Любовь вопреки

ЧАСТЬ 28 Расследование продолжается

Два санитара курили на улице около морга. В патологоанатомическом отделении тишина и покой: если б муха пролетела — ее бы слышно было. Вскрытий нет, в лаборантской колдуют над срезами, а врачи все в ординаторской, микроскопией заняты.

Толика встретили удивленно.

— Анатолий Сергеевич, с чем пожаловал? Мы CITO-биопсию во время операции дали. Там все норм. Опухоль вы всю убрали. — Зав отделением не мог понять причину появления Анисимова.

— Да я по другому вопросу, Владимир Владимирович. Поговорим?

Заведующий встал из-за стола, выключил подсветку микроскопа и вышел вместе с Анисимовым в коридор.

— Давай тут покурим, только окно открою. А то на улице холодно, а у меня радикулит.

— Приходи, блокаду сделаю, все легче будет. А вообще, лечиться надо, ты это как никто понимать должен.

— Приду, сейчас биопсии отвечу, и к тебе. Ни стоять, ни сидеть не могу. Состояние полного нестояния, в прямом смысле этого слова. Так что ты хотел?

Толик протянул Владимиру сигареты. Тот взял, закурил.

— Володя, меня интересует адрес трупа, моего трупа, за четырнадцатое февраля этого года.

— Типун тебе на язык! — тот расхохотался. — Надеюсь твоего трупа не видеть никогда, живым быть лучше. Ну насмешил.

— Да ладно, ты понял, что я сказать хотел. — Толик тоже смеялся.

— Понял. Так зачем тебе адрес?

— Цепочка у меня осталась, в столе нашел, нехорошо, отдать нужно.

— Врешь же. Ну дело твое. Худого ты ничего задумать не мог, не тот человек. Так я тебе помогу, за блокаду новокаиновую. Давай журнал поднимем.

Журнал с верхней полки пришлось доставать Анатолию, Владимир поднять вверх руки, а тем более потянуться никак не мог.

Листать пришлось много, пока нашлась нужная запись.

Ольга Минина, двадцать четыре года, номер истории болезни, диагноз. А расписку в получении трупа писал… Вот еще, Игорь Николаевич Васильев, потому как Александр Минин, муж покойницы, находился на стационарном лечении. А вот адреса не было, поступила-то с улицы.

Это объясняло многое, но не все. Оставалось поговорить с лечащим врачом Минина. И там в истории болезни списать адрес. Анатолий задумался. Если бы сразу, пока Рита лежала в стационаре, он занялся этим вопросом, то не было б у него сейчас жены, и сына в проекте бы тоже не было…

Игру какую-то затеяли с ним боги. Доказать свое существование ему неверующему пытаются. Ну да ладно, еще непонятно, кто кому что докажет.

С такими мыслями Толик возвращался в родное отделение. У двери ординаторской его поджидали родственники беременной.

Пришлось объяснять и доказывать. Анисимов каждый раз поражался, как люди не понимают и извращают сказанное. Когда-то давно, когда он только начинал, пытался изъясняться по-научному, даже любовался собой, а потом понял, что переживающему, плохо соображающему от страха родственнику нужно говорить просто и доступно, даже о самых сложных моментах. Повторять одно и то же, пока не дойдет. Вот и сейчас отец женщины возмущался неоправданным риском, связанным с сохранением беременности, а муж благодарил за спасенного сына. Каждый знал только свою правду и свой страх. О прогнозах Толик пока не говорил, завтра будет все яснее.

В ординаторской узнал, что ему несколько раз звонила жена.

Пришлось перезвонить, поинтересоваться, что там у нее. Долго ждать ответа ему не пришлось.

— Ну вот, наконец-то. Я сколько раз тебя набирала, забыли передать, что ли? — Ее тон был скорее нетерпеливым, чем возмущенным, и голос такой нежный.

— Киса, я только в ординаторскую вошел. У тебя все в порядке?

— Я так устала сегодня, милый, если бы только знал, как долго бродила по улицам твоя Киса. Ты же сам сказал, что мне нужно много гулять. А еще я поела, Толечка, у меня даже не было сил разогревать еду, но и так все было вкусно. Я откусывала котлетки маленькими кусочками и думала о тебе. Знаешь, что я представляла?

Толик вздохнул: время неумолимо шло вперед, и он мог опоздать в пульмонологию. У терапевтов гораздо более фиксированный рабочий день. Но выслушать Риту надо. Она одна дома, ждет его, ей одиноко.

— Киса, если у тебя все, то я перезвоню тебе с дежурства из приемного отделения. Я рад, что с тобой все хорошо, и что ты много гуляла тоже, ребенку это нужно, он дышит вместе с тобой.

— Толечка, перезвони, я должна рассказать тебе что-то радостное и важное. А после душа я сонный киселек и даже ничего внятного тебе сказать не могу. Поцелуй свою Кису, она по тебе скучает.

— Он уже шевелится? — Толик решил, что Рита рассказывает ему о ребенке, по срокам при повторной беременности первые признаки шевеления плода уже могли быть.

— Не знаю, я просто не знаю, как я должна его ощущать. Все может быть. Ну давай, перезвони обязательно. Я буду ждать, а пока вздремну немножко.

