— Ты и выглядишь так.
Она наполнила мой стакан, не оценивая количество, хотя ничего не пролилось.
— Я никогда не забуду твою помощь. Когда ты подвез меня до Великой Северной Дороги, ты принес мне удачу.
— Удачи ирландцам. — Я пожелал ей большего в будущем.
— Что-то в моем муже нравится лорду Могерхэнгеру, — сказала она. — Кажется, он стал относиться к Перси гораздо лучше, когда тот стал жестоким и опасным.
— Таковы некоторые люди, — сказал я, не желая углубляться в этот вопрос.
Несколько официантов принесли еду, и я пошел за своей порцией. Тоффиботтл был невысоким, лысым, очень компактным мужчиной с большими руками и хитрыми поросячьими глазами. Бог знает, где его подобрал Моггерхэнгер. На нем был черный костюм и галстук-бабочка у воротника белой рубашки с рюшами, что делало его едва отличимым от официантов. Он потянулся к грудке куриных окорочков в заливном желе и положил три штуки себе на тарелку. Затем он взял себе чипсы, вареный картофель, рис, кукурузный салат и хлеб с маслом.
— Можете вернуться за сыром и десертом, — сказал я.
Он отвернулся от собственных приобретений, и я уловил его акцент северного Манчестера:
— И это будет все, мистер Каллен.
— Наверное, это так. — Я положил еду в свою тарелку. — Ты тоже занят важной работой?
— Мы здесь все такие.
— Я буду чувствовать себя в безопасности.
– Очень мило с твоей стороны так сказать.
О нет, это не так. Боссу едва удалось уничтожить нас всех. – Лорд Моггерхэнгер придет?
— Он останется в диспетчерской вышке, — прошептал он.
Я столкнулся с Пиндарри, который избежал попадания майонеза на свой синий костюм. Майонез украсил ковер. Моггерхэнгер, разговаривая с Полли, увидел это. Он видел все. Пиндарри заметил это, поэтому взял со столика салфетку и вытер белую лужицу. Это было больше, чем стоил его бонус. Видеть все было частью натуры Моггерхэнгера, и он развивал этот талант. Он читал или доктор Андерсон рассказал ему (за плату или ящик виски), что великие люди замечают все. Они обладают всеядным пониманием деталей. Правда, но не совсем. Родившийся в приходе Бедфордшир, Моггерхэнгер родился с острым глазом и чутьем ветряной мельницы. Он бросил школу в четырнадцать лет, рассказал мне Блэскин (который уговорил Драджа-Перкинса заняться детективной работой), потому что это не привлекало его с рождения, учитывая, что, если он выучит азбуку, любые другие необходимые знания будут доступны человеку с его умом, любопытством и жадностью. Но точно так же, как верно то, что великие люди обязаны своим успехом знанию деталей, так же верно и то, что их падение вызвано неспособностью делегировать задачи, успех которых жизненно важен для их дальнейшего процветания. Те, кто попадает в эту ловушку, вовсе не являются великими людьми, заметил Блэскин, добавив, что Моггерхэнгер был просто любопытным старым ублюдком, который не мог держать руки при себе в то время, когда в стране было больше слепых глаз, чем недостающих рук. Я подошел к Мэтью Коппису у двери.
— Как дела в поместье Сплин?
Он говорил так, чтобы никто, кроме меня, не услышал.
— Алпорт ушел на восток.
— Я чуть не поехал на запад, — засмеялся я, — в Канаду.
— Лучший наркотик производят на маковых землях Туркестана, — сказал он. — Крестьяне выращивают его тайно в колхозах. Некоторые говорят, что российское правительство знает, но не возражает. Оно пойдут на все, чтобы получить иностранную валюту. Товар доставил Алпорту в Восточном Берлине русский генерал. Я слышал, сами знаете кто говорил, что в следующий раз мы заплатим им несколькими мешками зерна, которое им, кажется, нужно больше, чем деньги. Вы будете удивлены, сколько белого порошка поступает из России. Кто-то им много продает, а они большую часть продают нам. Потом (и я не знаю, как это делается, но это так) мы продаем им его обратно за меха, бриллианты и иконы. Отправляем в Россию кораблями в Одессу и Ростов. На баржах он идет вверх по Днепру и Дону — далее по Волго-Донскому каналу и до железной дороги Москва — Владивосток.
Я не хотел столько знать, но не удержался и спросил:
— А почему бы не привезти его им самолетом и не избавиться от всех этих хлопот?
— «Аэрофлот» слишком ненадежен. Никогда не знаешь, когда русские собираются вторгнуться в другую страну, например, в Афганистан. Им потребовалась половина гражданского воздушного флота для переправки войск и оружия. У лорда М. был мужчина, который вез ценный чемодан на самолете «Аэрофлота» в Австралию. В Москве самолетов уже не было, поэтому всех отправили обратно в Варшаву. Поляки не знали, что с ними делать, поэтому отправили обратно в Лондон. Курьеру лорда М. пришлось забронировать другой маршрут, и он прибыл слишком поздно. Банда «Зеленых Ног», действующая из Сяомэнь через Гонконг, добилась успеха первой. На этой сделке были потеряны большие деньги.
— Что-нибудь еще? — Я вспотел, потому что Коттапилли и Пиндарри были недалеко.
— Лишь бы не пошел снег, – сказал Мэтью громко, в своей дурацкой манере.
Я рассмеялся, как будто в конце длинной шутки.
— Пакет бумаг будет ждать в Верхнем Мэйхеме, как вы мне и сказали. Это динамит. Мы не можем проиграть, — сказал он.
Только наши уши, подумал я, и несколько пальцев. Арабы не единственные, кто отрубает руки за воровство. Я хлопнул его по спине и присоединился к толпе.
— В наши дни появляется много новых банд, — говорил Джерико Джим.
— Детские игры, — сказал Кенни Дьюкс. — Подумайте об их именах. Грабеж тигров. Ангелы Молотова. Разбиватели окон. Пламя Бога. Чертовы отбросы.
— Богатыри и карманники, — Коттапилли тоже был пренебрежительным. — Тюремное мясо.
— Что не так с карманниками? — Джерико Джим похлопал меня по плечу и показал мне мой бумажник. — Тебе следует поберечь это.
Я схватил его за куртку и поднял кулак. — Свинья ты!
Моггерхэнгер от смеха хлопнул себя по жилету. — Для ребят это была всего лишь шутка, Майкл. Могу поспорить с ним на пони, что он не сможет получить это от тебя.
Он побелел, поэтому я отпустил его.
— В следующий раз я выбью из тебя все дерьмо.
— Ничего страшного, — сказал босс. — Вы не настоящий лондонец, если у вас не обшарили карманы. Хорошо, что это было не на улице. Вы бы никогда свой кошелек больше не увидели.
Джерико Джим поправил галстук. Я не должен был выходить из себя.
— Извини за это.
Он ухмыльнулся.
— Извиняю, хорошо. Я научился этому в Борстале, но мне никогда не приходилось зарабатывать этим на жизнь, слава Богу.
Лэнторн закурил еще одну сигару Моггерхэнгера.
— Эти бунтовщики и поджигатели не могут ожидать от меня особого сочувствия, Клод. Что они грабят? Телевизоры, стиральные машины, видео, сигареты и выпивка. Следует ввести армию и расстреливать этих педерастов, как собак. Если бы они брали хлеб и продукты, я бы это понял. Хотя мои ребята все равно пойдут на них.
Шотландец Джордж ненавидел подобные разговоры.
— Социальная ткань разваливается. Только коммунизм может исправить ситуацию.
Моггерхэнгер любил вечеринки. Он хорошо проводил время.
— Я так не думаю, Джек. Коммунизм — это не что иное, как заговор среднего класса с целью положить конец диким забастовкам. Свободнорожденный англичанин этого не потерпит, храни его Бог!
— Ну, я шотландец, сэр. — Джордж мне нравился, потому что его нельзя было запугать. — Это единственная надежда для бедных.
— Возможно, и так, — сказал Мог. — Но посмотри, как мой единородный сын раскладывает эту вкусную еду по своей тарелке, как будто это дерьмо яка.
– Чушь, – протянул Паркхерст.
– Мне бы хотелось, чтобы вы не ругались. — Леди Моггерхэнгер и Полли подошли из-за столика с напитками.
— Ты не знаешь, что родился в рубашке, — сказал Моггерхэнгер своему нехорошему сыну. Затем он обратился ко всем нам. — Вы смердите богатством, вот почему. Надо было вам пожить до войны и смириться с тем, с чем пришлось смириться нам. Я надеюсь, что некоторые из вас помнят. Однажды осенью моих родителей выгнали из коттеджа, и мы впятером пережили зиму в палатке. А зима в те времена была зимой! Когда в следующем году у нас появился дом, умер мой младший брат. Я решил, что больше никогда этого не потерплю. Не так ли, Джек?
Лэнторн кивнул и затянулся сигарой. — Ты прав. Плоть и кровь не выдерживают такого..
— Моей матери восемьдесят пять, – сказал Клод, – и у нее красивый дом в Голдерс-Грин. Там все время кто-то прислуживает ей, руками и ногами. У нее достаточно денег, чтобы она никогда не нуждалась, даже если она доживет до ста лет.
— Она проживет дольше, насколько я ее знаю, — сказала его жена.
— Может быть, так и будет.
Я никогда не видел его плачущим, хотя ему еще предстоял долгий путь. Я бы сказал Блэскину, что в конце концов у него есть человеческий подход.
Он потер руки: — Нет смысла желать невозможного. Долг зовет. Нам пора приступить к работе. И это означает ТЫ, — проревел он на Паркхерста, который открыл дверь, чтобы выскользнуть наружу.
— Я собираюсь нанести удар, — сказал он. — И кроме того, я слышал ваши рассказы уже раз пятьдесят. И во-вторых, не ждите, что я буду работать. Я попробовал один раз, и мне это не понравилось.
Моггерхэнгер присоединился к нашему смеху, и это многое для него сказало.
— Я знаю, когда нужно признать поражение. Это еще одна причина, почему я нахожусь там, где я есть. Гибкость способствует развитию, сказал Конфуций.
Миссис Блемиш принесла огромный чайник, поднос с кружками и торт для всех. Леди Моггерхэнгер и Полли вышли, после чего, кроме меня и лорда Моггерхэнгера, остались Коттапилли, Пиндарри, Кенни Дьюкс, Джерико Джим, Тоффиботтл, инспектор Лэнторн, Мэтью Коппис и Шотландец Джордж, а также миссис Уипплгейт, которая стояла у телефона со своей записной книжкой.
Моггерхэнгер узнал от Лэнторна, что Банда «Зеленых Ног» хранит свою добычу в фермерском доме недалеко от Грейт-Критона в Нортгемптоншире. Это было их хранилище номер один, где хранились фальшивые деньги, авиабилеты, марки национального страхования, дорожные чеки и настоящие деньги общей стоимостью более двух миллионов фунтов. Еще там было, как это было причудливо сказано, немного мака.
— О ценности которого, — сказал Моггерхэнгер, — не стоит и думать, пока мы не держим его под замком.
— Я мог бы переселить ребят в тюрьмы, — сказал Лэнторн, — но если вы пообещаете мне четвертак, а это не слишком много, я дам вам три дня, чтобы сначала вывезти вещи. Все, что я хочу, это чтобы ты оставил мне мешок с маковыми семенами, чтобы я мог предъявить обвинение Банде «Зеленых Ног», когда я совершу набег на четвертый день.
