Марк Агриппа

Глава седьмая

Не пережил зиму Гораций, Меценату пришлось срочно выехать в Рим, поднимать выпавшее из рук павшего литератора информационное оружие, оружие невиданной мощи, его кому попало не доверишь. К тому же пришла пора начинать распространение богов на метрополию, их уже требовали все легионы и даже варварские вексиляции. Северные германцы давно перешли на расчёты в богах, в том числе и между собой. Боги в расчётах оказались удобны не только весом, но ещё и десятичной кратностью. Две руки Меркуриев за Марса, две руки Юнон за Венеру, любому дикарю всё понятно. Один Рим оставался погрязжим в финансовом варварстве, Гай Меценат планировал изящное приобщение граждан к истинным ценностям. Ясно, что какие-то дикари истинным римлянам не пример, но были у него и другие аргументы. Но начинать опять с форума, обменники, лавки, товары. Меценат хмыкнул что-то вспомнив. Инициатива должна идти снизу, её надо лишь направлять.

— Ты чудесно справился Мелисс, шесть номеров выпустил на голом энтузиазме. Бедняга Гораций, совсем молодой…

Меценат печально вздонул, но довольно быстро взял себя в руки.

— Со следующего номера, на первой полосе, появится новая колонка. Сверстайте так, чтобы бросалась в глаза.

— Кто будет в неё писать?

— Форумный меняла Симон. Он будет присылать тебе цену серебра в богах каждую неделю.

Другим безвременно почившим, был старый знакомый Марка Агриппы понтийский и боспорский царь Полемон Первый. На границах Рима начиналась ещё одна гражданская война.

— Мы к этому точно не причастны?

Германик спросил с намёком на другого царя, парфянского.

— Зачем Луцию Агенобарбу это скрывать?

Действительно глупый вопрос. Агенобарб хоть и подчинялся сейчас непосредственно Друзу, в ставку Агриппы обязательно направлял подробные доклады, хоть и по факту.

— Значит, и там война. Покой нам только снится.

— Жаль, хороший был царь. Чем-то на Комосика похож, очень ответственный. Был. Мда, Комосик как раз здесь. Германик, а что по-твоему такое Удача? Кто её распределяет?

Издевается, старый. Ну-ну.

— Ты сам. Это ты вызвал Комосика. Хочешь его банду привлечь?

Агриппа лишь снисходительно улыбнулся. Много ты понимаешь, математик.

— Я сам бы умер больше трёх лет назад. Царь Комосик пойдёт под командой Луция Антония.

Луций Антоний Випсаниан, приняв командование над Четвёртым Скифским, за зиму обследовал лыжными группами всю Мезию и подробно её картографировал. Нашёл четыре битумных выделения, скорее всего нефть совсем не глубоко. Летом планировалось рыть колодцы, а тут война. Хотя, Луций, конечно, только порадуется. Нужность и важность нефти он понимает, но… Пусть лучше кто-нибудь другой.

— Остатки выскребать придётся. Все внутренние территории оголяем. Случись чего…

— Ничего, Агенобарб держит всё под контролем. Оставим в Аквилее Седьмой Старейший на всякий непридвиденный, его можно быстро в любую сторону отправить. Четырёх легионов Луцию хватит.

Два в Мезии, один в Македонии, ещё один? Поймав непонимающий взгляд, Агриппа пояснил.

— Мы тоже пойдём. Там, кроме войны проблем хватает, это Луцию рано.

Понтиец в Риме, отбывает трибунскую "повинность".

— Опять ты сам Легатом?

Агриппа счастливо улыбнулся и кивнул.

— Через неделю выходим.

