Магия торжествует

ГЛАВА 7

— ЭТИ ДЕТИ ВОДЯТ как маньяки, — сказал Кэрран.

Мы выехали из «Нового рубежа» одновременно на двух «Джипах», но Джули с Дереком оставили нас в пыли. Я даже не успела разглядеть их машину. Вот что происходит, когда вы позволяете вегетарианке, полуслепой тигрице-оборотню со страстью к гоночным автомобилям давать уроки вождения вашему ребенку.

Мы свернули на дорогу, ведущую к нашей улице.

— Пока что она не попадала в аварию, — сказала я ему.

Красно-кровавый взрыв взметнулся над деревьями слева от нас.

Кэрран газанул.

Пожалуйста, пусть это не будет наш дом, пожалуйста, пусть это не будет наш дом.

Мы прошли поворот на опасной скорости.

В поле зрения появился дом. На обочине перед ним валялись обугленные металлические обломки, внутренности того, что раньше было «Джипом». Дерек стоял рядом с ним с фаталистическим выражением лица. Черт возьми.

— Три минуты, — прорычал Кэрран. — Они были без присмотра три минуты.

Очевидно, трех минут было вполне достаточно, чтобы все взорвать.

Кэрран вырулил на подъездную дорожку, заглушил водяной двигатель и выпрыгнул из «Джипа». Я последовала за ним.

Воздух наполнился запахом горящей плоти и ткани. Пепел мягко развевался на ветру.

— Что, черт возьми, случилось? — спросила я.

— Твоя тетя случилась, — сказал Дерек.

О нет.

— Она взбесилась, — сказал Дерек. Янтарный отблеск сиял в его глазах. Он не был счастлив. — Как только мы с Джули показались на горизонте, она создала красный огненный шар и взорвала «Джип».

— Тело существа было в «Джипе»? — спросил Кэрран.

— Да. И мое снаряжение. И Джули.

Она взорвала «Джип». И, вероятно, в процессе истощила себя до предела. Ей потребуется несколько дней, чтобы прийти в норму. Ну, я же задавалась вопросом, узнает ли она это существо. Думаю, вот ответ на вопрос.

— Кто-нибудь пострадал? — спросила я.

— Нет, — ответил Дерек спокойно. — «Джип» стал единственной жертвой.

— Мне очень жаль.

По крайней мере, она позволила им покинуть машину.

— Где она?

— В своем кинжале. Она не выйдет. С ней Джули.

Дерек потянулся к обломкам и отдернул руку.

— Что творишь? — зарычал Кэрран.

— Там мои ножи.

— Возьми шланг, — сказал ему Кэрран.

Дерек зашагал к дому.

Я вытащила сонного Конлана из автокресла.

— Ты возьмешь его? Мне нужно высказать свое мнение Эрре.

Кэрран раскрыл объятия, и я отдала Конлана. Как только мы закончим с этим, нам придется расположить Ю Фонга в спальне внизу, и мне нужно будет разыскать Адору, чтобы она посидела с ним.

Когда я поднималась по лестнице на второй этаж, зазвонил телефон. Вошел Кэрран и направился на кухню. Я услышала, как он поднял трубку, и собралась с духом. Я становилась похожа на собаку Павлова.

— Если ты позвонишь еще раз, я найду этот «Саншайн Риэлти» и засуну твою голову тебе в задницу.

Ложная тревога.

Комната Эрры находилась в самом центре дома, на втором этаже, на равном удалении от всех входов. Дневной свет струился через единственное окно, прорезанное серебряными прутьями решетки. Ветерок шевелил длинные прозрачные занавески. В центре комнаты на столе в деревянной подставке лежал кинжал Эрры, но тети в нем не было. Когда она входила в клинок, кинжал излучал магию, как теплый очаг.

Джули стояла прислонившись к стене, скрестив руки на груди.

— Где она?

Она кивнула на балконную дверь.

Я взглянула туда и увидела Эрру на крытом балконе, она стояла, обхватив себя руками. Обычно она проявлялась в кровавых доспехах, но в последнее время я видела ее в длинных платьях, иногда рубинового цвета, иногда белого или глубокого изумрудного. Сейчас на ней было красное.

Я вышла к ней на балкон. Перед нами раскинулся лес площадью в пятьсот акров, зеленый и наполненный жизнью, деревья росли сплошной стеной сразу за оленьей изгородью. Тетя выглядела усталой, ее взгляд был прикован к чему-то далекому на горизонте.

Некоторое время мы стояли рядом, ничего не говоря.

— Ты должна позвонить своему отцу, — сказала она.

— Нет.

