Маска майя

29

Город майя Тикаль, 628 год н. э.

Балам вошел в Тикаль, когда солнце уже почти зашло. Видимо, потому, что город был ему знаком, или потому, что он был погружен в глубокие размышления, Тикаль не показался ему таким впечатляющим, как во время путешествия, когда он сопровождал сына К’ана II и когда у него появилась возможность познакомиться с Никте. И все же, увидев Большую площадь, он вздрогнул, и сердце его сжалось при виде главной двери дворца, из которой в тот день появилась прекрасная принцесса.

Два воина сопровождали его по приказу Улиля, хотя молодой майя настаивал на том, чтобы отправиться одному. Все трое сменили военную форму на крестьянскую одежду, однако спрятали под ней свои острые кинжалы. В течение долгого пути у Балама нашлось время поразмыслить, и в конце концов он признался себе, что этот поход — довольно-таки безумное предприятие. Ясно же, что Никте не грозит никакая опасность, принцесса находится в своем городе, а он рискует собственной жизнью и жизнями своих спутников.

Какое-то время он проклинал свою слишком горячую кровь и жалел, что Белый Нетопырь не встретился с ним в Наранхо за день до этого. Халач виник редко навязывал свое мнение и, наоборот, побуждал каждого принимать решения самостоятельно. Но он всегда был готов дать совет, когда его об этом просили; более того, одного взгляда или простого замечания могло оказаться достаточно, чтобы склонить чашу весов сомневающегося в ту или иную сторону. Наверняка учитель заставил бы его выбросить из головы эту сумасбродную авантюру.

Однако сейчас Балам уже находился в городе, на территории, которая могла быть враждебной, и ему нужно было придумать способ добраться до любимой. В мечтах он видел, как обнимает принцессу, оставшись с ней наедине, целует ее и шепчет ей на ухо слова любви.

Но в этот момент, стоя перед многочисленными строениями, составляющими дворцовый комплекс, он решил, что ограничится короткой встречей или, возможно, передаст ей записку, что с ним все в порядке. Никте поймет, что он пришел сюда ради нее… и что он ее любит.

Собравшись подойти поближе к зданиям, чтобы найти возможность проникнуть внутрь, он попросил своих товарищей отойти в сторону и не привлекать к нему внимания. В крайнем случае он мог обратиться к стражникам, охранявшим входы, и сказать, что у него есть записка для принцессы.

Но вскоре Балам подумал, что боги услышали его мольбы. Повернув за угол, он столкнулся с Серой Газелью, служанкой Никте, бывшей почти тенью своей госпожи. Служанка едва смогла сдержать крик удивления, но юноша с улыбкой приложил палец к ее губам.

— Да, Серая Газель, это я, и мне нужна твоя помощь.

Девушка уже не раз служила наперсницей для двух влюбленных или просто присматривала, чтобы никто не мешал их встречам. Балам ценил ее и доверял ей.

Служанка не удивилась просьбе молодого майя, и если его наряд показался ей странным, то она ничем этого не выдала.

— Ждите меня здесь, когда солнце сядет, — сказала она ему. — Я проведу вас к моей хозяйке. Никто не задаст вам ни единого вопроса, если вы пойдете со мной.

У Балама возникло желание обнять ее, но он ограничился тем, что широко улыбнулся и поздравил себя, что ему так повезло. Он окажется наедине с Никте, и наконец-то все это сумасшествие оправдает себя!

Он отправился на поиски своих спутников, чтобы сообщить им, что нашел способ проникнуть во дворец.

— Не волнуйтесь, если я задержусь, — сказал он им. — Спите на той прогалине, которую мы видели за городом, чтобы я смог найти вас, если понадобится, а если нет, мы встретимся с вами утром на рассвете. Возьмите и сохраните мой кинжал.

И переполненный радужными надеждами, предвкушая свидание с принцессой, он отправился к месту встречи с Серой Газелью.

Служанка шла, на несколько шагов опережая Балама. Они проникли во дворцовый комплекс, и никто не обратил на них ни малейшего внимания. Серая Газель вручила ему большую корзину, покрытую тканью, как будто Балам был слугой-носильщиком. Юноша старался идти с опущенной головой и выражать своим видом безразличие, хотя его сердце билось учащенно.

Они вышли во внутренний дворик и пересекли его, чтобы войти в другую арку, с которой начинался новый коридор. Они дождались, когда он опустеет, хотя за некоторыми занавесками, закрывавшими проемы, которые они миновали, раздавался шум голосов. Балам подумал, что они все еще находятся в административной части дворца.

Свернув за угол, он увидел, что Серая Газель ускорила шаг и что их уже разделяло несколько метров. Но он не смог догнать ее. Из бокового помещения вышли два воина, преградив ему дорогу. Они направили ему в грудь обнаженные мечи. Он повернул голову в поисках пути отступления, но увидел лишь еще одну пару солдат, поджидавших его сзади. У него мелькнула мысль, не позвать ли девушку, которая уже скрылась в конце коридора, но он тут же понял, что это бесполезно: она заманила его сюда и передала в руки тех, кто сейчас угрожал его жизни.

Он открыл рот, чтобы изложить наспех придуманную причину, оправдывающую его присутствие здесь, но тут же замолчал. Из той же двери, откуда появились два воина, теперь вышел человек, которого он прекрасно знал.

Черный Свет посмотрел на него в упор. Балам хорошо помнил ледяной блеск этих глаз, которые, казалось, никогда не улыбались, но то, что он увидел сейчас, заставило его похолодеть. Взгляд сына Большого Скорпиона излучал такую ненависть, что молодой майя физически ощутил ее на себе.