К концу апреля аннексия Междуречья состоялась, за землю древней Месопотамии вцепились своими гвоздями калиги римских легионеров. Намертво вцепились. Шестой Железный сразу приступил к постройке верфей в Персидском море, до Индии оставался один шаг. Лагеря, блокпосты, дороги, всё сразу из камня, всё на века. Максим не стал долго ломать голову, и тоже назвал новый город Марцелла. Марцелла-Месопотамика, на этот раз в честь Марцеллы Младшей. Вар покинул Максима ещё в Хатре, его со всей вексиляцией Четвёртого Македонского отозвал Агриппа. Велел срочно прибыть в Мезию налегке, а артиллерию передать проконсулу Сирии. Боезапас был почти не потрачен, Хатре хватило всего четырёх залпов, чтобы безоговорочно принять все мирные инициативы Павла Фабия Максима. Оставалось по девяносто шесть снарядов на каждый ствол. Максим как раз мысленно грабил Индию, когда в преторий вошёл легат Шестого Железного.

— Почта из Антиохии.

Вскрыл, прочитал, в глазах тоска. Прощай Индия!

— Меня отзывают для Триумфа. Ты остаёшься за старшего Цек. Пушечные корабли продолжай строить, они в любом случае понадобятся.

По поручению Сената, эдилы допросили менялу Симона, но предъявить ему было нечего. "Серебра много, богов мало, я ни в чём не виноват. Да, в газету посылал все рассчёты за неделю, за это они мою лавку добрым словом поминали. Из самой Германии человек приезжает и новых богов привозит, а монеты забирает." Таких менял уже расплодилось под сотню, просто Симон был наиболее известен, благодаря курсовым сводкам. Гай Меценат вскоре перешёл на ежедневный выпуск небольшого экономического бюллютеня. Цены уже фиксировались не только на серебро, но и на золото, медь, олово, свинец, железо, зерно и, почему-то на земляное масло называемое нефтью. Вечный Город стоял на ушах, огромные состояния обесценивались прямо на глазах, что делать, и кто виноват — не понятно. Сенат насел на Друза, тот пригрозил немедленно подать в отставку, если его не оставят в покое. Принцепс Рима планировал индийский поход, ему было не до дурацких проблем каких-то торговцев. Закон нарушают? Вот и отстаньте от меня. Вышедшая в субботней толстушке, обзорная аналитическая статья Гая Цильния Мецената успокаивала общественность, мол цены уже стабилизировались, и на этом курсовом уровне он ЛИЧНО гарантирует доставки из Германии любого количества богов. Также сказал, что организует, хоть и со скидкой, обмен потёртых и порваных, чтобы добрые римские граждане не сильно страдали. Хотели вызвать Мецената для допроса в Сенат, но трибунское вето наложил его родич, этот плебейский кровожадный головорез Пилат, которого на их голову навязал Марк Агриппа. Делать нечего, послали консулов Азиния и Марция ПРОСИТЬ у Мецената разъяснений.

— Богов выпускает Партия, Консулы. Я всего лишь гарантировал их бесперебойную и удовлетворяющие потребности доставку, это и в ваших интересах, надеюсь вы это понимаете.

Консулы понимали, заикнись они сейчас о подозрениях в адрес Гая Мецената, их линчуют собственные же граждане, он им теперь отец родной. Но в Сенате тоже надо было хоть что-то рассказать. Гай Азиний Галл начал осторожно.

— Мы благодарны тебе, уважаемый Меценат. Ты взял на себя большую ответственность и успокоил граждан. Но известно ли тебе хоть что-нибудь об этой Партии?

Слухи о могущественной организации под названием Партия, в которой САМ Друз Германик далеко не главный, а лишь один из, ходили в Вечном Городе уже довольно давно. Обыватели такое пообсуждать любят, а Меценат постоянно подкидывал в топку интереса дровишки интимных подробностей. И хотя завзятые скептики высмеивали эти слухи, они лишь плодились и размножались. Слышали их и Консулы Рима, но оба они относились скорее к скептикам, хоть и не особо упёртым.

— Мне многое известно, Консул Рима, хоть и не всё. Спрашивай.

