Люцифер и семеро козлов

Глава 19

Вельзевулов сидел в гостиной и слушал пластинку на патефоне, который наверняка был ровесником его самого. Старик пил любимый напиток из стакана маленькими глоточками, словно дорогой коньяк, а совсем не пойло на любителя, мягко говоря. Громкий стук в дверь отвлек его от музицирования. Вельзевулов отправился посмотреть, кого там чёрт принёс на ночь глядя. К своему удивлению, он действительно увидел рогатого собственной персоной, да ещё в компании лилипутки из поземного города и Сени, измученного приключениями.

— О! Вот и вы, друзья мои! — воскликнул старик. — С вами дама, — он с интересом посмотрел на Дусю. — Юная леди, вы, похоже домовой по профессии?

— Здрасьте! — лилипутка улыбнулась.

— Вот, — Стикс сунул под нос старику четыре крысиных хвоста. — Ой, Карл, знаешь, какой ценой они нам достались…

Старик проводил гостей в комнату и усадил за стол, намереваясь угостить, чем Бог послал. Пока бес наперебой с Сеней рассказывали, в какую передрягу им довелось угодить из-за безалаберного любопытства и преступного пьянства (у каждого была своя версия), Дуся осторожно пробовала человеческую еду, которая пришлась ей по душе, хотя и не источала привычный запах гнилой мертвечины, что вообще-то казалось весьма подозрительным. Тем не менее, голод победил, а лилипутка была приятно удивлена великолепным вкусом куриной ножки, которая великолепно сочеталась с другой снедью, оказавшейся на кухне.

Дослушав рассказ о приключениях в подземном мире, Вельзевулов достал из шкафчика, пережившего перестрелку с Васей, трёхлитровую бутылку дьявольского шнапса.

«Наверное, у него где-то есть шнапсогонный аппарат», — подумал Сеня, вздыхая.

Впечатляющая тара недвусмысленно указывала на то, что пьяные вопли ему придётся слушать до утра. Конечно, это факт совершенно безрадостный. Дуся, по запаху поняла, какого рода жидкость булькает в трёхлитровом сосуде, и укоризненно покачала головой.

— Я в толк не возьму, зачем вы всё это затеяли? — недоуменно спросил Вельзевулов. — Зачем?! Я же говорил, Семён, подождём до завтра! А ты?!

— А что я? — оправдывался Сеня. — Это вон, пьянь рогатая! — он замахнулся, намереваясь отвесить бесу подзатыльник.

— Слушай, умник, воздержись от переваливания с больной головы на здоровую! — возмутился Стикс. — Постоял бы в коридоре, как я тебя попросил, и всё! Так нет, ценитель раннего импрессионизма и портретизма, полез загребущими рученками, куда не надо!

— Так, всё, хватит, хватит! — Вельзевулов замахал руками. — Можно было бы обычной колбасы добавить — в ней и крысиные хвосты найдутся, и много чего другого… но, раз уж принесли хвосты, так сказать, в чистом виде, то возьмём их. А портрет этот, Семён, меня очень заинтересовал! Так ведь и знал, что с энергетикой в этом доме какие-то нелады!

Сеня посмотрел на Дусю, которая тихо сидела рядом, уплетая вторую тарелку.

— Карл Абрамович, а вам случайно не нужен домовой? — спросил он, кивая на Дусю, попытавшуюся улыбнуться с набитым ртом. — Приютите девушку? Домовой в хозяйстве сгодится!

— Может и сгодится, — старик усмехнулся. — Глядишь, дом подольше простоит с домовым, а то совсем уж на ладан дышит!

Все засмеялись, а Сеня продолжил ужинать, спокойный за устроенную судьбу Дуси, без которой приключения в подземном мире вполне могли закончиться в мясорубке добра. Стикс потянулся к пузырю шнапса и тут же получил по рукам.

— Ай-ай-ай! — запричитал бес, кривляясь, — Ну, может по маленькой, для аппетита? — предложил он, и продолжил уже серьёзно: — Сенечка, не обижайся, я всё осознал! Чрезмерное употребление алкоголя может привести к большим проблемам. Конечно, в нашем приключении есть и определённая доля твоей вины, но и моя ответственность тоже как бы… не надо было идти в этот дом, будучи, кхэм… — Стикс запнулся. — Чуть-чуть на рогах, скажем так. Напиваться не буду, зуб даю! По-крайней мере, я, а за Карла — не ручаюсь! Ха-ха!

Извинившись за преступное пьянство, бес налил дьявольского шнапса себе и Вельзевулову. Сеня, вдохновлённый речью товарища по несчастью, попросил у присутствующих прощения за безалаберное любопытство, которое привело его в подземный мир.

— А я совсем не против вашего пьянства и любопытства! — сказала Дуся. — Иначе я бы так и осталась в ИКИЛ!

— Хоть кому-то хорошо от ваших выходок, — пробормотал Вельзевулов, глядя на Сеню и беса, и рассмеялся.

После ужина Сеня отправился со стариком в лабораторию — тот хотел проверить крысиные хвосты на всякий случай. Разумеется, тестирование на спектральном анализаторе завершилось успешно. Вот было бы забавно, если б хвосты, из-за которых произошло столько кутерьмы, оказались бракованными!

Вельзевулов спрятал третий ингредиент в сейф. Старик выключил спектральный анализатор и проводил Сеню в комнату, предложив отдохнуть:

— Завтра разберёмся, как быть с золотом, — сказал он и добавил: — Только ради Бога, Семён, давай без самодеятельности! Всё обсудим завтра, хорошо?

— Хорошо, — Сеня кивнул. — Обещаю спокойненько посапывать до утра, шалить не буду! Кстати, а у вас случайно нет золота нацистов?

— Что?! — воскликнул старик. — У меня? Почему оно должно быть у меня?! Ты зачем сейчас об этом спросил, а?

