Любовь вопреки

ЧАСТЬ 5 РИТА

Пятиминутка прошла в обычном режиме, а после начался рабочий день. Анисимов сделал обход в палатах, потом перевязки, и засел за истории. Плановых операций сегодня не было.

Михайличенко и Курдюмов тоже писали, каждый за своим столом.

— Толь, спасибо, что не сдал. Ты прости, что так получилось. Ну очень надо было, судьба решалась. Если бы я знал, что эта скотина напьется, я б не ушел. — Курдюмов выглядел виноватым.

— Решилась судьба? — не поднимая глаз от писанины, спросил Анисимов.

— Решилась.

— Вот и у нее решилась, а тетке тридцати, похоже, не было.

— Да брось ты. Вон муж пришел, согласен был на опыты тело сдать, денег у него, видите ли, нет. Хоронить не на что, — вступил в разговор Михайличенко. — Может, для нее это выход, чем с таким козлом в нищете прозябать. Может, потому она и под машину бросилась? Жить ей в тягость было. Надоело все. А так напилась — и конец. Это отчаяние, Толик, а от него нет спасения. И никакая операция ей не помогла бы.

Анисимов стукнул рукой по столу.

— Оправдываешься?! Да? Свое отсутствие ее отчаянием прикрываешь?

— Не злись ты, мне тоже сейчас хреново, и рука друга требуется, а ты обвиняешь. Ну виноват, так кто ж знал… Все, хватит мне нотации читать, сам не без греха. И тебя жена бросила, так чем ты лучше? Ты пережил уже, а я в процессе. У тебя зажило, а у меня болит. И не тебе судить меня, Толик. Не тебе!

— Да я не сужу…

Разговор прервался. Из прозектуры позвонили по внутреннему телефону. Анисимов поднялся из-за стола и отправился в морг на вскрытие.

В приемном покое столкнулся с Катей. Удивился, ей бы уже давно следовало быть дома. Дежурит она сутками. В восемь смену сдает, ну пусть задерживается немного, то да се, языком зацепилась, но в девять уже и след простыть должен. А тут время к обеду.

— Ты что, у нас в больнице поселиться решила? — спросил ласково, улыбнулся.

— Нет, Анатолий Сергеевич, я до четырех, а потом домой.

— Подменяешь кого?

— Людмилу. В школу ее вызвали, вот попросила. А вы на вскрытие?

— Угу.

— Я б тоже хотела, интересно же. Вы сделали все, что могли, даже больше…

— Результат деятельности врача, моя дорогая девочка, определяется не количеством проводимых манипуляций, а выздоровевшими пациентами. Сечешь?

— Секу! Только я все вижу и понимаю. А еще работаю с разными хирургами. Потому умею сравнивать. Вот взять Михайличенко, он же сухарь, ему на человека плевать.

— Не скажи. У него период сложный…

— Жена ушла, — с сарказмом проговорила Катя.

— Ушла. И сына забрала, сына — понимаешь?

— Ну это ж не повод пить.

— Может, и не повод. Не стоит судить людей, сам порой не знаешь, что сделаешь в следующий момент.

— Вам ее жалко?

— Кого? Жену Михайличенко? Я ее не знаю, видел пару раз.

— Да нет, умершую эту. Вчера муж ее приходил. Странный немного, бледный такой. Нестарый вроде.

— Так она сама молодая, чтоб мужу старым быть. И опять ты судишь, Катя!

Он рассмеялся.

— Можно мне с вами на вскрытие?

— А тут кто? Нет, занимайся делом, каждый должен выполнять свои обязанности.

— К той, другой, вы заходили?

— В реанимации? Был, конечно. Она стабильно тяжелая, в сознание не приходила. Но на раздражители реагирует.

— Помочь бы. Я ж, как вы, врачом стать хотела, в медучилище пошла после восьмого класса. А тут напасть эта — развал Союза. Надо работать, а институт подождет, или не подождет. Или так в медсестрах и останусь.