Почти все слухи правда. И Друз, и Тиберий, и даже сам Агриппа. И ты можешь, Галл, надо лишь породниться с одним из членов Партии, потом кандидатский срок и вуаля. У меня девяносто девять женихов, но сам понимаешь, я крайне разборчив, своих прекрасных мальчиков, на ком попало, женить не намерен. Лично с тобой готов обсудить. Какие глупости, ну какое приданное? Богами выдашь? Члены партии давно переросли меркантильные варварские подходы к браку, цель одна — партийное благо. Понимаю, что это вам сразу не осознать, приходите ещё, приносите новые вопросы.

Духовой оркестр Четвёртого Македонского играл "Гимн бесстрашных быков", мелодию на мотив "Прощания славянки". Именно на мотив, который удалось напеть Германиком Гаю Меценату, вроде похоже получилось. Четвёртый Македонский невольно оказался остриём прогресса, на нём первом пробовались все новинки, от меценаток и пушек, до музыки и новых уставов. Агриппа прислушался к доносящимся снаружи звукам, улыбнулся чему-то своему и подытожил.

— В любом случае, это только предложение. Решать тебе, Луций. Ты командующий.

У Луция Антония покраснели уши, но внешне он остался спокоен. Агриппа предложил отличный план компании, и отказаться было бы просто глупо, но в первой СВОЕЙ войне, Луций втайне мечтал о чём-то героическом и эпохальном, а в плане же ничего такого и близко не было. Всю опасную работу предполагалось сделать руками банды Комосика, легионы должны были идти в арьегарде. Как заградотряды, чтобы после взятия Пантикапеи, вынудить, оставшихся в живых дикарей, наняться в войско парфянского царя. С Комосиком этот план Агриппа уже обсудил, оставался Главком. Наконец Луций решился.

— Давай хотя бы Херсонес сами захватим. Мы всё-таки воины, а не пастухи. Нас легионы просто не поймут.

И это ожидаемо.

— Тебе решать, Луций. Считаешь, что Херсонес лучше брать нам — возьмём.

Счастливая улыбка.

— Четвёртый Скифский будет брать Херсонес. Я сам его поведу. Данубийскую эскадру придётся разделить, остальное по плану.

Агриппа молча, с бесстрастным выражением лица, сделал сыну легионерский салют.

Доклад консулов в Сенате проходил при полном аншлаге, все хоть мало-мальски живые сенаторы повелели тащить себя на это заседание. Всё время доклада Гая Азиния Галла в зале все сидели не дыша, стараясь не упустить ни слова докладчика, при этом лихорадочно рассуждая, каждый о своём. Когда консул закончил, все взгляды скрестились на Принцепсе Сената, Друз пожал плечами.

— Агриппа сказал, что Партия нужна, иначе погибнет Рим. Ему виднее.

В зале заседаний римского Сената зашелестели, зашептали, зашипели, пошло бурное фракционное обсуждение. Всех практически поставили перед фактом существования новой ступени власти, высшей ступени. А они тогда кто? Друз все претензии отмёл напрочь.

— Вы все слышали пророчество. Раз вы узнали про Партию только сегодня, значит так и было НАДО.

Тут же инициировал голосование о доверии.

— Если будет хоть один сомневающийся, я немедленно подам в отставку.

Доверили естественно единогласно, никто не хотел становиться добровольным изгоем. Около шестисот сенаторов и магистратов в этот момент мысленно переигрывали брачные планы на детей и внуков, им было не до сомнений в божественных пророчествах.