Она повернулась ко мне.

— Грядет война. Наш враг приближается.

— Роланд хочет убить меня. Он хочет убить моего ребенка или похитить его, я не думаю, что он уже решил, что именно. Я только сегодня утром узнала, что он мобилизует свои силы.

— Это нечто большее.

— Нет ничего нечто большего. Сегодня я видела фотографию Рейзера. Он был всего в нескольких милях к северу, в черте города. Он здесь, потому что так хочет мой отец. Этот фейри носит пальто, сделанное из кожи существ и людей, которых он убил. Он не добавит кусок кожи Конлана в свой гардероб…

Она протянула руку и коснулась моего лица. Ее полупрозрачные пальцы коснулись моей щеки, магия покалывала кожу. Она била меня своей силой почти каждую неделю, но ее ласки были такими редкими, что я могла пересчитать их по пальцам. Я заткнулась.

— Упрямое дитя, — сказала королева Шинара. — Твой мир будет гореть, пока все не обратится в пепел. Ты переживешь невыразимые ужасы. Ты увидишь, как все, кого ты любишь, падут, и ты пожалеешь, что не умерла, но ты не умрешь, потому что ты принцесса Шинара, маяк надежды твоего народа, и если ты сдашься, эта надежда погибнет вместе с тобой. Твои воспоминания станут твоей пыткой. Ты будешь нести это бремя, пробираясь через море крови, и когда ты выйдешь, ты станешь мной, а твоя победа — пустой безделушкой. Я не хочу смотреть, как ты будешь страдать из-за этого. Ты и этот мальчик — все, что у меня есть. Вы семья, которую я потеряла и нашла. Позвони отцу. Покажи ему существо. Скажи ему, что йеддимуры здесь. Вместе у нас есть шанс. Сделай это для меня, Ин Шинар. Сделай это, потому что я твоя тетя, и ты любишь меня.

* * *

Я ВЫШЛА из дома со своим рюкзаком. Кэрран все еще держал Конлана. Дерек поливал «Джип» из шланга, в то время как Джули наблюдала за происходящим со скептическим выражением лица. Все четверо посмотрели на меня.

— Ты поговорила с Эррой? — спросил Кэрран.

— Ага. Пойдем со мной, — сказала я Дереку. — Мне нужна твоя помощь.

— С чем?

— С переноской тонны дров. Я собираюсь позвонить отцу, и для этого мне нужно быть за пределами своей территории.

— Поделилась с ней своим мнением, не так ли? — спросил Кэрран. — И чем это для тебя закончилось?

— Я не хочу об этом говорить.

Джули хихикнула.

— Твоей маме надрали задницу, — сказал Кэрран Конлану.

— Продолжай повторять, посмотрим, чем это для тебя обернется.

Кэрран ухмыльнулся.

— Вот так, Конлан. Если твоя мамочка когда-нибудь будет груба с тобой, настучи на нее двоюродной бабушке, и она все исправит.

Конлан хихикнул.

Я зарычала и села в «Джип».

* * *

Я СТОЯЛА НА вершине невысокого холма и разглядывала кучу хвороста и сухих веток, которую мы с Дереком сложили в конус высотой десять футов. За моей спиной медленно угасал закат, когда солнце закатывалось на запад, за город. Лучи заходящего солнца озарили мир, и на фоне занавеса света выделялись руины Атланты, темные и призрачные, мираж более безопасных времен.

Привет, папочка, это я. Я знаю, ты пытаешься убить меня, моего мужа и сына, но знаешь что, все прощено, мне нужна твоя помощь. Тьфу. Проще пройтись по битому стеклу.

Я тянула время. Я пришла сюда, я соорудила этот чертов погребальный костер, я должна была покончить с этим.

— Нам нужно больше дров? — спросил Дерек.

Десять футов в высоту и около шести футов в поперечнике. Достаточно.

— Нет.

Я полезла в карман, достала пакет с сушеными травами, отодвинула пару веток в сторону и высыпала их в середину костра. Я положила ветки обратно, чиркнула спичкой и подожгла газету. Огонь поглотил бумагу, перескочил на веточки поменьше и начал проедать себе путь сквозь ветви.

Небо остывало, темнея от почти бирюзового до более глубокого индиго. Над нами появились первые звезды.

Я сосредоточилась на огне, направляя в него свою магию. Пламя охватило травы и затрещало. Из костра вылетели голубые искры, и густой ароматный дым поплыл в воздухе.

Я достала маленький пузырек со своей кровью из мешочка на поясе и вылила несколько капель в огонь, бормоча заклинание. Ярко-багровый всполох охватил весь костер неестественным красным пламенем. Магия запульсировала. Вот. Дело сделано.