— Успокойтесь, Карл Абрамович! — Сеня удивлённо посмотрел на Вельзевулова. — Чего вы так распереживались? Я же просто спросил! Нет, так нет…

— А! — старик облегченно выдохнул. — Семён, ты это, иди спать, завтра поговорим…

Вельзевулов направился к лестнице, что-то бормоча себе под нос. Сеня, пожав плечами, зашёл в комнату и, конечно же, наступил на пластиковую куклу Машу, которая снова так и лезла под ноги! Кажется, уникальный шедевр игрушкостроительной промышленности СССР разработан на основе женщин определенного типа, которые принципиально терроризируют мужчин забавы ради. Даже будучи однорукой пластмассовой куклой без глаза…

Подарив Маше пару ласковых, Сеня улёгся спать, искренне надеясь, что в эту ночь его не разбудит пьяный бес, осенённый очередной «замечательной» идеей, для которой понадобятся сподвижники. Впрочем, мысли о визите пьяного Стикса быстро отошли на второй план. Куда большей проблемой была перспектива встретиться с Люцифером прямо сейчас.

«Сколько его сраная милость мне отпустил? Вроде бы неделю… А потом? Потом он может поинтересоваться, чем я тут занимаюсь и был ли, как говорится, мальчик или девочка… время ещё есть, но надо поторопиться! Эх, только бы Люцифер не заинтересовался мной раньше обещанного…» — Сеня, обуреваемый тяжкими думами, закрыл глаза, надеясь поскорее уснуть.

Сквозь сон ему послышался стук в дверь. Стучали громко, нетерпеливо. Сознание потихонечку возвращалось к Сене, который лежал на диване и не мог понять: то ли он уже выспался, то ли едва закрыл глаза.

— Проснись и пой! — закричал Стикс. Кажется, бес был трезв, как стекло.

— Заткнись и спи… — недовольно забормотал противник танцев и песен. — Чего орать-то?! Ночь на дворе, я спать хочу, я устал, проваливай! Нажрался опять что-ли…

— Сенечка, хватит причитать! Уже девять утра, вставай! Пора заделаться золотоискателями и отправиться в захватывающее путешествие по следам третьего рейха!

Сеня зевнул и потянулся, улыбнувшись, когда понял, что у Люцифера не возникло желания лицезреть его бессмертную душу, по-крайней мере пока. Бес, приняв улыбку на свой счет, сжал руку в кулак и показал большой палец. Выполнив почетную миссию первого петуха, он ускакал вниз по лестнице, бормоча себе под нос частушку, наверняка сомнительную. Конечно же, Стикс ошибался насчет улыбки — Сеня, сложив руку в кулак, оттопырил средний палец, но адресат так и не увидел визуальный посыл на три буквы.

Проворный бес уже сидел за столом, завтракая, чем Бог послал и что Дуся приготовила. Вельзевулов был несказанно рад внезапно обнаруженному таланту к кулинарии, которым обладала зеленоглазая обитательница подземного мира — повар из него был так себе, на уровне «как бы картошка не сгорела» или «а какие я варю борщи из ролтона»! Её умения пришлись очень кстати, потому что собственная стряпня хозяину дома, мягко говоря, осточертела. Дуся с радостью выполняла обязанности кухарки, правда, её слегка расстроил тотальный запрет на любой каннибализм, считавшийся в ИКИЛ абсолютно нормальным явлением.

Хорошенько позавтракав, Сеня поинтересовался у Вельзевулова:

— Так что там на счет золота нацистов? Я так понял, у вас есть какие-то мысли?

— Да какие уж тут мысли, — старик пожал плечами и подставил тарелку за добавкой. — Мысль только одна — отправить вас в музей!

— Зачем? Чего мы там не видели? — Сеня посмотрел на Стикса и добавил: — По крайней мере я.

— Мы там не видели весьма занимательный экспонат — зубы Геббельса, понял? — сказал бес, передавая Вельзевулову наполненную тарелку. — Догадываешься, зачем они нам?

— Это золотые зубы! — догадался Сеня.

— Именно так, — сказал Вельзевулов. — По-крайней мере часть зубов точно из золота. Давайте-ка я расскажу вам немного о музее! Ты, Семён, возможно, бывал там ранее, но Стиксу точно будет интересно узнать об одной из самых необычных достопримечательностей города…

Когда люди слышат волшебное слово «музей», содержащее в себе немножко энергетики живописи, археологии, палеонтологии, истории и других высоких сфер, на которые поделена огромная коллекция человеческих знаний, люди думают о Третьяковке, Эрмитаже, Лувре и прочих, прочих сокровищницах, над которыми трясётся ЮНЕСКО. И не напрасно трясётся, потому что каждая из них просто кладезь всякой-всячины, за которую историки и ценители искусства продадут родную матушку, лихо плюнув ей вслед и умилённо глядя на сиськи мраморной Клеопатры, изваянной самим Микеланджело, чья работа досталась им в обмен на проданного родителя. Да, да, да, какой ужас…

Так вот, Энский музей странного искусства, прямо скажем, никакой не Лувр. Одну из главных достопримечательностей города построили ещё в середине двадцатого века, как раз после Великой Отечественной войны. За десятилетия существования музей обзавёлся весьма впечатляющей коллекцией полотен малоизвестных художников, пигопагусов, скульптур, военных трофеев, сигаретных пачек, освежителей уборной (использовавшихся начиная со времени Людовика XIII и до наших дней) и прочих странных вещиц, среди которых было немало откровенной ерунды, интересной разве что совсем уж увлеченным ценителям.

Впрочем, среди всякой-всячины присутствовали и действительно интересные вещи, например, часы, принадлежавшие основателю Энска — графу Кокину, бутылочка с кровавым потом пролетариата, которую доставили из Москвы после двадцать второго съезда КПСС, трусы лепрекона, вышитые золотыми цветками клевера (правда, злые языки подвергают ценность последнего экспоната сомнению и утверждают, что на самом деле волшебное бельё принадлежит директору музея, которое ему подарила жена на двадцать третье февраля). Внушительная коллекция всякой-всячины занимала три этажа. И вот, недавно собрание занятных вещиц пополнилось зубами Геббельса. Как гласила легенда, гений фашистской пропаганды лишился их за день до самоубийства, поскользнувшись на банановой кожуре. Правая рука Гитлера потеряла целых пять зубов, которые теперь хранились в Энском музее естественных наук. Директор вставил зубы в череп, позаимствованный им у старого приятеля, преподававшего анатомию в медицинской академии — получилась весьма впечатляющая подставка! Злым языкам было очень интересно узнать, как в коллекцию всякой ерунды попал столь необычный экспонат, однако большинство горожан подобными деталями не интересовались — люди просто приходили, смотрели и частенько плевали в стекло, за которым хранились клыки одного из главных идеологов рейха. Со временем у популярного стенда появилась губка в коробочке, специально для особо эмоциональных посетителей — рядом на стене директор приклеил картонку, на которой было написано: «Плюнул, сказал, за дедов — не стесняйся, товарищ, возьми и вытри без лишних слов!».