Коттапилли сказал, что они смогут провести рейд без проблем, если у них будет достаточно подкреплений, а также пара машин-ловушек. Ферма Бакшот находилась в миле от главной дороги и недалеко от развязки автомагистралей М1, М45 и М6. Через пару часов мы могли быть в любой точке страны. «С четырьмя машинами для бегства никто не будет знать, за какой из них гоняться, даже если предположить, что они в состоянии это сделать», — сказал Коттапилли, подчеркнув свое суровое лицо. Если бы случилось так, что груженую машину преследовали, остальные трое могли бы приблизиться к преследователям и, как было сказано, присмотреть за ними.
Это была отличная идея, потому что никто не нарушит закон. Ограбить грабителей казалось разумным делом. И если бы мы действительно отклонились от законности, я мог бы оправдать это тем аргументом, что я принимал участие в рейде только для того, чтобы попытаться найти какой-то способ посадить Моггерхэнгера и Лэнторна за решетку.
Коттапилли показал нам карту местности. Вокруг стола были развешаны полароидные фотографии простого фермерского дома с шиферной крышей, шестью окнами сзади и шестью спереди, изолированным зданием без сараев и сараев, что наводило на мысль, что это уже не действующее предприятие, если оно когда-либо существовало.
— Это хорошее имя, — сказал Моггерхэнгер.
— Это может быть реальная картечь, — засмеялся Джордж.
Тоффиботтл поправил галстук-бабочку.
— Нет другого способа справиться с непослушными мальчиками из банды «Зеленых Ног».
Паркхерст сидел справа от двери, бездумно чиркая спичками и позволяя им упасть в пепельницу, поставленную там Элис Уипплгейт, которая также обеспечивала запись встречи. Я задавался вопросом, получит ли Блэскин когда-нибудь доступ к этим явно обширным архивам.
— Это треть мили от главной дороги, — сказал Моггерхэнгер, — но как только машина выезжает в переулок, над домом поднимаются предупреждающие флажки. Не думайте, что они будут спать на работе. Но по карте видно, что лес находится в пределах двухсот ярдов, а еще одна тропа проходит через его дальний конец. Так что используйте случай. Машина А высадит Кенни и Джерико на дальнем конце леса в восемь тридцать. После того, как машина их выбросит, она будет кататься по окрестностям, но обязательно будьте на станции на перекрестке с главной дорогой к девяти часам — когда начнется настоящий ад. Паркхерст будет водить эту машину. О да, он это сделает, не волнуйтесь.
— Если придется, — сказал он.
— Ты не мой сын, если не хочешь так повеселиться. Коттапилли поведет машину B вместе с Пиндарри и Тоффиботтлом. Без одной минуты девять они проскочат дорогу, ведущую к ферме Бакшот, чтобы нанести полный фронтальный удар. Сделайте это быстро. Вас будут поддерживать Кенни и Джерико, которые к этому времени уже пройдут через лес. Без четырех минут девять они промчатся двести ярдов до задней части дома и ворвутся внутрь. Итак, А сзади, а B спереди.
Машина С, за рулем которой будет Джордж, будет ждать на главной дороге в двухстах ярдах к северу от переулка, пока идет драка. Он будет смотреть на юг и останется на станции, чтобы таранить любую машину преследования, идущую со стороны фермы Бакшот, после того, как вышеупомянутая драка закончится и машина B с добычей вылетит с полосы движения, хотя я надеюсь, что пассажиры этой машины выиграют. Не пренебрегайте обездвиживанием на ферме любого автотранспорта, который может быть использован против вас. Когда ребята из «Зеленых Ног» успокоятся, загрузите вещи как можно быстрее. Не начинайте проверять, что там есть. Просто работайте, как военнослужащие, и поместите вещи в транспорт. Автомобиль D, за рулем мистер Каллен, будет ждать в миле к северу от деревни. Автомобиль B передаст ему груз. У Майкла будет желтый «Роллер», и он будет на позиции в пять минут девятого, лицом к северу. Как только он загрузится, он отправится в коттедж «Пепперкорн», как найти его в темноте знает только он.
— Что мне делать, когда я доберусь туда?
Я был благодарен, что не участвовал в настоящем нападении. Я не боялся грубых вещей, но огнестрельное оружие вполне могло быть задействовано, и я не хотел ни убивать, ни быть убитым.
— Мистер Блемиш поможет тебе разгрузиться. Тогда все, что тебе нужно сделать, это ждать, несмотря на крыс.
Кенни Дьюкс вздрогнул. — Лучше ты, чем я.
— Что касается остальных машин, — Моггерхэнгер говорил настолько медленно, насколько позволяло его волнение, — после того, как машина B передаст свой груз Майклу, она некоторое время будет следовать за машиной D. Автомобиль C (Range Rover) справится с преследователями, если понадобится, сгонит их с дороги. Машиной B будет «Ягуар», и она поедет на юг, если кто-нибудь из преследователей с фермы Бакшот решит последовать за ней. Если вас не преследуют, держитесь за A и D, чтобы убедиться, что к D не пристают. Когда D наконец оказывается в безопасности, A отправляется на север, в поместье Сплин, C возвращается сюда, а B отправляется на виллу Бризблок в Бэк-Эндерби. И никаких тихих пьянок в деревенском кабаке, ни по приходу, ни по уходу. Любые вопросы?
Я думаю, у всех кружилась голова. У меня точно.
— Я повторю это еще шесть раз, просто чтобы убедиться, что вы сможете прочитать все задом наперед до полуночи.
Я поднял руку. Это было похоже на учебу в колледже.
«А как насчет прикрытия с воздуха?» — хотел спросить я, но не стал, потому что Моггерхэнгеру не требовалось легкомыслие, если только оно не было его собственным. «Прикрытие с воздуха?» — сказал бы он в лучшем случае. «Если хотите, я предоставлю флот вертолетов из Лутона.
— Когда мы отправляемся?
— Я рад, что ты спросил об этом, — он был саркастичен. — У вас есть три дня, и с этого момента все отпуска отменены. Я бы предпочел сухую погоду. Никаких гроз, туманов, ужасных градов и затяжных дождей, которые превратят сельскую местность в каток или в трясину. Я видел слишком много вещей, которые пошли не так в плохую погоду. Так что я буду следить за метеорологической службой и ждать, пока они дадут мне хотя бы наполовину приличный прогноз, хотя я не могу откладывать это надолго, потому что мне нужны ночи максимальной темноты. Мы не хотим, чтобы в ближайшем будущем появилась даже полоска луны. Однако в тот день вы отправитесь в путь в двенадцать часов. Поскольку машин четыре, вы будете отправляться с интервалом в полчаса — пока вы не будете на станции в назначенное время. Все автомобили будут в идеальном состоянии, заправлены бензином, то есть с момента их обслуживания пройдет не менее месяца. Я говорю это намеренно, потому что, по моему опыту, автомобили в этой стране с большей вероятностью сломаются сразу после возвращения из гаража — если они вообще собираются это сделать. Это позорно, что длинноволосым, толстым, невежественным парням позволяют ползать по машине и возиться с гаечным ключом и смазочным пистолетом. Неудивительно, что они оставляют половину дел невыполненными и делают все, что не следует. Они даже не умеют писать свои имена.
— Миссис Уипплгейт даст вам по сто фунтов каждому, чтобы вы могли справиться с любой неожиданностью. Но предупреждаю: пить нельзя. Мне нужны ледяные мозги или их вообще не будет. Помните, что это большая работа. Банда «Зеленых Ног» прекрасно сидит на своем секретном складе. Сделайте так, чтобы они не знали, что их поразило. По нашим данным, это место охраняют не более двух человек. Они будут легкой добычей для вас пятерых. Крайне важно, чтобы мы получили все, кроме небольшого количества маковых семян, которые ребята Джека найдут на следующий день. Если работа провалится, вам конец — каждому из вас. Но нет причин, почему это должно быть так. Некоторые из нас работали над деталями уже долгое время. Вряд ли стоит говорить, что после этого нас ждут здоровые бонусы. Теперь давайте еще немного изучим. Мы продолжим до полуночи и повторим это завтра между десятью и одиннадцатью утра. Это операция «все или ничего».
Я думал, он собирается добавить, что от этого зависит судьба европейской цивилизации. Я бы не удивился. Единственная причина, по которой он этого не сделал, заключалась в том, что он не думал об этом. Мои кишки кипели. Я был в этом по уши, и у меня не было возможности отступить.
Глава 24
В половине первого в «День» я выехал из гаража в Кентиш-Тауне и направился к Северной кольцевой дороге через водоворот пробок. Я намеревался присоединиться к автомагистрали М1, которая приведет меня в Нортгемптоншир, так почему же я пошел направо и выехал на А10, направляясь в Кембридж? Тот факт, что я не мог сказать, давал мне надежду на будущее, поскольку, по крайней мере, ни в моей жизни, ни в жизни кого-либо еще, с кем я был близок, никогда не будет скучно.
Но в то время я был по-настоящему озадачен, потому что, будучи запрограммированным на одно действие, сила, которой я не мог дать названия, мягко, но решительно заставила меня сделать другое. Как и в каждом случае, когда я совершаю сумасшедший поступок, я начал видеть причину в этом движении. Если бы я пошел прямо в район фермы Бакшот, у меня было бы такое искушение разведать это место, что мое описание было бы сделано пятьдесят раз, прежде чем прибудут остальные и мы двинулись бы туда. В «Час Ноль» я думал припарковаться у Подснежного леса и с картой, полевым биноклем, в резиновых сапога и взведенным пневматическим пистолетом прокрасться внутрь, чтобы взглянуть на гайку, которую нам предстояло расколоть. Меня, конечно, заметил бы кто-нибудь, вытряхивающий ковры из заднего окна. Затем я возвращался на переулок и обнаруживал пару молодых людей, весело катающихся на моем «Роллере». Те, кто был в доме, тем временем все соберут и уйдут, прежде чем мы успеем заполучить наркотики и деньги. Так что для всех заинтересованных сторон было бы безопаснее, если бы я совершил иную поездку, чтобы добраться туда, и что может быть лучше, куда заехать по пути, чем Верхний Мэйхем?
На бумаге все было запланировано, но мне казалось, что я делаю шаг в неизведанное. Мой мозг без труда воспринял планы Моггерхэнгера, но моя собственная схема должна была вписаться в них, и на данный момент я не понимал, как это возможно. Программа моя казалась напряженной и излишне сложной, и я повсюду чуял слабые места, хотя знал, что ради безопасности мне придется следовать собственному плану. Только если что-то пойдёт не так, я смогу прийти в себя.
Было жарко, небо было ясным, но я устоял перед искушением остановиться, чтобы выпить несколько пинт пива, или даже послушать музыку Моггерхэнгера, пока катился. На бумаге все выглядело хорошо, но что, если на автостраде в одну из машин врежется джаггернаут и она загорится? Или будет прокол и запасное колесо окажется спущенным? Я полагал, что мы можем позволить себе потерять одну машину, если в ней нет ни одного из штурмовых групп. Опять же, что, если как раз было ежегодное общее собрание банды «Зеленых Ног», и в тот вечер присутствовало множество злодеев? «Обо всем позаботились», — сказал Моггерхэнгер. Даже Джек Лэнторн был на нашей стороне, самый большой испорченный полицейский в бизнесе. «Что вы еще хотите»? — спросил я, подъезжая к железнодорожной станции Верхний Мэйхем.
Билл Строу спал на качающемся сиденье в саду, газета «Дейли Миррор» прикрывала его голову, чтобы сохранить цвет лица. Дисмал лежал рядом с ним, положив голову между лапами, и ни один из них не поднял глаз, когда я открыл скрипучие ворота. Мария, у которой живот, конечно, был больше, чем в прошлый раз, вышла с подносом, в высоком стакане позвякивал лед, и собачьей миской, полной воды. Звон льда разбудил Билла, и на его лице появилась улыбка, прежде чем он позволил газете ускользнуть.
