Маска майя

23

Город майя Караколь, 628 год н. э.

Белый Нетопырь видел, как к нему приближается группа людей, которая направлялась к тропинке, ведущей из Караколя на восток, углубляясь в лес. Это был один из выходов из города, которым мало кто пользовался, потому что по этой тропе нельзя было добраться до другого города, а только до плантаций кукурузы, лежащих в той стороне.

Но в тот день это место было важным, поскольку на пьедестале, расположенном на перекрестке, вскоре должны были установить изображение Ицамны, бога-создателя. Статуя будет приветствовать новый год, а лик бога, направленный в сторону восходящего солнца, напомнит всем, что грядет год ламат.

Пришли почти все жители Караколя, потому что, хотя церемония ожидалась короткая, они были рады любому поводу, чтобы избавиться от летаргии, навязанной пятью днями вайеба. Некоторые с самого утра заняли стратегические места вокруг пьедестала, возвышавшегося над землей в ожидании статуи божества, в то время как остальные горожане предпочли сопровождать группу, отправившуюся позже от площади большой пирамиды.

Белый Нетопырь и Человек с Высоким Жезлом, окруженные главными жрецами, отправлявшими культы различных богов, ждали, когда процессия доберется до них. Как только стала слышна музыка флейт и литавр, этот колоритный парад появился перед ними во всем своем великолепии.

Шествие возглавляла личная гвардия короля К’ана — внушительного вида солдаты в военной форме, но вооруженные по такому случаю копьями с плюмажем из перьев вместо смертоносного наконечника из кремня или обсидиана.

За ними следовала большая группа музыкантов, старающихся играть так громко, чтобы звуки музыки заглушали гомон участников процессии. Мелодия была пронзительная и повторяющаяся, ее сопровождала заунывная барабанная дробь. Позади них показалась статуя Ицамны, покоящаяся на плечах шести носильщиков. Бог-создатель был представлен в виде чудовищной головы с глазами навыкате, выходящей из тела игуаны. Камень, из которого она была высечена, сохранил свой первоначальный цвет, но ее основание было выкрашено в красный цвет — цвет нового года, и на ней несколько раз был высечен символ ламат: глиф с ромбом и четырьмя точками, по одной напротив каждой из его сторон. Дни ламат были связаны со звездами; над ними властвовали боги неба, и поэтому они считались благоприятными для людей.

Вокруг статуи, а также за ней танцоры выделывали пируэты в честь бога-создателя. Они носили маски, изображающие различных животных, и костюмы их тоже соответствовали образу тех, кого они представляли. Эта группа отличалась особой пестротой нарядов, потому что некоторые из танцующих подражали различным тропическим птицам.

А заключал шествие король К’ан II с эскортом из личной гвардии, величественный в своем роскошном убранстве. На короле была короткая мантия, отделанная только зелеными перьями кетцаля, а на голове красовался треугольный убор бога У’уналя, украшенный по этому случаю черными перьями.

Белый Нетопырь сделал несколько шагов в сторону приближающейся процессии, в то время как Человек с Высоким Жезлом указывал охране и музыкантам места, на которых они должны были располагаться. Халач виник остановился перед носильщиками со статуей Ицамны, расположившимися возле каменной платформы, и подождал, пока король не окажется совсем рядом. Танцоры все ускоряли свою неистовую пляску, сжимая круг возле статуи бога-создателя.

По сигналу Человека с Высоким Жезлом музыка смолкла и танцоры остановились. Если в движении они могли показаться безумными, то, остановившись, они стали выглядеть угрожающе, как будто действительно превратились в представляемых ими животных и внезапно оказались в засаде.

Жители Караколя, сопровождавшие процессию, старались занять все свободное пространство вокруг пьедестала, чтобы следить оттуда за церемонией, которая должна была вскоре начаться. И поэтому не все стали непосредственными свидетелями того, что случилось в следующие несколько секунд. Но многие стали, и у них перехватило дыхание.

Один из танцоров, находившийся возле короля, внезапно набросился на него. На нем был наряд тукана, и оранжевый клюв выдавался вперед из головного убора. Цвета его убранства переливались от черного в области шеи до темно-синего на животе. В своей стеганой одежде, покрывающей его с головы до пят, он казался толстым и неуклюжим.

