная причина, почему я люблю этого человека, — думала Фиона, — да все остальное и неважно, потому что он знает меня и любит. И потому, что он добрый».

— Прости, что я был так нетерпим, — мягко проговорил Грэм. — Пусть твоя мать приезжает и живет здесь.

Он знал, почему это так важно для Фионы. Ей хотелось лишь одного — получить одобрение матери, как состоявшаяся дочь, мать и женщина. И это был ее шанс.

Грэм призвал на помощь всю свою решительность, которая пустилась в бега при упоминании о страшной Дафне. Что бы там ни было, он поможет Фионе делать то, что она хочет делать, быть тем, кем она хочет быть, чтобы избавить ее от власти, которую имеет над ней мать.

А если это означает, что их дом превращается в иоле боя, значит, так тому и быть.

Макс и Тесс не разговаривали друг с другом, хотя и держались за руки, чтобы уверить Лару, что у них все в порядке. В прошлом году развелись родители одной из ее школьных подруг, и на Лару это сильно подействовало. У нее начались кошмары, и ее стала преследовать мысль, будто один из ее родителей уходит.

Стоило только Тесс и Максу заспорить насчет пульта управления, как Лара заливалась слезами и начинала в ужасе выбирать, с кем из родителей ей хотелось бы жить. Успокоить ее было невозможно, и родители в отчаянии договорились, что всегда будут являть собою утешительную картину единения, даже если бы им и хотелось разорвать друг друга.

Молчание нарушила Тесс. Такова была ее роль в браке.

— Не понимаю, почему тебя это так выводит из себя? Это ведь моя проблема, а не твоя.

— Наверное, потому, что меня удивило, как легко ты солгала. Это на тебя не похоже. Мы уже давно женаты, и мне казалось, я знаю тебя. Теперь я задумался, а на что еще ты способна.

— Ради бога, Макс, речь идет всего лишь о занятиях йогой в культурно-развлекательном центре. Я же не собираюсь изображать из себя опытного хирурга-кардиолога!

Максу ее сарказм пришелся не по душе.

— Нет, это нечто гораздо большее, и ты это знаешь. Я не меньше тебя переживаю насчет того, что нам здесь придется все начинать сначала. Просто мне нужно положиться на что-то надежное. Сейчас я рассчитываю на нас с тобой и наш брак. И вдруг ты превращаешься в лгунью и преподавательницу йоги!

Теперь пришла очередь Тесс выражать недовольство. Ей захотелось выдернуть свою руку из его руки, однако интересы Лары перевесили.

— По-моему, ты просто рассердился из-за того, что я первой нашла работу.

Лара остановилась и оглянулась на своих родителей. В ответ они бессмысленно заулыбались ей и друг другу, однако в результате лишь сделались похожими на недовольных бультерьеров. Лара отвернулась и пошла дальше, как ни странно успокоившись.

Тревожные улыбки сползли с лиц Тесс и Макса, к их обоюдному облегчению. Какое-то время они молча шли по главной торговой улице, пока не увидели, как Лара снова остановилась около здания, напоминающего муниципальное.

— Ну и ну, — сухо произнес Макс. — Может, ты и здесь работу найдешь? Скажем, физика-ядерщика? Или преподавателя латиноамериканских танцев? Как тебе это для начала карьеры?

Тесс вонзила было ногти ему в руку, чтобы он понял, какие чувства ее обуревают, но тут же вспомнила, что несколько дней назад сгрызла их до мяса. «Я деградирую, — подумала она. — Теперь, когда я должна двигаться вперед семимильными шагами, меня тормозят прежние привычки. Если я крепко не возьму себя в руки, то закончу тем, что выщиплю все брови, как подросток при столкновении со взрослыми проблемами».

— Что это? — громко спросила она.

— По-моему, это называется библиотекой, — ответила Лара, нервно обводя это слово своими маленькими пальчиками и рисуя вокруг него маленькие вопросительные знаки. — На этой табличке так и написано: «Библиотека Хивербери».

Тесс и Макса снова сблизило обоюдное недовольство дочерью, этой самоуверенной всезнайкой. Состроив гримасы, они проглотили упреки, с которыми хотели на нее наброситься, и уставились на это очередное культурное заведение.

— Смотри-ка, Тесс, — доска объявлений, — громко произнес Макс. — Может, посмотришь, нет ли чего-нибудь для тебя?

Он издевательски улыбнулся, едва удержавшись от испепеляющего взгляда.

От нечего делать они пробежали глазами объявления, пока Лара карабкалась на какую-то абстрактную скульптуру.

— Куда это она залезла, Тесс?

Тесс прищурилась, пытаясь разобраться в металлической конструкции.

— Возможно, я ошибаюсь, но, по-моему, это голые мужчина и женщина.

— Видишь, на чем она стоит? — спросил Макс.

Тесс увидела, после чего прикрыла глаза и отвернулась.

— Лучше на это не обращать внимания, — сказала она.

Но Макс уже не слушал ее, заинтересовавшись доской объявлений. Тесс ждала, что он снова подшутит над ней насчет новой работы, но тот был увлечен изучением небольшой бумажки в верхней части доски.

— Что это ты тут вычитал?

Макс кивнул на желтый листок. Тесс пробежала его глазами, будучи уверена, что он указал не на то объявление: «Требуются водители такси. Рабочий график произвольный. Хорошая оплата. Со своей машиной».

— Зачем тебе это? — спросила она недоуменно.

Макс оживился:

— Да ведь это то, что нужно.

Тесс снова перечитала написанное, не понимая, что он имеет в виду.

Макс нетерпеливо ткнул пальцем в объявление, в котором требовались водители такси.

— Вот! Ты только подумай. Я буду продолжать поиски подходящей работы, а тем временем смогу зарабатывать какие-то деньги в такси. Здесь гибкий график, да и оплата неплохая.

— Вот уж кто с ума сошел, так это ты! — воскликнула Тесс. — Да какой из тебя водитель такси? Таксистов зовут Микки или Терри, они ездят на ржавых «воксхолл-астра» с приемниками, настроенными на местные радиостанции, и слушают музыку в стиле «соул».

Она старалась говорить ровным голосом, но на самом деле импульсивная затея Макса встревожила ее. Он теперь так часто становился то одним, то другим человеком, что она перестала понимать — кто же он на самом деле.

В одном она была уверена — ей симпатичнее прежний Макс. Она знала, как управляться с тем мужем. Если же он собирается меняться с каждым часом, то и ей придется делать то же самое. Если только это ей не надоест и она не пустится в свободное плавание.

Нет. Этого нельзя допустить.

Макс бросил холодный взгляд в ее сторону:

— Если ты можешь преподавать йогу, то я могу стать таксистом. Ты же сама говорила, что нам нужно побыстрее найти работу, вот мы и нашли ее!

— Да, но это не совсем то, что я имела в виду, — пробормотала Тесс. — Интересно, какие еще нас ждут сюрпризы?