Маленький секрет

Глава тринадцатая

Когда умирает дружба.

Когда умирает дружба, человек может проявлять самые разнообразные эмоции: злость, страх, чувство отверженности — это самые распространенные из них. Было немало написано про чувство горечи, возникающее, когда рвутся дружеские отношения. В конце концов, это не то, что смерть близкого человека, когда мы выплескиваем наше горе в обряде похорон. В данном случае для скорби нет реального выхода.

Майк прочитал первый абзац, написанный Анной, и хмыкнул.

— Хорошо. Но Пэмми не любит, когда ее вступительное слово звучит слишком безнадежно. Видишь ли, люди слушают нашу передачу с некоторым злорадством. Они хотят слышать только о чужих проблемах, чтобы на этом фоне их собственные проблемы казались им менее ужасными. Понимаешь? Потому они и слушают нашу передачу, и наша задача — удерживать их внимание.

— Верно, — сказала она.

Анна хотела произвести впечатление на Майка. Со времени звонка «Розмари» его отношение к Анне изменилось. Казалось, он больше не считает ее ханжой-расисткой. И даже когда Анна однажды отозвалась об одном звонке в студию: «Она видит все в черном свете», — Майк улыбнулся в ответ: «Ну, у всех у нас бывают черные дни, верно?»

— Ну так что, сможешь написать то же самое, только на более оптимистичной ноте? — улыбнулся Майк.

— Да. Хорошо.

— Начни с того, что люди не всегда скорбят, когда умирает дружба.

Но люди не всегда скорбят по умершей дружбе. Как писал Денвил Джордж в своей книге «Камень с души» (изд-во «Ревсон», £15–99), в результате разрыва отношений можно почувствовать себя так, словно вас «выпустили на свободу». Может получиться так, что «потеря» вашего друга принесет вам облегчение (чаще всего так и бывает). «Разрыв отношений может стать освобождением, — пишет Джордж. — Теперь вы свободны и открыты для поиска нового, подходящего для вас человека». И как сказала Стейси Уэринг в книге «Ложь, проклятая ложь» (изд-во «Лисом», £6.99), «не существует большего одиночества на свете, чем плохие взаимоотношения».

Выступив в роли творца чужого горя, вы даже можете насладиться ощущением своей власти. А это придаст вам силы и в других сферах жизни, например, вы с большей самоотдачей сосредоточиться на своей карьере. Уэринг пишет: «Неожиданно вы найдете время на самого себя. Вы сможете найти себе новое хобби, например, занятия аэробикой или танцами».

Когда заканчиваются любовные отношения, то дружба обязательно начинает приобретать для вас новый смысл. Очень часто, состоя в романтических отношениях, мы забываем и теряем дружеские отношения. «Так зажги заново этот огонь дружбы», — говорит Гейл Деннинг в книге «Мужчины в отличие от» (изд-во «Лисом», £999) Деннинг полагает, что мы забываем о тех преимуществах, которые дарит нам дружба. «Если в ваших отношениях отсутствует сексуальный момент, который только все осложняет, то вы можете установить очень прочные отношения». Дружба очень проста, и она вознаграждает «Дружба гораздо легче приспосабливается к переменам, нежели любовные отношения».

Анна сделала перерыв, чтобы позвонить Ру.

У Ру дома был включен автоответчик. Анна решила оставить сообщение с извинениями. Вспоминая их вчерашнюю ссору, Анна подумала, что, пожалуй, стоит извиниться перед всем семейством Гастингсов. Но голос Ру на автоответчике звучал как-то вяло и монотонно. Создавалось впечатление, что Ру специально переписала приветствие, чтобы отпугнуть Анну. Поэтому Анна положила трубку.

Разрыв отношений нередко приносит чувство облегчения — возможно, оттого, что вас удивляет та легкость, с которой вы можете избавиться от друга или партнера. «Это может привести к развитию чувства вины, — пишет Уэринг. — Но никогда не стоит винить себя за свое счастье».

Часто бывает так, что «уверенность приходит после того, как вы понаблюдаете за похожими отношениями других людей» (Вильгельм Гроэ, «Один месяц до счастья», изд-во «Магнус»). Иногда ваш партнер может так сильно подорвать в вас чувство уверенности в себе, что после разрыва с ним вы почувствуете себя очень слабым. «Никогда не забывайте, — пишет Деннинг, — что отношения строятся двумя личностями, которые постоянно меняются, взаимодействуя друг с другом».

Однако Анна не могла сосредоточиться и позвонила Ру в редакцию «Мз», где ей сказали, что Ру уехала на пресс-конференцию.

— Не могли бы вы ей передать, что звонила Анна Поттер?

— Анна Поттер, — задумчиво произнес мужчина на другом конце провода голосом курильщика трубки. — Где-то я уже слышал это имя…

— Ну, это очень распространенное…

— Ах, вспомнил. Вы и есть та самая злючка, — засмеялся самый терпимый редактор на свете.

— Что?

— Это же вы написали ту рецензию, правильно? Про Ренату Сорента?

— Да, я.

— Ну, наверное, все смеялись над Христофором Колумбом, когда тот заявил, что земля круглая, — наполовину говорил, наполовину пел редактор, а Анна не знала, что сказать. — Она сейчас на церемонии вручения «Черного колоса», победитель в номинации «открытие года».

— Где?.. — Анна потеряла дар речи.

— Это абсолютно точно. Но не беспокойтесь. — Ее собеседник вдруг поскучнел. — Я передам Ру ваше сообщение.

Вдруг Анна заволновалась. Она представила себе эту картину: Рената на сцене получает свою награду. «Боюсь, что сегодня я не буду благодарить ужасную Анну Поттер…» После этого газетчики ринутся на поиски Анны. В газете «Миррор» напечатают номер специальной телефонной линии «Для тех, кто знает местонахождение ужасной Анны Поттер». Ее разыщут и заставят публично признаться в том, что она намеренно пыталась разрушить карьеру восходящей звезды, обладательницы премии «Черный колос» Ренаты Сорента.

— Кажется, ты витаешь в облаках, — сказал Майк, подходя к Анне сзади. Он улыбнулся и постучал пальцами по компьютерному монитору. — Завтра очень важный день. Заключительная передача о преодолении прошлого. Так что давай соберись с мыслями и снова принимайся за работу.

Анне не надо было напоминать о том, что завтра последний день работы Шона. Она снова начала писать, но ее мысли были далеко.