Гай Цильний Меценат был твёрдо уверен в успехе своей миссии, поэтому заранее изготовил и отправил на тибрский остров оборудование для римского эмиссионного центра. Тибрский остров, так и оставшийся собственностью Вара, уже был полностью перестроен. Он перекинул мосты на оба берега, между ними, примерно в центре острова, расположился новенький и вызывающе шикарный тибрский Форум, новый центр деловой жизни Вечного Города. Университет уже переехал на левый берег Тибра, разместившись пока во временных строениях. С капитальным строительством решили пока не спешить, строительные технологии совершенствовались на глазах, а столь монументальном проекте, хотелось применить новинки по максимуму. Гай Юлий Гигин цвёл и пах, он снова нашёл хороших учеников, снова занимался любимым делом. Он рассказывал возбуждённо, переодически вскакивая и начиная жестикулировать в подтверждение важности и невероятности своих открытий. Меценат слушал молча, лишь изредка делая пометки в личном дневнике. Ему было даже жалко Гигина, тот обязательно распереживается и станет отпираться, но Партия сказала НАДО. Да, Гигина решили принять в Партию, кандидатский срок ему зачли на отлично. Ага, закончил прыгать. Меценат откашлялся, подбирая слова.

— Отлично, отлично. А я тебе тут как раз ещё кое-что привёз, почти по твоей части. Ведь ты у нас лучший математик?

Гигин важно кивнул. Безусловно, с полным правом. Меценат вздохнул — точно расстроится.

— Ну тогда слушай.

Гай Цильний Меценат сумел подобрать нужные слова. Хоть Гигин поначалу и пришёл в ужас от перспективы самостоятельно печатать богов, слово за слово, ужас в глазах сменился на интерес. Действительно, это настоящая наука, кому попало её не доверишь. Тем более, что безопасность и прочие головные боли, связанные с большими деньгами, возьмёт на себя человек Мецената, какой-то военный головорез.

— Я согласен, Гай Меценат.

— Ребята так решили. Это не добыча, а какой-то подарок. Остальные легионы нас за это презирать будут…

Херсонес взяли с ходу, прямо с кораблей. Выгрузились, одна когорта выстроилась черепахой и сразу направилась к воротам, волоча за собой длинный канат, дошли до ворот, укрепили блок, продели через него канат и сразу же начали отходить обратно. На противоходе к воротам пополз крытый возок, привязанный к другому концу каната. Дотатащился, небольшая пауза, потом оглушительный бабах, первые ворота будто сдуло. Свисток, вторая когорта двинулась к внутренним воротам, второй возок, второй бабах, вторые ворота. Железные черепахи когорт неотвратимо поползли в город, через четыре часа война в Херсонесе была закончена.

— …Это не война, резня какая-то…

Луций отдал город своим орлам на разграбление, но легионеры всё, до последней медной монетки, ссыпали в общую кучу. Примипила послали объясняться, боги такой халявы не любят, как бы удачу не спугнуть. Примипил Четвёртого Скифского старательно подбирал слова.

— На всю армию надо разделить. Принимай пока всё в казну легиона.

Луций стоял в полном недоумении. Вот тебе и совершил подвиг, лучше бы отца послушал. От самокопаний его отвлёк сводный младший брат Гай Випсаниан, командир приданной вексиляции сапёров из Четвёртого Македонского.

— Сигнифера вызови, пересчитать всё надо.

Публий Квинтиллий Вар, которого Агриппа отослал надзирать за хозяйством в Марцелле-Германике, нашёл на месте бывшего легионного лагеря огромный город. Необычный, очень необычный для своей эпохи — у него не было стен. В них отпала надобность. Нет коммунизм ещё не наступил, но пушки уже сказали своё веское слово в архитектуре городов. Оборона теперь была не видима, но тем не менее непреодолима. СынОвья центурия Гая Мецената почти целиком училась в военно-морском училище, им предстояло в недалёком будущем возглавить экспедиции в заокеанские земли. К их освоению готовились тщательно, и загодя начали готовить кадры. Кадры решают всё! И да помогут им боги. Вар усмехнулся двусмысленности собственных мыслей. Навеяло. Он стоял в подземном хранилище в промышленной зоне. В зоне, кстати, забор был, вышки, периметр, все дела.

— Ну и что с ним теперь делать?

Гермоген пожал плечами.

