Малая земля

Буря с вихрем

Старший лейтенант Василий Ботылев привел свой отряд на восьмой километр от Новороссийска и распорядился:

— Здесь отдыхать. Еще раз проверить боеготовность.

В отряде было около двухсот человек. Сегодня ночью в район Станички должен высадиться отряд майора Куникова. Матросам Ботылева предстояло высадиться вторым эшелоном.

Расположившись под деревьями, по-зимнему голыми и неприветливыми, матросы занялись перепроверкой оружия, точили финские ножи, переобувались, подгоняя обувь плотнее. Каждый знал, что сегодняшней ночью придется «купнуться», а попав в воду, нога будет «свободно плавать» в ботинке.

Под дубом, на пригорке сидели четыре рослых матроса и, перекидываясь шутками, равняли патроны в пулеметных лентах.

Эти четверо — расчет станкового пулемета «максим»: Владимир Кайда, Николай Уткин, Анатолий Лысов и Николай Копотилов. Всем им по двадцать два года.

«Буря с вихрем» — так прозвали этот пулеметный расчет. Почему? Трудно выделиться среди моряков. Все ребята храбрые, все находчивые, все жизнерадостные. И все же расчет Владимира Кайды выделялся. И не только потому, что Кайда был самым высоким в отряде, а потому, что любой из расчета мог при надобности схватить «максим» в полном сборе и бегом мчаться на огневую позицию. А вес «максима» немалый, более шестидесяти килограммов. Никто не мог быстрее и лучше их сменить огневую позицию, замаскироваться.

Кайда родом из Донбасса, до службы на флоте работал токарем на Краматорском машиностроительном заводе. Уткин — москвич, заводской электрик. Лысов — колхозник из Кировской области. Копотилов — тамбовский колхозник.

Война сроднила их, как родных братьев, каждый друг за друга стоял горой. Все четверо любили шутку, без которой было бы горько на войне. Особенно любили подшучивать над Кайдой, который носил ботинки сорок шестого размера и шестой рост одежды, трещавшей в плечах и под мышками. Как-то Копотилов назвал его Малюткой. С тех пор это прозвище закрепилось за Володей. Он не обижался. Малютка так Малютка. Остальные ребята тоже имели прозвища. Уткина прозвали Утей не только за утиную фамилию, но и за походку вразвалку. Кряжистого, крепкого на ногах Копотилова именовали Корягой.

Запрятав гранаты в вещевой мешок, Копотилов удовлетворенно крякнул:

— Морской порядок. — Повернувшись к Кайде, с серьезным видом сказал: — Малютка, будь добр, сними ботинок. Я на нем под веслами схожу в разведку на Мысхако.

Кайда не улыбнулся. Это не первый розыгрыш.

— Тебе не доверю, — отозвался он. — Вот еще разве Номеру. Он полегче, кочерыжкой рулить будет.

Лысов пожал плечами и усмехнулся.

— Ни к чему это. Сплаваем в другой раз. А вот клеш ты бы, Малютка, одолжил. Говорят, у берега появился косяк кефали. Твоим клешем сразу полморя можно загрести. Эх, и наварили бы ухи!

— Поздно вспомнили о кефали, — ввязался в разговор Уткин. — Перед десантом не мешало бы вздремнуть. Сними, Малютка, бушлат, мы втроем укроемся. А ты помаячь над нами.

— Ишь чего, черти, захотели, — добродушно усмехнулся Кайда. — А того не понимаете, что имущество казенное. А ну, как утопите ботинок или мой шикарный клеш пополам перервете — где старшина еще такого размера достанет? Соображать надо.

— Старшине маята, — подтвердил Лысов.

— А мне? Да я вас, барбосы…

Кайда сделал страшное лицо, обхватил всех троих и покатился с ними по земле.

Под соседним деревом сидел Иван Прохоров и чистил противотанковое оружие. Он кок отряда, но по боевому расписанию занимал место в строю с ПТР. Владел им неплохо. Прохорову двадцать восемь лет. До войны работал поваром ресторана в Фергане. Кок среднего роста, худощавый, светловолосый, неторопливый в движениях. В разговоре любит вставлять слово «Фергана». За это его прозвали Фергана. Матросы уважали его. Обеды он готовил отличные, а когда кто из матросов обращался к нему: «Ну-ка, Фергана, подбрось еще чумичку борща», — никогда не отказывал. Кайду он выделял особо. Сам всегда предлагал: «Эй, Малютка из Донбасса, подставляй свою чумичку, поддерживай свою фигуру».

