Марк Агриппа

Глава четвёртая

Маробод, сын вождя племени Маркоманнов Вигитора, воспитывался в Риме. Он не был заложником, отец отправил его туда добровольно. Вигитор был вождём своего племени не только из-за огромного роста и медвежьей силы, среди германцев таких хватало, он был хитёр, осторожен и довольно умён. Ромеи сильны прежде всего своими знаниями, значит надо у них учиться. Маробода приняли при дворе Августа милостиво, учили, свободу не ограничивали, и он много путешествовал по огромной империи, Греция, Сирия, Африка, всё посетил, всё посмотрел. И вот вернулся домой. Домой? Этот, окружённый деревянным частоколом, бург Хаттен, довольно большой по местным меркам, но слишком убогий, для просвещённого Маробода, он своим домом больше не считал.

— Мы видели эту хвостатую звезду.

Вигитор выслушал сына с невозмутимым видом. Хотя друиды и сказали ему, что знамение к удаче, ничего конкретного они как обычно не знали. Маробод привёз очень интересные подробности. Знамение к удаче не только ему, даже не настолько ему, и даже совсем не ему, а ромею Марку Агриппе. Сын в этом уверен, значит нужно…

— Ты немедленно отправишься в Аква- Маттиаке. Ты знаком с военным вождём ромеев, он не откажется тебя выслушать. Скажи ему, мы готовы на союз с ним на любых разумных условиях. Я думаю, что в Британию они не собираются, вся эта возня — очередная ромейская хитрость. Они придут сюда. Я доволен тобой, сын.

Последнее перед войной совещание проходила в ставке Друза в конце апреля. Прибывший, по вызову Агриппы, Великий Понтифик, привёз с собой целый обоз подарков с Тибрского острова. Новейшие секретные лебёдки. Одну из них, как раз все и разглядывали. Объяснял Вар.

— Мы пока не можем всё делать из стального железа, а бронза быстро изнашивается. Но на эту компанию их хватит. Всё для ремонта у меня есть, и запчасти, и люди. Возьмёшь их с собой, Друз, только смотри, чтобы не убили. Мне Гигин всю кровь выпьет.

Все заулыбались. Зануда Гигин уже всех успел достать. Друз отмахнулся.

— Не бойся, я их сам буду охранять. Что, правда один легионер сможет крутить?

— Правда. И даже не самый сильный.

Вчера Друз вконец разругался с Антонией. Прежде она его всегда сопровождала в походах, даже будучи в тягости Тиберием и Ливиллой но в этот раз планировался необычный поход. В угоду скорости, Друз пожертвовал всем. Ничего лишнего! Он сам, разве что весло тягать не будет, всё остальное наравне с обычными легионерами. Но этот гениальный план Антония сочла личным оскорблением, он специально так придумал, чтобы её побольнее обидеть. Настроение у него было дерьмовое, но лебёдка его уже заметно улучшила. Теперь не надо мучиться в грязи по колено, вытягивая кораблики на волок. Даже ноги не намочим, Друз мечтательно хмыкнул, про Антонию он уже забыл. Война теперь будет ещё красивее и молниеносней, это главное.

— Это многое меняет, но только к лучшему. Слышал, что ты хочешь делать корабль из железа?

Вар чуть скосил глаза на Агриппу, тот чуть заметно моргнул.

— Собираюсь. Устье Одера захватим, там и обустроимся. Но это не быстро, план пятилетний.

— Почему именно Одер? Туда же зимой никакого припаса подвезти не удастся, река замёрзнет, через пролив не пройдёшь.

Ответил Агриппа.

— Припас уже заказан, за лето всё завезём, там не так много и надо, на самом деле. Твои кораблики справятся. Железо нам будут поставлять северные германцы с полуострова, мы их этой войной здорово напугаем, никуда не денутся, тем более, что цену дадим хорошую. Им через пролив ходить не надо. Всё остальное есть на месте. Это предварительные планы, может всё поменяется. Мы ещё войну не выиграли.

Все снова заулыбались, надо же пошутил, Агриппа. Будто сомнения есть.

— Если всё, мы отбываем, прощайся с отцом Тиберий.

Агриппа обнял своего старшего. Вырос Гай, десять лет уже, почти солдат.

— По коням.

Отправиться на совещание конным отрядом, Агриппе предложил Тиберий.

— Давай лучше, через неделю, но конными?

— Выдержишь?