Древние слова слетели с моего языка.

— Нимрод. Отец. Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста, ответь. — Ну, посмотрите на это. Я даже не запнулась.

Ничего.

Дерек отстранился. Волосы на его руках встали дыбом.

— Отец, поговори со мной.

Ничего.

Я перешла на английский.

— Отец, мы столкнулись со страшной угрозой. Йеддимуры здесь. Мне нужно с тобой поговорить. Это важно. Пожалуйста.

Пламя молчало.

Я села на траву.

— Может быть, он не чувствует зова, — сказал Дерек.

— Моя семья использовала этот метод общения на протяжении тысячелетий. Он чувствует огонь. Это как звонящий телефон, его трудно игнорировать. Он просто решил не брать трубку.

Дерек растянулся на траве рядом со мной, глядя на пламя. Большую часть времени, когда я смотрела на него, я видела человека, но прямо сейчас, с огнем, танцующим в его глазах, он был волком.

— Ты скучаешь по нему? — спросил он.

— Да. Каким бы чудовищем он ни был, он все равно мой отец. Я скучаю по разговорам с ним. Когда он жил рядом, я злилась на него, но были моменты, когда мы просто разговаривали.

В те моменты он забывал быть завоевателем и тираном. Он был просто отцом, которого я никогда не знала в детстве. И он гордился мной, особенно когда мне удалось навязать это ему. Я была ребенком монстра из семьи монстров. Моя тетя прожгла себе путь через древнюю Месопотамию. Она совершала зверства, и я тоже научилась любить ее. В Эрре был свет. Там также была тьма, и когда я заглядывала вглубь обоих, я узнавала себя.

— Роланд любит меня так сильно, как только может любить ребенка. Он просто себя любит больше.

— Я скучаю по своему отцу, — сказал Дерек. — До того, как он стал лупой.

После того, как отец Дерека стал лупой, он изнасиловал, убил и съел свою жену и дочерей, пока подросток Дерек, наконец, не сорвался и не убил его. Он был единственным выжившим в той резне, и как только с ним было покончено, он поджег дом. Именно так Стая нашла его, безмолвного и безразличного к тлеющим развалинам семейного дома. Кэррану потребовались месяцы, чтобы уговорить его вернуться к жизни.

— Каким он был? — спросила я.

— Строгим. Люди говорили, что он был хорошим человеком. Он был напуган.

— Чем?

— Да всем. — Дерек смотрел в пламя. — В моем детстве были христиане, а вокруг них был мир. Мир был злым и безнравственным, и только христиане были хорошими и в безопасности. Они говорили об этом почти так, словно их стремилась заполучить иностранная держава. Однажды мы поехали на горную ярмарку, и приезжий проповедник произнес проповедь. Он сказал, что легко быть христианином, когда ты держишься отдельно от мира, ведь если ты так делаешь, то нет ни искушения, ни борьбы, и не на кого смотреть. Что наш долг — идти в мир, неся свет нашей веры, как факел, и помогать другим.

— Не очень ладилось с твоим отцом, не так ли? — догадалась я.

— Нет. Он вытащил нас из толпы и сказал, что этот человек — лжепророк. Все в мире плохо: книги, игрушки, школа. Все, что противоречит чистой жизни.

Я не знала, что сказать.

— Христиане — не единственные люди, которые так поступают. В Крепости есть оборотни, которые никогда не выходят в город. Они не хотят общаться ни с кем, кто не является оборотнем. Некоторые люди цепляются за свое племя, Дерек. Он хорошо заботился о тебе. Должно быть, он любил тебя.

Дерек пожал плечами.

— У меня возникало ощущение, что это было не столько из-за любви, сколько из-за второй работы. Мужчина работает и заботится о своей семье, так что мой отец делал это, потому что он должен был это делать. Он нес ответственность за нас, и его работой было обеспечивать нас и быть уверенным, что мы станем хорошими христианами. План состоял в том, что я вырасту и превращусь в своего отца. Буду работать на бумажной фабрике или, если у меня появятся амбиции, научусь сварке или стану сантехником. Женюсь на какой-нибудь девушке, поставлю трейлер на земле моих родителей. Заведу детей. Останусь в горах с другими добрыми христианами. Буду в безопасности. Я не хотел быть в безопасности. Мне хотелось стать моряком.

— Почему моряком?

Он поморщился.

— Чтобы я мог уплыть подальше от гор. Я хотел большего.

Теперь он получил больше. Намного больше, чем рассчитывал.