Как писала Пэмми Ловенталь в книге «Трудно быть женщиной, особенно рядом с мужчиной» (изд-во «Магнус», £1599), «нередко даже старая бездомная кошка оказывается в более завидном положении, чем женщина, связанная несчастливыми отношениями. Эту кошку даже кормят время от времени, но это не означает, что ее любят».

Часто, когда разрываешь несчастливые взаимоотношения, к тебе возвращается самоуважение, потому что ситуация учит принимать себя таким, какой ты есть. Как пишет Гроэ, «прежде чем вступать в какие-либо отношения, необходимо научиться быть самим собой».

Майк вышел из офиса, и Анна решила воспользоваться его отсутствием, чтобы позвонить Ру. Сейчас она хотела не только извиниться («Мне не следовало говорить про Уоррена; ты же знаешь, он мной не интересуется»), но скорее просто услышать голос Ру, чтобы та успокоила Анну в ее метаниях между Томом и Шоном. Она хотела услышать что-нибудь вроде: «Ну и что, что Шон уходит из “SOS!”? Это не значит, что он уходит из твоей жизни». А еще она хотела услышать что-нибудь по поводу Ренаты Сорента в таком роде: «Господи, каждый, кто разбирается в искусстве, знает, что Рената Сорента никуда не годится. Я бы на твоем месте не переживала на этот счет». В этот раз трубку сняла Ру.

— Это Анна. Я хочу поговорить о…

— Убирайся! — Ру повесила трубку.

Анна снова позвонила. Важно дать выход своему гневу и любому чувству разочарования. Она звонила снова и снова и сдалась только тогда, когда Шон, направляясь по своим делам, остановился у ее стола. Почему у Анны такой смятенный вид? Не хочет ли она пойти пообедать в «Короне»? У Шона ключи от дома Себастьяна, и они должны отпраздновать успех дела с новой квартирой для Анны.

— Сейчас, только закончу вступление, — сказала она, радуясь тому, что он стоит так близко.

— Разве эти шпаргалки пишет не Майк?

Но сегодня Анна непременно должна была успеть закончить вступительное слово. Она хотела доказать Майку, что смогла отшлифовать вступление и что сейчас она понимает любую проблему, проходящую через ее коммутатор.

До настоящего момента Анна не видела смысла в своей работе. Офисы казались ей школами, которые слишком много возомнили о себе. Она думала, что ей время от времени дают мелкие поручения только для того, чтобы проверить ее способности. Изнывая от скуки, она считала минуты до конца рабочего дня. «Что вы хотите, чтобы я сделала?» Она была подрывным элементом в любом офисе. Людям всегда приходилось выдумывать для нее какое-нибудь дело, чтобы заполнить ее рабочее время с девяти до пяти. Так было до сегодняшнего дня.

— Майк попросил меня написать это вступление. Он работает над твоей заключительной завтрашней передачей.

— Хорошо, — бросил он.

— Но я уже почти закончила. Да. Я встречусь с тобой в «Короне».

— Хорошо, — повторил он отрывисто.

Когда заканчиваются одни отношения, то могут начаться новые. «Мистер Совершенство даже не взглянет на вас, если вы в объятиях Мистера Ошибки», — говорит Деннинг. «Разрыв может быть очень болезненным. Но что, если между вами вообще нет внутренней близости?» — спрашивала Молли Левертон в одной из предыдущих передач (стенограмма: 12/12/93). Если мужчина скучен, не пытайтесь к нему приспособится. Привычка быть с кем-то — необязательно хорошая привычка.

Задайте себе вопрос: вы с этим мужчиной только потому, что вы к нему привыкли? Он вас еще волнует? Он говорит вам, что любит вас? Делает ли он вам комплименты насчет вашей внешности? Если ответ на все эти вопросы — «нет», то, возможно, вам пора расстаться и найти кого-то другого, кто в ответ на все вышеперечисленные вопросы заставит вас кричать: «Да. Важно помнить, что, когда заканчиваются одни отношения, другие не могут начаться тотчас же. Вам потребуется определенный восстановительный период. Как писала Каролин Райе в своей статье “Любовь — состояние души”, “если вы торопитесь перескочить от одних отношений к другим, то вы переносите боль, обиды и хаос старых отношений в новые отношения. Таким образом, вы оказываетесь в замкнутом круге дурных отношений”. В конечном счете невозможно стать свободным от прошлого, перескакивая из одних эмоционально сложных отношений в другие».

Майк вернулся в кабинет и прочитал написанное на экране монитора вступление.

— Великолепно. На самом деле просто здорово, — сказал он, глядя на Анну так, будто только что поднял с ее лица белую вуаль. — У тебя отлично получается. Хм. Только вот… Можно?..

Он взял ее клавиатуру и напечатал в конце еще одну фразу: «Как писала Пэмми Ловенталь, “отношения — это не американские горки, а — отношения”».

— Вот так. Всегда оставляй за Пэмми последнее слово. Иначе она тебя уволит. А это будет большой ошибкой, — улыбнулся он.

Рецепт Вильгельма Гроз для поддержания разума в состоянии счастья:

• Употребляйте в пищу еду, стимулирующую работу мозга, — бобы, хлеб с отрубями, картофель.

• Избегайте сладкого.

• Попробуйте продукты счастья: киви и орехи.

• Избегайте продуктов несчастья: шоколада и чипсов.

• Избегайте соленого.

• Никогда не употребляйте алкоголь.

Анна никогда по-настоящему не ощущала свою принадлежность к культуре пабов. Даже в таком пабе, как «Корона», где благосклонно относились к женщинам, Анна постоянно боялась, что вот-вот кто-нибудь обратит внимание на ее пол и отпустит какую-нибудь непристойную шутку в адрес женщин.

В пабе Анна чувствовала себя не в своей тарелке, и в этом она винила своего отца, который не познакомил ее с культурой пабов. Вместо этого Дон познакомил ее с политикой. В то время как другие родители приобщали своих детей к британской культуре — усаживали их, дрожащих от холода, за дачные столики, расставленные снаружи пабов, и угощали солеными, пропитанными уксусом чипсами, — Анну всегда брали с собой на беседы с избирателями и ежегодные конференции консервативной партии.

Дон был не из тех отцов, которые проводят свободное время с пивом у телевизора. Он не понимал, почему люди просиживают столько времени в пабах, забившись в угол и затевая драки. Если молодежь чувствует в себе столько злобы, почему бы им не использовать эту энергию в «мирных» целях и прославиться на весь мир? Дон мечтал в то время стать политическим деятелем.