Тяжеловато будет, но с обозом обязательно увяжется Меценат, а от него уже хочется отдохнуть. Он стал просить надиктовывать ему труды товарища Сталина, и никакие отговорки, что это и эпоха совсем другая, и то о чём говорится ещё в природе не существует, Меценат не принимал. Уж он то разберётся, не сразу, со временем, а пока обязательно всё надо записать. Вар? Подождёт, молодой ещё, я сам с ним поговорю.

— Выдержу, не сомневайся. Со стременами гораздо удобнее, и устаёшь меньше. Зря ты отказался.

— Я не маленький ребёнок. Ещё не хватало мне, в моём возрасте, переучиваться верховой езде.

Тяжеловато было, хоть и чуствовалось, что его берегут. Хотя виду и не подавали. Добрались, наконец. Тиберий уснул прямо в термах, и не слышал скандал, который закатила Антония Агриппе, она успела только поцеловать сыночка, даже поговорить не смогла, уснул. Как можно пятилетнего верхами, наравне со взрослыми всадниками? Ты из ума выжил, старый? Весь следующий день Тиберий провёл с матерью, она опасалась отпускать его даже в уборную. Продекламировал поэму Агенобарба-Горация. С выражением, риторикой с ним занимался сам Меценат, здорово получилось, аж самому понравилось. Антония слушала с влажными гразами, как финал Ромео и Джульеты, чуствовал себя, как на сковородке. А Друз с гордостью смотрел, ему всё нравится, и конный марш, и поэма. Ну уснул вчера, сегодня поговорили, не умер же никто. Вон он, уже лебёдку крутит, про жену и думать забыл, один Агриппа эту ношу ни на секунду не сбрасывает, прёт и прёт. С матерью уже прощался, отец. Обнял за плечи, как взрослого.

— По коням.

Антония даже не стала дожидаться отбытия Друза, потребовала немедленно отправить её в Рим, к маме. Раз уж я тебе не нужна… Друз отправил, чего ей и правда одной здесь сидеть, там мать, сёстры, езжай любимая, чмок, Лициний, возглавишь конвой. Развернулся и ушёл. Почти всю дорогу она плакала. Успокоилась только у мамы.

— … он меня больше не любит. Не знаю, что дальше делать.

То, что Луций Агенобарб не является привычным Великим Понтификом Тиберий Клавдий Нерон Старший, Принцепс римского Сената, видел отлично. Обычно, эта должность являлась синекурой, ей было принято наслаждаться и почивать на лаврах, а Агенобарб занимался явно не этим. Нет, все положенные традициями церемонии он проводил, но всё остальное время его движения были несоответствующими. Он постоянно был в каких-то разъездах, при этом, случалось, мчал куда-то галопом. Великий Понтифик? Но странного вокруг и без Агенобарба происходило много, так что в общую канву он в целом вписывался, Тиберий и сам был не обычным Принцепсом. Основное время он приводил на тибрском острове, где они сейчас и общались с глазу на глаз. Рассказ о настоящей деятельности Агенобарба его здорово удивил, Агриппа преподнёс очередной сюрприз, оказывается у нас есть секретная служба безопасности. Совершенно секретная, АБСОЛЮТНО СЕКРЕТНАЯ, два года уже, а даже он, Принцепс, НИЧЕГО НЕ ЗНАЛ. Тиберий был очень удивлён, но виду не подал.

— Говоришь, только в Риме семь тысяч?

— Семь тысяч можно сразу на кресты развешивать, на них уже все доказательства собраны. Потом ещё следствие будет.

Тиберий задумался. Новость, конечно, плохая, но было бы ещё хуже о ней не знать. Иудейский бунт продолжался, как не старались, волнения перекинулись на Египет, в Александрии баррикады между греческой и иудейской сторонами, в городе то и дело пожары, Двадцать второй Дейотаров потерял целую центурию и город оставил. На очереди были Фивы и Мемфис, а теперь ещё и Рим. Дожили. Иудеи Рим отакуют. Тиберий сжал зубы. Семь тысяч просто так не арестуешь.

— Теперь не кресты, их свиньям скормят. Надо Седьмой Старейший из Аквилеи вызывать.

— Нет, Тиберий, послушай. Агриппа меня для этого и вызывал. Мы всё сделаем очень тихо, за одну ночь. Если всех правильно распредилить, то сил хватит, преторианцы, вигилы, я затребую людей у гильдий. Посчитаем, распредилим и тихонечко, за одну ночь…

Так всё и получилось.