— Мой отец никогда не отличался терпением, — сказал Дерек. — Мэгги, моя старшая сестра, спорила с ним. Она могла спорить вечно. Он держался какое-то время, пока она не доставала его, и он не приказывал ей идти в свою комнату. Потом он колотил по дереву, стыдясь, что потерял самообладание. Но он никогда не поднимал на нас руку. Когда он обернулся, я увидел, как он трахает труп Мэгги.

У меня скрутило живот.

— Лупизм сводит людей с ума. Ты это знаешь.

— Возможно, внутри него всегда была тьма. Лупизм просто вытащил ее наружу.

— Если внутри него всегда была тьма, он никогда не позволял тебе увидеть ее. Разве это в любом случае не делает его хорошим человеком?

Дерек повернулся ко мне. Его глаза были пусты. В них не было ни печали, ни гнева, только настороженная пустота хищника. Я видела, как он так делал раньше. Вот как он справился с этим. Он глубоко уходил в волка.

— Ворон был мне ближе всего к отцу, — сказала я ему. — Он кормил меня, он учил меня. Ему было небезразлично, выживу я или умру. Ведьмы сказали мне, что единственная причина, по которой он делал все это, заключалась в том, что моя мать поджарила его своей магией. Она готовила его до тех пор, пока он не полюбил ее больше всего на свете. Когда отец убил ее, Ворон не смог с этим справиться, поэтому вырастил меня, чтобы я стала оружием против Роланда. Ворон хотел навредить моему отцу. Либо я убью отца, либо он убьет меня, и в любом случае Ворон будет удовлетворен той болью, которую он причинил.

Дерек молча ждал.

— Я решила не париться насчет этого, — сказала я ему. — Я убрала это в то же место, где храню такие вещи, что Земля — это шар, а лед холодный. Я знаю об этом, и когда мне понадобится, я достану это и стряхну пыль, но до тех пор у меня есть воспоминания о моем детстве, где Ворон заботился обо мне. Это мои воспоминания. Я решаю, как к ним относиться, поэтому я предпочитаю помнить его как человека, который вырастил меня и научил выживать. Мне приятнее вспоминать таким образом.

— Но правда ли это?

— Я не знаю. Он мертв, и я не могу спросить его. Ты можешь помнить своего отца как человека, который прятал тьму внутри себя, или ты можешь помнить его как ущербного человека, который любил свою семью и умер, когда им овладел лупизм. Ты должен решить для себя, с чем ты можешь жить…

Вспышка белого света расколола рубиновое пламя погребального костра. Я встала. Неужели, дорогой папочка все-таки решил взять трубку.

Свет превратился в человека. На нем была длинная мантия с капюшоном. Нет, не мантия, а плащ, подбитый волчьим мехом и скрепленный на груди толстой золотой цепью. Белая ткань была накинута на его широкие плечи, ниспадая в пламя.

И он не был моим отцом. Ни капельки.

Мужчина опустил капюшон. Он был высоким, по крайней мере, шесть футов шесть дюймов, может быть, шесть футов семь дюймов. Европеец. Светлые волосы длинной гривой спадали на плечи. Богато украшенное металлическое ожерелье обвивало его шею, явно золотое. Красивое лицо, широкое, с квадратной челюстью, четко очерченными скулами, прямым носом и проницательными глазами под изгибом густых светлых бровей. Глаза смотрели на меня с царственным высокомерием. Бледно-голубые радужки слегка светились. Я не могла сказать, было ли это от пламени или его магия сделала их люминесцентными.

Он открыл рот.

Нас окатило технологической волной. Человек и багровое пламя исчезли. Пламя просто погасло, и костер превратился в кучу пепла.

Тогда ладно.

Дерек откинулся назад и расхохотался.

Я одарила его суровым взглядом.

Он даже не заметил.

— Есть на этот магический огонь гарантия, потому что, как по мне, он лагает?

— Он не лагает.

Он затрясся от смеха.

— Давай, смейся больше.

— Мы добирались сюда полтора часа, потратили два часа на то, чтобы раздобыть дрова и развести костер, и вызвали не того парня. Ты набрала не тот код города?

— Тебе следует отправиться в турне со своим шоу. Снимешь немного бабок на своих шуточках.

Он засмеялся еще громче.

— Так всегда? Мне просто интересно, для твоей семьи обычно пытаться вызвать гунна Аттилу, а вместо него получить Чингисхана?

— Я даже не собираюсь отвечать.

— Может быть, тебе стоит попробовать позвонить ему по обычному телефону, — предложил Дерек. — Я могу помочь набрать номер. Знаешь, выполнить тяжелую работу.