Увидев катающихся по земле пулеметчиков, Прохоров встал и, держа в руке противотанковое ружье, подошел к ним.

— А ну, Кайда, приберегите силы, — щуря один глаз, с укоризной сказал он и покачал головой. — Не вижу серьезности перед ответственным моментом.

— Это он, — указал на Кайду Лысов, посмеиваясь. — Что с Малютки возьмешь. Неразумное дите.

— Силу девать некуда, — заключил Прохоров. — Учтем. Видишь это ружье, Володя? Мне таскать его при моем неприметном росте несподручно. Вот тебе бы это ПТР. Ты бы с ним, как с автоматом, разгуливал по Новороссийску, а с «максимом» как-нибудь управился бы я. Давай махнем?

Чувствуя очередной розыгрыш, Кайда напустил на себя задумчивый вид.

— Предложение, бачу, деловое, и я, пожалуй, соглашусь. Но при одном условии. В придачу треба дать бутылку спирту.

— Заметано. Держи ружье.

— А спирт?

— После взятия Новороссийска.

— Хитер, Фергана. Так дело не пойдет. Если в Новороссийске дашь придачу, там и ружье возьму. Смотри только не утеряй его раньше времени.

— Эх, Малютка, Малютка, — хмуря брови, пожал плечами Прохоров. — Совести нет у тебя. Сколько я передал тебе сверхплановых чумичек борща, а ты набираешься нахальства мне не верить. Вы посмотрите, братки, на этого неблагодарного. Да я тебе в следующий раз без навара…

Подошел командир взвода лейтенант Карманов, тоже рослый, плотный, с энергичными складками на обветренном лице. Он летчик по профессии, но никто не знал, почему оказался в морской пехоте.

— Кайда, передай «максим» Уткину, — распорядился он. — Вторым номером будет Лысов.

У Кайды вытянулось лицо.

— А я куда же?

— Будешь моим связным.

— Почему я? — В голосе Кайды слышалось удивление и обида.

— А потому, что у вас самые длинные ноги, — усмехнулся лейтенант. — Вот ваше имущество.

Он протянул ему ракетницу и сумку с ракетами.

— Научись распознавать в темноте на ощупь какого цвета ракета.

Когда он отошел, Кайда огорченно вздохнул:

— Неисповедимы пути начальства… Что ж, матросское дело такое — прикажут и исполняй… Разлучают нас, братки.

— Не журись, Володя, — сказал Копотилов. — Еще одну воинскую специальность освоишь.

— Что верно то верно, — согласился Кайда, садясь на пенек и вынимая из мешка горсть ракет. — Займемся этими игрушками. Каковы они на ощупь?

Вскоре стемнело. Начал моросить дождь.

— Неуютно становится, — натягивая на плечи плащ-палатку, проворчал Лысов. — Сейчас бы в теплую хату.

— Скоро будет горячая, — пообещал Копотилов.

— Да, братцы, горячо будет, — подтвердил Кайда. — В пекле побываем.

Раздалась долгожданная команда: «Становись!» Когда взвод выстроился, лейтенант Карманов, куда-то уходивший, встал перед строем и сказал:

— Задача такая, товарищи матросы. Отряд майора Куникова погрузился на катера и будет высаживаться около рыбзавода. Мы идем на поддержку. Сейчас двинемся на пирс и начнем грузиться на катера. Но прежде чем идти, я должен сказать вам, что матросы, старшины и офицеры отряда Куникова перед десантом дали клятву. Вот что написано в ней.

Он вынул из планшета листок бумаги и, присвечивая фонариком, стал читать.

— Есть предложение, — закончив чтение, сказал он, — подписать. Подпишем?

— Подпишем! — дружно ответили матросы.

К причалу шли молча. Кайда нес на плече станок пулемета и в раздумье повторял слова клятвы: «Кровь свою, капля за каплей…»