— Спасибо, дружище, — сказал Шон, расплачиваясь за напитки. На нем было шелковое кашне, в котором не ходят просто так по улице. Анна знала, что Том назвал бы такой аксессуар претенциозным и излишним.

Шон сел и поднял свою кружку с пивом.

— За тебя и за твой переезд на квартиру Себастьяна. Я очень рад.

— Жаль, что моей соседки сейчас нет на месте, — сказала Анна, обхватив руками свой стакан с томатным соком так, как будто это был вовсе не сок, а горячий чай. — Я не хочу сообщать ей об этом по телефону. Так не поступают, прожив вместе десять лет. И ее отец очень болен.

— Анна, снова ты за свое ты слишком много думаешь о… Дункан!

Он поднялся, чтобы поприветствовать грузного супервайзера передач «Радио-Централ» по прозвищу Толстый Ревизор, и Анна, оставшись одна, снова почувствовала себя не в своей тарелке.

Она подумала о своей матери, которая как-то спросила ее, что она делает в пабах.

— Пью, конечно, — ответила Анна.

Но Барбара не могла этого понять. Она никогда не понимала, в чем заключается прелесть таких заведений, где продают только спиртное.

Неодобрение Барбары привело к тому, что в старших классах школы Анна проводила вечера главным образом в пабе «Белл», попивая вместе с подругами спиртное и покуривая сигареты.

— Извини, — сказал Шон, вернувшись, — ты же знаешь Дункана.

— Какие пабы есть в том районе, где квартира Себастьяна? — спросила Анна, быстро меняя тему разговора, потому что она не была знакома с Дунканом.

— Теперь это твоя квартира, — сказал Шон, доставая и бросая на стол связку ключей. — Я не думаю, что Себастьян проводит много времени в пабах.

— Почему бы и нет?

— Ну, у него нет времени — то новая книга, то серия передач.

— В самом деле.

Она не решилась спросить о названиях книг или телепередач. Она просто кивнула головой в ответ, как будто знала о Себастьяне все что нужно и могла поддержать беседу.

— Послушай. — Шон подался вперед, обхватив свою кружку обеими руками. — Каким образом они заставили тебя писать вступительное слово для нашей всеми любимой Пэмми Ловенталь?

— О, я совсем не против. Мне даже понравилось, а у Майка было так много работы.

— Но Майк зарабатывает больше, чем ты.

Это была правда.

— Что ты этим хочешь сказать? То, что я должна была отказаться?

— Ну, ты знаешь, что я думаю. Они используют тебя. Я хочу сказать, что тебе вряд ли это может нравиться. — Он посмотрел на нее оценивающим взглядом.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что Пэмми тобой помыкает, а Майк тебя использует. — Он резко смял подставку под стакан. — Мне неприятно это видеть, — разочарованно покачал он головой. — Ты молода. Ты должна наслаждаться жизнью, жить на полную катушку, или как там говорит современная молодежь…

— Так что ты там говорил по поводу пабов неподалеку от дома Себастьяна?

— Ну, там есть «Коуч».

— Какой он?

— Думаю, такой же, как этот.

Она посмотрела вокруг. Стены в «Короне» были обшиты панелями — очень изящно. Повсюду стояли стеклянные пепельницы, хотя в таких заведениях практически никто не курит. Лишь время от времени зажигалась сигарета какого-нибудь заядлого курильщика, и до Анны с Томом долетал табачный запах. Большинство обычных посетителей этого бара были офисными служащими, работающими в Сити, которые забегали сюда во время обеденного перерыва выпить после тренировки в спортзале. В этом пабе не было ни единого запаха, который напоминал бы ей о «Лебеде» на Финчли-роуд с его кроваво-красным ковром, табачным дымом, промокшими и грязными куртками.

В «Лебеде» пахло ужасно, но Анна часто заходила в него — в основном из-за Тома. Он всего три недели прожил в ее квартире на Финчли-роуд, но уже был на короткой ноге с новым барменом Стюартом — Стю. Анне приятно было думать, что она знает бармена местного заведения по имени, хотя Стюарт работал в нем по краткосрочному контракту. Она тоже уедет из того района в пятницу.

— Анна! — сказал Стюарт вчера вечером таким тоном, как будто она была одной из изношенных скатертей в его заведении. — Непривычно видеть тебя так поздно в будний день. Скоро мы уже закрываемся. Ты ищешь Тома?

— Он здесь? — спросила она, еще не придя в себя после ссоры с Ру. Ссора произошла меньше часа назад, и ее все еще трясло.

— Да, он где-то здесь. Что новенького?

Что новенького? Том помог ей подняться на эту ступень отношений с барменом. Сама Анна никогда не осмелилась бы завязать такое близкое знакомство с работниками паба. Она никак не могла понять, как людям удается начать вечер, заказав пинту пива, а закончить его, раскрывая интимные подробности своей личной жизни.

— Так, ничего особенного. Апельсиновый сок, пожалуйста.

— Рад тебя видеть, — улыбнулся Стюарт и, с хлопком открыв бутылку, налил сок в стакан. — Ты сможешь утихомирить Тома.

— Почему? Что он натворил? — спросила она, расплачиваясь за сок. Сейчас она чувствовала себя намного лучше, решительно настроившись не поддаваться слабости и не думать о Ру.

— Да все эти разговоры о политике, — страдальчески вздохнул Стюарт.

Анна нашла Тома в соседнем зале, он разговаривал с какими-то пожилыми мужчинами об англо-ирландском соглашении 1984 года.

Дон знал, что Анна совершенно не интересуется политикой. Том тоже об этом помнил. Он быстро сменил тему разговора, представив Анну Джону, Эндрю, еще одному Джону и Дональду. Анна удивилась, что ее знакомят с «завсегдатаями». За все те годы, что Анна ходила в «Лебедь», она ни разу не видела ни Джона, ни Эндрю, ни Дональда, ни второго Джона. Она вообще никого здесь не знала.

Но, должно быть, эти парни проводили тут все свое время, так как Джон знал историю этого места. А Дональд знал все об Анне.

— Значит, ты работаешь на радио? — спросил один из них, и она, неожиданно для самой себя, подумала: а не рассказать ли им все про передачу «SOS!» и про свою стерву-начальницу Пэмми Ловенталь. Анна смотрела сериал «Коронейшн-стрит» и знала, как ведутся такого рода беседы.

Они могли бы обсудить тяжелую болезнь отца Мирны и быстренько собрать деньги ему на подарок Джона и Дональда делегируют навестить Мирну и доставить ей несколько пирожных. Они навестят ее под предлогом доставки пирожных, но на самом деле чтобы посплетничать. Они также захотят услышать в подробностях о ее ссоре с Ру или о романе Дона с той кандидаткой в 1980 году.

