Маска майя

24

Между городами майя Наранхо и Караколем, 2001 год

— Вывод мне теперь кажется очевидным, — сказал Хулио Ривера, занявший переднее сиденье внедорожника, везущего их на поиски того, что когда-то было городом майя Караколем.

Николь и Жан сидели сзади, прижавшись к пожиткам, для которых пришлось найти место в связи с пропажей одного автомобиля. Хоть они и старались говорить на другие темы, разговор все время возвращался к исчезновению Ги Лаланда и Хорхе, гватемальского водителя.

— Хорхе работал на них. Мне все равно, зовут ли их шефа Флоренсио Санчес или по-другому, — продолжал мексиканец. — Радиопередатчик, брошенный на прогалине, подтверждает то, что его использовали ночью, чтобы связываться со своими и устанавливать точное время встречи. Потом он разбудил Ги и выманил его под каким-то предлогом на прогалину. На месте Ги мог бы оказаться кто-нибудь из нас, но он спал отдельно, и выбор пал на него. Там Хорхе ждали сообщники, и Лаланда захватили в заложники. Хорхе оставалось только подбросить записку в гамак и удалиться.

— А кровь? Логичнее было бы обезвредить его ударом по голове. — Судя по голосу, сама Николь не очень в это верила. — Кроме того, следы крови предполагают борьбу, а значит, у Ги было время закричать. Мы бы его услышали, без сомнения.

— Этому может быть много объяснений, дорогая Николь. Например, Ги мог прийти в себя уже с кляпом во рту и попытаться оказать сопротивление.

— Несомненно, — заговорил Жан, — но есть другое, что не перестает меня удивлять, — это бесполезность похищения.

Хулио Ривера повернулся, чтобы вопросительно посмотреть на архитектора.

— Если мы думаем, что они следили за каждым нашим шагом с помощью Хорхе и что в конце концов они обошли нас, расшифровав надпись на лестнице, единственное, что им нужно было сделать, так это приехать в Караколь как можно скорее и завладеть маской. Мы подсчитали, что у них есть преимущество в один день, не так ли? И похоже, что этого будет достаточно.

Выражение лица Хулио Риверы стало изумленным, в то время как Николь улыбалась и кивала головой.

— Да… это так, мой юный друг. Тогда следует заключить, что похитителям нужен был Ги. Возможно, они знают меньше, чем мы думаем, и хотят, чтобы наш добрый француз помог им.

— Есть такая вероятность, — согласилась Николь. — И помимо того, что она логична, в ней есть еще кое-что позитивное. — Она помолчала некоторое время, радуясь напряженному вниманию собеседников. — Это значит, что Ги жив. Но мне кажется, что мы гадаем на кофейной гуще. Ладно, Хулио, расскажи нам что-нибудь о Караколе и его большой пирамиде.

— Как почти все, что есть в мире майя, ее открыли, а точнее, проявили к ней научный интерес совсем недавно. Кажется, это было в 1937 году, когда лесоторговец, некий Маи, побывал в Караколе и рассказал об этом городе Александру Андерсону, археологу, который первым составил карту этих развалин. Андерсон осмотрел Караколь, однако лишь в 1950 году он направил туда серьезную экспедицию. Вам бы следовало посмотреть фотографии, сделанные в то время! Царила страшная разруха, и едва можно было догадаться, что под строительным мусором и сорняками находятся каменные строения.

— Я полагаю, что большая пирамида все-таки была видна, — заметил Жан.

— Разумеется. Ее высота сорок три метра, как у двенадцатиэтажного здания. Но то состояние, в котором ее нашли, не имеет ничего общего с тем, в котором вы ее увидите теперь. Ее название — Каана — означает «небесный дворец». Это невероятное произведение архитектуры. Особенно если учесть, что она была воздвигнута посреди сельвы. Караколь принадлежит Белизу, в то время как другие большие города находятся в Гватемале или Мексике, и именно его правительство, начиная с восьмидесятых годов, организовало долгосрочный архитектурный проект по отвоеванию ее у сельвы.

