Какофон сидел в своей пещере за горой Карийон и ждал.
Он знал, что Гармониус рано или поздно прочтёт его записку и, конечно, прибежит за своей Партитурой.
Ждать пришлось недолго.
Как только появился Гармониус, Какофон вышел ему навстречу.
Маэстро сразу узнал в нём того самого незнакомца, который выпрашивал у него Партитуру.
— Так это вы? — строго обратился он к Какофону.
— Как видите, — откликнулся Какофон.
— Куда вы дели мою Партитуру, сударь?
— О, не волнуйтесь, уважаемый Маэстро! Я просто взял её почитать. А теперь она лежит в пещере. Можете забрать свою книжку хоть сейчас…
Гармониус, не раздумывая, бросился в пещеру.
Он увидел Партитуру, радостно схватил её, но… это оказалась не Партитура, а лишь обложка от неё — синий бархатный переплёт.
Гармониус рассердился:
— Шутить изволите, сударь!
Вдруг камни над головой Маэстро пришли в движение.
Из щелей, словно змеи, выползли толстые железные прутья. Они паутиной затянули выход, и Гармониус оказался крепко-накрепко запертым в пещере.
— Ага, попался?! — злорадно крикнул Какофон. — А Партитура — вот она!
Маэстро увидел в руках Какофона растерзанную Партитуру и понял, что его жестоко обманули.
— Отсюда тебе не выбраться! — ликовал Какофон. — Ни один волшебник на свете не сможет открыть эту решётку.
— Мои очки! — воскликнул Гармониус. — Неужели я забыл дома свои чёрные волшебные очки?
— Ха-ха-ха-ха! — донёсся до него отвратительный смех Какофона, который отплясывал новый королевский танец какофокс.
В какофоксе у каждой ноги был свой собственный ритм, а руки выделывали такое, что за ними нельзя было уследить.
— Наконец-то я спокойно могу объявить себя королём, — радостно подвывал Какофон.
Голова его гудела от разных приятных мыслей, среди которых, между прочим, попадались и неприятные. Например, Какофон думал о том, что у капеллиан, наверное, сохранились ещё ноты, написанные Гармониусом. А что, если кто-нибудь скроет их и потихоньку будет петь ненавистные ему мелодии?
Какофон покинул гору Карийон и направился в Капеллиану. По пути постепенно приятные мысли улетучивались, и чем ближе он подходил к городу, тем злее становился.