Но застенчивость не позволила ей сказать ничего кроме:

— Да, на «Радио-Централ».

— Так ты пришла сюда, чтобы забрать Тома домой? — спросил один из Джонов.

— Он постоянно здесь околачивается, правда? — вставил Дональд.

— Во-во, — сказал другой Джон.

— Ему пора делать домашнюю работу, — с улыбкой, немного повеселев, сказала Анна.

— Ты студент? — спросил Джон Тома.

— Нет, — рассмеялась Анна при одной только мысли, что Том мог быть студентом. «Он еще не дорос», — подумала она.

Пока Анна жила с Томом, у нее было такое ощущение, что она живет со взрослым сыном. Том не убирал за собой еду, оставляя ее повсюду на тарелках, и курил в форточку. Пришлось прочитать ему нотацию о том, что в их доме больше не курят. Анне приходилось напоминать ему, чтобы он проверил домашние задания десятиклассников. Директриса школы, в которой работал Том, вызвала его к себе в кабинет, чтобы поговорить с ним о письменных работах. Директриса сказала, что если бы все зависело только от нее, то Том мог бы проводить свои опыты дни и ночи напролет. Но, к сожалению, они — все без исключения — не должны забывать, что теперь существует единая образовательная программа.

— Я учитель, — сказал Том. — Ты ничего не выпьешь? — спросил он у Анны.

— Нет. Я больше не пью спиртное.

Том, Джон, Джон и Дональд посмотрели на Анну так, как будто она только что объявила о своем намерении наложить на себя руки.

— Я уверен, что существует специальная телефонная линия для тех, кто желает обсудить эту проблему, — ухмыльнулся Джон. Дональд тряхнул головой и уставился на бильярдный стол.

— Почему? — поинтересовался Том.

— Я думаю, что у меня аллергия на алкоголь, — ответила она, зная, что люди не любят спорить с аллергией.

— Я тоже. Стоит мне выпить — и я пьянею.

— У меня экзема, — сказала Анна, пресекая любые комментарии со стороны Джона, Джона и Дональда. Но только не Тома.

— У тебя аллергия на Шона, — сказал он. — Проведя с ним всего один час за обедом, ты уходишь от него вся взбудораженная.

— Шон сам пьет спиртное, — уточнила Анна. — И моя аллергия не имеет к Шону никакого отношения. Как говорит Вильгельм Гроэ: «Заботьтесь о своем здоровье. Во всех смыслах слова», — выспренно произнесла она.

— Алкоголь полезен, — сказал Джон, поспешно отпивая из своего стакана. — В умеренных количествах.

— Дело даже не столько в физическом здоровье, сколько в духовной энергии, — весело сказала Анна.

— О, боже! — покачал головой Том. — Ты что, предупреждение Минздрава?

— Сыграем? — предложил Дональд, беря в руки кий. Оба Джона тут же поднялись со своих мест с озабоченным видом, словно боялись вступать в спор.

— Том, мне надо с тобой поговорить, — сказала Анна, когда последний из Джонов ушел. — Мне необходимо кое-что узнать у тебя. Тебе нравится Ру?

— Конечно, нравится, — ответил он.

— Я имею в виду, тебе очень нравится Ру?

Шон пристально смотрел на Анну, словно на ней была надета совершенно другая одежда.

— Тебе надо носить более яркие цвета, — наконец произнес он.

— Правда?

Она уже давным-давно ждала этого момента — чтобы кто-то научил ее, как одеваться. Обычно представление о моде она черпала по последним новинкам, продаваемым в сети магазинов какой-нибудь одной фирмы.

— Да. Проблема в том, что в любых сетях магазинов продаются вещи, сделанные из дешевых материалов. И все их товары серийного производства можно узнать за версту.

— Да.

Она слишком долго ждала такого момента, когда привлекательный мужчина начнет давать ей советы о таких важных мелочах, как одежда. Но теперь, когда это произошло, Анна почувствовала себя неловко. Ей страшно захотелось броситься домой и выбросить всю свою одежду.

— Я считаю, что ты должна больше заботиться о создании собственного стиля. Ты носишь слишком много черного. Черного, коричневого и зеленого. Создается такое впечатление, что ты хочешь быть незаметной.

— А как ты думаешь, что я должна носить?

— Есть одна важная деталь: ты должна себя чувствовать комфортно. Я представляю тебя в яркой летней одежде. Ты достаточно общительная, поэтому запросто можешь носить красный и желтый. Да, желтый на тебе будет смотреться очень хорошо. Желтый или белый.

— Да, я как раз собиралась пройтись сегодня по магазинам. Но я должна закончить это вступительное слово для Майка.

— Я не понимаю, почему Майк сам не мог выполнить свою работу, — раздраженно сказал Шон.

— Ну, он работал над завтрашней передачей.

— Моей последней передачей, — вздохнул Шон.

— Я знаю, — кокетливо сказала Анна. — Без тебя работа будет совсем не такой.

«Не с кем будет обмениваться электронными сообщениями».

— Ты все равно можешь продолжать писать мне по электронной почте, — улыбнулся Шон. — А я буду писать тебе с «Шоу Шелли». Ты знала, что я с ними тоже работаю над одним проектом?

— Ну, я надеюсь, что мы все равно будем с тобой видеться, — сказала Анна, неожиданно испугавшись. — Я хочу сказать, ты же будешь заходить ко мне в гости, правда? На квартиру Себастьяна. На мою квартиру.

Несмотря на то, что у нее было двести двадцать друзей, в последнее время никто из них не звонил ей. За исключением Притти, которая поинтересовалась, будет ли у Анны в декабре свободное время, чтобы с ней поужинать. До декабря у нее абсолютно не было свободного времени.

— Конечно, — ответил Шон так, что Анна впервые усомнилась в его словах. И в самом Шоне. Разве они не стояли на пороге новых взаимоотношений? Разве он не мог дождаться того момента, когда она получит ключи от квартиры Себастьяна, чтобы сделать следующий шаг?

Она боялась того момента, когда Шон уйдет.

Она ненавидела, когда кто-нибудь из коллег уходил, а она оставалась с таким чувством, будто ее предали. Стоило Анне привыкнуть к ним и начать обмениваться с ними сплетнями и канцелярскими принадлежностями, как они поднимались и уходили, нагло улыбаясь напоследок и рассказывая о своей шикарной новой работе.