— Ах, моя дорогая! Еще один прекрасный напиток. О… привет, Майкл, что привело тебя сюда?
Мария поцеловала его, и он прижал ее к себе. Они некоторое время целовались, самая нежная и любящая пара на свете.
— Разве она не прекрасна? Она идеальна, Майкл, идеальна. Не так ли, моя беременная красавица? Ты идеальна, не так ли? Не так ли, моя уточка?
– Ты тоже замечательный, – она поставила чашу с водой перед Дисмалом.
Я пнул его, но не слишком сильно.
— Ты хоть меня не забыл по крайней мере?
Он зевнул, закатил высунутый язык обратно в рот, затем встал на две ноги и потерся холодным носом о мою щеку. Удовлетворив формальности, он выпил воду в два лизания.
— Твоя мать приходила вчера вечером и ушла сегодня утром. Сказала, что собирается в Голландию, чтобы увидеться с Бриджит. Однако с такой женщиной никогда ничего не скажешь. Она немного симпатизировала Марии, но я настоял на своем. Я должен был, Майкл. Я посмотрел ей в глаза и сказал: «Она моя. Оставь ее в покое». И она отступила. Мне просто нужно было проявить твердость.
— Принеси мне выпить, Мария, — сказал я, — ради бога. Только никакого алкоголя.
Билл встал.
— Она сокровище, Майкл. Мы влюблены так же сильно, как двое школьников. Я никогда не верил, что это может произойти. Я не могу тебе сказать. Хотя я рад, что ты пришел. У нас закончились деньги. Можешь выделить пару шиллингов? Местные магазины жалуются не мой кредит, поэтому я хотел бы немного от них отмахнуться.
Я дал ему пятьдесят фунтов из своей сотни.
— Это тебе на несколько дней.
Он принял свой всезнающий вид ноттингемского пса. — Ты на работе, да?
Я кивнул. — Это День Д. Двадцать часов. Сегодня вечером.
Он осушил свой стакан. Мария вышла с моим. – Принеси еще, дорогая, ладно?
— Ты ленивый ублюдок, — сказал я. — Почему бы тебе не пошевелить пальцем и не сделать это самому?
Он посмеялся. — Знаешь, Майкл, я бы и рад, но она мне не позволила. Она бы обиделась. Не так ли, уточка? Однажды я попытался снять ковровые тапочки, и она полдня дулась. У меня разбилось сердце, когда я увидел разочарованное выражение ее лица. Ну, она любит меня, и я люблю ее. Кроме того, я не знаю, как долго это продлится.
Часть забора была покрашена. — Кто это сделал?
— Она. Ну, я имею в виду, она настояла. Сказала, что ей нечего делать. Ты знаешь меня, Майкл. Я не жестокий человек. Я не хотел ее останавливать.
Я завидовал ему. — Ты встал на ноги.
— Я знаю. Но подумай обо всех случаях, когда я разбивал себе голову.
— Я не вижу много шрамов.
— Это потому, что у меня хорошая шевелюра. Сегодня в девять часов, да? Банда «Зеленых Ног» получит возмездие?
У меня не было секретов ни от Билла, ни у него от меня. — Мы гонимся за их складом.
Он свистнул. — Два миллиона?
— Три, да еще с дурью. Может быть, четыре.
— Ты лучше это сделаешь, чем я. Но если вам нужна помощь, помести меня в багажник «Роллера». Я бы сделал все, лишь бы прокатиться на лучшем моторе Клода. Он, должно быть, совершенно уверен, что справится с этим, если позволит вам это сделать. Это самая ухоженная машина в Англии.
— Я буду управлять. Всего нас будет восемь человек.
— Девять было бы лучше.
— Я возьму Дисмала, — я постучал по зверю ботинком. По мосту шла группа орнитологов, каждый из которых имел бинокль и руководство по распознаванию птиц. — Пойдем внутрь, где мы сможем поговорить.
— Сегодня жарко, — сказал он. — Я ничего не делаю, только пью. Может быть, Мария заварит нам своего крепкого чая. Я научил ее готовить шоколадное пюре в истинном ноттингемширском стиле. Я очень горжусь этим, Майкл. Я не бездельничал с тех пор, как приехал сюда.
Мы сидели в прохладной гостиной. Даже Бриджит никогда не заставляла это место сиять так.
— Как она находит время, чтобы сделать так много?
— Она занимается этим с утра до вечера.
— Она беременна. Ей следует позаботиться о себе.
Он откинулся на диване.
— Я знаю. Я пытаюсь ей сказать. Но она не слушает. И знаешь, Майкл, — он встал и наклонился вперед, — она немного увязла. Она всю ночь со мной. Чертовски чудесно. Я чувствую себя халифом Багдада. Ее как будто было трое. Я все время говорю ей, что ей следует остановиться, потому что у нее ребенок, но по ее словам это не имеет ни малейшего значения. Это еще одна вещь, за которую я должен тебя поблагодарить.
— Я буду сожалеть об этом до самой смерти.
Он встал и толкнул меня под подбородок. — Хотя я собираюсь на ней жениться. Мы готовы к этому. Я не делаю ничего наполовину. Я просто попрошу ее принести нам чаю и бутерброды с сыром.
Дисмал, должно быть, услышал, потому что вошел и лег у пустой каминной решетки. Я погладил его по голове. Он составлял мне компанию, пока я целую ночь сидел в коттедже «Пепперкорн». Он мог бы зарабатывать себе на жизнь, съедая несколько крыс, и, возможно, сдерживая Перси Блемиша, если бы тот настолько сошел с ума, что напал на меня с ножом.
— Дело в том, — сказал Билл, — что восьми из вас вполне может быть достаточно. С другой стороны, если есть Два-Два, с которым нужно считаться, то этого может и не хватить.
— Кто она, черт возьми?
— Это он. Раньше его называли Бантам, потому что он ростом ниже пяти футов и очень худой, но он внезапно воспротивился этому имени и сказал, что больше не хочет, чтобы его называли Бантам. Ну, поскольку он отлично стрелял из винтовки два-два, мы называли его Два-два. Он не возражал против этого. Я никогда не знал его настоящего имени. Но я скажу тебе одну вещь: вас может быть восемь человек, но если Два-Два тебя заметит, он перебьет вас всех, если вы попытаетесь броситься на него с ста ярдов.
— Мы не так это делаем.
— О, двое сзади и двое спереди, не так ли? Но вам придется отправить двоих в дымоход, если Два-два где-то рядом.
— Ты уверен, что он в их банде?
— Был, когда я слышал это в последний раз. Куда, черт возьми, делилась Мария с этой жратвой?
У меня в доме была спрятана пара дробовиков и винтовка-двойка, с большим количеством боеприпасов, с тех времен, когда я ходил пострелять в лес. — Я не могу взять тебя с собой.
Он покачал головой с блеском зависти и стиснул зубы.
— С твоей винтовкой я мог бы тебя прикрыть. Кто-нибудь покажет морду в окне наверху, и я через полсекунды влеплю ему пулю между глаз. На днях я добыл кролика и двух голубей.
— Я думал, что хорошо спрятал ее.
— Майкл, от меня? Скрыть что-нибудь от меня? Не ворчи. Нам обоим следует сесть в эту машину. Никто из людей Клода меня не увидит, если ты накинешь на меня сзади пару одеял. Мы возьмем винтовку и дробовики. Просто расскажи мне свой план нападения, и я объясню, как мы это сделаем. Я служил в Шервудских лесниках всю войну. С несколькими ребятами из «Олд Стабборнс» я бы прибрал пол-Лондона.
Мария вошла с нагруженным подносом, и он не смог удержаться, чтобы погладить ее по заднице, когда она поставила его, но она поцеловала его, так что он получил свою награду вдвойне. У меня возникло искушение отвезти его на ферму Бакшот, потому что он был способен сделать все, что сказал, но его присутствие изменило бы баланс плана. Я объяснил схему на случай, если он сможет высказать конструктивную критику.
Три сэндвича и пинта чая ушли в его глотку.
— Четыре машины — это слишком много, — он прижал руку ко рту. — Двух достаточно. Тогда у вас будет шесть парней для нападения. Клод всегда был расточителен с моторами. Вам нужна точность, а не насыщенность. Если у вас трое сзади и трое спереди, у вас есть по одному человеку с каждой стороны, чтобы прикрыть двоих, которые входят. Верно?
— Думаю, да.
— Верно. Из двоих вошедших один парень бежит прямо наверх и спускается вниз. Другой тип блокирует дверь, и его ловит толпа. То же самое с обеих сторон. Не могу пропустить. Зависит от размера дома, но похоже, что вам нужно шесть, а не четыре. Если бы это был один из домов в ряду, мы могли бы подойти к нему по параллельной дороге, проделывая дыры в стенах гранатами, пока не доберемся до нужного дома. Я чертовски хорошо разбирался в уличных боях. Очень нравилось. Для меня это был бы пикник, Майкл. Я прикрою вас спереди и сделаю четыре бутылки с зажигательной смесью, прежде чем мы уйдем, чтобы швырять их в окна, если что-то пойдет не так.
— Пошел ты! — воскликнул я. — Мы хотим захватить это место, а не устроить холокост.
— Я увлекся, признаюсь. Могу отказаться от коктейля Молотова. Но ты понимаешь мою точку зрения, Майкл? Просто высадите меня поблизости за полчаса до этого. Я отпилю конц дула одного из твоих ружей, засуну его себе под пальто и возьму один из твоих кухонных ножей. Надену на лицо капюшон и зачерню руки. Когда вы услышите мой свисток из окна наверху, вы сможете войти. Я для вас их аккуратно свяжу.
— Я думал, ты влюблен, — сказал я. — Похоже, ты безумно скучаешь.
— Немного того и другого никогда не помешает.
— Мы не хотим пожара, — сказал я, — и не хотим резни. Нам нужен только товар и деньги.
— Это вполне возможно, Майкл, но если Два-Два где-то рядом, будь осторожен. Мне бы не хотелось, чтобы ты вернулся на костылях. На пенсию от Моггерхэнгера ты бы жил очень плохо.
— План не только утвержден, но и уже действует. Они бы умерли, если бы узнали, что я говорю с тобой об этом. Я, должно быть, сошел с ума.
— Я искренне забочусь о ваших интересах. Я должен тебе слишком многое, чтобы не думать об этом. Наверное, к старости я становлюсь сентиментальным.
Я доел свой первый бутерброд, последний на тарелке.
— Я беру Дисмала в компанию. Еще мне хотелось бы несколько фляг, банок с едой и сверток с сэндвичами. Когда я еду на машине, мне нравится, когда меня хорошо снабжают едой. Меньше шансов попасть в аварию. Еще мне нужна винтовка-двойка с пятьдесятью патронами и одно ружье.
— Ты очень мудр, — сказал он. — Мария пойдет в деревенский магазин и купит еще немного хлеба. На днях я пытался научить ее водить машину на твоем старом автомобиле, но она, похоже, не научилась крутить руль, так что ей придется ездить на велосипеде.
Ключи я всегда держал при себе, но запуск двигателя с помощью куска проволоки не составил бы для него проблемы.
— Если это не отнимет слишком много времени. Я не могу опоздать на встречу.
— К чему спешка? Сейчас только четыре часа. Тебе не обязательно быть там до девяти, а это значит, что ты можешь бездельничать здесь до семи и все равно успеть, если даже будешь ползти со скоростью тридцать миль в час.
— Тогда, может быть, я выпью немного чаю заранее, если смогу рассчитывать на то, что ты разбудишь меня в шесть.