Однако напал он молниеносно. В мгновение ока он оказался возле К’ана II, и его рука с черным кинжалом из обсидиана, извлеченным из складок одежды, взлетела вверх. Белый Нетопырь, находившийся возле монарха, едва успел поднять руку, предупреждая короля, но этого было недостаточно. Нападающий схватил короля за шею, в то время как оружие с убийственной силой вонзилось в грудь жертвы, прямо в сердце. К’ан II лишь смог воздеть руки, как будто ища поддержки, которую он уже никогда не найдет. Несколькими мгновениями позже он рухнул на землю, бездыханный.

Первым отреагировал Улиль, военачальник Караколя и командующий личной охраной своего короля. Он был воином Ордена Шакалов, и те, кто его хорошо знал, утверждали, что он обладал силой двоих человек. Он находился, как всегда, возле монарха и потому без труда схватил нападавшего, отобрал у него смертоносный кинжал и повалил его на землю лицом вниз. Клюв тукана отвалился, удивительно нелепый среди всего этого безумия. Улиль придавил коленом спину убийцы, поднеся короткий меч к его шее. Резкое движение рукояткой — и распластавшийся человек содрогнулся. На земле растеклась большая лужа крови.

Нападение произошло всего лишь несколько мгновений назад, но все присутствующие словно онемели. Когда убийца набросился на короля, послышались тревожные возгласы, но потом воцарилась тишина, как будто время остановилось.

Белый Нетопырь опустился на колени возле короля. Тело шамана казалось сгорбленным и состарившимся, однако его голос прозвучал твердо, когда он поднял голову.

— Король умер.

Ответом стало все то же молчание. Тогда великий жрец бога Тлалока сделал несколько шагов вперед, отделяясь от тех, кто, как и он, посвятил свою жизнь служению богам.

— Все, что случается, происходит по воле богов и особенно, когда речь идет о смерти такого человека, как наш король, которого помазали боги. — Его голос гремел над толпой так, что даже стоявшие в отдалении не могли не слышать его. — Но К’ан II сошел с дороги, указанной богами, и тем самым оскорбил их. В том числе — могущественного Тлалока, не давая того, что ему по праву принадлежало и чего он постоянно требовал. Нет сомнения в том, что Великому и Могущественному стал отвратителен этот король и он указал ему дорогу в Мир Мертвых, пожелав, чтобы другой человек носил корону бога У’уналя. — Его вытянутая рука указала на треугольный головной убор, слетевший с головы упавшего короля, который сейчас неподвижно лежал на земле. — И этот другой не должен забывать о своей обязанности служить тем, кто управляет нашими судьбами. Тлалок высказался, и его голос мы обязаны услышать. Будем же повиноваться ему! Наш долг — смиренно принимать все то, что произойдет в течение ближайших дней, потому что за нас будут решать боги.

В толпе послышался смутный ропот, хотя никто не осмелился ответить жрецу. Кто-то выкрикнул: «Да! Тлалок высказался, послушаем же его!» Этот призыв поддержали несколько голосов.

Тогда поднялся Белый Нетопырь. До этого момента он стоял на коленях возле бездыханного тела, даже не шелохнувшись, как будто бы вместе со смертью короля ушла и часть его самого.

Его высокая фигура предстала перед зрителями во всем своем величии. Он был одет в длинную тунику белого цвета, резко контрастировавшую с черной одеждой жреца бога дождя. Он выглядел особенно высоким рядом со своим низкорослым противником. Шаман сделал шаг по направлению к нему и показал на него, вытянув правую руку.

— Ты говорил в защиту своего бога, жрец, и сделал это с высокомерием. — Человек в черном открыл рот, намереваясь ответить, но халач виник помешал ему жестом. — И ты взял на себя огромную ответственность, поскольку ты позволил себе судить о том, каковы были намерения и желания Тлалока. — И снова быстрым движением руки он помешал маленькому человечку говорить. — Нельзя взывать к богам и претендовать на то, чтобы их намерения выражались исключительно устами одного из нас. — Его голос становился все громче по мере того, как он продолжал свою речь. — Жрец, поскольку ты уже позволил себе говорить от имени Тлалока, я спрошу остальных богов.

Тишина стала напряженной, и даже человек в черном не двигался.

— И на роль того, кто может вещать от лица всех богов, никто не подходит лучше, чем великий бог-создатель, тот, кто берет начало из себя самого и никогда не умрет: Ицамна!