— Вы участвовали?

— Нет, нет. Это был Университет Флориды. Несмотря на мою слабую симпатию к гринго,[52] я должен признать, что они выполнили свою работу хорошо. Они завершили ее совсем недавно, хотя, без сомнения, мы еще сделаем массу открытий.

— Это был большой город?

— Очень большой и, прежде всего, очень разбросанный. Считается, что в период своего наибольшего могущества, в середине VII века, в нем жило более ста тридцати тысяч жителей. В два раза больше, чем в нынешнем городе Белизе!

Николь не смогла сдержать возглас удивления.

— Да, да, — улыбнулся Хулио Ривера. — Это были настоящие города-государства, и с каждым разом становится все яснее, что они достигли очень развитой экономической, политической и социальной организации.

— Судя по тому, что вы рассказывали, они все время били друг с другом горшки, я хочу сказать, воевали и соперничали.

Мексиканец расплылся в улыбке после этих слов Жана.

— Конечно. Каждый город стремился установить свое владычество, и в течение позднего классического периода Тикаль и Калакмуль стали двумя наиболее могущественными государствами. В результате была создана сложная сеть союзов с остальными городами, которые они старались склонить на свою сторону. Однако их войны не были такими, какими мы их представляем. Большая часть населения занималась сельским хозяйством и не стремилась совершать ратные подвиги. Сельва, отсутствие путей сообщения также препятствовали передвижению больших армий. Наши данные о битвах и пленниках говорят о том, что они ограничивались символическими победами. Но разумеется, город, из которого мы едем, и город, в который мы направляемся, Наранхо и Караколь, исторически соперничали между собой. Тикаль и Калакмуль беспрерывно боролись за то, чтобы склонить их к союзу; это было похоже на бесконечную партию в шахматы.

— И что они предлагали взамен?

— Да, собственно, ничего; самое большее, на что они могли рассчитывать, — это выйти невредимыми из столкновения. Иногда они прибегали к цареубийству: отправляли короля на встречу со своими предками и ставили на его место другого, готового платить за эту услугу.

— Вот как! — Николь подняла брови. — Так это был опасный труд.

— Как всякая власть. Но система не была безупречной. Получивший власть мог внезапно сделать поворот на сто восемьдесят градусов и стать союзником врага того, кто посадил его на трон.

— Примерно как сейчас.

— Да. Однажды произошло поучительное событие, касающееся наших двух городов, Наранхо и Караколя. В середине VI столетия Калакмулю удалось усадить на трон в Наранхо Ах Восаля, склонив город на свою сторону, на что Тикаль ответил заключением союза с новым королем Караколя Йахав Те К’иничем. Но обе коалиции оказались эфемерными: Йахав Те К’инич вскоре порвал с Тикалем и стал союзником Калакмуля, женившись на принцессе из этого города.

— Соглашение, которое обычно бывает долгосрочным, — улыбнулся Жан, — пока дело не дойдет до развода…

— Молодая принцесса стала потом великой королевой, — продолжал мексиканец. — Ее звали Нефритовые Глаза, и народ ее обожал.

— А Наранхо?

— Цареубийство. Ах Восаль был убит, и в начале VII столетия его место занял Большой Скорпион, при котором все вернулось к первоначальному положению: Караколь с Калакмулем, а Наранхо с Тикалем. И наши два города снова стали бить горшки, как говорит Жан. В 628 году произошло серьезное столкновение между ними.

— И кто выиграл?

— Поскольку…

— Простите, — перебил Жан, показывая вперед, — эта большая пирамида?

Дорога, по которой они ехали, круто забрала вверх, и с возвышенности они смогли увидеть вдалеке среди деревьев каменную громаду, упирающуюся в небо.

Хулио Ривера повернулся и посмотрел туда. На его лице появилась взволнованная улыбка.

— Да, это «небесный дворец». Это Каана.