— Можно проволоку делать. Как раз до Рима хватит.

— И по легионеру к каждому столбу?

Гермоген лишь снова пожал плечами. Действительно, бесполезный металл, одни хлопоты с его охраной. Медь на провода не хуже годится, а стоит в разы дешевле.

— Можно помельче перечеканить, совсем мелкими чешуйками. Монеты же всё равно нужны, а медь мы подчистую выгребаем.

— Хотели же из аллюминия?

— Да когда ещё до него дойдёт. К тому времени и для серебра что-нибудь придумаем.

На том и остановились. Действительно, не строить же ещё одно хранилище, более важных забот хватает.

Со взятием Пантикапеи закончилась Боспорская война. Её итогом стало прирастание земель аж на три провинции сразу. Каппадокия и Тракия впечатлённые совместными действиями Рима и лютых дакийских дикарей, добровольно признали себя римскими провинциями, и поскольку они по факту становились внутренними, то сразу передавались Сенату. Легионы туда даже не заходили. Луций Антоний наслаждался заслуженной славой, ещё больше гоняя своих орлов на военных учениях, он правильно понял притчу отца про огонь, воду и медные трубы, и с головой погрузился в любимое дело. Агриппу завалили корреспонденцией, он едва управлялся, даже при помощи Германика. Все сенаторы захотели вступить в Партию, и интересовались у Агриппы условиями. К каждому был индивидуальный подход, что отнимало уйму времени. Надо ехать в Рим, разбираться на месте. Агриппа поднял глаза на зашедшего попрощаться Комосика. Прощальное напутствие, не более того.

— Данубийская эскадра готова, можете грузиться. Центурионов я тебе пошлю через месяц, как раз осмотреться успеешь. Сам выберу, опытных, не сомневайся.

Комосику предстояло сформировать три новых легиона, это сочли достаточной силой, способной поддерживать в царстве порядок. В обратную дорогу царь отправлялся почти без войска, но зато с полными трюмами награбленного добра, столько он из Тракии никогда бы не вывез. Из всей бывшей армии, Царь Дакии увозил с собой только ярых приверженцев нового порядка, остальных нанял Фраат Пятый. Царь Парфии пообещал довести дикарей до самой Индии, где дворцы строят из чистого золота, только при условии, что они не будут грабить по дороге. Путь им лежал через Кавказ и армянские владения, авось до зимы перевалы проскочат.

— Благодарю тебя, Император Марк Агриппа, я не сомневаюсь в твоих словах. Разреши, я возьму с собой Маробода?

Маробода Комосику плавно подвёл сам Агриппа. Не потому, что не доверял Царю Дакии, он был частью воспитательного процесса. Хоть и рождённый в дикости, Маробод воспитывался в Риме и вырос настоящим римлянином, хороший пример для подражания. Тем более, что они отлично сдружились, сын вождя маркоманнов был при банде царя Дакии главным взрывотехником. Простые дикари его вообще полубогом считали, но Комосик просто другом.

— Пусть едет. Вместе прибудете в Рим, на триумф Максима.

Комосику объяснили про нефть и обязали в кратчайшие сроки всё разведать. Где-то тут — на карте был довольно большой кружок. Ничего, найдём, сейчас не прежние времена, лопаты теперь стальные, лёгонькие, копай и наслаждайся. А нефть будут покупать, Агриппа твёрдо обещал — всё что нацедите, купим, хоть всех мужиков туда загоняй. Но главное это легионы, северные племена быстро узнают, что он остался почти без армии. Нужно год продержаться.

— До встречи, мой Император.

Царь Дакии бухнул себя кулачичищем в грудищу и сделал легионерский салют. Правильный царь.