— Меня это так же интересует, как если бы я шел сам. Я прослежу, чтобы ты проснулся и устрою тебе королевские проводы. Мне все еще хотелось бы, чтобы ты позволил мне пойти с тобой и помочь ребятам. Более того, мне бы это понравилось.
Дисмал наконец понял, что я дома, потому что последовал за мной наверх и растянулся поперек кровати. Нам обоим было нелегко заснуть. Что беспокоило Дисмала, я понятия не имел. Он делал усилие, чтобы опустить голову, затем вставал и без всякой причины ходил по моим ногам, наконец, со вздохом плюхаясь на мои лодыжки. Каждые несколько минут я просыпался от кошмара, что Билл забыл меня разбудить. Было девять часов, начало темнеть, и рейд начался. Прожекторы пересекали небо под звуки пушечных выстрелов, а парашютисты Моггерхэнгера степенно спускались сквозь шрапнель.
Без пяти шесть он похлопал меня по плечу, и мне было бы лучше, если бы вместо того, чтобы вздремнуть, я пошел бы прогуляться на пять миль, и выпил несколько доз ноттингемского чая Марии, после кружки которого каменщик мог бы подняться на сорок этажей и не нервничать. Долгий холодный душ вскоре успокоил мои трясущиеся руки. Я настоял на том, чтобы миска Дисмала была наполнена, и он вылизал ее с таким удовольствием, что мы дали ему еще одну, после чего он встал на ногу и хвост и перевернул миску языком дном вверх.
— Я буду скучать по этой собаке — сказал Билл. — Ради бога, не дай ему умереть. Я никогда не смогу с этим справиться. Каждое утро он пробегает милю в деревню за моей газетой и шестьюдесятью сигаретами. Я не знаю, где ты его взял, но он просто находка.
Дисмал пукнул, оценив эту хвалебную речь, и скользнул под диван.
— Не позволяй ему приближаться к Роллеру, — сказал Билл, — иначе он поцарапает краску. Это неприятная привычка, которую он приобрел в последнее время. И запах крепкого чеддера из его задницы тоже действует мне на нервы.
В половине шестого мы упаковали еду на запасное переднее сиденье, а также пару одеял, чтобы укрыть Дисмала во время пребывания на боевых постах, и спрятать винтовку «два-два» и дробовик. Пес забрался в машину, как пенсионер по возрасту, хотя ему было не больше трёх лет, а я закрепился на водительском сиденье.
— Контакт!
— Устройте им ад, — сказал Билл. — Я бы хотел пойти с тобой. Мне надоело торчать в этом доме.
— Мне будет безопаснее одному, чем с таким парнем, как ты. Ты сумасшедший, и это факт.
Он включил бессмертную улыбку берсерка из Ноттингема.
— Я знаю, что это так. Хотя временами это кажется чудесным. — Он сунул зонтик в открытое окно. — Возможно, тебе это понадобится. Только не подталкивай им Дисмала. Это тот, который ты подобрал на станции метро, помнишь?
Он похлопал меня по щеке, а затем я побрел к машине. Мои тревоги исчезли. Куда они ушли, я не знал, и меня это мало волновало. Несмотря на то, что я помахал ему в ответ. Дисмал плюхнулся на переднее сиденье и молча щелкнул зубами кольца дыма от моей сигары, пока мы катились по направлению к Хантингтонской дороге.
Безоблачный день начал меня пугать. Я хотел повернуть на север или на юг или даже повернуть назад на восток, вместо того, чтобы продолжать движение на запад для выполнения своей работы. Когда я скользил по переулкам, в моих мыслях царило что-то праздничное. Мои чувства вышли из-под контроля. Мне хотелось надеть праздничный колпак — я на самом деле заглянул в бардачок на случай, если он там спрятан — и зайти в соседнюю стоянку, чтобы попить из своей фляжки с бренди. Я помахал рукой рыжеволосой молодой женщине, стоявшей на обочине дороги, проезжая через деревню, и она жестикулировала с улыбкой, которая заставила меня испугаться при мысли о том, что я сделаю что-то бесспорно глупое во время рейда.
Зелено-желтый живот Англии потянул меня за собой. Мои глаза были устремлены на темный лес, на колышущуюся кукурузу и луга. Я проезжал мимо богатых домов. Я пробирался по деревням, где не было ни одного голодающего или спешащего человека. Я был рад путешествовать в прекрасный вечер и был счастлив, что чувствовал себя не таким, как все, кого встречал. Это было похоже на то, как идти в бой солдатом, потому что я не ставил себя ни на секунду впереди своей жизни.
Вороны спорили за тень дерева, когда я остановился у знака «уступи дорогу». Дисмал зевнул, но когда я отодвинул его морду в сторону, он рассмеялся про себя. Даже собака почувствовала, что нам повезло, что мы оказались в движущейся машине. Знакомый островок безопасности на Великой Северной Дороге вызывал у меня странное ощущение, что я срезаю его под прямым углом, а не иду на север или юг. Прежде чем сесть на него, я пропустил полдюжины джаггернаутов, и машина сзади загудела, ожидая, что я брошусь в дорожный поток на такой быстрой машине. Но я был осторожен, потому что, если в моей жизни мне суждено было попасть в дорожно-транспортное происшествие, то это время не пришло. По прямому, но узкому отрезку дороги на восемьдесят проехала «Кортина», полная смеющихся детей, в заднем окне покачивалась розовая резиновая свинья.
Магнитофон порадовал нас популярными маршами оркестра королевской артиллерии, которые, казалось, как раз подходили для поставленной задачи. Даже Дисмалу это понравилось, его толстый хвост болтался по сидению. Затем пришло наставление 974 от Моггерхэнгера, в котором говорилось, что я не должен превращать машину в кухню, оставляя на обивке картофельные и луковые очистки, стручки гороха и пакеты с кукурузными хлопьями. Должно быть, он хихикал, возясь с кассетами в свободные минуты. Дисмал рявкнул на назойливый голос, поэтому я открыл окно и перебросил кассету через изгородь.
Я наметил свой путь через Бертон-Латимер, чтобы уклониться от Кеттеринга, и с этого момента сеть переулков повела меня через возвышенности и через середину Питсфордского водохранилища. Каждые два или три перекрестка я останавливался, чтобы посмотреть на карту, потому что во время этой прогулки я не мог наслаждаться поездкой и надеяться, что указатели помогут мне сориентироваться. Струя воды заставила Дисмала поцарапать окно, и, прежде чем забраться обратно, ему снова захотелось пить, поэтому я вылил пластиковый контейнер в его передвижную собачью миску.
Я закурил еще одну сигару шефа, и мы поехали. Неподалеку от места рейда я выехал на главную дорогу, ведущую на север. Мы проехали через деревню, где я увидел женщину, выгуливающую собаку возле почтового отделения, и универсал «Вольво», припаркованный возле коттеджа с соломенной крышей. .
К девяти часам наступили мирные сумерки. Не знаю почему, но меня поразило, что желтый «роллс-ройс» — необычная машина для такого трюка, машина, которую вы бы никогда не угнали, если бы захотели уйти далеко и не быть пойманным. Вертолет засек бы его с двух тысяч футов. У нас должен был быть «Эскорт», или «Кортина», или «Моррис», который невозможно было разглядеть за двадцать миль.
Ожидая позиции, я скормил Дисмалу батончик «Марс». Он любил их, единственным недостатком было то, что после этого он лизнул мне руку, чтобы выразить свою благодарность и признательность. Кто-то просигналил мне сзади. Это был Джордж в машине С, который собирался занять свою станцию в полумиле к югу. Я предположил, что машины А и В готовятся к работе. Я высветил Джорджа прежде, чем он успел повернуть за поворот.
Еще один факт, который пришел ко мне — и тем более острый, что я опоздал, чтобы быть полезным, — заключался в том, что я отдал свою жизнь в руки самой большой кучки тупиц, какую только можно было найти на Божьей земле. Но кого еще мог выбрать Моггерхэнгер? Даже я внес свою лепту. Те, кто никогда не был внутри, будут еще менее компетентны. И они не были бы такими глупыми.
Если Билл Строу, которого я считал самым разумным парнем из тех, кого я знал, вызвался протянуть руку помощи, то это было не ради выгоды или желания заниматься своей профессией, а просто для того, чтобы немного развлечься на съемках уйти, а затем исчезнуть в сельской местности, чтобы проверить свою способность вернуться на базу незамеченным. Однажды Шервудский лесник, навсегда Шервудский лесник. Для Билла Строу преступление было логическим продолжением упражнения по ориентированию, и в этом смысле я смотрел на него как на типичного англичанина, для которого понятие класса не имело никакого значения.
Такие размышления были слишком запоздалыми. Даже если бы я бросил «Роллер» и сбежал с Дисмалом, я был бы отмеченным человеком. Часы показывали, что уже без десяти минут восемь, и я, как было приказано, находился на левой стороне дороги лицом на север. Над кустом бузины танцевала туча комаров. Воробей пролетел над клочком цветущей крапивы.
Мне хотелось спать, потому что Дисмал зевнул. Небо на западе было розовым вверху и красным внизу. Прошло полминуты. Меня разбудила приближающаяся ко мне с юга машина со всеми включенными фарами. Коттапилли с выпученными глазами сидел за рулем машины В, Тоффиботтл и Пиндарри сзади, готовые нанести лобовой удар. Они опоздали, отсюда и спешка. Где, черт возьми, они были? Кенни Дьюкс и Джерико Джим уже должны были выйти из Подснежного леса и приблизиться к ферме, чтобы захватить ее с тыла — без поддержки, если только они тоже не опоздают.
— Это не сулит ничего хорошего, — сказал я спящему Дисмалу.
Было бы бесполезно возвращаться шаг за шагом назад и выяснять, как я попал в такую ситуацию. Гораздо лучше, решил я, подготовить автомобиль к тому, чтобы вскоре забросить в него груз. Я вышел, открыл багажник и постоял, куря еще одну сигару. Поскольку Моггерхэнгеру посчастливилось снова увидеть машину, я не видел смысла ограничивать себя. Дисмал метался по изгороди в поисках кроликов и куропаток, возможно, надеясь на лису. Время было пять минут девятого. Теоретически штурм фермы Бакшот должен был быть завершен.
Было довольно темно и я включил аварийные указатели. Они сделали машину более заметной, чем мне хотелось, но на случай, если ребятам будет трудно найти меня в полумраке, они послужат навигационными маяками. Мне показалось, что я услышал серию легких тресков с юга, и мои внутренности похолодели при мысли о том, что смертоносный Два-Два вступает в бой. А возможно эхо дробовиков исходило от группы фермеров, охотившихся за кроликами. Такие звуки я часто слышал летним вечером из открытых окон Верхнего Мэйхема.
В девять пятнадцать я начал волноваться, хотя и не слишком. Если бы на моем месте был Билл Строу, он, вероятно, включил бы плиту, спокойно заваривал бы банку чая, как и подобает бывшему Шервудскому леснику, и лежал бы на простыне, просматривая первую главу романа Сидни Блада. Через десять минут он задует огарок свечи и будет лежать до полуночи, а затем проснется, снова заварит чай, сложит палатку и ускользнет в ночь, чтобы к рассвету пройти двадцать миль через всю страну.
Я усадил Дисмала обратно в машину и закрыл дверь, уложив его на одеяло снизу и закрыв еще одним сверху. Возможное будущее развитие событий заключалось бы в том, чтобы загрузить вещи, но я становился все более и более утомленным, поскольку изредка горизонт сверкал мигающими синими огнями полицейских машин.
Я считал часы по минутам. Либо добычи было так много, что на погрузку потребовалось больше времени, чем предполагалось (хотя с четырьмя такими мускулистыми ублюдками я не понимал, как это могло быть), либо атака провалилась, и один убитый, двое раненых и один пленный. и один пропавший без вести (но за ним охотились), они признали поражение, и затея была отменена, а они отступили на поздний ужин в кафетерии Уотфорд-Гэп. Если да, то как мне узнать? А если я не могу знать, как долго мне придется ждать?