Луций Антоний Випсаниан готовился принять свой первый в жизни бой. Его, совсем зелёного трибуна, к тому введённого в ценз раньше срока, взяли в армию префектом и назначили командовать отдельным отрядом. Правда предали ему не абы кого, а вексиляцию из двух когорт Четвёртого Македонского, "личной гвардии" его приёмного отца, Марка Агриппы, во главе с легендарным примипилом Децимом Пилатом, по прозвищу Понтиец. Тот заметил волнение молодого префекта.

— Они только орут хорошо. Там воинов, сотен пять-шесть, да то и дерьмовые. Остальные только орать и умеют.

Всё равно не по себе. Легионеров всего тысяча двести, а этих? Тысяч десять? Да, как минимум. И орут твари, аж уши закладывает. Скорее бы, ну давайте, бросайтесь, чего орёте.

— Как сына назвал?

Понтиец получил персональное разрешение на брак ещё до похода в Понтийское царство. Таких случаев в римской армии всего несколько было. Женатых центурионов было куда меньше, чем знаменитых полководцев. Сына он ждал долго, две дочери, старшая уже невеста.

— Понтиус.

Обычное дело, когномен отца становится именем старшего сына, мог бы и не спрашивать, но надо же как-то отвлечься. Бабы что-ли визжат? До чего мерзко. Пилат глумливо хмыкнул.

— Мне германки нравятся. Хорошо, что они из бурга вылезли, жечь не придётся, детей живых много захватим. Мне твой отец намекнул, за них отдельная премия будет, сверх уговора.

Да, ходили такие слухи, но Луций был к ним равнодушен. Деньги ничто, слава всё. О, кажись полезли. Децим Пилат рявкнул своё знаменитое.

— Бычата! Фас!

И дунул в свисток. У Антония аж ухо заложило. Металлический монстр шагнул вперёд, встречая толпу дикарей на противоходе. Удар! Шаткое равновесие, но после шестой смены шеренг у римлян, варвары дрогнули. Свисток. Шаг. Дикари побежали. Двенадцать минут боя.

— Добей.

Пилат указал Луцию на раненого дикаря. Добил. Порядок такой. Проблевался. Никто не смеётся, все через это прошли. Луций тихонько спросил.

— Почему, я же в бою тоже убивал?

Пилат пожал плечами.

— В бою по другому. У меня боевых за пять сотен, а того раненого до сих пор помню. Надо бы пару центурий к реке послать, лодки там. Крысобой справится.

Тактично напомнил кто здесь командир, Луций благодарно кивнул.

— Крысобой!

Децим Пилат стоял в Претории Четвёртого Македонского, растерянно держа в руках шлем с чёрным гребнем. Он легионный префект-латиклавий! Агриппа наградил старого соратника полной мерой, теперь Пилат по имущественному цензу стал принадлежать к всадническому сословию, тут же и вручил ему новый шлем.

— Кого примипилом планируешь?

— Крысобоя. Он с Луцием остался, пока сам пригляжу.

Тиберий младший со стороны любовался на знаменитого ветерана. В римской армии разрешали женится только тем, у кого все остальные награды уже есть, и то не всем, а в виде исключения. Этот хм, пожалуй что polkovnik, четырежды Герой Союза, если не круче. Тиберию эта армия нравилась всё больше и больше, посмотрев на всё изнутри, он пришёл к выводу, что лучшей армии в истории человечества не было. Вооружи эти легионы современным своему времени оружием, и они легко рвут любого врага, как дикарь газету. Такой организм непременно нужно сохранить живым и здоровым, и не сломать реформами и новиками самое главное — Дух. Агриппа уповал на то, что Гений Легиона такого не допустит, но Тиберий на это дело смотрел скептически, у каждого Гения своё время, однажды они уже допустили. Пулемётом тут можно только напортить. До какой степени нужно допускать прогресс в широкие массы? На этот вопрос Тиберий ответа не знал. Ему многое нравилось в Риме, всё очень толково и люди достойные. Осторожно надо, без резких движений. К счастью, с Гаем Меценатом удалось наладить ментальный контакт, всё таки с Агриппой трудно, исполинского калибра фигура, одним присутствием давит, а Меценат конченый циник, готов абсолютно ко всему. Надо метр ввести, так чтоб правильно и сразу? Не вопрос, в Храме Марса меч померяем и Агенобарб скажет, что такой надо, давай свою мерку, заранее меч поправим. С сословиями также не всё просто оказалось, своё тут до сих пор добывалось мечом, а не воровством и спекуляциями, поэтому местная элита на клятых помещиков и буржуев была очень не похожа. Все начинали префектами в первых шеренгах, вон Луций Антоний, три личных в первом же бою. Пятнадцать лет сыночку, а папа его в бой. Не родной? Так родной в четырнадцать пойдёт родину защищать, на то он и родной. Они же и в космос первыми полетят, когда до этого дойдёт. Если принять за аксиому, что коммунизм — это мир без подонков, то они сейчас к нему даже ближе. Никаких революций, наш метод точечная коррекция.