К счастью, подгонять дикарей царю Парфии не пришлось, они прекрасно понимали, что такое встретить зиму на горных перевалах. Даже лучше него понимали, сами горцы. Комосик обменял им перед расставанием всю добычу на звонкие монеты, так-что шли шустро, почти на легке. В Армении их уже ждала десятитысечная конная армия, нанятая Фраатом с разрешения и рекомендаций от самого Друза Германика. Аравийские вожди готовы в полном составе откочевать и поселиться в его землях, что не говори, а сурово у них там. А теперь и голодно будет, основная индийская торговля Рима уйдёт в Марцеллу-Месопотамику. Предложение Фраата было принято с благодарностью, поклялись — более верных подданных у него не будет. К марту они подойдут к Хатре… Хорошо идём, только бочки эти… С главным дикарём, а тот себя теперь именовал не иначе, а легатом, Фраат общался, на латыни тот говорил довольно сносно.

— Ты уверен, что мы не зря их тащим, легат? Они нас здорово сдерживают.

— Нет, царь. Эти бочки мы не есть бросить. Это наши ключи к любым городам.

Царь с интересом выслушал рассказ дикарского легата. В этих бочках зелье, которое римлянам даёт сам Вулкан, главное бочку до ворот дотащить, но ребята у него уже привычные. Ты лучше пошли вперёд наказ побольше лошадей заготовить, серебра у нас навалом. Мы лучше его бросим, всё-равно в Индии золота наберём. Хороший подарок, а Агриппа даже не обмовился. Вот они как значит за одно лето все боспорские города захватили. Это меняет решительно все планы, действительно царский подарок.

— Будут лошади, Легат.

Настоящие парфяне в это время во всю резались все со всеми.

По прибытию в Марцеллу-Германику, Меценат сделал Октавии предложение, та поехидничала, пококетничала, но отказывать не стала. Через этот брак, пролегала возможность. весь Рим сделать одной большой семьёй, и её решили не упускать. Октавия занялась подбором невест, для своих новых многочисленных сыновей. Публий Вар заранее поздравил будущих новобрачных, и отчалил в Рим, загрузив различными новинками для индийской армии Друза Германика целую флотилию. В Риме встретили покорителя Месопотамии новой триумфальной аркой, хоть сам Триумф и был назначен только на март следующего года. Римляне славили Героя, славили взрастившую его Партию, Друз с облегчением представил сенатором нового Принцепса. Максим Месопотамик был мрачен, Друз Германик сиял, сенаторы терялись в догадках и копили вопросы к Агриппе. Который, кстати… Новости о завоевании боспорского царства уже пришли. Уже оказывается покорились Боспор, Каппадокия и Тракия, тридцать восемь погибших. Командовал армией мальчишка Луций Антоний, а Агриппа был у него простым легатом. Как в ту гражданскую! Луцию Антонию тоже присудили Триумф, шестнадцатилетнему пацану! Но отказать не было никакой возможности, он действительно совершил небывалое, по совокупности превзошёл самого Друза, с его германской войной. Начали строить ещё одну арку, предвкушая появление в Сенате восемнадцатилетнего Принцепса. Агриппа, наконец то уладив боспорские проблемы, отправился в Рим. В новом приморском городе Дакия-Романа, совсем недавно основанном царём Дакии, севернее устья Данубия, Марка Агриппу встречал лично Комосик.

— Все согласились, мой Император. Все влиятельные вожди сарматов, скифов и роксоланов готовы прибыть зимой в Марцеллу-Германику, под мои гарантии. Они очень впечатлились нашим походом, уговаривать не пришлось.

Агриппе всё больше нравился этот предприимчивый царь. Сын у него ещё маленький, а две дочери уже вполне. Надо его учесть в раскладах, он может больше, чем быть обычным царём дикарей, тут вполне справится обычный, не хватающий звёзд с небес римский наместник.

— Ты полон талантов, Царь. Вези их в Германику, как только соберётесь, там встретят. Я прибуду в конце февраля, как раз дозреют.

Первое, что сделал Агриппа по приезду в Рим — это выставил кандидатуру Децима Пилата в римские консулы, вторым консулом сенаторы сами догадались избрать Луция Антония Випсаниана.