Сене предстояло лично увидеть необычный экспонат. Более того, ему надо было как-то изъять хотя бы один зуб из челюсти зловещего черепа. И сейчас он думал о том, как это сделать.

Собравшись в дорогу, Сеня крикнул Стикса, который считал воображаемых ворон в гостиной, и они попрощались с Вельзевуловым, перед тем как уйти на поиски золота, принадлежавшего гнусным прихвостням самого злого в мире Адольфа. Ну, они на это надеялись, доверяя «наводчику» Вельзевулову. По пути на остановку им встретился Вася, дружелюбно разевший рот, «пустота» крикнула голосом Стикса:

— Здорово, ёптыть! — он повернулся к Сене и объяснил приступ немотивированного сквернословия. — Общаюсь с массами на понятном для них языке.

— А! Ты прямо как тот господин, за чьими зубами мы сейчас едем, — Сеня хмыкнул, припоминая всё, что ему довелось узнать о «рупоре» фашизма.

— Ой, да прекрати, о каком господине ты говоришь?! — рассмеялся Стикс. — Люцифер давным-давно довёл его до ручки, смеха ради. Последний раз я видел, как этот господин чистил стойло Надюши — ну, помнишь демона, который тебя… кхэм… сожрал… а потом Геббельсу сделали обрезание и заставили учить Тору…

— Помню, помню, — проворчал Сеня, подумав: «Забудешь это животное, будь оно неладно!» — А ты, значит, с ним знаком, с херром Геббельсом?

— Естественно. Это одна из знаменитостей Преисподей. Честно тебе скажу, видал я злодеев поинтереснее, а этот только рот открывать умеет. Да кто бы его в аду слушал!

Бес хихикнул, вспоминая знакомство с правой рукой фюрера во время очередного аттракциона неслыханной жести, которыми Люцифер развлекал себя от скуки. Стикс радостно запрыгал, увидев вдалеке столь любимый им общественный транспорт. Только Сеня достал пачку «Пимстона» и закурил, как по закону подлости железная колесница из автобусного парка № 4 выехала из-за поворота — почти целую сигарету пришлось выкинуть.

Кроме водителя в маршрутке сидели двое пассажиров, смотревших в окно и игнорировавших всё происходящее вокруг. В какой-то момент Сеня пожалел о решении ехать на общественном транспорте, однако, увидев практически пустой автобус, успокоился, понимая, что никаких форс-мажоров не предвидится, например, полных дам, которые могут невзначай приземлить тучное седалище бесу на рога, а потом нагло обхаять безвинного. Путь до Энского музея сомнительных искусств был не близкий: минут двадцать на маршрутке, а потом ещё с четверть часа пешком. Сеня решил скоротать время, разглядывая привычные городские пейзажи. Пока он пялился на улицы, остановки, дома, помойки и деревья, окончательно попрощавшиеся со своей листовой, в маршрутку зашёл пассажир, от которого перегаром разило за версту!

Стикс обернулся, почувствовав родственную душу. Сеня мельком глянул на человека, объявившего бой трезвости и, судя по всему, успешно ведущего начатую военную компанию. Источнику перегара на вид было лет тридцать пять, может сорок. Достопочтенный муж носил осенний пуховик и светло-синие джинсы, местами потершиеся. Выглядел пассажир более-менее прилично, хотя и слегка пошатывался. В руке он держал бутылку виски. Бес сразу заприметил пол-литровый билет на рейс в страну зелёного змия, однако принадлежал этот самый билет, к его глубокому сожалению, не ему, а господину, который, оглядев салон, прошёл вперед и плюхнулся рядом с Сеней. Стикс, усевшийся сразу на два места спереди, обернулся, глядя на обладателя вискаря с нескрываемым интересом.

— У меня сын родился! — заявил мужик.

— Поздравляю, — ответил Сеня и подумал: «Хороший, наверное, мальчик вырастет, жаль у него папа мудак — сто пудов сейчас будет мозг клевать, мозгоклюй обыкновенный, маму его, тьфу…»

— Давай выпьем!

Мужик потряс бутылкой вискаря. Стикс посмотрел на Сеню и закивал, сверкая желтыми глазами, загоревшимися от радости. Тот посмотрел на беса и ответил не глядя:

— Поздравляю, но пить не буду, извини.

— Ты чё, не пьющий что ли? — в голосе мужика послышалось недовольство, смешавшееся с удивлением.

— Я только по праздникам, — соврал Сеня.

Впрочем, он действительно не употреблял без серьёзного повода, так что в его вранье была немалая доля правды.

— Так я и говорю, у меня сын родился! — воскликнул мужик, удивляясь непонятливости соседа, упорно отказывающегося прополоскать желудок первосортным американским самогоном. — Чё, не праздник, хочешь сказать?

— Праздник, праздник, — вздохнул Сеня, мысленно пожурив настырного любителя выпивки: «Правда, мудак…»

— Тогда давай выпьем!

Сене пришлось оторваться от созерцания унылых осенних пейзажей и панорам за окном. Любитель виски явно не собирался отставать подобру-поздорову — он начал расковыривать пробку, по всей видимости, надеясь уговорить несговорчивого кандидата в собутыльники, открывая тару. Стикс жадно следил за манипуляциями новоявленного папаши. И тут в голову Сени пришла забавная мысль:

— Хочешь, мой товарищ с тобой выпьет?

— Какой товарищ? — удивленно спросил мужик, перестав ковырять пробку. — Ты же один? Один! Слышишь, шутник хренов!