Шаман произнес это имя как заклинатель, очень громко, четко разделяя его на слоги. Он развел руки и устремил взор к голубому небу, раскинувшемуся над деревьями.

— Ицамна! — повторил шаман. — Просим твоего подтверждения. Мы сейчас услышали, что это боги пожелали, чтобы наш король умер. Дай нам знак, так ли это, или скажи нам, что голос жреца Тлалока был голосом лжи.

Слова Белого Нетопыря взлетали к небесам, его взгляд был устремлен туда же. Зрители молча ждали, однако ничего не произошло. Жрец Тлалока, сжавшийся в комок, как только шаман вмешался, стал расслабляться, и его губы начали расползаться в кривой ухмылке.

— Ицамна, скажи нам! — повторил человек в белом.

И тут стоявшие ближе всех к помосту с изумлением зароптали, подаваясь назад. Послышался даже истерический крик одной из женщин, участвовавшей в процессии.

Тело короля К’ана II задвигалось.

Сначала поднялась голова, чтобы посмотреть на тех, кто его окружал, за ней руки попытались опереться о землю, чтобы помочь телу подняться. Движения, вначале беспомощные, становились все более осмысленными, и в конце концов король встал, выпрямившись во весь свой огромный рост.

Большое кровавое пятно расплылось на его желтой тунике, и несколько секунд король с любопытством смотрел на него. Потом он нагнулся, чтобы поднять с земли корону с черными перьями, и медленно водрузил ее себе на голову. Тишина стояла мертвая.

Тогда К’ан II посмотрел на Белого Нетопыря, а затем на Улиля, своего военачальника. После этого его холодный взгляд отыскал верховного жреца бога Тлалока, совершенно оцепеневшего.

К’ан II выхватил из рук Улиля меч, которым тот перерезал горло нападавшему. Это был короткий меч, не такой тяжелый, как настоящие боевые, но с великолепной отделкой, с лезвием из остро заточенного обсидиана. Король взял его за рукоятку и в течение нескольких мгновений взвешивал в руке. Далее события развивались стремительно.

Монарх, стоявший в двух шагах от жреца, одетого в черное, ударил его мечом в шею, описав полную дугу. Жрец даже не пытался скрыться, разумеется, зная, что его ожидает, но при этом понимая, что он не сможет избежать своей судьбы.

Удар был сокрушительным, и его звук услышали все присутствующие; впрочем, жрецу удалось сохранить равновесие. И лишь когда кровь потоком хлынула из его пронзенной шеи, жрец упал на землю, приняв странную позу, а его грязная туника выглядела так, словно ее бросили на землю как ненужную вещь.

К’ан II бесстрастно посмотрел на него, а потом перевел свой взор на остальных жрецов, находящихся в нескольких шагах от него. Все они без исключения стояли, опустив головы.

Король едва заметно улыбнулся Белому Нетопырю, вернул меч Улилю, а затем спокойно и громко сказал:

— Унесите тех, кто хотел узурпировать волю богов. — Он указал на два распростертых тела. Потом очертил рукой круг, обращаясь ко всем присутствующим, и добавил, как будто бы происшедшее было незначительным эпизодом: — Пусть церемония продолжается.

Белый Нетопырь, сидя на каменной скамье, смотрел, как Балам стаскивает с себя великолепный костюм тукана. Жидкость цвета крови, пролившаяся из специального мешочка, запачкала его шею и часть лица, придав ему зловещий вид раненого животного. В помещении, где хранилось оружие дворцовой охраны, находились также Улиль и Синяя Цапля. Девушка протянула Баламу кусок ткани, смоченный в воде.

— Ну-ка, умойся. Ты выглядишь ужасно, — сказала она, улыбаясь.

Юноша посмотрел на нее с недоверием.

— А ты, Синяя Цапля… Ты догадалась?

— Она следовала за твоим «трупом» до этого места, и, поскольку ей не позволили войти, дождалась моего прихода. — В голосе Белого Нетопыря чувствовалась легкая ирония. — Она заявила мне, что хочет увидеть Балама, убедиться, что с ним все в порядке. Похоже, сын мой, ты не слишком берег свой костюм.

— Но… — Юноша замолчал, потому что девушка приложила палец к его губам.