— Вот как! — Голос Черного Света был таким же ледяным, как и выражение его лица. — Мало того что ты принял участие в заговоре, который твой король К’ан организовал против моего отца, так ты еще и стал шпионом в королевстве, являющемся нашим союзником. Воины, взять его!

Балам едва не набросился на него. Черный Свет был, по-видимому, невооружен и находился на расстоянии вытянутой руки, но в последний момент Балам догадался, что именно этого его соперник и ждал. Тогда у окружавших его мечников появится повод заколоть его.

Балам позволил двум воинам взять его за руки, в то время как третий занялся корзиной. Он почувствовал, как острие меча уперлось ему в спину. Когда его уводили, он подумал, что Никте, без сомнения, находилась в эти мгновения совсем близко, в какой-нибудь из этих бесчисленных комнат, но наверняка принцесса даже не догадывалась, что он рядом.

И ему стало очень больно.

Камера, в которую его бросили, была маленькой и пустой, если не считать грязной циновки у стены. Крепкую дверь заперли снаружи. На противоположной стене небольшое квадратное отверстие позволило Баламу увидеть кусочек звездного неба. Лунный луч отбрасывал на пол прямоугольник света. Окошко находилось высоко, выше уровня головы, и его размер не позволял думать о нем как о возможном пути побега.

Он сел на кровать, совершенно удрученный, понимая, что эта авантюра загнала его в ловушку. Он сознавал, что никто, кроме Черного Света и его приспешников, не знает, что он находится здесь, и проклинал себя за то, что не договорился со своими спутниками о каком-либо способе сообщить им о себе после того, как сказал им, что с ним все в порядке.

Снаружи тишина была полнейшей. Он уже провел несколько часов в камере, и вначале слышал шум человеческой деятельности, хоть и отдаленный. Теперь же город спал.

Ему не принесли никакой еды, даже не оставили сосуда с водой. Он подошел к двери и постучал в нее, пытаясь привлечь внимание кого-нибудь, кто находился по другую сторону, но никто не ответил.

Внезапно, несмотря на то что некоторое время он сидел с закрытыми глазами, пытаясь отвлечься от всего, что его окружало, он заметил, как в камере потемнело, будто огромная туча закрыла луну.

Он открыл глаза и посмотрел в маленькое окошко. Вначале он не сообразил, что взгромоздилось на подоконник, заслоняя лунный свет. Лишь приглядевшись, он понял, что видит.

На него смотрела огромная летучая мышь.

Балам держал в руках мешочек, который ночное животное принесло, сжимая в зубах. Он был изготовлен из оленьей кишки и запечатан воском. Внутри находилась жидкость, и юноша догадался, какая именно, еще до того, как открыл его.

Однако он не мог понять, как Белый Нетопырь узнал о его безвыходном положении и, что казалось еще более странным, о месте его заточения.

Летучая мышь уже улетела, так же молча, как и прилетела, но за эти короткие минуты, когда они были вместе, Балам разглядел в этих черных глазах всепоглощающую нежность, которую учитель к нему испытывал. Юноша заговорил, зная, что животное его понимало. Он сердечно поблагодарил за помощь и пообещал, что очень скоро они снова окажутся вместе. Он не пытался объяснить свое поведение, зная, что учитель никогда бы его об этом не попросил. Потом они оба молча смотрели друг на друга, и наконец летучая мышь взмыла в ночной воздух.

Молодой майя теперь думал о том, что он будет делать после того, как выпьет напиток, и даже засомневался, является ли это лучшим из решений. Как только его душа переселится в тело большого ягуара, он, вероятно, без труда сбежит отсюда, но его человеческое тело останется в этой камере, неподвижное, в полной власти заточивших его.

В конце концов он решил не опережать события и выпить напиток. Если его приемный отец появился здесь, чтобы принести ему напиток богов, несомненно, он счел это наилучшим для Балама. А халач виник редко ошибался.

Он аккуратно снял восковую печать с мешочка, и знакомый аромат растений ударил ему в ноздри. Он еще некоторое время сомневался, осматривая при этом маленькую камеру и запертую дверь. Наконец поднес мешочек к губам и не торопясь выпил жидкость с горьковатым привкусом, стараясь при этом вызвать образ бога Ягуара.

Вскоре знакомое ощущение захлестнуло его. Его дух покинул тело, чтобы упасть в глубокую пропасть, дна которой нельзя увидеть. Когда потеря сознания показалась уже окончательной, внезапно появился свет, хотя начиная с этого момента он уже смотрел на него нечеловеческими глазами.

Однако на этот раз Балам испытал глубокое изумление. Острый взор ягуара не увидел каменных стен, запертой двери и узкого окошка маленькой камеры, а лишь туманное пространство, у которого не было границ и в котором он словно бы парил, не чувствуя опоры для лап.

Даже так он мог двигаться без усилий в том направлении, в котором хотел, и, посмотрев направо, он увидел, как вдали что-то вспыхнуло зеленоватым светом. Чувствуя сильное влечение, он направился к этой вспышке и вскоре убедился, что это была маска в форме человеческого лица, сделанная из нефрита и казавшаяся невесомой в этом пустом пространстве. У него возникла настоятельная потребность направиться к ней и взять ее себе. Ничто в мире не казалось ему более важным в этот момент.

Но тогда же он убедился, что был не один. Появились еще две фигуры, и ягуар понял, ничуть не сомневаясь в этом, что они тоже собираются завладеть маской.