Стикс радостно посмотрел на Сеню, и тот кивнул, ухмыльнувшись. Получив разрешение заявить о себе, Бес слегка перегнулся через сидение и аккуратно постучал когтем указательного пальца по бутылке. Мужик, услышав мелодичный звон, потряс головой, испугавшись слуховой галлюцинации.

— Здорово! — воскликнул Стикс. — Слышал я, у тебя выпить имеется? — он снова постучал когтем, превратив «поллитру» в источник мелодичного звона, почти в музыкальный инструмент, вполне способный конкурировать с какой-нибудь оркестровой непотребщиной, вроде треугольника.

Мужик не на шутку перепугался, когда с ним заговорила пустота, весело предлагавшая откушать из бутылочки. Он едва не уронил виски на пол, напугав Стикса, который в ужасе закричал:

— Тихо! Тихо, аккуратнее! Ты что, безрукий? О боги, ты бутылку удержать в руках не можешь, как же тебе сына доверять, такому криворукому?!

— Ты слышишь? — спросил мужик дрожащим голосом.

— Ничего я не слышу, — пробормотал Сеня, глядя в окно. Ему пришлось прикрыть рот рукой, чтобы любитель вискаря не увидел, ехидную улыбку, расползающуюся по лицу. — Кроме тебя.

— Это твой… твой товарищ, да? — кажется мужик начал трезветь со страху.

— Да, да! — нетерпеливо закричал Стикс. — Мы будем пить или, прошу прощения, сиськи мять?!

Мужик осмотрелся вокруг и ущипнул себя за нос.

— Да ты достал уже, давай, открывай! — пробормотал бес, щелкнув его по уху.

— А-а! — искатель собутыльников громко закричал от боли.

Мужик вскочил и выпустил из рук бутылку! Тара с вискарем рухнула на пол и разлетелась вдребезги! Стикс запричитал, ругая на чём свет стоит производителя, который не удосужился сделать бутылку попрочнее, и перепуганного пассажира, у которого, по его авторитетному бесовскому мнению, руки росли оттуда же, откуда должны расти только ноги.

— Ну что же ты, дружище… — пробормотал Сеня, изображая сочувствие.

«Дружище» махнул рукой. Выскочив из маршрутки на ближайшей остановке, мужик перекрестился. Расстроенный Стикс в ответ на крестное знамение показал средний палец, руководствуясь в своём жесте то ли досадой от разбитой бутылки, из-за которой теперь виски пропах весь салон, то ли чисто бесовской неприязнью ко всему божественному. Сеня засмеялся, несмотря на «щедрость» беса, одарившего средним пальцем и его.

— Ладно, — пробормотал Стикс. — Видимо, это судьба…

— А кто-то мне обещал не бухать без причины, — укоризненно заметил Сеня, — да видно зарекалась ворона говно не клевать…

— Ой, всё, хватит! Ты и сам, бывает, клюёшь!

— Так у меня бывает, а у тебя постоянно есть и не проходит…

— Ладно, ладно, в общем, ты прав, — Стикс вздохнул. — Просто я всё никак не могу забыть ту бутылку виски, которую выдул из твоих запасов… Хороший напиток! Но без повода я больше пить не буду, зуб даю!

— Надеюсь, надеюсь… хоть верится с трудом.

Пока они рассуждали о трезвости и алкоголизме, маршрутка почти доехала до нужной остановки. Неторопливо встав, Сеня направился к выходу. Бес поспешил следом и первым выскочил на улицу, опасаясь прищемить крылья.

Путь до музея занял почти четверть часа. Стоя недалеко от входа, Сеня закурил, собираясь с мыслями: «Хм, значит, до зубов Геббельса осталось лишь руку протянуть! Вот только как это сделать? Возможно, выкупить, предложив директору кругленькую сумму — чего, собственно, мудрствовать, когда ларчик открывается проще некуда! Осталось только договориться о цене… хотя переговоры обождут. Для начала имеет смысл посмотреть на зубы нацистского идеолога, а уже потом строить наполеоновские планы!»

Пока Сеня курил, Стикс прыгал рядом, напевая дурацкую песенку. Он разглядывал обветшалое здание: поцарапанные деревянные двери, видавшие виды и, возможно, заставшие саму революцию, обветшалую бледно-розовую штукатурку, обваливавшуюся тут и там, старые окна — Энский музей сомнительных искусств отчаянно нуждался в ремонте, однако директор отказывал ему в этом удовольствии год за годом, на протяжении многих лет. Правда, металлическая вывеска, установленная над входом, блестела, как новенькая и явно появилась совсем недавно. Впрочем, всё самое интересное находилось внутри, поэтому Сеня, докурив сигарету, поднялся по гранитным ступенькам, открыл тяжеленные деревянные двери и вошёл, пропустив Стикса вперёд. Если б его маленькие крылья придавило массивными дверями, то они бы, скорее всего, почернели и отвалились, что было бы совсем уж печально, ведь бес, лишённый крыльев, выглядит ничуть не лучше бесхвостого кота.

Сеня подошёл к кассе, намереваясь купить билет на экскурсию. Старенькая билетёрша суровым голосом потребовала сто рублей и, получив деньги, протянула купон, который сама же надорвала. Бес обошелся без билета — показав старушке язык, Стикс проскакал следом за Сеней, который уже вошел в зал и стоял, разглядывая скульптуру известного итальянского зодчего Дурачелли «Писающие девочки». К сожалению, шедевр мастера не был подключен к водопроводу, и прочувствовать всю красоту удивительной композиции оказалось невозможно.

— Эй, извращенец, пошли зубы искать! — крикнул Стикс застывшему товарищу по несчастью.

Двое ценителей странного искусства, созерцавшие одиозные шедевры, обернулись. Впрочем, «извращенец», разглядывавший скульптуру работы Дурачелли, оказался предметом совершенно безынтересным. Оба человека отвернулись, раздраженно пробормотав что-то про тишину и козла.

— Сам ты извращенец! — прошептал Сеня, догнав беса у лестницы на второй этаж. — Я на них смотрю как на занятную диковинку, без помыслов около ширинки.