— О чём задумался?

Понтиец уже ушёл. Задремал что-ли? Ритм у них тут конечно не для маленького ребёнка. Тиберий протёр глаза.

— Хорошо, что мы с первого дня секретностью озаботились. Боюсь я расползания этой заразы. У вас всё оказалось совсем не так, как я себе представлял. А может я и сам уже изменился, не знаю. Но секретность всегда только на пользу.

Тиберий виновато улыбнулся. Агриппа очень страдал из-за отношений с Антонией, та как с цепи сорвалась и ничем её подкупить не удавалось, втемяшила себе что-то в башку и Друза травит, хоть бы забеременела что-ли. Но правду, ПРАВДУ ей рассказывать нельзя ни в коем случае, это Агриппа и сам теперь признавал. Будет ещё хуже. Настоящий выбор всегда проходит между плохо и очень плохо. Хорошо хоть Друз на дикарях пока может отыграться, но он ведь их всех скоро перебьёт. Даже победы уже в полной мере не радуют, и в них плохое ищешь. Чёртовы бабы. Агриппа вздохнул.

— Ну что там интересного прислали, по этой Волге-Ра? Ты же из-за этого не выспался?

— Не только по Волге, Амударья, Оксос по гречески, тоже порадовала. Можем здесь в катер сесть и до самой Средней Азии. Осетры, всю дорогу, сами в лодку запрыгивают. Карты нам править и править, ну да мы и так знали, что они приблизительные. Но в степь без конницы лучше не соваться, а у нас её считай и нет, едва на патрули, да разъезды хватает. Иначе будем сидеть в глухой обороне, и пушки не помогут.

Да, Вар говорит, с пушкой не побегаешь. В обороне конечно штука отличная, на корабль тоже годится, хотя и ограниченно, на волне уже не постреляешь, а вот по земле их таскать… Будут и такие пушки, но Агриппа до них дожить не расчитывал, пусть молодые голову ломают.

— Мы кавалерию обычно союзническую используем. Армяне в конном строю хороши, можем их нанять. Они дешевле легионеров.

Мда, содержание легионов вставало в копеечку. Денарий в день вынь да положь даже каждому тирону, ветерану два, иммуну три, а примипилу уже двенадцать. Военные премии отдельно, как надбавки за риск. Очень разумно, но это тонны серебра, не жалко, но его возить и охранять такие силы отвлекаются, что скоро воевать некому станет, все будут только грузить-возить и защищать сами деньги. Надо срочно вводить бумажные, их тоже придумали не дураки, и не от хорошей жизни.

— Много их?

— Тысяч десять-двенадцать соберут.

Два легиона. Не густо, те края Тиберий знал отлично, степь, да степь кругом, но хоть какой-то дальний периметр образуется. Относительно дальний. Всё относительно, могло быть и хуже.

— Хоть что-то.

Эта война складывалась для римлян просто великолепно, Друз дирижировал своими войсками виртуозно, германцы оказались разрезаны на мелкие кусочки молниеносными, по нынешним неторопливым временам, маневрами. Всё-таки весла не моторы, и это надо учитывать. Начали в конце мая, а в середине июля уже обложили последний бург, на штурм никто не лезет, людей терять не велено, если к сентябрю не сдадутся — жечь. Корпус Агриппы ударил из Паннонии в водораздел между Альбисом и Одером, захватывая волоки между притоками, а Друз по воде, блокируя бурги и броды. Война ещё толком не началась, несколько стычек не в счёт, а считай уже закончилась. Агриппа опять вспомнил о наболевшем, закончится война, сразу начнутся другие проблемы.