— Ты был великолепным туканом, но, когда ты упал на землю и кровь хлынула у тебя из горла, я сразу тебя узнала, и при этом у меня возникла уверенность, что с тобой ничего страшного не произошло. И все же я хотела убедиться в этом… — Девушка слегка покраснела, произнося последние слова.

— Спасибо, Синяя Цапля. — Балам взял ее за руку и поцеловал в щеку. — Мне бы хотелось, чтобы ты в те минуты была рядом со мной, смывая с меня кровь, как сейчас. Ты не представляешь, как неудобно мне было лежать на земле, не имея возможности пошевелиться, и я был весь залит этой липкой жидкостью. Кроме того, я ничего не мог видеть, только слушал голоса.

— Все прошло так, как мы запланировали, — сказал Белый Нетопырь. — Даже мне самому на мгновение показалось, что наш король вернулся из мира мертвых. И этот бессовестный жрец умер с мыслью, что его поразил гнев бога. Горожане теперь почитают К’ана II так, как будто он сам стал богом, и горят желанием отдать за него свои жизни. Да, все закончилось хорошо, Балам, но я глубоко сожалею, что до этого дошло.

— А… другое тело? Разве… — Юноша указал в противоположный конец комнаты, где, несмотря на полумрак, можно было рассмотреть две человеческие фигуры, лежащие на длинных столах. Одним из них был жрец Тлалока, все еще завернутый в длинную черную тунику.

— Да, сын мой. Это тот, кто изначально скрывался под костюмом тукана. Его избрали убийцей нашего короля. Бедный человек ограниченного ума, у которого мы теперь не сможем узнать, что ему пообещали. — Шаман покачал головой. — Он бы умер в любом случае, даже если бы его планы увенчались успехом, поскольку являлся свидетелем, которому они не могли позволить остаться в живых.

— Вы легко его вычислили?

— Да, — ответил Улиль. — Из списка танцоров мы выбрали тех, кто нам показался подозрительным, и мои доверенные люди следили за ними с рассвета. Поверхностного осмотра оказалось достаточно, чтобы обнаружить кинжал, который этот человек носил при себе. Потом мы сняли с него костюм, отдали его тебе и занялись им. — Синяя Цапля вздрогнула, увидев, как Улиль поглаживает рукоятку меча, висящего у него на боку.

— А что бы произошло, если бы заговор имел успех? — спросила девушка. — Кто бы сменил моего дядю на троне?

— Об этом мы можем только догадываться, Синяя Цапля. Судя по словам этого человека, — шаман показал рукой на стол, где лежал труп приверженца Тлалока, — похоже, они хотели, чтобы сами жрецы получили власть, а затем избрали бы нового короля. И все указывает на то, что этот король прибыл бы к нам из Наранхо.

— Черный Свет?

— Возможно. Но я в это не верю. Несомненно, кто-то постарше. Или, может быть, кто-нибудь из нашего города, включая приближенных короля. Кто-нибудь, кто готов подчиняться приказам из Наранхо или, что то же самое, из Тикаля. Ведь Черный Свет достаточно давно живет с нами, чтобы знать всех придворных твоего дяди, их амбиции и образ мышления.

— Так ты думаешь, что Черный Свет в этом замешан? — Брови Синей Цапли нахмурились.

— Точно не знаю, как не знает и твой дядя. Да, несомненно, мы наблюдали за ним, и ему придется дать нам объяснения. — Белый Нетопырь взглянул на Балама. — Как и Никте.

— Но она не… никоим образом не могла бы… — Балам застыл, изумленный, с мокрой тряпкой в руках.

— В данный момент мы не можем ничего исключать. Был заговор с целью убить нашего короля, и мы должны дойти до конца, чтобы раскрыть его.

В дверь постучали два раза, и Улиль распахнул ее. Воин с плюмажем королевской охраны вошел в помещение и прошептал несколько слов на ухо своему начальнику. Тот кивнул, а потом отпустил его. Когда он вернулся к остальным, его лицо уже не выражало свойственной ему невозмутимости.

— Черный Свет бежал из города. Ему помогали извне, потому что охранники, наблюдавшие за ним, найдены мертвыми, и ясно, что тут не обошлось без вмешательства нескольких человек. — Он перевел взгляд со жреца на Балама. — Нет также и принцессы Никте.