— Все будет хорошо, Катя. Вот увидишь.

Он подмигнул ей и пошел.

Удивился, увидев в секционном зале Михайличенко. Но ничего не сказал. Имеет право коллега присутствовать на вскрытии. Исследование черепа и мозга ничего нового не показали. Источник кровотечения он во время операции не нашел, то есть не успел найти, во всех желудочках мозга была кровь. Но умерла она от тромбоэмболии легочной артерии.

Михайличенко похлопал Анатолия по плечу и вышел из зала, да и Анисимов покинул морг вслед за ним. Остальное его не интересовало.

Закончив с историями болезней, поднялся в реанимацию. Состояние женщины не изменилось.

Анатолий взял стул, придвинул к металлической кровати, на которой лежала неизвестная, и сел рядом. Если бы он располагал информацией как ее зовут, можно было бы обращаться к ней по имени и говорить. Очень важно и нужно говорить — может, пациент слышит. Как знать…

Для каждого человека самое приятное — это его имя. В паспорте, что отдала ему баба Нина, значилось имя Маргарита. Еще вчера он сомневался в том, что паспорт принадлежит именно этой женщине, а сегодня уже нет. Ведь ту опознал муж, и патолог что-то говорил о выдаче тела.

Аппарат искусственного дыхания шлепал и вздыхал с характерным звуком. Гармошка в стеклянной колбе сжималась и разжималась, заставляя легкие наполняться кислородом, неся жизнь органам и тканям.

Анатолий взял ее руку и сравнил ее ногти со своими. Если у пациентки они более синие, то дело плохо. У молодой женщины ногти синими не были.

Он сжал легонько ее ладонь, потом погладил.

— Рита, вы меня слышите? Я ваш врач, Анатолий Сергеевич Анисимов. Рита, вы не представляете, как мне важно увидеть ваши глаза. Я еще вчера обратил внимание на ваши руки. Вы не похожи на человека, занимающегося физическим трудом. У вас очень красивые руки. Рита, я мог бы пригласить к вам ваших родственников, друзей. У такой интересной женщины обязательно должны быть друзья. Рита, помогите мне. Давайте вместе найдем их.

Опять подумал, что успех в борьбе за жизнь больного зависит от трех вещей: современного оборудования, наличия медикаментов и квалифицированного коллектива врачей, сестер, младшего персонала. А что есть у них? Минимум всего, вот поэтому Рита — а он был уже просто уверен, что женщину зовут Рита, — должна помочь сама себе и ему. Потому что она должна жить и выздороветь.

Ответной реакции не последовало. Ну что ж, рано, пожалуй, рано. Мозг травмирован и закрыт. Спряталось сознание, боясь выйти наружу, боясь боли физической и моральной. Вот так он думал про свою пациентку. Ничего, он придет к ней завтра, а сегодня она в надежных руках. Переговорил с врачом реаниматологом, сверил назначения, попросил медсестру не забывать приглядывать за его пациенткой и вернулся в отделение. Еще раз заглянул в палаты, которые вел, и собрался домой. Рабочий день закончен.

Молока купить не удалось, сахара тоже. А дома… Что есть дома? Анатолий рассмеялся сам себе. Дома есть килька в томате, целый ящик. Это ему Михайличенко удружил. Больной у него выписался, завскладом, вот и презентовал всем врачам отделения возможность купить по коробке кильки и два ящика кофе индийского в коричневых жестяных банках. А что, еда не портящаяся и очень нужная, как, например, сегодня. Когда о готовке не может быть и речи, да и других продуктов тоже не имеется.

Ел перед телевизором, слушая новости. Потом решил посмотреть фильм, но до его начала пошел покурить на балкон. «Астра» его не вдохновила, потому взял «Беломор».

Папиросы тоже подарок бывшего пациента. Целый блок.

Фильм он не запомнил, уснул с самого начала и проснулся от сладострастных стонов. По телевидению показывали порно.