К двадцати минут десятого я подумывал поехать на юг для разведки, но такой шаг был бы безрассудным, потому что, без сомнения, как только я тронусь в путь, машина В проедет мимо меня и не найдет меня на позиции, чтобы перегрузить товар. Конфуций мог бы сказать, что гибкость способствует развитию, но в этом случае это только смутило бы нас. Сигара стала на вкус как дерьмо. Чтобы отвлечься, я вспомнил свою встречу с Фрэнсис Мэлхэм, произошедшую менее недели назад, но мне показалось, что прошло десять лет. Если бы я вышел из этой безумной экспедиции целым, я бы нашел ее и возобновил наше знакомство. Ее лицо преследовало меня в темнеющем воздухе и настолько вывело меня из беспокойства, что я едва заметил приближающийся ко мне пикап с радужным светом, вспыхивающим над кабиной. Он остановился в ярде позади «Роллера».
Кенни Дьюкс с волосами, перепачканными кровью, выскочил с криком:
— Тебе было легко, не так ли, приятель?
Он хотел убить меня за это.
Паркхерст соскользнул с сиденья. У него были синяки на лице и оторван рукав куртки. Тоффиботтл вышел с другой стороны и врезался в дверь кабины, не имея возможности что-либо видеть закрытым левым глазом.
Глава 25
— Что случилось?
Паркхерст бросил первый пакет. — Полный успех.
— Они сломали мне пальцы, — простонал Тоффиботтл, который, тем не менее, был в состоянии играть в «передачу посылки» с остальными из нас, и в течение пяти минут я понял, что Кенни Дьюкс и Джерико Джим вышли из Подснежного леса вовремя, но, не услышав никакого шума, машина В, мчавшаяся по переулку к ферме Бакшот, стояла, спрятанная в мертвой зоне. Паркхерст, который высадил их полчаса назад, вместо того, чтобы стоять на перекрестке, как ему сказали, наблюдал за подъезжающей к ферме машиной В, а затем последовал за ней на случай, если он понадобится им в качестве подкрепления. И было хорошо, что он это сделал. Эта гибкость мышления доказала, что он настоящий сын Моггерхэнгера. Обе машины были замечены, когда они выезжали на переулок. В окне наверху появился дробовик, но стойкие приверженцы Моггерхэнгера зигзагами, как ящерицы, подошли к дому и добрались до двери целыми и невредимыми.
При таком шуме Кенни Дьюкс и Джерико Джим бросили сигареты и проскользнули через заднюю дверь, чтобы заняться своими делами. Они обезоружили двух мужчин, у которых были дробовики, но членов Банды «Зеленых Ног» оказалось больше, чем ожидалось, и произошла драка. Первое, что сделал Паркхерст, когда вошел, — это перерезал телефонный кабель, а затем ударил коленом одного из парней, который потянулся за рацией. Он вышвырнул радио из окна, и в вечернем воздухе потрескивали атмосферные звуки. По всему дому шла драка, и выбравшийся на улицу парень из «Зеленых Ног» бросил спичку в бензобак «Ягуара», который взорвался. Вторая машина тоже получила повреждения, но не настолько серьезно, чтобы ею нельзя было пользоваться.
— Я знавал промахи и похуже, скажу вам, — сказал Паркхерст.
Холодный ветерок пронесся над изгородью. Водители немногих проезжающих машин, должно быть, усмехнулись при мысли о сломанном «роллс-ройсе». Мигающий свет пикапа был настоящей находкой, хотя нам повезло, что местная полицейская машина не остановилась во время своего ночного выезда и не спросила, все ли у нас в порядке, хотя, возможно, Лэнторн посоветовал им остаться подольше за чаем и дартс в эту ночь.
Паркхерст хлопнул ботинком и громко рассмеялся, предполагая, что в он своей стихии и вернулся к жизни. — Забери, Майкл, все три миллиона. Или это четыре? Не врезайся в бензовоз, не засыпай за рулем и не отправляйся на лодке в Испанию. Богу это не понравилось бы.
— За такую вещь ему бы влепили по запястью, — засмеялся Тоффиботтл, все еще сжимая пальцы.
Моя температура поднялась до сорока градусов.
— Мне нужно отвлечься от своей скучной жизни.
Джерико хихикнул. Мы чудесно провели время. Мы смеялись всю дорогу, день рождения, полный пощечин. Кенни мочился от смеха, его спутанная голова, старые шрамы от бритвы, отсутствующие зубы и руки осьминога отчетливо виднелись в свете фар пикапа. Тоффиботтл прыгнул в такси и подал сигнал. Я сел в «Роллер» и просигналил. Дисмал поднял голову, и я толкнул его вниз. Он завыл, и они разразились еще большим смехом, думая, что я подражаю собаке. Наверное, вся деревня слушала и гадала, покажут ли их на следующий день по телевизору.
Я тронулся без предварительного набора оборотов и ткнул Дисмала.
— Не показывай свой подгузник, а то тебе его прострелят.
Я уже был в пути, позади не было ни машин преследования, ни даже машины сопровождения, которая могла бы попрощаться со мной. Теперь им было плевать, потому что все более или менее в порядке. Пройдя милю, я свернул налево и проложил по компасу курс на запад-северо-запад в сторону коттеджа «Пепперкорн», находящегося примерно в ста милях отсюда. Я почувствовал такое облегчение, что чуть не врезался в живую изгородь, но левое переднее колесо заскочило в обочину — и выкинуло меня на улицу. Это разбудило Дисмала.
— Ничего страшного, — сказал я. — Продолжай спать.
В одиночку я мог бы проявить неосторожность и закрыть глаза, врезаться в стену, выстрелить в скалу, поцарапать бензовоз и загореться, но я не мог допустить, чтобы что-нибудь случилось с Дисмалом, животным, которое никому не причинило вреда. Он лизнул мне руку и снова лег.
Банда «Зеленых Ног» вырвется из своей кладовки. Один из них, должно быть, побежал в ближайшую телефонную будку, чтобы сообщить. Но кому? Какой молчаливый, голубоглазый, светловолосый высокопоставленный человек в темных очках поднимет трубку и услышит эти настойчивые сигналы прежде, чем позвонивший получит десять пенсов? Я бы многое отдал, чтобы узнать, кто он такой, тогда я мог бы сформулировать его ответ на рейд и сделать что-то, чтобы избежать всего, что могло бы встать на моем пути. Мы вышли из рейда благополучно, и я лучше всех, практически не беспокоясь и не получив даже царапины, и вот я был в своем моторизованном дворце, с включенным центральным отоплением, сигарой во рту, и собакой, свернувшейся калачиком на мате, въезжая в покой темно-розового заката с товарами на миллионы в багажнике.
Дела пошли слишком хорошо. Пришло время подумать и принять меры по уклонению. Если бы у главы банды «Зеленых Ног» был хотя бы приличный разведывательный отдел, он бы знал о различных укрытиях Моггерхэнгера. Его возможностей не хватило, чтобы предупредить его о рейде, но это уже другой вопрос. Поражение обострило способности. Кем бы он ни был, его уязвило бы ясное мышление. Он знал бы о Бэк-Эндерби, поместье Сплин и коттедже «Пепперкорн». Он смотрел на свою автомобильную карту RAC и делал в каждом месте большую черную отметку. Затем он нанесет палец на ферму Бакшот и увидит, что коттедж «Пепперкорн» находится дальше всего, и у него может возникнуть убеждение, что нагруженная добычей машина направляется именно туда. Он предупредит всех моторизованных приспешников, оказавшихся в Мидленде, и прикажет им заблокировать мое движение по А5.
Наша тактика была достаточно разумной: желтый «Роллер» был припаркован подальше от места боевых действий, чтобы они не знали, какую марку машины искать. В любом случае было темно. Мое уважение к Моггерхэнгеру росло с каждой минутой. Несмотря на это, я не рисковал. Что, если один из наших парней знал, кому позвонить, чтобы вывести банду «Зеленых Ног» на мой след? Перспектива была маловероятной, но, будучи сам совершенно ненадежным, я знал, что в этом виде рэкета доверять нельзя никому.
С другой стороны, хотя шансов перехватить меня в пути было мало, тому, кто был главой банды «Зеленых Ног», достаточно было лишь послать машину ждать в коттедже «Пепперкорн». Тот факт, что нужно было все продумать, меня не смущал. Я бы справился с таким бедствием, когда бы до него дошел. В тот момент меня интересовало только то, чтобы убедить Джорджа или Паркхерста (любого, кто мог бы меня преследовать (а иногда машина действительно подъезжала и обгоняла)), что я хороший парень, который делает то, что ему говорят: всякий мог видеть, это была дорога к коттеджу «Пепперкорн».
Полчаса спустя я свернул с главной дороги и направился в Нанитон. Я минут десять погулял вокруг, чтобы убедиться, что никто не преследует меня, затем поехал на юг по прямой дороге с двусторонним движением на скорости семьдесят миль в час, пересек М6 и въехал в Ковентри. Как сказал бы Билл, это проще простого. За мной не следили, и я не попал в засаду. Я был вне поля зрения всех, кроме себя, и мне это нравилось, пока я мог верить, что это правда.
Мой план состоял в том, чтобы проехать через Уорик, Бромсгроув, Киддерминстер, Ладлоу и Найтон, минуя Черную страну на юге, а не на севере. Затем я направлюсь на север, чтобы добраться до окрестностей коттеджа «Пепперкорн» — непростая дорога, по которой нужно идти ночью, но меня не зря прозвали Тактическим Джеком. Стрелки часов светились на половине одиннадцатого.
— Дисмал, — сказал я, — ты умная собака, но почему ты не умеешь читать карту? Один лай налево, два направо и вой на остановку?
Он пошатнулся и принюхался. Перед отъездом из Верхнего Мэйхема я выбросил шесть банок Bogie, оставшихся от щенка, которого пять лет назад сбил фургон. Дисмал не мог говорить, но я чувствовал, что он хочет еды, хотя бы потому, что ему было скучно, поэтому мне скоро придется остановиться и накормить его. Я не торопился, но мой прогресс в движении был хорошим. С той скоростью, с которой я шел, я доберусь до коттеджа «Пепперкорн» в два часа ночи. Мне было приказано ждать там, и я, черт возьми, буду ждать. Тот факт, что мне не понравилось это место, не имел ничего общего с крысами.
Возможно, я найду свалку и подожгу машину с добычей в багажнике. Или я мог бы оставить его возле какой-нибудь сельской полицейской службы с запиской, приколотой под дворниками, и ключом от багажника в маленьком пластиковом пакете из тех, в которые вкладывают квитанции штрафов за парковку.
Возможно, мне все-таки следует оставить ее в коттедже «Пепперкорн», не дожидаясь дальнейших указаний, и уйти, чтобы никогда больше не связываться с Моггерхэнгером. Что бы я ни делал помимо служебного долга, я был мертвецом. Я был сейчас не в Канаде, где мне нужно было заблудиться на целом континенте. Я был на Альбионе, и никогда этого не забывай, сказал я себе, перестав на время думать о проблеме.
За Уориком и в направлении Хенли дорога стала уже. Мощный Mini сигналил об обгоне. Должно быть, это местные ребята, которые знали дорогу. Их валторна так громко играла усеченную версию «Полковника Боги», что у меня затрясся позвоночник. На прямом участке я сбавил скорость, и они пронеслись мимо. Паб уже закрывался, так что мне пришлось быть осторожным. Я никогда не попадал в серьезные аварии, но не хотел, чтобы моя очередь пришла сейчас.