— Всё, Понтиец, отмучился ты. Досидишь в Сенате до нового года и приезжай, дел не в проворот.

Уже изрядно набравший столичного лоска, хоть и прилично пьяный, Децим Пилат с достоинством кивнул.

— Как там мои ребята?

Агриппа пожал плечами.

— Воевать не пришлось. Крысобой молодец, напоминает мне тебя в молодости.

Снова выпили. Агриппа дозрел.

— Скажи, Понтиец, ты можешь себе представить, что в будущем консулов будут выбирать бабы?

Пилат от неожиданности икнул.

— Спать пора, Легат. Перебрали мы.

— Никто вашу власть не собирается ограничивать, даже наоборот. Все новые земли, будут передаваться Сенату, по мере наведения в них приемлимого порядка. Никто ничего в структуре власти менять не собирается.

Агриппа выступал в Сенате с програмной речью. Он не мог знать, что эта его речь, и само это собрание, войдёт в последствии во все учебники, а хорошим тоном будет считаться знать материалы первого съезда Партии наизусть.

— Перед Партией ставятся совсем другие цели, нежели изменение власти в Риме, хоть я и понимаю ваше беспокойство.

Агриппа сделал паузу, и обвёл взглядам переполненный Сенат.

— Вы пока себе даже не представляете, сколько всего земель вам предстоит взять под свою руку. Даже учитывая последние завоевания, Рим владеет, в лучшем случае, лишь десятой частью доступных земель. Нас очень мало. Ничтожно мало, чтобы завоевать весь Мир. Для того и задумана партия. Она впитает в себя всех лучших, пусть даже они сейчас являются простыми центурионами, или префектами вигилов. Кто из вас решит вступить в партию, должны быть заранее готовы с ними породниться. Я закончил.

В зале Сената воцарилась недолгая тишина, а потом он буквально взорвался овациями. Самые влиятельные уже успели договориться с Меценатом, а самые невлиятельные тоже на это надеялись. Суровый Марк Агриппа этого даже слегка засмущался. Он поднял руку, привлеая внимание.

— Спасибо вам за поддержку, но сберегите эту энергию на благие цели. Кто согласен — подавайте заявления.

Подали все, даже те, кто уже умирать собирался.

Шатругна Маурья, раджа княжества Магатхи, последнего осколка некогда могучей Империи Маурьев, был бездетен. Ни одна из его бесчисленных жён, так не понесла от него потомство. Шатругна не стал становиться на путь просветления, как становились многие поколения его предшественников, начиная с самого Будды Ашока, первым повторившего путь Будды Шакьямуни. Ему больше нравился путь кштария, каким тот описывался в древних ведах. Но полководцем он тоже оказался несостоятельным, как и отцом. Три начатые им войны были бесславно проиграны, всё его владение съёжилось до размера островов дельты Улхаса. Не думайте, что Шатругна предавался унынию, каноническому кштарию такое занятие и в голову прийти не может. Нет, Шатругна искал ВЫХОД, и верил, что обязательно его найдёт. К рассказу своего дальнего родственника Даратхи, Раджа отнёсся со всей серьёзностью, хотя выводы, конечно, сделал совсем другие. Ведь истинный кштарий и ищущий просветления мыслят совсем по разному. Даратха думает, что нашёл нового Будду, пускай ему убогому. Им везде Будды мерещатся, а нашёл он судя по всему нового Шиву. Жаль посоветоваться не с кем, ни одного правильного брамина не осталось. Раджа отвлёкся от рассуждений и посмотрел на дальнего родича. Блажженный где-то отсутствовал, на ковре сидела только его тощая тушка, закатившая глаза в потолок. Шатругна отвесил ему лёгкую оплеуху.

— Очнись чучело, я тебя ещё не отпускал. Давай-ка снова, поподробней, и только факты.