— Тиберий, в ваши времена существовали просто немыслимые для моего разума возможности, неужели вы так и не научились управлять женщинами?

Да, больной вопрос, не только не научились, разучились напрочь. Нельзя его расстраивать, всё так близко к сердцу принимает.

— Манипулировать можно любыми людьми, в том числе и женщинами. Но я не уверен, что ты захочешь это делать. Ты для этого слишком благороден.

Тиберий говорил от сердца, и Агриппа это чуствовал. Чтобы стать всемогущим придётся жертвовать… Чем? Да самым дорогим.

— Придётся тебе открыться Октавии. Она сможет, и тайну сохранить, и на дочь повлиять. Другого выхода я не вижу.

Марк Агриппа посмотрел на Тиберия, после некоторой паузы тот кивнул, соглашаясь. Выхода и правда нет.

— Пусть с ней Меценат предварительно поговорит, подготовит её заранее. Ему она поверит?

— Ему поверит. Они хоть и цапаются на показ как кошка с собакой, но друг друга искренне уважают. Я попрошу Гая, сегодня же напишу.

Гай Цильний Меценат покинул Паннонию ещё до начала войны, он правильно понял тонкий намёк Тиберия с кавалерийским маршем, и решил, что пора и честь знать. Тем более, что и в Риме скучать не придётся. Меценат потихоньку набирал форму, он уже мог совершать не только пешие прогулки, но и конные, хотя пока и не продолжительные, попойки и оргии вспоминал с омерзением, и собирался жить долго и интересно. Счастливо он уже пожил, ничего хорошего. Приёмные дети очень радовали, учителя оценивали их способности весьма высоко, такое далеко не у всех законнорожденных римских детей бывает, даже в самых лучших семьях, а у него целая центурия. На него поглядывали искоса, шушукались за спиной, но это было Гаю Меценату безразлично. Он и раньше это общество в большей части презирал, а теперь и подавно. Многие мудрости он познал. Собаки лают — ветер носит. Хм. Подходяще? Вроде да.

— … ты должна повлиять на Антонию Младшую.

Октавия всё время рассказа внимательно наблюдала за Меценатом. Нет, не врёт, хоть и не всё рассказывает.

— Я хотела бы сама пообщаться с внуком, Гай.

— Кто бы сомневался. Поговоришь ещё, но действовать надо срочно. У меня есть план.

Сумасшедшим Гая Мецената она никогда не считала, даже когда пошли слухи, что всё, крыша поехала, Октавия интуитивно почуствовала, что это какой-то хитрый замысел. Так необычно с ума не сходят. Но эта хитрая сволочь пытается ЕЁ играть в тёмную. Тут дело принципа.

— Отлично, Гай Меценат. Ты расскажешь мне свой план, как только я пообщаюсь с внуком.

Октавия очаровательно улыбнулась. Потом закруглила разговор.

— На Антонию я и без твоих планов повлиять способна. Ты думаешь иначе, дорогой Гай?

— Нет, дорогая. Я твой должник.

— И ты, и Агриппа. И я ещё пока не решила, сколько вы мне должны. Ступай, Гай, я должна подумать.

— Если ты не прекратишь истерики и немедленно не станешь Друзу образцовой женой, я САМА потребую вашего развода. У покорителя Германии не может быть сумасшедшей жены, Агриппа меня поддержит. Не смей реветь!

Пощёчина. Обидно то как, Антонию душили слёзы, но разреветься она не смела. Что же произошло? Приходил Меценат. Старая сволочь, чего же он наплёл? Оценив реакцию дочери, Октавия продолжила уже мягче.

— Вели собираться. мы вместе едем в Германию.