Она всегда принимала такие сцены близко к сердцу, чувствуя себя брошенной и обездоленной, и потом все вспоминала их.

— Знаешь, она совершает ошибку, — говорила Анна, покачивая головой. — Ее новая работа совершенно бесперспективна. Не понимаю, почему она ушла из «Часа Джимми Сэлада»!

Она была последней, кто ушел из команды, работавшей над программой Джимми Сэлада. Однажды утром она пришла на работу и обнаружила, что в офисе полным-полно деловых молодых людей, оболваненных на один манер.

Все они родились позже 1972 года. Эта оболваненная молодежь знала о радио больше Анны. Чтобы как-то компенсировать это, Анна преувеличивала свои знания об оргтехнике, успокаивая себя тем, что она одна знает, как менять тонер в ксероксе.

Ру уговорила Анну подать прошение о переводе ее на работу в «SOS!».

— Это же почти вечернее эфирное время для водителей, — сказала она так, как будто Анна всегда в тайне мечтала о работе над передачей в вечернее время, когда все водители возвращаются домой.

— Будет забавно думать о том, как ты упорно продолжаешь работать в «SOS!». Изо дня вдень, — улыбнулся Шон. — А Пэмми будет тебя мучить. День за днем.

— Да. Я даже не знаю, как меня взяли на эту работу. Еще во время собеседования, когда я устраивалась в «SOS!», Пэмми ясно дала мне понять, что невзлюбила меня с первого взгляда.

— Кажется, ты слишком много знаешь о шоу-бизнесе, — сказала тогда Пэмми. — Ну, а какая от этого польза для всех нас, работающих в «SOS!»? Мы же имеем дело с эмоциональной действительностью.

Должно быть, воля вышестоящего руководства все же пересилила неприязнь Пэмми, так как Анна все-таки получила эту работу. Однажды утром она пришла на работу и нашла на своем столе записку от Джимми Сэлада с поздравлениями. «Сходим пообедать, — говорилось в записке, — чтобы отпраздновать твой переход на новую работу».

«Вот увидите, — думала про себя Анна. — Без меня у вас сломается ксерокс. И никто не будет мыть ваши кружки из-под кофе».

— Пэмми — ужасный человек, да? — Анна пристально смотрела на Шона, желая навсегда запечатлеть в памяти его лицо.

— Она тебя задирает. Даже моя бывшая подруга с этим согласилась, — рассеянно сказал Шон.

— Ты говорил с ней обо мне?

«Блондинка ревновала?»

— Да, мы говорили о том, что может заставить такого человека, как ты, продолжать работать на такого человека, как она. Я объяснил, что это результат твоей низкой самооценки и что такая низкая самооценка может…

— Ты сказал ей, что у меня низкая самооценка? — спросила она, кипя от ярости.

За последние несколько дней Анна проштудировала много книг по психологии: она прочитала Деннинга, Джорджа и Уэри и уже почти закончила толстенную книгу Гроэ «Один месяц до счастья» — и она знала, что у нее проблемы с самооценкой. И все равно Анне не нравилось, когда на нее вешали ярлыки.

— Я бы предпочла, чтобы ты не говорил с ней об этом.

В последнее время у нее прибавилось уверенности в себе. Она знала, что проделала большой путь, — хотя бы потому, что осознала свой внутренний конфликт и перешла от размышления к действию. В последнее время она очень много думала над своей жизнью. Такие ярлыки, как низкая самооценка, претили ей. Но в то же время Анна понимала, что эта реакция неприятия — защитная реакция. Она пыталась объяснить это Тому, но он сказал, что все это «дерьмо», — очень в духе Тома.

— Почему? Поверь мне, когда мы познакомились, ее самооценка была просто никакая, — сказал Шон и сам рассмеялся своим воспоминаниям. — В то время она работала продавцом автомобилей.

— Ты шутишь?

«Блондинка работала продавцом автомобилей?» — Анна не могла в это поверить.

— Я не шучу. Она была безнадежно несчастной. Она работала на самого большого ублюдка на свете. Этот ленивый развратник заставлял ее делать практически все. Обещал ей продвижение по службе, но так ничего и не сделал. Так или иначе, сейчас она счастлива. Она переквалифицировалась на психотерапевта.

— Вот это да! Наверное, она училась несколько лет?

— Пять лет. Но она говорит, что эти пять лет потрачены не зря. Она бы закончила раньше, но была вынуждена одновременно работать, так как ей нужны были деньги.

— Правда?

— Ну, когда мы познакомились, у нее было трое детей. — По его лицу пробежала тень беспокойства, но потом он улыбнулся. — А какое у тебя оправдание?

— Майк работает над завтрашней передачей, — сказала Анна в качестве своего оправдания. — Ты же знаешь, какой бывает Пэмми, и сегодня она хотела, чтобы был подведен итог всех тем, имеющих отношение к проблеме преодоления прошлого. На одном листе формата A4 с двух сторон.

— Один лист? — кивнул Шон. — Да ладно тебе. Это не так уж много. Так или иначе, весь этот текст абсолютно бесполезен. Что бы Майк тебе ни говорил, ведущие всегда игнорируют вступительное слово. Нет, мне действительно придется серьезно подумать над завтрашней передачей. Мне, а не Майку. Мне надо будет подумать, как связать воедино все то, о чем я все это время говорил. Еще апельсинового сока?

— Да.

— Что ты хочешь выпить? — спросил Том прошлым вечером в пабе.

— Я хочу поговорить о Ру, — мрачно сказала Анна. — Именно поэтому я сюда пришла и нашла тебя.

— Я хочу еще пива. Ну, что, Анна, взять тебе полстакана пива?

Она не могла не улыбнуться.

— Нет, серьезно. Я же сказала тебе, что я не буду пить. И когда ты вернешься, я хочу поговорить с тобой о Ру.

— О, боже… — пробурчал он.

— Что?

— Я не совсем уверен, куда может нас завести этот разговор.

— Ну, я не совсем уверена, куда нас могут завести такие отношения, Том.

— Анна, тебе, право, надо стараться пореже употреблять слово «отношения». Поверь мне, ты начала употреблять это слово каждый день даже в обиходной речи.

Он широко улыбнулся и ушел. Она сидела и смотрела, как играют в бильярд. Как раз в тот момент, когда один из игроков загнал в лунку черный шар, вернулся Том со своей расплескавшейся пинтой пива.

— Ну, что там насчет Ру?

— Я хочу знать: ты встречаешься со мной только потому, что хочешь заполучить Ру?

— Что-что? Во-первых, она замужем…

— Ах, так это единственное, что тебя останавливает?