Я дождался следующего участка дороги с двусторонним движением, чтобы сбросить скорость и поискать стоянку.
Сильный ветер принес с собой небольшой дождь, ливни приближались с запада, как сообщалось в новостях. Стоянка перед Бромсгроувом была скользкой от пролитого дизельного топлива и пластиковых пакетов, и, закончив свои дела, Дисмал захотел сразу же вернуться в машину. Я сказал ему, что это лучшее, что я мог сделать, и открыл банку Bogie. Он понюхал его, лизнул, а затем начал жрать. Я сидел на ступеньке с пачкой сэндвичей с сыром и огромной фляжкой кофе, возвращаясь к жизни, даже не осознавая, что был так голоден, и благословляя Билла и Марию, которые так хорошо меня накормили. Билл также добавил небольшую газовую плиту и все необходимое, чтобы я мог продержаться две недели.
Когда Дисмал закончил, и я закурил, мы услышали шаги между львиным ревом грузовика и мурлыканьем автомобиля. Кто-то устало вошел на стоянку, словно собирался упасть после очень долгой прогулки. Дисмал зарычал, и я посоветовал ему помолчать. Мужчина запыхался.
— Собака безопасна?
— Он и мухи не обидит.
– Я не ожидал, что он это сделает, но такой парень, как я, не может позволить себе рисковать.
Он прислонился к машине, и в тусклом свете я увидел небритое лицо человека лет шестидесяти. За спиной у него был рюкзак, но, похоже, в нем было немного вещей. Открытый воротник белой рубашки доходил до воротника спортивной куртки. На нем был пуловер, фланелевые брюки, черные ботинки и кепка, и он больше походил на путешественника, чем на туриста.
— Что ты делаешь в такое время ночи?
— Лучше не спрашивай.
Я воспринял его ответ как означающий, что у него нет выбора, поэтому взял флягу и дал ему чашку кофе. Он выпил его прямо до дна.
— Господи, не думаю, что у меня был такой кофе уже много лет. Это нектар!
Я передал ему пару сэндвичей с сыром. — Куда ты идешь?
— В следующий город.
— Ты голоден?
Он впился взглядом.
— Это обычное состояние для кого-то вроде меня в течение десяти последних лет. До этого было другая жизнь.
Он замолчал, чтобы поесть.
— Если хочешь, я тебя подвезу.
Юмор просто перевесил горечь.
— Когда-то у меня была чертовски хорошая машина. У меня был дом, жена, работа — все, и мне это нравилось. Когда ты сидишь спокойно, ты не знаешь, что произойдет через год или два, или даже через десять лет.
Его вид заставил меня чувствовать себя некомфортно.
— Ну и что произошло?
— В любом случае, спасибо за доброту к бродяге. Это были превосходные бутерброды. Не думайте, что я не могу это оценить. Парню моего положения становится все труднее объясниться должным образом. За последние десять лет у меня было больше невзгод, чем у Израиля когда-либо в Египте. По крайней мере, мне так казалось, хотя я не люблю жаловаться.
– Еще кофе?
Он кивнул. — Да, пожалуйста.
Я дал ему еще сэндвичей и плитку шоколада.
— Мне пора идти.
Я открыл дверь. — Итак, если ты хочешь войти.
— Который сейчас час?
Я подошел к фаре и посмотрел на свои карманные полуохотничьи часы. — Без пяти одиннадцать.
Он наклонился ближе.
— Когда-то у меня были такие часы, но я их потерял. Или их украли, вероятно, перевозчики. Подобные вещи происходили со мной в те дни, когда мне еще можно было потерять часы. Я был слишком неосторожен.
Мы расположились, и я предложил ему одну из лучших сигар Моггерхэнгера, исходя из того, что все беглецы рождаются равными.
— Лучше не буду, но все равно спасибо. Этот ужин был настоящим праздником. Я не ел с завтрака.
Я подождал, пока проедет машина, а затем вылетел на дорогу. — У тебя нет денег?
— Нет, у меня есть немного. Не хочу, чтобы меня задержали как бродягу. Это случилось один раз, поэтому у меня в кармане никогда не лежит меньше пяти фунтов, хотя в наши дни на это не стоит смотреть. Но я всегда экономлю. Я решил потратить столько-то денег в день и даже стараюсь сэкономить из этого медяк-другой. Режим строгий, но я никогда не бываю по-настоящему голодным. Я думаю, что спартанское существование идет человеку на пользу, не так ли?
— Нет, я так не думаю.
Он вытащил порванную карту.
— Я намеревался купить рыбу с жареным картофелем в следующем городе. Бромсгроув, не так ли?
— Надеюсь на это. — Я увидел вдалеке сияние огней.
Он спросил, владею ли я этой машиной.
— Я везу кое-какие вещи в Шропшир. Я шофер.
Он устроился обратно. — Если вы не возражаете, я возьму эту сигару сейчас, — он погладил Дисмала по голове, и если и было что-то, что Дисмалу нравилось больше, чем один человек, который суетился над ним, так это двое. — Милая собака.
— Он мой лучший друг.
— Похоже на помесь ньюфаундленда и сенбернара.
— Может быть, — сказал я. – Куда вы собираетесь преследовать дальше Бромсгроува?
— Это лишь предположение. Я продолжаю двигаться. Я родом из Ноттингемшира и, как ни странно, никогда не уезжаю дальше, чем на сто миль от этого места. Некоторое время я хожу по все увеличивающимся кругам, затем по все уменьшающимся кругам, пока не дохожу до Площади Плиты, и тогда я снова начинаю все увеличивающиеся круги. Полагаю, это связано с тем, что я был инженером. Я был горным инженером, но рано вышел на пенсию, потому что у меня появились кое-какие деньги. Их было немного, поэтому я не знаю, почему я ушел на пенсию. Глупо это было. Я позволил этому ударить мне в голову. Но несколько лет назад от меня ушла жена, хотя нам в любом случае пришло время разойтись. Мы были вместе так долго, что были словно две девицы, живущие вместе. Когда она ушла, я продал свой дом и переехал в Лестер. Мне тогда было пятьдесят. Это было чуть больше десяти лет назад. Кажется, ледниковый период наступил и прошел. Но в то время я был достаточно счастлив продать свой дом. За это я получил 4600 фунтов, что было достаточно справедливо по тем временам.
Он устроился поудобнее.
— В Лестере я купил небольшую квартиру, взял ее на условиях своего рода кооператива, организованного человеком, который сказал, что всю свою жизнь был социалистом и хотел реализовать свои принципы на практике. Я не знаю, кто вы, но никогда не имейте никакого отношения к чему-либо подобному, каких бы принципов вы ни придерживались. Если вы когда-нибудь приблизитесь к кому-нибудь, кто начнет говорить о будущем, бегите, спасая свою жизнь. Но я попался на это, ответив на рекламу. Никогда не поддавайтесь рекламе, потому что она всего лишь зеркало того, что написано в остальной части газеты. Как бы то ни было, этот улыбающийся проклятый злодей со своими светлыми локонами, в рыбацком свитере, армейских ботинках и портфеле из свиной кожи однажды исчез, а на следующее утро совет прибыл, чтобы снести дом. Мне удалось выбраться прежде, чем шар и цепь вылетели из моего окна. Но я потерял свои книги и записи.
В его голосе появилась слезливость, но он твердо сдержался, чем расположил меня к нему.
— Я сошел с ума. Те деньги, которые у меня остались, я потратил, пытаясь подать на них в суд. В конце концов я остался без гроша. У меня были родственники в Лестере, но с тех пор они даже не разговаривали, проходя мимо меня на улице, боясь, что я попрошу у них денег на пачку сигарет. Даже их дети пренебрегали мной. У меня появилась язва, а затем я несколько месяцев находился в приюте, потому что — так они говорили, но я не помнил — я бросил десятидюймовую гайку и болт в лобовое стекло машины советника. Крепкие опоры вокруг меня расшатывались.
Единственное, что я мог сделать, это отправиться в путь. В этом было мое спасение. Каждые несколько недель я получаю немного денег от национального того и национального того. Меня все знают в офисах в Ноттингеме и Лестере, и это не так уж и много денег, но это помогает мне двигаться вперед. Мне повезло, что я в этом мире, а не в России, где такого парня, как я, посадили бы в тюрьму как паразита. Но я никогда не чувствовал себя таким здоровым с тех пор, как отправился в дорогу. Летом или зимой, я гуляю в любую погоду. Иногда я получаю кровать, но часто сплю где придется, в канализационной трубе, или в сарае, или под живой изгородью, или в старой машине, или в заброшенном здании, которое обычно есть поблизости. Я никогда не простужаюсь и не болею. Мои ноги затвердели после первых двух недель. Я немного забывчив, это единственное. Однако с тех пор, как я отправился в путь, я вел Книгу уровней, в которой записывал свои взлеты и падения.
Он посмеялся.
— Честно говоря, это шутка, но я веду журнал. — Он поднял красный блокнот в твердой обложке, который держал в кармане. — Каждый день я записываю дату, расстояние и названия мест, куда я проехал. Очень кратко, заметьте, никаких описаний и тому подобного, иначе мне понадобилась бы не одна книга. Это мой единственный спутник. У каждого горного инженера есть книга уровней. Если вы когда-нибудь встретите другого, просто спросите его. Когда зимой гололед или сильный проливной дождь, я иду в публичную библиотеку и читаю Шекспира или Библию. Я никогда не смотрю газеты. Мне плевать, что происходит в мире. У них нет никаких новостей, которые могли бы повлиять на меня. Они пишут для себя, а не для нас, поэтому в плохие дни я просто сижу в библиотеке, читаю и согреваюсь. Это мои каникулы. Я никогда не прикасаюсь к выпивке и мне удается оставаться чистым. Не знаю, заметили ли вы, но я не чувствую запаха.
— Когда я пройду долгий путь, вы можете почувствовать запах пота, но это естественно. В рюкзаке у меня мыло, зубная паста, принадлежности для бритья, дезодорант, щетка для обуви и галстук. Больше ничего, кроме бинокля, веревки, небольшого фонарика и пары карандашей, смены нижнего белья и чистой рубашки. Единственная роскошь — логарифмическая линейка и книга таблиц. Обычно кусок жратвы. Когда мне нужно новое пальто, я покупаю его за бесценок в одном из тряпичных магазинов Оксфама.
Его голос звучал более весело.
— Итак, вы видите, это здоровая жизнь. Много упражнений, свежий воздух, всегда что-то интересное в ситуациях или в людях, которых я встречаю. Я никогда не прохожу мимо никого, не пожелав доброго дня, и мне все равно, ответят они или нет. Если они этого не делают, это их проблемы. Я не часто предпринимаю такие поездки, но когда я пришел на ту стоянку, я почувствовал себя немного усталым после прогулки из Лимингтона. Для меня нет ничего необычного в том, чтобы проходить по тридцать миль в день, когда у меня есть настроение, что неплохо для парня, которому исполнилось шестьдесят. Возможно, вы, ребята, зарабатывающие себе на жизнь работой, думаете, что я питаюсь социальной системой, но я выполнил свою долю работы до пятидесяти лет, и, если честно, я потребляю не так уж и много мировых ресурсов.