— Ты успокоишься?

Он растянулся на траве, фыркая.

— Нет.

— Я куплю тебе новые ножи, если ты заткнешься.

— Мне не нужны новые ножи. Я хочу свои старые ножи. — Он поднял голову. — Дай мне вяленое мясо, которое ты спрятала в бардачке, и я успокоюсь.

— Решено.

Он перекатился на ноги, достал из багажника «Джипа» бочку с водой и вылил ее на пепелище. Мы сели в «Джип», и я отдала ему вяленое мясо. Звуки принятия пищи голодным оборотнем наполнили машину. Я направила «Джип» в сторону Атланты.

Дерек перестал жевать.

— Хоть кто-то отозвался. Какой-то бог, или король, или что-то в этом роде.

Я кивнула. В этих голубых глазах была сила. Я должна спросить тетю, можно ли перехватить призыв огня и у кого хватит магии для этого.

Он усмехнулся.

— Что теперь?

— Можно было подумать, что у него была подготовлена целая речь. Сейчас он, вероятно, где-то кипит от злости.

— И это меня беспокоит.

— Я всегда прикрою твою спину, — сказал Дерек. — Даже с жуткой магией.

— Я знаю. Спасибо.

— Не за что.

Мы катили в сторону Атланты, где одинокие электрические огни манили к себе, обещая иллюзию безопасности.

* * *

— РАССКАЖИ МНЕ ЕЩЕ раз о блондине, — попросил Кэрран.

— Высокий. Мускулистый. Дорогой плащ, подбитый мехом, застегнутый золотой цепью. Самодовольный. Идеально причесанные волосы. — Я отпила чай.

Мы сидели на кухне. Пока меня не было, Кэрран уложил сына спать. Они с Джули уже поужинали. Я тоже попозже перекусила. Джули сидела напротив меня за столом и пила чай. Дерек вытащил ножи из сгоревших обломков «Джипа», расстелил на столе кусок брезента и старательно чистил их. Большинство клинков выжили в огне, но пара синтетических рукояток расплавилась.

— Не забудь о собачьем ошейнике, — сказал Дерек.

— Не об ошейнике, а о металлическом ожерелье, — сказала я. — Ошейники расстегиваются сзади. Оно же расстегивается спереди.

— Что за металлическое ожерелье? — спросила Джули. — Скифское? Фракийское?

— Тяжелое, богато украшенное, с тремя стилизованными золотыми когтями.

— И ты уверена, что это был не переодетый твой отец? — спросил Кэрран.

— Да. Глаза были другими.

Мой муж скрестил руки на груди.

— Как долго ты смотрела ему в глаза?

— Около трех секунд, пока я ждала, когда он заговорит. — Я указала на него чайной ложкой. — Я знаю, о чем ты думаешь. Перестань так думать.

Джули сохраняла невозмутимое выражение лица, но ее глаза смеялись надо мной поверх края чашки. Дерек казался стойким.

— Что я должен думать? Сначала кто-то посылает тебе красную розу.

— И нож. И коробку с пеплом.

— Вот именно. Это угроза? Это условное объявление войны?

Я пожала плечами.

— Может быть, это подарок от социально неловкого садовода.

Джули рассмеялась в свой чай. Дерек притворился, что не услышал, но уголки его рта приподнялись.

— Вот именно. Потом ты звонишь отцу, и появляется какой-то золотоволосый красавчик, одетый так, чтобы произвести впечатление.

Я взмахнула ложкой.

— Тут я с тобой согласна. Никто не разгуливает в плаще с меховой подкладкой посреди лета в Атланте с идеально причесанными волосами. Похоже, он почувствовал мой призыв огня, надел все свои царственные шмотки, подготовил речь и только потом вмешался.

— А потом техническая волна. — Дерек быстро улыбнулся.

Кэрран облокотился на стол.

— Итак, ты скажи мне, что я должен чувствовать по этому поводу. Вдобавок ко всему, твоя тетя взорвала «Джип» и переутомилась.

Тете было очень трудно проявиться во время технологий, и поскольку большая часть ее силы была потрачена на зажигательную бомбу, она какое-то время спала. Я подходила к ее кинжалу, когда мы вернулись домой, но получила только тишину.

Я развела руками.

— В чем моя вина?

— Я такого не говорил. Я выражаю общее разочарование этой ситуацией.

— Я тоже расстроена. У меня есть Серенбе. Двести человек погибли, а у их семьей нет ответов. У меня мертвый мистер Такер, Ю Фонг в коме, древние существа появляются из кошмаров моей тети и нападают на нас, мой отец мобилизуется, и вдобавок ко всему прочему по нашему городу разгуливает фейри-убийца, который, вероятно, надеется убить тебя, меня или нашего сына, предпочтительно всех троих. Моя чаша переполнена, а ответов у меня ноль. Пшик. Nada[4].