— Нет. Я могу тебя заверить, что не нахожу Ру привлекательной. Что бы она там тебе ни наговорила.

Но в других разговорах Том упоминал, что не находит привлекательной и Мэрилин Монро, и даже Кайли Миноуг. Анна решила, что мужчины вроде Тома всегда отрицают тот факт, что их привлекают симпатичные женщины, как будто это делает их более привлекательными в глазах менее симпатичных и более доступных женщин. Вроде нее самой.

— Так, значит, Ру некрасива, так?

— Анна, я не говорил, что она некрасива.

«Это его лазейка на тот случай, если вдруг Кайли Миноуг когда-нибудь обратит на него внимание».

— Конечно, Ру симпатичная, просто я смотрю только на тебя.

— Ну, это неправда, — сказала она, так как она видела, как он смотрит по телевизору «Бэйвотч» — его глаза не успевали следить за снующими блондинками в купальниках. — В тебе нет романтической жилки.

— Почему ты так решила?

— Да ладно тебе. Хоть бы раз сказал, что я нравлюсь тебе. Ты же уже практически переехал ко мне и…

— А разве я переехал? Я думал, что я переезжаю только в конце недели.

— Тогда почему все твое барахло находится в моей квартире?

— Потому что там находится твоя постель, — удивленно сказал он.

— Послушай, я даже ни разу не слышала от тебя ни одного комплимента о том, как я выгляжу. Ни разу.

— Боже. Ну хорошо. У тебя глаза словно жемчужины. А твои губы словно капустные листья…

— Можешь не остроумничать. Проблема в том, что я знаю, что ты думаешь по поводу практически всех телевизионных передач, но не знаю, что думаешь ты по поводу таких важных вещей, как брак и дети.

— Анна, мы же знакомы всего один месяц. Чего ты хочешь?

— Я имела в виду — в принципе. В принципе, ты хочешь жениться?

— Для меня это принципиальный вопрос, — серьезно сказал он.

— Неужели?

Возможно, если бы они поговорили как следует о своих взаимоотношениях, обсудив все свои проблемы одну за другой, то смогли бы во всем разобраться.

— Э-э-э… Брак — это отличная идея.

— Правда?

— Ну, хотя бы с точки зрения уменьшения налогов.

— Тебе обязательно из всего устраивать комедию? Есть вещи очень серьезные. Я хочу сказать, что мы никогда не разговариваем ни о чем таком серьезном. Мы, например, никогда не разговариваем о моей карьере.

— А я думал, что мы только и делаем, что говорим о Шоне и его теориях.

— Я даже не имею в виду «SOS!». Я говорю о карьере, которую я хочу иметь. Я хочу играть на сцене.

Анна не хотела говорить о Шоне из тех же соображений, по которым она не хотела говорить о своих сексуальных фантазиях. Некоторые темы лучше не затрагивать.

— Ты хочешь быть актрисой?

— Да, черт побери.

— Но это же смешно.

Как правило, мужчины бывали ошеломлены амбициями Анны.

Они были в состоянии забыть про ее скучную банальную работу и представить себе, что однажды она станет звездой театра и кино. Все мужчины Анны: Альфонсо, Дэнни, Брайан и даже ОН — понимали, что пока Анна ждет своего звездного часа, она должна каждый день ходить на работу. Потому что у всех у них тоже были свои амбиции. ОН хотел быть писателем. Альфонсо мечтал стать личным телохранителем.

— И почему же это смешно?

Том не ответил. Казалось, он подбирает правильные слова, чтобы обескуражить ее, поэтому она сидела молча и ждала, уставившись на нераспечатанный пакет чипсов.

В «Лебеде» всегда было одно и то же. Вечер начинался с пинты крепкого пива; пока все еще по-женски изящно сидели на табуретах у стойки. Но вскоре осанки портились, раскрывались пакеты с чипсами, половина которых просыпалась в лужицы расплескавшегося пива на стойке или на пол, под пьяные ноги. Мысли Анны отвлеклись в сторону.

«Моя жизнь не должна быть такой, — думала она, глядя на Тома. — Вероятно, у меня даже оргазмы какие-то не такие».

— Вот, держи. — Шон вернулся с новым стаканом сока для Анны. Официантка принесла их заказ — две тарелки салата из зелени, изящно украшенной соусом.

— Гренки? — спросила официантка, раскладывая столовые приборы, завернутые в чистые салфетки.

— Мне не надо.

— Не надо, — подтвердил Шон.

Официантка унесла с собой серебряную мисочку с гренками, и Шон принялся за еду. Попробовав салат, он вытер салфеткой губы.

— Так ты терпишь Пэмми потому, что у тебя есть амбиции, связанные с радио?

— Боже, нет. Я хочу быть актрисой, — сказала Анна и выжидательно замолчала.

— Правда? — вдруг заинтересовался он. — Ты уже где-то играла?

— А ты случайно не видел «Видение о Петре-пахаре» с моим участием? — спросила она с улыбкой. — Только этот театрик далеко не в Уэст-Энде. «Актон», короче говоря.

— Нет, не видел. Значит, этим ты и хочешь заниматься? Играть в театре?

— Нуда.

— Тогда почему ты не играешь?

— Ну, потому что… А ты знаешь, как это трудно? — Он, по крайней мере, воспринимал ее серьезно.

— Насколько трудно? Теперь тебе не придется платить за квартиру Так что дерзай. — Он произнес это таким тоном, как будто советовал Анне найти себе новое, что-нибудь вроде аква-аэробики. — Скажи Пэмми, куда она может засунуть свои претензии.

— О, нет, — рассмеялась она, — я не могу.

— Анна, жизнь коротка. Мы говорим о работе, только и всего. Не будь такой театральной. — Он улыбнулся своей невольной шутке. — Или, по крайней мере, получай за свою работу деньги.

— Видел бы ты рецензию про меня… — Анна собиралась повторить слова Ренаты Сорента, но передумала. Шон мог подумать, что в рецензии, коль скоро она вышла из печати, могла быть доля правды. — Не забывай, что у автора этой рецензии на меня зуб, — добавила она.

— Да? Ну, ты же знаешь наверняка, какая месть самая лучшая, а?

— Да, я это уже пробовала.

— Успех.

— Ноты же говорил… — Ведь раньше он имел в виду совсем другое.

— Добивайся всего, на что только способна. Это все, что я говорил. Выкладывайся на полную катушку.

— Я просто не представляю тебя актрисой, — наконец сказал Том. Он улыбнулся и добавил: — Ты же терпеть не можешь, когда на тебя смотрят.