У меня похолодел затылок. Мы были уже за Бромсгроувом, но никто из нас не упомянул о необходимости там останавливаться. Его история заставила меня забыть о таком решении, потому что на самом деле я хорошо его знал. Это был человек, который продал через меня свой дом в Фарнсфилде, когда я работал агентом по недвижимости в Ноттингеме. Я немного повозился, потому что за ним охотились несколько покупателей, из-за чего он получил дополнительно несколько сотен фунтов. Он щедро дал мне сто пятьдесят, но меня выкинули агенты по недвижимости фирмы «Питч энд Блендерс», потому что они узнали об этом. Тем не менее, я использовал деньги, чтобы купить старый автомобиль и профинансировать свой приезд в Лондон, так что этот бродяга в моей машине был ответственен за то, чтобы я был там, где я был, и делал то, что делал - подвозил его, пока переправлял добычу Моггерхэнгера в коттедж «Пепперкорн». Даже Блэскин не поверил бы мне, если бы я ему рассказал, а он писатель.
Его звали Артур Клегг, и я тогда провел пару дней, помогая ему прибраться в доме после обмена контрактами. Когда проголодались, мы ели жаркое и играли в шашки, а из граммофона звучала оратория Генделя. Ценные золотые полуохотничьи часы в моем кармане были не чем иным, как теми, которые я украл из комода. Позже я отдал их тому пожилому Джеку Календарю, который переехал жить в Верхний Мэйхем, чтобы с маленьким красным флагом и золотой плетеной шапкой, которую Бриджит сшила для него, он мог играть в начальника станции. Когда он выкинул часы в ведро из-за сердечного приступа, я вернул их и с тех пор носил в жилете.
Длинная история утомила его.
— Я не знаю, почему я продолжал так долго.
В десять минут одиннадцатого мы пересекали автомагистраль М5 и направлялись в Киддерминстер.
— Я рад, что ты это сделали. Возможно, тебе трудно в это поверить, но мы были знакомы раньше.
Его рука дернулась на спинке сиденья.
— Это кажется маловероятным.
— Это правда.
В его голосе появилась живость.
— Что ж, я уловил в вашем акценте следы старого Ноттингема. Это едва заметно, но я бы сказал, что вы родом из Бистона или где-то рядом.
— В точку. Дело в том, мистер Клегг, что я был помощником агента по недвижимости, который продал ваш дом в Фарнсфилде. Мы практически провели аукцион по этому вопросу. Помните?
Во время двухминутного молчания я почти слышал, как колеса его ржавого разума работают на максимальной скорости.
— Майкл Каллен?
— Точно.
— Если бы я когда-нибудь потерял память, я бы покончил с собой. Прошла еще минута. — Не знаю почему, но я время от времени думал о вас в течение последних двенадцати лет и задавался вопросом, как у вас дела. — Он вышел из мрачного настроения и усмехнулся. — Значит, вы отправились в Лондон?
— На деньги, которые я заработал на вашей сделке.
— Я не могу в это поверить.
— Сто пятьдесят фунтов тогда были намного больше, чем сейчас. У меня было еще немного, поэтому я купил машину.
— Что вы делаете в этом «роллс-ройсе»?
— Я шофер.
Он цокнул носом. — Вы продвинулись не очень далеко.
Мне хотелось остановиться и выбросить старую дрянь. Кто он такой, чтобы осуждать меня за тот провал, который я натворил в своей жизни? Вместо этого я отцепил свои часы — его часы — и вернул их ему.
— Это твои. Я украл их, когда помогал собирать домашние вещи.
Я не стал его высаживать его. Его лицо в зеркале было усатым, сероглазым и с вытянутой челюстью. У него была морщинистая кожа и бледный рот.
— Возьми эту штуку.
— Я не хочу, — сказал он.
— Должно быть, сейчас они стоят сто фунтов.
— Я ошеломлен.
— Я тоже.
— Это неудивительно.
Дорога была узкой и изобиловала поворотами.
— У меня рука болит. Я не люблю водить одной рукой.
Он включил свет и открыл заднюю крышку часов.
— Вы правы. На них мои инициалы. Полагаю, мне следует поблагодарить вас за то, что вы сохранили их. Остальные часы у меня украли в больнице, поэтому я их больше никогда не увижу. Хотя я рад эти видеть. Они принадлежали моему отцу.
Мне придется купить новые.
— Мне жаль, что я их украл.
— Мне тоже. — Я не ожидал, что он будет благодарен. — Я тогда подозревал вас, — сказал он, — но мы были так дружны, что я не мог в это поверить. Вам лучше остановить эту машину и высадить меня.
Мне не следовало этого делать, но меня раздражало, что он не сказал, какой я молодец, что отдал ему часы, и мысль о том, что он оставит меня в таком настроении, меня совершенно не устраивала. Я полчаса не думал о банде «Зеленых Ног» и не беспокоился о бесценных товарах, которые угонял в багажнике. Я погладил Дисмала по голове. По крайней мере, он любил меня.
— Я не могу отпустить тебя вот так.
Я услышал его дружелюбный и открытый смех.
— Вы пытаетесь отправить меня в Шанхай?
— Предлагаю тебе работу, — сказал я, не раздумывая.
— Это похоже на Майкла Каллена из былых времен. Насколько я помню, вы немного поработали на меня, не так ли? Я всегда думал, что у вас есть талант и вы добьетесь большого успеха.
— Я немного больше, чем шофер, — сказал я. — Я правда курьер, и в багажнике груз стоит кучу денег. Я перевожу его из одного места в другое, и мне нужно, чтобы кто-нибудь побыл со мной на несколько дней, что-то вроде помощника водителя. Это временная и непенсионная должность, но я буду платить тебе десять фунтов в день, начиная с сегодняшнего утра.
— Вы шутите.
— Не неси ерунду! — Мне надоело его ханжеское присутствие. Справа от нас, за Киддерминстером, простирался мрак Уайр-Форест.
— Полагаю, ругань — единственный известный вам способ быть серьезным, — сказал он. — Но я скажу вам одну вещь, Майкл. Можно многое сказать о жесткой верхней губе, под которой я подразумеваю постоянное молчание и способность не ругаться в ту минуту, когда это приходит вам в голову. Вы слишком солидный человек, чтобы позволить себе так легко увлечься.
Я признал, что он был прав, и что первое, что мне следовало запретить себе говорить, — глупое предложение о работе. Но я последовал его совету до такой степени, что не хотел задеть его чувства, хотя у меня было сильное искушение сделать это.
— Конечно, работа со мной будет означать работу по ночам. Установленных часов нет. Это также может быть сопряжено с определенной опасностью.
Он посмеялся. — Что мне терять?
— Ты умеешь обращаться с огнестрельным оружием?
Я думал, что, услышав это, он убежит от машины со скоростью мартовского зайца в дымоход.
— Во время войны я служил в ополчении, — спокойно сказал он. — Есть не так много видов стрелкового оружия, с которыми я не научился обращаться. Я также учил других, как ими пользоваться.
— Кто-то может попытаться ограбить машину.
— Я не хочу никому причинять вред.
— Просто чтобы их отпугнуть. Хотя я не думаю, что до этого дойдет.
Я проезжал подъемы и спуски Шропшира. Клегг заснул, а Дисмал продолжал дремать. Я подъехал к Ладлоу, и вид его уютных старомодных отелей заставил меня пожалеть, что их рестораны закрыты и что я не могу пробраться во двор и переночевать. Я прогулялся по нескольким освещенным улицам и дважды обогнул объездную дорогу с односторонним движением. Даже мрачный замок казался утешающим. В полночь я спустился с холма и направился на запад, знакомая разноцветная приборная панель сияла под четкими очертаниями дороги, освещенной моими фарами. Я сидел за рулем вечно, по крайней мере, мне так казалось, и, возможно, заснул бы из-за этого, если бы был один.
Не зная, что делать со своим грузом, я был весь в холоде и депрессии. Я подумал о том, чтобы заехать как можно глубже в ближайший лес и оставаться незамеченным, пока не приму решение о том, что лучше всего сделать. На поляне мы с Клеггом, вооружившись лопатой и киркой, закопали бы добычу при свете фонаря, свисающего с ветки дерева, а Дисмал неодобрительно смотрел бы на нашу неуклюжесть. Но у меня не было жестяных чемоданов, чтобы все это туда положить, так что через неделю это бы все сгнило. Тем не менее, с винтовкой, дробовиком, собакой Большого Ньюфаундленда (или кем бы он там ни был) и горным инженером мы могли бы выжить, пока Моггапоиск не будет отменен.
Картина «Острова сокровищ» исчезла, когда я посмотрел на вечно извилистую дорогу, ведущую к коттеджу «Пепперкорн» — чего, возможно, я бы и не увидел, если бы не знал, что Вейланд Смит был пленником Перси Блемиша. Мой разум путался, но я продолжал идти, решив, по крайней мере, освободить его.
Полчаса спустя, поворачивая на север над голыми высокими холмами, я услышал, как Клегг зевнул и потянулся. Дисмал наклонился и ткнул меня в руку мордой. Пора остановиться. Слева и справа виднелись огромные участки леса. Дорога спускалась в долину к замку Бишоп, огни которого мигали так, будто кто-то забыл выключить их в полночь и утром его призовут к ответу за такое расточительство.
— Сон делает из тебя нового человека, — промолвил Клегг.
Мрачный резвился и пукал, бегая взад и вперед вдоль живой изгороди, пока я открывал банку с «Боги» и наливал воды в его миску. Клегг начал есть сэндвичи с ветчиной, а я достал овальную чашку с кофе.
— Вы хорошо заботитесь о своих сотрудниках.
— Я делаю все, что могу.
Мы прислонились к машине, и я увидел в свете лицо человека, страдающего от страданий, которого ранее судьба не пинала до самого позднего возраста. Мои последние десять лет были мирными, но его годы были полны неприятностей. Мне оставалось еще пятнадцать лет, прежде чем я дошел до той точки, с которой он начал. Все должно было измениться, если я не хотел идти тем же путем. С запада тянулись черные тучи.
— Похоже, это нас ждет, — сказал Клегг.
Дерево на краю поля скрипело на ветру, словно деревянный линкор, толкаемый по камням.
— Я не думаю, что мы будем единственными, кому это достанется.
Когда Клегг налил еще кофе, Дисмал скорбно посмотрел вверх, поэтому я положил остатки своего кофе в его пустую миску, и даже сквозь ветер услышал, как он лакает его с удовольствием. Проезжающая машина резко повернула, чуть не вылетев с дороги.
— Нам лучше уйти. У меня назначена встреча в коттедже «Пепперкорн», и мне осталось пройти еще тридцать миль. Я хочу приехать туда через час и уйти до рассвета.
Он устроился сзади. — Что за спешка?
— Если я не делаю что-то в спешке, я не делаю этого вообще.
— Это так, не так ли?
— Это так.
Дождь заливал стекла, поэтому я включил дворники и осушители. Мы пошли на север, через холмы и долины. Клегг и собака снова задремали, а я думал о Фрэнсис Мэлэм. Когда слишком многое терзало мой разум, я отсекал его, думая о сексе, а когда в моем уме ничего не было, я думал о сексе, чтобы что-то в него вложить. Конечно, ум не должен быть ни замученным, ни пустым. Поэтому, ехав по темным дорогам, я думал о прекрасной Фрэнсис Мэлэм, студентке-медике, которая, я мог быть уверен, не думала обо мне. В то же время я мог быть вполне уверен, что если бы какая-нибудь женщина в данный момент думала обо мне подобными словами, я бы не думал о ней. Телепатические провода почти всегда пересекались. Но, несмотря на мои недавние похотливые флирты и столь же похотливые флирты тех женщин, которые меня выбрали (и, в конце концов, кто мог сказать, кто кого выбрал — если бы это не было взаимно?), мое единственное стремление было к Фрэнсис не только потому, что она была последней из моих встреч, но и потому, что я был влюблен в нее и надеялся, что буду любить до конца своей жизни, хотя я не понимал, как мы могли бы встретиться опять, потому что, хотя она и не ненавидела меня, она, вероятно, избегала бы меня, как если бы я заболел чесоткой.