— Ой, да ладно, так я тебе и поверил! — тихонько проговорил бес, захихикав в кулак.

— Слушай ты, умник, давай зубы ищи!

Первый этаж занимали произведения скульпторов и живописцев. На втором этаже была размещена коллекция средневекового оружия, само собой, весьма необычного. Где ещё ценители истории рыцарства могли увидеть стальной шлем в форме луковицы, огромную рапиру, стреляющую в противника жидкими экскрементами из кожаного мешочка, подсоединённого к хитроумному механизму, или скальпель короля Артура, под которым была установлена табличка «Excalibur Light, ver. 1.0», намекавшая на родство подобия кинжала с легендарным клинком?! Что ни говори, а Энский музей сомнительных искусств — очень интересное место! Хотя, конечно, эксперты ЮНЕСКО плевали на подобные достопримечательности с высокой колокольни и это прискорбно.

Третий этаж занимала коллекция всякой-всячины (как будто на первом и втором размещалось что-то другое) — именно здесь должны были находиться зубы Геббельса, потому что в других отделах наши искатели плодов нацистской стоматологии ничегошеньки не нашли. Интересующий их экспонат находился в самом конце зала, рядом с часами графа Коккина, которые основатель Энска носил пару сотен лет назад на левой, а может быть, и на правой руке.

За стеклянной витриной стоял череп в нацистской фуражке, пялившийся на посетителей пустыми глазницами. В нижнюю челюсть кто-то, возможно, сам директор музея, вставил пять золотых зубов. Глядя на мутноватое стекло, за которым хранилось немного золота нацистов, Сеня подумал: «Часто же его протирают… а плюют, видать, ещё чаще!»

Слева от витрины на стойке была приклеена табличка, призывающая убирать за собой чрезмерно эмоциональных посетителей, которым вздумалось плюнуть в фашистские мощи. Прямо под табличкой лежала коробка с губкой, которая, по всей вероятности, насквозь пропиталась слюнными выделениями. Особой любви к рейху Сеня не испытывал, и, прямо скажем, испытывал, скорее, неприязнь, однако ему показалось глупым опускаться до уровня верблюда, плюющегося во всё, что вызывает антипатию. Тем более, зубы — это только зубы, а вовсе не сам Геббельс, в которого, конечно, можно было бы плюнуть, особенно, в живого.

Оставалось только купить один чудом сохранившийся резец или хоть коренные — на самом деле без разницы, ведь для приготовления зелья требовались не столько зубы, сколько металл, из-за которого люди убивали, предавали, обманывали и делали прочие мерзкие вещи тысячелетиями. Сеня посвятил Стикса в свой план, показавшийся бесу довольно простым, но, вполне пригодным для реализации. Они спустились на первый этаж, собираясь встретиться с директором, чтобы предложить хорошую цену за странный экспонат. Впрочем, других экспонатов в музее никогда и не было.

Билетерша, сидевшая внизу на своём месте, проводила молодого человека, представившегося коллекционером, к Павлу Сергеевичу Собирушкину — достойнейшему профессору истории, служившему в должности директора Энского музея сомнительных искусств более тридцати лет. Руководитель удивительного храма всякой-всячины как раз находился у себя в кабинете. Подойдя к обшарпанной двери, Сеня заявил о своём желании встретиться лицом к лицу тихим стуком.

— Войдите! — произнёс директор, приглашая незваного гостя, который на самом деле далеко не всегда хуже татарина.

Сеня вошёл в кабинет. За столом, заваленным документами, сидел господин Собирушкин, нажимавший кнопки на клавиатуре настольного компьютера, попутно заглядывая то ли в отчёт какой, то ли ещё в какую бюрократическую ерунду. Это был интеллигентного вида мужчина, носивший очки в позолоченной оправе, пышные усы и уже лишившийся изрядного количества волос. Поправив съехавший тёмно-коричневый галстук, который как-то совсем уж не сочетался с пиджаком светло-серого цвета, он поинтересовался:

— Вы кто будете и по какому вопросу?

— Добрый день! — поздоровался Сеня, пропустив Стикса и прикрыв за бесом дверь, который, войдя в кабинет, ловко запрыгнул на подоконник. — Павел Сергеевич, я, как бы это сказать, в некотором роде коллекционер…

— Меценат?! — на лице Собирушкина появилась надежда, интерес и хорошо скрытое желание пополнить коллекцию музея за счет внезапно появившегося благотворителя.

— Нет, — сказал Сеня, улыбнувшись одним уголком рта, когда увидел кристальной чистоты разочарование, омрачившее приветливое лицо директора. — Меня заинтересовал один экспонат в вашей коллекции — я говорю о зубах Геббельса…

В дверь постучали. Господин Собирушкин извинился, прервав гостя, и пригласил посетителя. В кабинет вошёл музейный сторож. Передав директору график дежурств, расчерченный на тетрадном листе, местный цербер, посмотрев на Сеню маленькими поросячьими глазками, прижал руки к гладко выбритому лицу и принёс тысячу извинений, перед тем как закрыть дверь с другой стороны.

— Прошу прощения, — снова извинился Собирушкин, — так, о чём вы хотели узнать?..

— Меня интересуют зубы Геббельса, — сказал Сеня.

— В каком ключе?

— Они настоящие?

— Ну, знаете ли! — воскликнул Собирушкин, искренне возмущенный прозвучавшим вопросом. — Это, право, весьма обидно слышать!

— Э… то есть, я хотел сказать…

— Конечно настоящие!

Директор музея встал из-за стола и направился к шкафам, стоявшим у стены напротив. Порывшись в бумагах, он достал синюю папку с документами, перевязанную синим шнурком.

— Вот, посмотрите сюда, Фома неверующий, — Собирушкин передал бумаги Сене. — Здесь все документы, касающиеся происхождения, истории и передачи экспоната нашему музею! А вам, мой уважаемый коллекционер, должно быть стыдно!

— Очень, очень стыдно, право… — закивал «коллекционер», который на самом деле ничуть не стыдился заданного вопроса.