— Ну, это лишь говорит о том, насколько плохо ты меня знаешь.

— Анна, перестань. Какая из тебя актриса! — рассмеялся он, стараясь обратить все в шутку. — Ты и так уже вся измучалась, просто пытаясь быть самой собой.

— Ну, спасибо тебе за поддержку.

— Хорошо, если уж говорить серьезно…

— Аллилуйя!

— Анна, я признаю, что я не видел тебя на сцене. Поэтому я не могу…

— Вот именно.

— Я знаю только одно — у тебя есть хорошая работа, и кажется, тебе начинают давать какие-то ответственные поручения.

— Вступительное слово для одного выпуска передачи.

— Если говорить начистоту, то я не представляю тебя в роли женщины, помешанной на карьере, которая прет напролом, распихивая всех локтями. Ты не слишком пробивная. И это одно из тех качеств, которые мне в тебе нравятся.

— Сенсация, сенсация, — сказала она.

— Я на самом деле так думаю.

— Мы знаем друг друга всего один месяц, — сказала она.

— Я знаю, — сказал он, отхлебнув пива. — Или вернее… Хорошо, не важно.

— Том, ты даже меня не знаешь. В отличие от Шона. — Вот она и смогла это произнести.

— О, да, конечно! Куда такому обыкновенному смертному, как я, соперничать с самим Шоном!

— В тебе нет энергии Шона. Вот и все. В тебе нет… непосредственности.

— Я бы мог быть непосредственным, — грустно сказал он, — если бы ты дала мне время подготовиться.

— Я не думаю, что из этого что-нибудь получилось бы, — сказала она серьезно. — Я имею в виду нас, наши взаимоотношения. Тебе даже не нравится это слово, так что нет никакой надежды, что ты будешь обсуждать наше совместное будущее. По правде говоря, я не понимаю, почему ты не можешь говорить вслух о своих чувствах. Шон может говорить, а его вряд ли можно назвать недостаточно мужественным. — Анна тщательно выбирала слова, не желая бессмысленного спора. — Том, сейчас не викторианский век. Сейчас мужчины и женщины разговаривают друг с другом. Они строят партнерские отношения и черпают из них силу. Потому что отношения, которые действительно имеют ценность — настоящую, интимную ценность, — требуют большой отдачи. Напряженной, тяжелой работы.

— Иными словами, ты хочешь преодолеть прошлое? — спросил Том, крепко сжимая кружку с пивом.

— Верно.

Он что, смеется над ней?

— Хорошо. Отлично, — сказал он со злостью и покраснел. — Хорошо, отлично. Я буду серьезным. Если серьезно, то я тебя любил.

— Ты…

— Да. Я не хотел тебе этого говорить. Это прозвучало бы очень странно, учитывая, что мы с тобой знакомы всего один месяц. Но, может быть, так оно и должно было случиться. Честно говоря, я не знаю, как это должно было случиться, потому что до этого я еще никогда не влюблялся. Но вот так все произошло. — Его лицо окаменело. — Но сейчас… — продолжил он после паузы. — Знаешь, ты просто эгоистичная сука. Боже, мне потребовалось так много времени, чтобы наконец понять это. Анна, ты не достойна каких-то там чувств. На самом деле ты достойна только того, чтобы тебя трахали.

Он был действительно очень зол. «Бесполезная злость», — подумала Анна, пока он допивал свое пиво. Если бы Анна не знала Тома так хорошо, она бы подумала, что он собирается ее бросить тут, в пабе, одну.

— Ты любишь меня? — спросила она, осознавая, что до этого никто, кроме родных, не любил ее.

— Любить такую суку, как ты? — Он поднялся. Ей не было видно его лица. — Нет, Анна. Ты даже нисколечко мне не нравишься.

— О чем же ты тогда только что мне говорил?.. Ты уходишь? Не уходи… Я хочу поговорить о… — Она запнулась в растерянности.

— Нет, я говорил тебе о том, что я чувствовал. Но с тех пор я изменился. Я имею право меняться, ты не согласна? Сейчас, когда мужчины настолько близко взаимодействуют с женской сущностью, — ухмыльнулся он. — Анна, отправляйся к Шону.

— Хорошо, давай поговорим про это, — сказала она, вдруг испугавшись.

— Ах, так ты хочешь преодолеть прошлое. В таком случае, до свидания, — сказал он и, выплеснув на нее всю свою бесполезную злость, ушел.

— Подожди минуточку… Она еще не все высказала.

— Послушай, ты подала мне идею для завтрашней передачи, — сказал Шон. — Потому что, знаешь, это как раз и есть преодоление прошлого. Перемена, вот что! Развитие.

— Знаешь, что замечательно? — сказала Анна. — То, что ты серьезно относишься к моим амбициям. Ты не отмахиваешься от них… называя их смешными.

— Они не смешные. А кто так говорит?

— Мой бывший бойфренд сказал так вчера вечером.

— Твой… м-м… А почему бывший? Что между вами произошло?

Теперь она не боялась назвать Шону имя Тома — теперь, когда Том ушел из ее жизни.

— В этом-то и была проблема. В остальном все было замечательно. Я была с Томом только потому, что мне было комфортно. Но потом я осознала, что чувствовала себя с ним в безопасности только потому, что знала — наши отношения обречены.

— И как твой «друг» отреагировал на то, что ты порвала с ним?

— Он не из тех, кто говорит о своих чувствах Я пыталась с ним поговорить, но он даже не слушал.

Шон вздохнул:

— Да, такое часто случается. Один человек берет на себя всю ответственность за неудавшиеся отношения.

— Я очень обиделась на то, как он отреагировал, когда я призналась ему, что хочу быть актрисой.

— Знаешь, мне иногда кажется, что ты живешь ради того, чтобы тебя похвалили другие люди.

— Ты так думаешь?

— Да. Такое впечатление, что ты живешь такой жизнью, которую тебе навязали как якобы самую для тебя правильную и подходящую. Но на самом деле это не та жизнь, которую хочешь ты. Ну, например: почему тебе так трудно бросить работу, которую ты ненавидишь, и устроиться на работу, которая могла бы сделать тебя счастливой? Может быть, театр — это твое призвание.

— Да, я думаю, так и есть.

— Тогда действуй.

— Да, ты прав. И я очень скоро уволюсь из «SOS!». Но я проработала всего один месяц, так что…

— Лучшего времени и не придумаешь, — сказал он, доедая салат. — Я серьезно. Ты еще не погрязла в рутине, как некоторые. Так уходи же. Прямо сейчас. Уходи вместе со мной. Да. Уходи вместе со мной завтра.