Мы уставились друг на друга.

— Нам следует провести спарринг, — сказал он. — Мы оба почувствуем себя лучше.

Точно. Мне так сильно хотелось бить кулаками и пинать других, что у меня болели конечности.

— Хорошая идея. Нет, это лучшая идея на свете.

Кто-то постучал во входную дверь. Дерек понюхал воздух, взял большой нож и взвесил его в руке.

— Что не так? — спросила я.

— Извращенец, — сказал Дерек и направился к двери.

О нет, ты этого не сделаешь.

— Я открою.

Я опередила Дерека и распахнула дверь. На пороге стоял мужчина в серых брюках, светло-серой рубашке на пуговицах, закатанной до локтей, и потертых темных ботинках. Лысый. Средний рост, среднее телосложение, ничем не примечательные черты лица, ни красивый, ни уродливый. Вы пройдете мимо него в толпе и даже не взглянете повторно. Сайман в своей нейтральной форме — чистый лист для полиморфа, который мог выдать себя за любого человека на планете. Позади него на подъездной дорожке стоял темный фургон с тонированными стеклами.

Я проверила, нет ли в его глазах обычного острого ума. Он там был вместе с опасением.

— Что за чрезвычайная ситуация?

— Чрезвычайная ситуация? — Сайман поднял брови.

— Да. Что плохого случилось, что заставило тебя появиться здесь? Что ты сделал?

— Ничего.

Я потерла лоб.

— Мой муж определенно встревожен, впрочем, как и я, поэтому в интересах всех, если ты быстро расскажешь мне, почему ты здесь.

Сайман на мгновение заколебался.

— У меня нет тела.

Я протянула руку и коснулась его плеча указательным пальцем.

— Я только что провела полевые испытания, и, похоже, у тебя все-таки есть тело. Спокойной ночи.

— Я не получил тело. «Биозащита», Орден и Стая получили тела. Я лучший эксперт по тайнам в Атланте, у меня современная лаборатория, а ты мне его не прислала.

Упс.

— Я не отправила тебе тело потому, что ты взял бы с меня за это руку и ногу. — На мой вкус, в этом предложении было слишком много каламбура. — Я не заинтересована в твоих услугах. Твоя цена слишком высока.

Сайман сделал глубокий вдох, будто собирался прыгнуть со скалы.

— Я изучу его бесплатно.

Я ущипнула себя за руку.

Намек на высокомерие старого Саймана промелькнуло в его глазах.

— В самом деле, Кейт, это ребячество.

Я повернулась в сторону кухни и крикнула:

— Здесь Сайман, и он хочет помочь нам бесплатно.

Дерек прижал руку к груди и опустился на пол.

— О боги! — Джули всплеснула руками. — Прячьте детей. Приближается Апокалипсис. Оборотни падают в обморок!

Сайман бросил на них один-единственный взгляд.

— Раньше они были совершенно разумны. Это результат длительного воздействия и подтверждает мою теорию.

— И что бы это могло быть?

— Ты заразна.

Джули бросилась к Дереку.

— Нет, нет, все в порядке. Он не потерял сознание. У него просто жар! Ложная тревога.

Сайман выглядел так, словно испытывал физическую боль.

— Во всем этом нет ничего смешного.

— При всей этой способности к трансформации ты не можешь развить чувство юмора. Не унывай, Сайман. Льды Йотунхейма далеко. Твои родители не узнают, если ты выдавишь улыбку.

Сайман вздохнул, открыл рот и замер, устремив взгляд за мою спину. Я оглянулась через плечо. В коридоре маячил Кэрран. У моего мужа был талант излучать угрозу, просто стоя неподвижно, и прямо сейчас он использовал этот дар в полной мере. Если бы угроза была теплом, стены вокруг меня загорелись бы.

— Я здесь, чтобы помочь, — тихо сказал Сайман.

Дерек вскочил на ноги.

— В чем подвох? — спросила я. — Чего ты хочешь? Я не хочу быть тебе ничем обязанной.

— Ничего. Никаких условий.

В этом мире было мало абсолютных истин, но тот факт, что Сайман никогда ничего не делал, не ожидая вознаграждения, несомненно, был одной из них.

— Ты можешь трансформироваться во время технологий? — спросил Кэрран.

Сайман выпрямился во весь рост.

— Да.

— Хорошо. Заходи.