Маробод и раньше понимал, что легионы, покорившие пол мира, очень сильны, по другому просто быть не могло. Но понимать это одно, теперь он почуствовал их мощь. Изнутри почуствовал. Друз его, как и ожидалось, выслушать не отказался, на союз согласился, хоть Марободу и показалось, что с некоторой досадой. Это показалось странным, ведь римлянам самим предлагалось продиктовать условия союза, ЛЮБЫЕ. А Друз на мгновение так скривился… Лишь на мгновение, но сын вождя успел это заметить. Неужели, им не нужны союзники? Но тогда бы он не согласился. Так, или иначе, а дело сделано, поручение отца он исполнил, и то ладно. Друз не стал его объявлять заложником. Сказал — раз уж мы теперь союзники, вставай в строй, и назначил порученцем при своём штабе. Представили его и приезжавшему Марку Агриппе, долго отвечал на его вопросы. Странные какие-то вопросы. Где и чем торгуют, откуда железные крицы возят, много ли кузнецов хороших в германских племенах, и вообще ничего по сути дела. Собираются ли они воевать? Ответ пришёл очень скоро. Этот поход ему запомнился на всю жизнь, а стремительность действий просто потрясла. Это не люди. Они, казалось, не ели и не спали, а только гребли, или шли, или строили лагерь, чтобы всю ночь его охранять а утром идти дальше. От недосыпания, умом он уже мало что понимал, да и что может понимать отдельный винтик огромной машины? Зато он её чуствует изнутри. А Друз гнал и гнал, будто боялся, что германцы разбегутся. Догнал. Саксонский бург Хама, устье Альбиса, снова бегом, снова лагерь. Но наконец отоспался, и обдумал всё головой, это было невероятно. Отец ему просто не поверит. Невероятно, но факт, за два месяца и практически без потерь Друз захватил ВСЮ Германию. Римляне уже строят дороги! А осаждённые в бургах ждут друг от друга помощи. Маробод про себя злорадно усмехнулся, ждите.

— Я хочу, чтобы твой отец оповестил северных вождей о наших мирных намерениях. Ему они обязательно поверят. Нужно всем вместе собраться м многое обсудить. Военной помощи племени маркоманнов в этой войне Риму не требуется, только дипломатическая. Мы мирные люди.

Друз усмехнулся своей нехитрой шутке и добавил.

— Поезжай, Маробод, ты уже отдохнул, а время дорого.

— Позволь мне принять участие в штурме, Император Друз Германик.

Понравилось Друзу, он довольно прищурился, но отказал.

— Не будет никакого штурма, сын вождя. Нам не нужен этот бург, мы его сожжём.

Тиберий Младший читал газету Правда, доставленную с последней почтой, и не верил своим глазам. Скармливают свиньям? Но ведь ничего такого в помине не было. Он решил уточнить у Агриппы. Тот равнодушно пожал плечами.

— Мне это Гай Меценат посоветовал. Объяснял что-то, но уж больно муторно, я вникать не стал, он в этих делах лучше разбирается.

Делааа… Даже не понятно, плакать теперь, или смеяться. Теперь ещё и Октавия. Она до чего додумается?

Вар посмотрел на Друза с сомнением.

— Может ещё раз предложим? Агриппа просил по возможности…

Главнокомандующий отмахнулся.

— Два раза предлагали. Поджигай, Публий, чего ты мнёшься.

Вар вздохнул, взял у стоящего рядом Гая Випсаниана факел и поджёг фитиль. Огненная искра побежала к ракетной установке, с воем и грохотом с деревянных рам потянулись огненные змеи в сторону бурга. Вар заценил, немного поправил вторую установку и снова поджёг фитиль. Вжих-вжих-вжих, когда последняя змея подлетала к бургу, он уже полность пылал.

— Ух ты.

Друз смотрел восторженно.

— Говоришь, на этих ракетах наши внуки полетят вразумлять дикарей во Вселенной?

— Ага. Принцип тот же, только большие будут.

— А чего сейчас на большую ракету не хватает?

У Друза горели глаза, он только что обрёл новую мечту. Вар это понял.

— Много чего пока. Но мы работаем. Дикарей пока и здесь хватает.

Гай Випсаниан не проронил ни звука, но и у него в глазах читался восторг. Он то точно дождётся.

Царь Иудеи Ирод не верил своим ушам. Когда пришли известия о начале войны с германцами, он подумал, что римляне коллективно сошли с ума. Мятеж в Иудее и не думал утихать, легионы едва удерживали Сирийскую границу, в Александрии настоящая война греков с иудеями, а они добровольно вляпались в Германию. Ведь тихо же было, до последнего ничто не предвещало, и вдруг война. Потом как гром среди ясного неба арест почти половины иудейской общины Рима. Пришли ночью и арестовали разом семь тысяч взрослых мужчин, целую армию. Это впечатлило. Когда через месяц также арестовали ещё половину половины, он уже даже не удивился. Удивляло другое, почему у него самого никто ничего даже не спрашивает. А ведь он много знал, вся иудейская община была буквально напичкана его шпионами, их было считай четверть. Только они и остались на свободе. Газеты ещё эти, откуда только взялись на его голову, ясно, что Гораций там не главный, не его масштаба затея. Тоже Агриппа? И вот наконец то им заинтересовался Принцепс Тиберий.