Сеня открыл папку и бегло просмотрел документы. На первый взгляд с ними всё было в порядке: опись, протокол, голограммы, печати, гербы наверняка были в определенном смысле гарантиями подлинности. К сожалению, «коллекционер» ни черта не смыслил в подобных гарантиях. Пролистав бумаги с умным видом, он заявил:

— Я хочу купить у вас этот экспонат.

— Интересно, за сколько же? — Собирушкин ехидно улыбнулся.

— А сколько вы хотите? Как говорится, ваш товар — ваша цена. Сумма тысяч сто, например, вас устроит? — спросил Сеня. — Разумеется, за один зуб, остальные можете оставить в коллекции музея, — добавил он.

Директор музея покачал головой. Он грустно посмотрел на Сеню и произнёс:

— По какой-то странной причине мои современники уверены в том, что всё в этом мире продаётся и покупается… Напрасно! — Собирушкин неторопливо уселся за стол и отвлекся на секунду, посмотрев на экран монитора. — Видите ли, э…

— Семён, — подсказал Сеня, который до сих пор не представился.

— Так вот, Семён, этот музей — главное дело всей моей жизни! Да, безусловно, он несколько странноват, только где вы ещё смогли бы увидеть столько поистине уникальных вещиц? Нигде более! А знаете, сколько впечатлений остаётся у людей, познакомившихся с нашими коллекциями? Да они до конца своих дней будут вспоминать одно из самых удивительных мест, которое посещали в своей жизни!

— Триста тысяч… — сказал Сеня, решив повысить ставки, — … или четыреста — как вам моё предложение?

— Ого! — воскликнул Собирушкин. — Вообще, предложение интересное, но, увы, оно не для меня. Почему? Сейчас объясню. Подумайте, стали бы вы по кусочкам распродавать мечту, ради которой живёте? Конечно, нет! Этот музей — одна из главных ценностей в моей жизни. А вторая ценность, вернее, на самом деле она первая — жена и дочь, — Собирушкин улыбнулся. — Короче говоря, Семён, я не продам вам ни зубы Геббельса, ни какой-нибудь другой экспонат. Ничего личного — просто они не продаются. Никому. А теперь, покиньте, пожалуйста, мой кабинет!

— Ну что же… Давайте, вы всё-таки подумаете! Я оставлю вам свой телефон, а вы, как надумаете разбогатеть — позвоните, — сказал Сеня и написал номер мобильного на пустом листке, вырванном из ежедневника, стоявшего рядом на деревянной подставке. — Просто назовите любую цену…

Он снова попытался убедить директора музея согласиться на сделку, повышая цену. Ничего не вышло. Все попытки выкупить зубы одного из самых известных злодеев в истории потерпели фиаско. Несостоявшийся покупатель вынужден был оставить уговоры и, наконец, убраться восвояси, когда Собирушкин, выйдя из себя, закричал, пригрозив вызвать полицию. Покидая кабинет, Сеня встретил сторожа, который подобострастно улыбнулся гостю директора и направился по своим делам. Махнув рукой на сотрудника музея, он вышел на улицу, намереваясь обсудить с бесом досадную неподкупность господина Собирушкина.

— Слыхал чего, — сказал Стикс, когда они вышли на улицу, — историческое наследие бесценно! — хихикнувший бес состроил рожу, пытаясь изобразить директора.

— Да какое наследие, — отмахнулся Сеня, — блин, он что — самый богатый?! Взял бы деньги, а вместо проданного зуба вставил другой какой, неужели сделать дубликат — такая большая проблема?!

— Это дело его жизни… стой-ка, обожди!

Бес замолчал, увидев, как входная дверь сдвинулась с места — кто-то едва приоткрыл её и остановился, словно раздумывал, выходить на улицу или остаться с той стороны. Обернувшийся Сеня, посмотрев на дверь, догадался о присутствии некто, грешившего дурной привычкой подслушивать. Любитель «погреть уши», по всей видимости, понял, что его заметили, и скрылся в музее, так и не показав себя общественности. Возможно, это был директор, решивший разбогатеть, но стеснявшийся заявить о своём намерении во всеуслышание или, по-крайней мере, среди подчиненных, которые могли услышать о полукриминальной продаже музейного экспоната!

Сеня хотел посмотреть, кто это такой любопытный, но остановился, подумав: «В общем, какая разница? Наверняка, это билетерша собиралась выйти на улицу воздухом подышать… Услышала странный разговор и попыталась разнообразить скучную жизнь интересной историей, из которой любая пенсионерка в два счета состряпает остросюжетную сплетню!»

— Так что делать будем? — спросил он, махнув рукой на дверь.

— Может, то, что в России делают испокон веков? — Стикс заговорщически прищурил один глаз.

— Ты же зарекся пить без повода…

— Да нет! — Стикс обиженно топнул ногой.

— Всё-таки нет…

— Да, зарёкся, зарёкся я! — воскликнул бес. — И я не про алкоголь — украдём эти зубы и всего делов!

— Как ты себе это представляешь? — спросил Сеня. — Мы в чёрных костюмах, скрыв лица под масками, проберёмся в музей и похитим бесценный артефакт?

— Ну… да, а почему бы, собственно, и нет? — Стикс пожал плечами. — Только с костюмами и масками, ты, пожалуй, загнул. Заметь, в этом музее нет никакой системы безопасности, кроме дверей, запирающихся на пару замков, да сторожа, от которого толку, как от козла молока — вряд ли этот цербер предпенсионного возраста представляет угрозу для воров…

— Хм. Вообще, в твоем плане есть логика, да только у меня нет никакого опыта в обворовывании музеев. Никогда ничего не воровал, кроме яблок у бабушкиных соседей по огороду, и конфет, спрятанных моей покойной матушкой…

— Это не беда, научишься сегодня ночью.

Конечно, надо было дождаться ночи, когда в музее не останется ни одного сотрудника, за исключением разве что сторожа, который, скорее всего, хорошенько заложит за воротник после ухода начальства. Но это к лучшему. Пока страж храма странного искусства дрыхнет, изрыгая рулады храпа, похитители музейных экспонатов сделают чёрное дело и благополучно исчезнут. Вполне себе простой план, который, тем не менее, позволял решить проблему, созданную досадной неподкупностью господина Собирушкина.