— Прошу прощения. — Сайман вышел в коридор и прошел мимо меня на кухню.

Его Пушистость был настолько нацелен на блондина, что был готов работать с Сайманом. И это не закончится плохо. Вовсе нет.

— Сегодня вечером Кейт пыталась связаться с отцом, — сказал Кэрран.

— Вызов огнем? — спросил меня Сайман.

— Позже, — сказала я ему.

— Кто-то вмешался. Я хочу знать, как он выглядел, — сказал Кэрран. — Ты можешь это сделать?

Сайман улыбнулся.

— Конечно.

— Хорошо. Джули, принеси «Полароид».

Сайман потер руки. Кожа на его лице покрылась мурашками, будто по ней прокатился бильярдный шар. Мой желудок тревожно заверещал и попытался опорожниться.

— Да ладно? — Дерек поднял брови.

— Он странный извращенец, но он наш странный извращенец, и он пришел сюда, чтобы помочь. Пусть помогает, — сказала я.

Дерек нахмурился.

Кэрран бросил на него тяжелый взгляд.

— Когда припрет, используй все доступные ресурсы.

— Будь готова, когда будешь готова, — сказал Сайман.

От этого никуда не деться. Я вздохнула и начала.

— Квадратная челюсть…

Пять минут спустя мой оппонент по огненному звонку стоял перед нами. На нем все еще была одежда Саймана, но лицо и волосы принадлежали мужчине в огне.

— Да, — отозвался Дерек. — Это он.

Кэрран разглядывал его, стиснув зубы. Джули сделала несколько снимков.

— Ты не говорила, что он красивый.

Спасибо, как раз то, что мне было нужно.

— Он красив, но с ним было что-то не так.

— В каком смысле? — спросил Сайман.

— Его глаза были… — Я изо всех сил пыталась описать их. — Холодными. Не совсем неживыми, но отстраненными. Нечто похожее на взгляд аллигатора.

— Интересно, — сказал Сайман.

— Он похож на кого-нибудь из древних, кого ты знаешь? — спросил Дерек.

— Нимрод и Астамур — единственные древние люди, которых я встречал лично, — сказал Сайман. — Они не шатаются повсюду, как бездомные кошки.

Я встала.

— Я сейчас вернусь. Если я вернусь и обнаружу, что наш гость ранен, я буду очень расстроена.

Джули открыла глаза так широко, как только могла.

— Навредить? Нам?

Я поднялась наверх и отнесла коробку вниз.

— Мне нужно, чтобы ты взглянул на это.

Сайман вернулся к нейтральной форме и осмотрел коробку, приподняв крышку длинными тонкими пальцами.

— Это артефакт?

— Это оставили у меня на пороге. — Я рассказала ему о сгоревшем мальчике. Чем больше я говорила, тем сильнее он хмурился.

— Сжечь тело заживо, но сделать человека невосприимчивым к боли… — пробормотал он. — Как бы ты вообще начала это делать?

— Я не знаю.

— Если это послание, должен быть какой-то способ подписать его. Если высокомерие этих существ не сильно велико, они верят, что их мгновенно узнают.

— Тетя сказала, что коробка — это обычный способ объявить войну, — объяснила я.

— И вы ничего не нашли ни в коробке, ни на ноже?

— Ничего, кроме одной надписи. — Я нарисовала для него символ.

— Мышьяк? Любопытно, — пробормотал он.

— У меня есть тело для тебя, если тебе все еще интересно, — сказала я ему. — Я оставило одно, чтобы показать отцу. — Это была одна из причин, по которой поездка заняла так много времени. Нам пришлось заехать в офис и вытащить запасное тело из морозилки.

— Интересно.

Кэрран последовал за нами к «Джипу» и перенес мешок с телом, обмотанный цепями, в темный фургон Саймана. Мы с Сайманом наблюдали за ним.

— Зачем ты это делаешь? — спросила я.

— У нас были взлеты и падения. Мы партнеры. Иногда деловые партнеры. Для твоего отца я — мешок с магически мощной кровью. Он заковал меня в каменную камеру с зарешеченным узким окном. Каждый день на рассвете солдаты твоего отца входили в мою камеру и молотком дробили мои ноги, чтобы он мог в полной мере воспользоваться моей регенерацией. Я не мог замедлить ее. Мое тело восстанавливало кости и вырабатывало больше крови, и каждый вечер солдаты возвращались, чтобы осушить меня. Я сидел в той камере, глядя на полоску неба, и знал, что никто за мной не придет. Я был бы там до самой смерти.

У нас уже был этот разговор раньше, но я не хотела прерывать его и напоминать ему.