— Четыре легиона уже на марше, Царь, ими командует легат Павел Фабий Максим, ему поручено подавить мятеж. Мы должны обсудить с тобой множество вопросов. Я жду тебя завтра утром на тибрском острове.

Царь Иудеи настолько растерялся, что допустил бестактность.

— А как же Германия? Хотя, это наверное не моё дело, извини, Принцепс.

Тиберий извинил, он даже улыбнулся почти лучезарно.

— Это действительно не твоё дело, Царь, но я отвечу. Германия покорена. Подробности обсудим завтра.

Ирод опять поклонился чуть ниже чем требовалось.

— Прими мой поздравления, Принцепс.

Вигитор слушал сына и размышлял про себя. Что ромей союза не хотел, это уже понятно, он планировал их просто сожрать как и всех остальных, но Маробод вынул у него из пасти кусок. Кусочек. Это для них кусочек, а для нас это всё, что есть. Правы были друиды, часть удачи и мне досталась, но ромеи это что-то с чем-то. Сын рассказывает, а в глазах неподдельное восхищение, теперь он ромей всей душой. Может оно и к лучшему. Северных вождей нужно собрать обязательно, чего бы это не стоило. Послать надо как раз Маробода, пускай им ужасы порассказывает. И подарки побогаче, тут экономить не стоит. Заложников запросят, но это детали, всё выполнимо, его авторитет сейчас высок как никогда. Шестерых надо собрать. У саксов тоже есть на севере земли, но они уже воюют. Маробод давно закончил, но сидит молча, уважает отца.

— Я тобой доволен, сын. Теперь тебе предстоит ещё одно посольство.

Парфянский царь Фраат Четвёртый предавался размышлениям в ожидании римского посла. События в Иудее начали беспокоить уже и его. Начавшееся, под вполне благовидным знаменем — долой ромеев, восстание, теперь шло уже под другим лозунгом — режь всех, кто не иудейской веры. Беспорядки начались в Селевкии и Хатре, а это были уже его земли, там никаких ромеев отродясь не было. Интересно, с чем пожалует этот легат? Наверняка будет просить помощи, их легионы в Египте оставили Александрию, а в Сирии с трудом удерживают границу. В Иудее голод, банды разбегаются в разные стороны, к нам тоже бегут, мерзавцы. Царь опять вспомнил о бунте в Селевкии, где разграбили один из его дворцов. Помощь окажем, это в наших же интересах, но они должны будут чем-то заплатить. Какие же у них чудесные зеркала. Царю удалось купить два, но это лишь породило множество проблем, жён у него было гораздо больше. А вот и легат. Ха, зеркало. Поможем, поможем, царский подарок.

— Приветствую тебя, парфянский Царь. Принцепс римского Сената Тиберий Клавдий Нерон просит тебя об услуге.

Легат Шестого Железного Марк Корнелий Цек сделал небольшую паузу, едва заметно скривился, будто ему неловко, Царь внимательно наблюдал, подмечая малейшие детали. Видать плохи у них дела.

— Он просит тебя найти и отправить в Рим учителей индских, синдских, циньских, ханьских и других языков востока. Но это должны быть хорошо образованные люди, в совершенстве владеющие письменностью и культурой своего народа.

Цек с трудом заставил себя договорить эту идиотскую просьбу. Он и в самом деле был внутренне взбешён, что такое ценное зеркало отдают этой бородатой обезьяне за такую ничтожную мелочь. Он бы за него затребовал тысяч десять катафрактариев, младшую дочь, а учёных в придачу, но здесь и сейчас он говорил не от себя. Легат в ярости смотрел на царя и ждал ответа, но пауза затягивалась, тот был слишком удивлён.

— И всё?

Цек такой тупости не выдержал.

— Всё, демоны тебя раздери. Что передать моему Принцепсу?

— Мы несомненно выполним его просьбу со всем тщанием.

Марк Корнелий Цек наградил его ещё одним ненавидящим взглядом, кивнул, развернулся и молча вышел. Что всё это означает? В чём подвох? Ответов не находилось.

— Ликор, начинай готовить большое посольство в Рим. Большое и богатое, Ликор. Очень богатое.