Анна рассмеялась. Он словно бы просил ее тайно сбежать вместе с ним. В ее фантазиях молодой человек в мокрых бриджах — ее принц — говорил ей то же самое. Но тот мужчина из ее мечтаний, естественно, не разговаривал с ней о карьере.

«Я не могу уйти раньше, чем через три месяца после заявления», — подумала она. Но она вряд ли решилась бы напомнить Шону о своих договорных обязательствах. Это было бы все равно что спросить в разгаре страстной любовной сцены, чья очередь мыть посуду.

— Твоя проблема в том, что ты слишком много думаешь, — сказал Шон. — Бога ради, просто напиши заявление об увольнении. Неужели это так трудно? Я готов поспорить, что ты еще даже не позвонила Эйлин.

— Эйлин?

— Психотерапевт, о которой я тебе говорил.

— А что бы она сказала? Чтобы я бросила все ради того, чтобы стать актрисой?

— Я думаю, она сказала бы тебе, что ты должна перестать жить ради других людей, — сказал он так медленно, словно взвешивал эффект от воздействия каждого слова. — Я думаю, она сказала бы тебе, что ты очень сильно сужаешь границы своего мира. Что перемены — это не только преодоление страха, например, страха полетов.

— Кажется, эта Эйлин очень хорошо меня знает, — сказала Анна: она действительно боялась летать.

— Нет, правда. Зачем испытывать себя на имитаторе полета? Попробуй настоящий полет. По крайней мере, тоща у тебя появится надежда, что ты сможешь попасть в совершенно другое место.

— Я правда скоро брошу эту работу, — решительно сказала она. — Во всяком случае, я хочу этого…

— Анна, просто объяви дату и свое намерение.

— Хорошо, решено, я так и сделаю. Завтра же.

— Завтра.

— Черт возьми! Что же скажет мой отец?

— Без комментариев.

— Я знаю. Ты прав. Я уволюсь.

— Завтра?

— Завтра.

— Мы уйдем, высоко подняв головы.

— Да.

«Я очень надеюсь на это», — подумала она, потому что иногда ей нравилась неопределенность.

— Выпьем за преодоление прошлого, — сказал Шон, поднимая пустую пивную кружку.

— За преодоление прошлого, — согласилась Анна, и в эту минуту появилась Пэмми, желая знать, почему ее «талантливая подчиненная» задерживается, и поздравляя ее с написанием «отличного вступительного слова».

— А теперь пошевеливайся, — деловито поторопила Пэмми. — Анни, Майк желает тебя снова видеть в офисе. Сегодня Лина будет сидеть за операторским пультом. И ты мне нужна в студии.

Анна улыбнулась Шону, забирая свое пальто и сумочку и следуя за Пэмми к выходу. Она чувствовала себя ребенком, за которым пришла мать.

— Я же не очень сильно опоздала, правда? — спросила она, когда они вышли из «Короны».

Сильный ветер пробирал ее насквозь через петлицы. На дворе все еще стоял сентябрь, прохладный, пахнущий опавшей листвой. Она была без пальто. Они вошли в тепло стеклянной башни, где располагалось «Радио-Централ», и прошли мимо Мауры, сидящей при входе за стойкой секретаря.

— Нет, не поздно. Но ведь это очень важная для тебя передача, или я не права? Майк доверил тебе важное дело. И все-таки, Анни, я знала, что найду тебя в пабе, где ты будешь страдать по Шону Харрисону.

Сплетница Маура.

— Ни по кому я не страдала, — беспомощно проговорила Анна. Пока они шли к лифту, она начала сочинять письмо: «Дорогая Пэмми Ловенталь, это письмо — заявление об увольнении…»

— Когда я была в твоем возрасте, то не растрачивала свое время, бегая за мужчинами, — сказала Пэмми, в нетерпении нажимая кнопку лифта — снова и снова.

— Я и не бегаю… И мне тридцать один год, — мрачно ответила Анна.

«Я вынуждена уволиться из-за вашего отношения ко мне. Несмотря на то, что я проработала на “Радио-Централ” уже восемь лет, я больше не могу мириться с…»

— И можешь прекратить разговаривать со мной этим угрюмым голосом, о котором мы с тобой уже имели беседу. Я полагала, что мы с тобой заключили «договор», но это, очевидно, никак не повлияло на твое отношение…

Лифт приехал, они зашли в него. Двери закрылись.

— Я и не предполагала, что наш «договор» будет висеть на офисном стенде… — начала Анна.

«Я не могу больше мириться с вашими постоянными придирками. Я надеялась, что мы сможем уладить наши разногласия и ужиться друг с другом, но я ошибалась».

— Тебе приятно будет услышать, что Майк снял его.

— Приятно слышать.

«Мне было приятно работать со всеми остальными членами команды “SOS!”. И мне будет жаль с ними расставаться. Но, к сожалению…»

— Ну, так или иначе, ты написала сегодня очень хорошее вступление. Оно показало, что в тебе скрывается потенциал, о котором я не подозревала. Майк был очень впечатлен, и мы с ним даже поговаривали о твоем повышении.

Они доехали до своего этажа, и двери лифта открылись. Они пошли по коридору и прошли мимо женщины, которая помахала Анне своим сникерсом, как будто они были знакомы.

— Ах, я должна заскочить к Саре, — пробормотала Пэмми. — Проверить, как у нее идут дела, после того как она начала принимать новое лекарство. А ты иди.

Задумавшись, Анна пошла дальше.

«К сожалению, о повышении говорят очень часто, но дальше разговоров дело не идет. Я больше не могу работать на женщину, которая не уважает чувства других людей, своих коллег. И я надеюсь, что когда-нибудь вы поймете, какую боль мне причинили…» — Нет, не то. Она не хотела разжалобить Пэмми. — «Я надеюсь, что когда-нибудь у меня появится причина, чтобы поблагодарить вас. Вы дали мне толчок, который был так необходим мне для достижения своей мечты…» — Но с какой стати ей благодарить Пэмми? — «Но я никогда не вспомню о вас с благодарностью. Я только надеюсь, что однажды вы пожалеете…» — Нет, нет. — «Сожалею, что вы не смогли найти применения моему многолетнему опыту работы на радио, который я принесла в “SOS!”…» — Эти слова могут создать Пэмми неприятности с Толстым Ревизором. — «Не могу не отметить, что это показывает ваше неумение работать с людьми.

Искренне ваша,

Мисс Анна Поттер».