Сеня, курил, обдумывая предложение Стикса и примерный план действий: «Всё просто до безобразия. Что-то может пойти не так? Честно говоря, вряд ли. Бесовская морда проберётся внутрь, обернувшись птичкой, или там ещё, кем захочет, хоть мышью летучей, откроет дверь с той стороны и пустит меня в музей. Я аккуратненько изыму из коллекции один зубик, и мы быстренько покинем место нашего маленького преступления ради общего блага! Всего-то делов на полчаса!»

Шёл третий час дня, то есть до ночи, оставалась ещё уйма времени. Хотя осенью рано темнеет, а музей закрывается в шесть вечера, Сеня предпочёл не торопиться, помня о народной мудрости, характеризующей излишнюю поспешность как один из лучших способов рассмешить добрых людей до коликов в животе. Стикс, завязавший с алкоголем, потребовал хотя бы посетить кофейню. В совместном распитии безалкогольных напитков Сеня не видел ничего плохого и пообещал отвести беса в кафе «Рога и копыта», находившееся неподалёку от его дома — примерно в десяти-пятнадцати минутах пешком от печально известной разливайки «Наследие». А ещё он хотел проверить квартиру, которая всё больше и больше напоминала скромную обитель какого-нибудь гения финансовых пирамид из лихих девяностых, убедившего миллионы людей попытаться разбогатеть на пустом месте. Правда, из всех пирамидостроителей разбогатеть удалось только ему с ближайшей свитой, но это уже совсем другая история.

А наша история продолжилась в вышеупомянутой кофейне, из которой плавно перетекла к Сене домой. Сидя перед телевизором, Стикс рассуждал о том, чем будет заниматься в мире людей после избавления от оков ада, гладя сидевшего рядом Бублика. Кот довольно мурлыкал и тёрся о «бесовскую морду», вызывая своим поведением лёгкое чувство ревности у хозяина.

Просидев дома до позднего вечера, похитители зубов отправились на дело. Такси доставило их к Энскому музею сомнительных искусств менее чем за четверть часа. Сеня, стоявший в тени, неподалеку от входа, закурил, рассматривая трехэтажное здание.

— Рыбки уснули в пруду, босс, — пробасил Стикс хриплым голосом.

— Чего? Какие рыбки? — «босс» удивлённо приподнял бровь, не понимая о чём речь.

— Я имею в виду, все спят, — сказал бес, показывая на здание музея. — Ну в смысле свет не горит ни в одном окне — все ушли, нам пора, ты понял?!

— А! Я-то думал…

— А я думал, что великая сила человеческой глупости способна уничтожить любую шутку, какой бы забавной она ни была, — проговорил бес, вздохнув. — Сейчас я сгоняю за угол, а потом полечу искать вход…

Стикс исчез за зданием музея. Сеня затянулся, ожидая увидеть какую-нибудь «дичь», в которую превратится бес, но тот как сквозь землю провалился.

«Странно — подумал он — куда это мой рогатый друг запропастился?»

И тут мимо Сениного носа пролетел кто-то очень маленький! Так сразу и непонятно было, бабочка это или воробей, а может кто ещё.

— Эй хорош! — воскликнуло существо. — Не стряхивая на меня пепел, пожалуйста!

Маленькое крылатое создание говорило голосом Стикса.

— Да, — продолжал бес, — я теперь колибри!

— Я случайно, это ветер, — оправдывался Сеня. — Давай, колибри! Лети, и поскорей открой мне двери!

Маленькая птичка полетела на крышу, собираясь проникнуть в музей через вентиляцию. Плачевное состояние воздуховода стало для Стикса крайне неприятным открытием! Пивные банки, кости, осколки кирпича, залежи птичьего помёта — пока он долетел до решетки, весь перепачкался, ругая пернатых созданий на чём свет стоит! Превратиться в колибри было весьма мудрым решением, поскольку вентиляционная решетка стала бы серьёзным препятствием для кого побольше, хоть для воробья, хоть самого маленького воробья среди маленьких воробьёв.

Выбравшись в зал на третьем этаже, Стикс превратился в самого себя и поспешил вниз открывать двери своему напарнику. Впустив Сеню внутрь, он сказал:

— Осторожнее! Где-то тут должен бродить сторож!

— Догадываюсь, — ответит тот. — А может… Знаешь, что общего между большинством сторожей в нашей необъятной России и тобой?

— Нет. И чего же между нами такого общего?

— То, что вы — пьяницы, — Сеня засмеялся, — горькие и беспросветные! Возможно, наш друг уже дрыхнет на боевом посту

— Я — не пьяница! — возразил Стикс и полетел следом за своим обличителем, который направился в первый зал.

Сеня остановился, ожидая услышать что-нибудь, кроме гробовой тишины, например, шаркающие шаги сторожа. К счастью, музей спал. Возможно, и страж всяких сомнительных с точки зрения здравого смысла ценностей тоже видел уже второй, а то и третий сон.

Похитители зубов Геббельса вернулись на третий этаж, озираясь по сторонам. В темноте по очертаниям музейных экспонатов сложно было догадаться, что это такое — причудливые гротескные создания или всякая ерунда, на которую местные ходили посмотреть смеха ради. Сеня на всякий случай достал смартфон и включил фонарик. Яркий круг света прыгал с одной витрины на другую, пока не наткнулся на череп в нацистской фуражке.

Стикс тут же заметил неладное, удивленно скривив морду. Его напарник, оказавшийся куда менее внимательным, заметил неприятный сюрприз лишь когда подошёл ближе — оказалось, экспонат лишился всех зубов — и золотых, и даже обычных, которые наших расхитителей музеев совершенно не интересовали.

— Твою мать! — выругался Сеня шепотом. — Что ещё за ерунда? Где зубы?!

— Как бы я знал… — пробормотал бес, — … проклятье… Куда они могли деться? Возможно, их забрали не знаю… на инвентаризацию!

— Или их забрал директор, чтобы спасти от настойчивого коллекционера. А может, он собирается позвонить этому самому коллекционеру, то есть, мне и продать за хорошие деньги?… — предположил Сеня.