Толик положил трубку на телефонный аппарат. Зачем ему звонила жена, да еще срочно просила перезвонить, он так и не понял. Судя по голосу и тому, что она рассказывала, с ней абсолютно все в порядке, а еду не разогрела просто потому что лень.

Надо внимания ей уделять побольше, но с его работой… А еще расследование это затеял. Может быть, и зря, но вернуть имя человеку надо, и развод оформить, и зарегистрироваться снова по-настоящему. Не устраивал Анатолия брак по фиктивному паспорту. Ребенок будет, его сын. Все бумаги должны быть исправными, чтобы комар носа не подточил.

Пока заполнял истории, его снова позвали к телефону. На этот раз звонили из терапии.

— Анатолий Сергеевич, добрый день, профессор Боярчиков беспокоит. — Толик улыбнулся, вот так бывает, что на ловца и зверь бежит, а в трубке продолжали: — Не почтите за труд, дорогой мой, есть у меня подозрения по поводу невриномы слухового нерва у некой гражданки Семеновой, вы бы подошли на консилиум, компьютерную томографию одним глазком бы глянули и решили б — возьметесь оперировать или нет.

— Я? Почему я? — В голосе сквозило удивление.

— Потому что случай интересный, а вам бы я доверил. И статью бы вместе в журнал подали. Когда у вас последняя публикация была? Пару лет назад? Вот то-то же! Не отказывайтесь и не передавайте никому уникальный случай.

— И чем же он уникальный?

— Тем, что ко мне попал, а я вас позвал, Анатолий Сергеевич. Жду через двадцать минут.

Анатолий положил трубку и усмехнулся. Весь разговор Курдюмов слушал очень внимательно. Слышал, может, и не все, но достаточно, чтобы сделать выводы. Телефон-то на его столе стоит.

— Толь, что нам Боярчиков подсовывает?

— Шванному слухового нерва. Статью хочет, значит, случай атипичный. Ладно, пошел я.

— Защищаться тебе надо, а не статьи для Боярчикова писать, хотя врач и диагност он хороший, — услышал слова Курдюмова, пока двери закрывал.

Анатолий понимал, к чему клонит коллега из терапии. Конечно, все заслуги диагностики опухоли были его, а Анисимову достанется техническая часть, то есть достаточно сложная операция и написание самой статьи, в которой первой будет красоваться фамилия Боярчикова. Но это ничего, в данном случае все честно, а публикаций у него действительно давно не было. Будет статья, пошлет журнал матери, она хоть порадуется.

С Ритой Мария Владимировна все так же не общалась. Жила одна-одинешенька, даже домой сыну больше не звонила, иногда на работу. А междугородние звонки-то дорогие, накладно ей с пенсии. Обо всем этом думал Анатолий по дороге из одного корпуса в другой. За мать сильно душа болела. Мало того что живут врозь, так и надежд ее он не оправдал. Может, и вправду поднапрячься и защититься — ради матери?

Боярчиков встретил радушно, чаем напоил, конфетами угостил. Поговорили, обсудили и больную, и статью будущую. С больной побеседовали, уговорили оперироваться, подробно все объяснили: и перспективы, и риски. Договорились о переводе в нейрохирургию на следующий день. Толик как только консультацию в историю записал, о своем вспомнил.

— А у меня к вам, Сергей Николаевич, тоже дело имеется.

— Говорите, помогу, чем смогу, все, что в моих силах, сделаю.

— В феврале больной у вас лежал, мне бы информацию о нем. Не подумайте ничего плохого.

— Да я и не думаю. В феврале? Давненько. С чем лежал?

— Понятия не имею, у вас спросить хотел. Минин его фамилия.

— Минин! Минин, говорите… — Боярчиков задумался на мгновение, а Потом вспомнил: — Минин Александр, в люксе с пневмонией, помню. Я еще туберкулез подозревал. Худой, истощенный такой парень, и кашель застарелый у него хронический. Но, слава Богу, туберкулез не подтвердился, выздоровел ваш Минин и выписался.

— Истощенный больной лежал в люксе?

— Да, его друг привел, знаете, такой из братков. Оплатил люкс, лекарства дефицитные купил, дочку приводил на свидание, уж больно о девочке Минин беспокоился, так я разрешил посещение с ребенком. Сам-то он с криминалом вряд ли связан. По внешнему виду сужу, по разговору. А что вдруг вы о нем беспокоитесь? Не заболел ли?

— А нет, здоров. Его историю увидеть можно?

— Распоряжусь, поднимут из архива.

По дороге в свой корпус Толик думал о дочке Минина. Жив ребенок. Вот странность какая: голод его Рита вспомнила, игру на скрипке тоже, а дочку? Ладно мужа забыла, может, он бил ее, хотя со слов Боярчикова человек этот Александр положительный, но несчастный. Он о дочери вспоминал и беспокоился. А Ольга, то есть Рита, ее забыла.

Очень хотелось поговорить с ней, обрадовать, рассказать, что жив ее ребенок. Для матери это так важно.

Но Анатолий понимал, что делать этого пока не следует. Рано. Вот доведет до конца свое расследование, а там…

=====

(1) — Биопсия — метод исследования, при котором проводится прижизненный забор клеток или тканей из организма с диагностической или исследовательской целью.