Даратха плавным движением глаз опустил взгляд на ковер, и нараспев начал по-новой. Попал к пиратам, продали его в рабство парфянам, те продали его ромеям. Или подарили, не совсем понятно, ромеи к этому чучелу отнеслись как… Как к кому? Как к послу. С почётом отвезли сначала в Рим, а потом долго везли на полночь, где он и встретил Шиву. Там холодно и всё время снег, видимо высоко в горах, но почему-то плыли туда на кораблях по большой реке и по течению. Так не бывает, видимо убогий что-то перепутал, в гору река течь не может. Какая досада, что этим пиратам попался не нормальный человек, а это недоразумение. Итак встретил Шиву, принял его за Будду. Ещё бы, Шива не может не быть Буддой. Но Шива убогого обласкал и отправил ко мне. Ко мне! Потому, что родственник, а попался бы пиратам нормальный, ещё неизвестно к кому бы его отправили. Раджа взглянул на дальнего родича уже с некоторым интересом, надо его при себе держать. Итак ромеи теперь очень близко, теперь не надо огибать Аравию, проклятое разбойничье гнездо, теперь… Даратха закончил рассказ-молитву и снова закатил глаза. Раджа щёлкнул пальцами подзывая раба.

— Это мой дорогой родственник. Пусть его устроят во дворце и заботятся о нём. Никуда без моего ведома не выпускать!

Самым величественным зданием Кесарии, а может и всего мира, предполагалось стать храму, посвящённому Марсу-Отцу, Создателю всего сущего. Это только что узнал Царь Иудеи и Аравии Ирод Великий, прочитав пакет из Центра. Не про храм узнал, храм он сам и строил, узнал его предназначение. Сначала было велено использовать весь пригодный стройматериал бывшего Иерусалима на постройку одного единственного храма, причём не тупо правильной призмой свалить, а что-нибудь радующее глаз. Спроектированный храм был огромен, нет, гигантен, его купол должен превзойти высотой самую огромную и уродливую фараонскую пирамиду. Сегодня царь узнал лишь предназначение храма. К письмам от Агриппы и Мецената прилагалась Книга, Царь полистал. Марс-Отец, Марс-Сын… Ромул… Агриппа, Ирод вспомнил схожий по смыслу текст, только на другом языке. Авраам родил Иакова, Иаков… Он хмыкнул, вот что значит научный подход, всё открылось, первоисточники найдены самим Великим Понтификом и выставлены на обозрение в римском Храме Марса-Сына. А здесь значит, будет храм САМОГО Отца.

— Меценат пишет, что ты поможешь с новым проектом купола?

Публий Квинтиллий Вар кивнул и ответил не поворачиваясь, он любовался строительством. Величественная картина!

— Ага. Сделаем прозрачный, из толстого стекла. Толще, чем те зеркала.

Вар заржал, улыбнулся и Ирод. На его комиссию с тех зеркал и строилась обновлённая Иудея. Иудея? С Храмом то Марса Отца?

— Думаю надо царство перименовывать. Как тебе Марсиания?

Вар повернулся и глядя прямо в глаза ответил серьёзным тоном.

— Не для такой дыры название. Умерь свои аппетиты…

Публий Вар, хоть и добирался до Кесарии вместе с Друзом Германиком, дальше их пути разошлись, забирать Вара в армию, Агриппа Друзу запретил, подготовленных людей хватает, тот же Гай Випсаниан давно превзошёл его как чисто военный специалист. Молодые вообще быстрее учились, буквально на лету усваивали все новинки. Публий Квинтиллий Вар теперь был Кагановичем, если проводить определённые аналогии. То есть транспорт, промышленность, связь. Железной дороге от Марцеллы до Марцеллы быть! Так повелела Партия. Что нам теперь какой-то купол, хоть и огромный? Вот мост через Босфор — это и правда интересная задача.

— …Это название для целого континента…

Он вспомнил глобус и добавил.

— …Даже двух. Южная и Северная Марсиания.