— Потом пришел Кэрран и вытащил меня из той камеры, потому что ты попросила его об этом. — Сайман не смотрел на меня, его взгляд был устремлен куда-то вдаль. — Мне все еще снятся кошмары. Бывают ночи, когда я не выключаю свет, как будто я ребенок. Я.

Я представила его в его ультрасовременной квартире, с лабораторией, с произведениями искусства и атрибутами богатства, на верхнем этаже заколдованной башни, включающего лампу. О, Сайман.

Сайман взглянул на меня, и в его глазах был острый зеленый лед. Он не был похож на человека. Он был похож на существо, поднявшееся из места, где никогда не таял древний лед.

— Я не могу покинуть город. Если я это сделаю, твой отец найдет меня. Это никогда не закончится, если ты не остановишь его, поэтому я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе.

Кэрран запихнул тело в фургон Саймана.

— Я дам тебе знать, что узнаю, — сказал Сайман.

Мы смотрели, как он уезжает.

— Как ты думаешь, что все это значило? — спросил Кэрран.

— Я думаю, он боится моего отца. Он хочет отомстить.

— Думаешь, он нас сдаст?

— Нет. Кроме того, если ты не можешь доверять ледяному гиганту, управляющему страшным фургоном с мертвым телом внутри, кому ты можешь доверять?

Кэрран усмехнулся.

— Он знает, что на всей этой улице живут оборотни, и никто из них не является его поклонником. Он въехал в пасть зверя посреди ночи. Странно. Я удивлена, что он не позвонил заранее.

— Он не мог, — сказал Кэрран. — Я сломал телефон.

— Как?

— Я разломал его.

Я повернулась и посмотрела на него. Кэрран гордился своим самообладанием, особенно теперь, когда стал отцом. Он не бил кулаками стены, не ломал мебель и не кричал. Даже его рев обычно был рассчитан. Как бы я не доставала и не раздражала его, я только однажды видела, как он потерял контроль над собой без всякой причины. Наблюдение за тем, как он швыряет гигантские валуны с горы, было незабываемым опытом. Но он никогда раньше ничего у нас не ломал.

— Зачем ты разбил телефон?

— Я пытался уложить Конлана спать, а телефон продолжал звонить.

— Это ненормально.

— Я знаю. Поддался импульсу.

— Ты не поддаешься импульсам. Что с тобой происходит?

— Кто знает.

— Кэрран?

— Твой отец готовится напасть на нас, этот чертов фейри-убийца разгуливает по Атланте, людей варят, какая-то задница присылает тебе коробки с цветами, ножи и делегации облажавшихся монстров, наш сын плакал, и этот идиот из «Саншайн Риэлти» снова звонил и спрашивал, не хотим ли мы продать дом. Итак, я сжал телефон, и он сломался. Я куплю новый.

— Я передумала, — сказала я. — Вместо спарринга, давай пойдем и хорошенько помоемся, пока ребенок спит.

— Ммм. — Выражение его лица приобрело задумчивый оттенок.

— Хотя, нам может не повезти, и он проснется, когда мы будем подниматься по лестнице.

— Я понесу тебя, — сказал он мне. — Так будет тише.

— Нет, не надо.

— Ты топаешь, как носорог.

— Я скольжу, как бесшумный убийца.

Его глаза сияли.

— Как симпатичный носорог.

— Симпатичный?

— Угу.

— Видишь, теперь ты решил свою судьбу. Мне придется убить тебя…

Он поцеловал меня. Это началось нежно и тепло, как будто я бродила темной, холодной ночью и нашла теплый огонь. Я погрузилась в это, соблазненная обещанием любви и тепла, и внезапно оно усилилось, становясь горячим, обжигающим. Его рука скользнула в мои волосы. Я прислонилась к нему, страстно желая ощутить тепло…

— Снимите комнату! — крикнула Джордж с другой стороны улицы.

Черт возьми. Мы оторвались друг от друга. Краем глаза я увидела, как Джордж выбросила мусорный пакет в мусорное ведро. Она ухмылялась.

Золотые искры засверкали в глазах Кэррана, так ярко, что его глаза засияли. Ну, что насчет этого?

— Мы поднимемся наверх и примем ванну, — сказал он. — Я не слишком горд, чтобы просить.

Я тоже, и если бы он поцеловал меня снова, то узнал бы об этом.

— Что, если сын проснется и начнет колотить в дверь ванной, пока мы возимся в ванне?

— Я пригрожу вымыть его, и он сразу же снова уснет.

Он взял меня за руку, поцеловал пальцы, и мы поднялись наверх.