— Я бы на это не рассчитывал, Собирушкин — господин идейный, — проговорил Стикс и вздохнул, покачав головой.

И тут на лестнице послышались шаги! Несостоявшиеся похитители артефактов одновременно обернулись. Сеня на всякий случай убрал фонарик, надеясь прикинуться музейным экспонатом.

Фигура, появившаяся на лестнице, показалась ему знакомой. Человек остановился и включил фонарь, который держал в правой руке. Он направил поток света прямо на Сеню и произнёс:

— Что же вы так про Сергеича? Сергеич у нас неподкупный! Во-первых, как человек, искренне радеющий за своё дело, он бы в жизни вам ни один экспонат не продал, даже легендарный Рыбкин зонтик, который хранится как раз в этом зале. Во-вторых, зубы взял я.

Это был сторож, причём абсолютно трезвый, в отличие от большинства его коллег, которые уже наверняка могли разговаривать с бесами, находясь в состоянии измененного сознания. Сеня, понимая, что прикидываться статуей бессмысленно, подошел ближе.

— День добрый, ворюга, — он посмотрел на сотрудника музея, которого встретил днём. — Вернее, ночь.

— Положим, вы ничуть не лучше меня, — «ворюга» хитро улыбнулся. — Сами, значит, пришли обокрасть наш музей, а меня ворюгой хаете? Ай-ай-ай!

— Э… Я, вообще, я предлагал их купить…

— Да я в курсе, — сторож кивнул, — можете не объяснять. У меня только два вопроса: как вы сюда попали и в силе ли ваше предложение?

Сеня вздохнул облегченно, понимая, к чему клонит хитрец, который, кажется, был совсем не таким принципиальным, как Собирушкин.

— Отвечу на оба, — сказал он, — так и быть. Ответ на вопрос номер один: это не твоего ума дело. И да, моё предложение в силе. Я так понимаю, ты готов продать зубы?

— Правильно понимаете, — сторож заулыбался. — Вообще-то, я собирался позвонить вам завтра. Сергеич, представляете, выкинул бумажку с вашим телефоном в мусорку, ну я его и того, отрыл, так сказать!

— Так это ты подслушивал…

— В своё оправдание могу сказать, что первый раз это произошло случайно, а второй — ну, так уж вышло, — сторож развел руками, — Сергеичу ничего не надо, кроме этого склада с хламом, а я был бы рад поправить материальное положение, так сказать. Кстати, — добавил он, помолчав, — а с кем это вы разговаривали на улице?

— Не твоё дело, — пробурчал Сеня. — Сам с собой, если тебе это важно. Итак, сколько ты хочешь?

— А сколько вы предлагали? Кажется, четыреста тысяч, так?

— Так…

— Отличная сумма! Отличная! — воскликнул сторож. — Меня она вполне устраивает!

— Где зубы?

— Ну не так быстро! Пойдёмте вниз, зайдём в мою коморку и обсудим детали. Какой смысл здесь стоять? Думаю, никакого!

Все трое спустились на первый этаж, правда, о существовании третьего в их маленькой и не очень дружной компании сторож даже не подозревал, а Сеня решил оставить его в неведении, потому как иногда пословица, гласящая: «Меньше знаешь — крепче спишь», работает на сто процентов. Например, сейчас. Отпирая дверь своей конуры, сторож представился:

— Кстати, меня зовут Геннадий!

— Замечательно, — ответил Сеня, — буду иметь в виду.

— А вас — Семён, правильно?

— Да… а откуда… а, да, бумажка…

— Ага, — Геннадий улыбнулся. — Заходите!

Внутри было на удивление чисто и светло. В углу стояла заправленная кровать. Рядом на столе белел электрический чайник. В комнате еле слышно работал телевизор, мгновенно приковавший к себе всё внимание беса, оставшегося стоять на пороге. Геннадий налил чаю и открыл окно. Сеня решил покурить, надеясь на «чудодейственную» силу крепких сигарет, помогающую собраться с мыслями. Только он достал из кармана мятую пачку «Пимстона», как сторож запротестовал:

— Не надо здесь курить, прошу вас! Это же вредно!

— Может ты ещё и не пьёш? — недовольно пробурчал Сеня, убирая пачку. — Эх, сколько палёнушки ты сможешь купить на четыреста штук!..

— Конечно, не пью! Предлагаю поговорить о деле…

И они поговорили. Сеня в основном молча слушал, а говорил больше Геннадий. Сторож предложил совершить сделку завтра в заброшенном доме, находившемся недалеко отсюда, ровно в десять утра. Время оказалось вполне подходящим. Хитрец потребовал привезти наличные, наотрез отказавшись от какого-либо безнала. Сеня согласился, пообещав доставить чемодан «бабла» точно в срок.

Радостный сторож проводил невероятно щедрого покупателя нацистских зубов к выходу. Перед тем как закрыть двери за несостоявшимся вором музейных ценностей, Геннадий предупредил:

— Да, Семён, приходите один! Иначе сделка не состоится!

— Приду как сегодня, — ответил Сеня, криво улыбнувшись.

Сторож закрыл двери и запер, громко щелкая механизмами замков. Сеня направился в сторону остановки, но, вспомнив, сколько сейчас времени, решил вызвать такси. Заказав машину, он всё-таки закурил.

— Едем к тебе домой за деньгами? — спросил Стикс.

— Ага, — ответил Сеня, глубоко затянувшись. — И откуда взялся этот ханыга?! Свалился на мою голову! Курить, видите ли, вредно! — он повернулся лицом к музею и состроил гримасу, передразнивая сторожа-зожника. — Вредно быть таким, как ты — рано или поздно добрые люди по голове стукнут, козлина…

— Ты вроде говорил, что сторожа — пьяницы… — начал было Стикс, усмехаясь.

— Говорил! Но это какой-то неправильный сторож, который сторожит неправильный музей, тьфу… Невольно вспоминается Антоша Чехов, изрёкший как-то следующее: мол, если человек не пьёт вина и не курит табаку, то невольно задумываешься, а не сволочь ли он! Вот и поспорь с гением русской литературы!