Летние облака, наполненные Атлантикой и Мексиканским заливом, пропускали воду через холмы, впадающие в долины. Даже по гребням я ехал вдоль реки. Дисмал проснулся от шума и попытался остановить дворники левой лапой, его голова двигалась, как у жертвы теннисного сезона. Я двинулся дальше, а капитан Каллен с «Желтого катка» обогнул мыс Горн. В детстве я хотел быть моряком, а также пилотом и машинистом поезда, не зная, что окажусь за рулем автомобиля, как и все остальные.
Дисмал взвыл при вспышке молнии. Когда раздался гром, он лег на пол и спрятал голову в лапах. Я засмеялся, и он обиженно посмотрел вверх, а затем снова спрятался от следующей испепеляющей вспышки на лобовом стекле. Я сбавил скорость на случай, если упавшее дерево преградит мне дорогу на повороте.
Я покачнулся, держа обе руки за штурвалом, промочив клеенчатый плащ фонтаном воды из шпигата, но вернулся на ют на четвереньках, галантно помогая опытному матросу Дисмалу, прежде чем на нас обрушилась новая волна. Я зарычал на остальную команду и приготовился к следующему большому удару моря, когда мы двинулись на запад.
— Настоящий удар.
— У меня было и похуже, мистер Клегг.
— Нам следует немного отступить, сэр.
— Нет! — взревел я. — Двигайтесь на запад. Двигайтесь на запад.
И мы это сделали. И на север двинулись, пока не прошли шторм, и дождь не сменился моросью. Вода стекала по обочинам дороги, а иногда и посередине, и очевидно, что это еще не все. За полчаса проехали только две другие машины.
— Кто-нибудь сегодня вечером задумает что-то плохое.
— Вы можете сказать это еще раз, мистер Каллен.
Я свернул с шоссе А и пошел по той дороге, которая вела вверх по крутому склону лесистого отрога. Ветви сходились над головой.
— Это как идти по подземной галерее. Надеюсь, машина выдержит.
Через милю дорога выровнялась, слева снова замелькал лес. Дождь прекратился, но вода все еще капала. За обрывом возвышался холм Колдстон, на четыреста футов выше. На перекрестке я посмотрел карту, затем свернул направо и, пройдя милю по нисходящей полосе, узнал деревню Мейнсток. Мы приближались. Ветер бил машину, но она не сдавалась. Шквал дождя опять хлынул со всех сторон. Я проехал по дороге к коттеджу «Пепперкорн», и Клегг открыл ворота, закрыв их после того, как я проехал.
— Это самое отдаленное место, где я когда-либо был, если не считать подземелья, — сказал он.
Звезды между тучами были похожи на брошенные в небо прилипшие конфетти, внутри каждой из которых была лампочка. Мы осторожно двинулись вверх при приглушенном свете. Вода, текущая между бетонными полосами мощеной дорожки, местами была на дюйм или два глубиной. Развернув машину, я остановился в миле от коттеджа, припарковался под каштаном и переоделся в резиновые сапоги.
— Ты останешься здесь.
— Вы можете положиться на меня.
— Возьми эту винтовку-двойку. Она не заряжена, но при виде ее никто не рискнет напасть. Встанешь в десяти ярдах от машины, чтобы тебя не застали внутри. Но я не думаю, что ты кого-нибудь увидишь.
— Надеюсь нет. Однако я сделаю все, что в человеческих силах.
Мне это совершенно не понравилось.
— Умеетшь водить?
— У меня тридцать лет была машина.
Я вставил в дробовик два патрона.
— Сможешь ли вернуть машину обратно в переулок, если я не приду через час?
— Уверен.
Я застегнул зеленое пальто до шеи и положил в карман мощный пневматический пистолет.
— Если ты сможешь это сделать, сможешь доставить машину в Верхний Мэйхем в Кембриджшире?
Я написал адрес, и он посмотрел на бумагу.
— Я смогу.
Я играл это как парень в кино.
— Давай, Дисмал. Не издавай ни звука, или я отрежу тебе хвост.
Мы шли осторожно, чтобы не плескать водой в скрытых лужах, и я привык к темноте, держа в поле зрения две верхушки живой изгороди. Дисмал вел себя так тихо, что я думал, что он исчез, но каждые несколько секунд я видел, как его тень скользила по моим резиновым сапогам. Дорога вокруг дома превратилась в трясину. Дожди были обычным явлением в этих местах. Если бы я загнал сюда машину, она бы затонула без следа.
Я заглянул в окно. Главную комнату освещала газовая лампа, свисающая со средней балки. В камине горел большой огонь, из черного чайника наверху шел пар. Перси Блемиш сидел в кресле и читал. На столе стояла посуда, несколько банок и пакетов с едой. Казалось, было стыдно нарушать такой домашний порядок. Перси как смотритель и его жена как домработница нашли свое место в жизни, и я задавался вопросом, почему это заняло так много времени.
Я постучал в дверь, но он, должно быть, подумал, что это очередной порыв ветра. Он ответил только тогда, когда я постучал в окно.
— Кто это?
Я сказал ему, и в то же время попробовал дверь.
— Лорд Моггерхэнгер послал меня доставить кое-какие вещи.
Он открыл глаза, направив револьвер мне в лицо, что мне не понравилось.
— Положи эту штуку.
Неужели я избежал необходимости скорострельной стрельбы Два-два только для того, чтобы попасть под вялую пулю Перси Блемиша? Эта мысль не выдерживала размышлений. Я отошел в сторону. Дисмал бросился на грудь Блемиша. Проходя мимо, я со всей силы ударил его коленом в пах. Он полетел к огню, но успел выстрелить, пуля попала в стену под потолком и разбросала штукатурку по всей комнате.
Я был близок к смерти. Я обернулся, чтобы убедиться, что Дисмал в безопасности. Он охранял дверь, помахивая хвостом от нервного гнева, глядя на лежащего в куче мусора Блемиша. Острый обломок штукатурки рикошетом ударил меня в висок, и жидкость, капавшая на мое лучшее пальто, оказалась кровью. На всякий случай я ударил Блемиша, сожалея, что переоделся в резиновые сапоги. Мое пальто стоило почти двести фунтов.
— Ты, глупый придурок. Вставай.
Еще одна такая пуля, и я буду лежать на полу, истекая кровью. В лучшем случае мне пришлось бы мучительно ехать по грязному переулку. С другой стороны, пребывание в больнице может дать мне несколько недель отдыха. Я вспомнил, как Блэскин рассказывал мне о своем заклинании после того, как он поднял чемодан и вывернул себе кишку. Медсестры часто смеялись, вспоминая его громкие крики по коридорам частной клиники, куда он приходил вправить грыжу: «Знаешь, я не дотяну до утра: подрочи мне!»
«Хватит витать в воздухе», — сказал я себе как раз вовремя, когда Блемиш двинулся к разделочному ножу, лежащему на столе. Я ударил его по запястью, и нож упал на пол. Дисмал прыгнул через комнату, задев клыками мое запястье. Я указал на дверь. — Оставайся снаружи.
Он ушел, довольный собой.
Я повернулся, чтобы разобраться с Блемишем, и поднял дробовик.
— В следующий раз ты получишь это в задницу. — Я толкнул его в кресло.
Но эти угрозы на него не подействовали. На нем был воротник и галстук, пуловер «Фэр-Айл», твидовый пиджак и фланелевые брюки Его серые глаза и опущенные губы выражали жажду убийства.
— Лорд Моггерхэнгер сказал, что я не должен никого впускать.
Я рассказал ему, кто я. Его явно уведомили.
— Каллен?
— Да, старый дурак. — Я взял книгу, которую он читал. Я прочитал заголовок: «Нож в кишках». Вот и все. В другом конце комнаты стояла полка с такими же. Глупый ублюдок свел себя с ума еще больше из-за избытка Сидни Блада, этого свинского писателя, которому нужно было за многое ответить. Я бросил ее обратно на пол.
Он попытался ухмыльнуться в настоящей манере Крови. — Почему ты этого не сказал, Смайлер?
— Босс сказал, что ты меня устроишь на ночлег.
Его лицо засветилось, как маяк Эддистона во время шторма.
— Он сказал это?
— Он говорил мне, что у тебя тяжелый случай. Сказал, что, возможно, мне придется выбить дверь и стрелять. Если бы я смог подобраться достаточно близко. Дальше по переулку стоит микроавтобус, полный его ребят. Он не хотел рисковать всеми после того, как на прошлой неделе ты зарезал двоих его лучших людей.
Он встал, чтобы расправить свою одежду.
— Если я хорошо справлюсь со своей работой, возможно, мне удастся вернуться к жене в Илинг.
Крыс не было. Я их не заметил, если только наше шумное появление их не спугнуло. —
— Почему крыс не видно?
Он посмотрел на меня немигающими глазами.
— Я объявил им войну. Ловушки и яд. Они впали в уныние. Я играл на флейте и поймал одну живой. Я оглушил ее и повесил вверх тормашками, пока она не умерла. Крысы очень общительны и умны. Они ничего не могли поделать с ужасной судьбой своего коллеги, потому что я оставался рядом. Мы заключили договор, что они вернутся только после моего ухода.
Я стер кровь с лица. Если он меня напугал, то только потому, что я думал, что, заботясь о себе, я могу в конечном итоге убить его.
— Нельзя быть слишком осторожным. — Он взял с полки пузырек с лекарством, налил немного в стакан и тут же выпил. — Сначала стреляй, а потом спрашивай. Я торопливый человек, мистер Каллен.
Кто-то шел по лестнице.
— Я пришел за ним, — сказал я.
— Мистер Смит не пойдет с вами. Он очень общительный и умный человек. У нас были долгие разговоры. Он рассказал мне о социализме. Он прогрессивный парень.
— Теперь он добился прогресса. Босс велел мне взять его на прогулку.
Лицо его было бледным, а улыбка не была улыбкой, хотя он старался изо всех сил.
— Прогулка?
— Он хочет подстраховаться. Смит знает слишком много. Я возьму его на прогулку по тропинке среди первоцветов и покажу ему его лицо в воде. Вы знаете что это значит?
Он посмеялся. — Бетонные туфли?
Я протянул руку. — Дай мне ключ, и я его приведу. Но ничего ему не говори.
Он кивнул. Дверь на лестнице была заперта. Я обернулся и увидел, как Блемиш снова потянулся за пистолетом, и боднул его так сильно, что он отлетел к столу. На пол упало полдюжины жестяных кастрюль. Его черты сморщились, как у маленького мальчика, которого ударил учитель.
— Ты мне не нравишься.
— Я даже себе не нравлюсь.
— Я убью тебя при первом же шансе.
— Попробуй, крикун, — произнес я уголком рта и сунул пистолет в карман, надеясь, что у него нет припрятанного другого. Эта сумасшедшая свинья может стрелять на поражение. — Дай мне ключ.
Он бросил его в огонь. Время шло, прошло десять минут. К стене был прислонен лом, но мне он оказался не нужен. Дверь была гнилая. Я высадил ее, поднялся по винтовой лестнице и вошел в первую комнату. Маленький бородатый мужчина в черной меховой шапке в русском стиле сидел и писал возле газовой лампы. Рядом с ним стояла какая-то кружка, а у его ног — полдюжины пивных банок.
— Вейланд Смит?
Он посмотрел вверх. — Что ты хочешь?
— Я вытащу тебя отсюда.
Он улыбнулся, но не встал. — Из-за чего драка?
— Вставай, — крикнул я.
— Нет.
Меня искренне заинтересовала его глупость.
— Почему нет?
— Кто ты вообще?
— Я отвезу тебя, солнышко.
— Нет, не нужно. Я мог бы сбежать в любой момент, но не хотел. Это самое спокойное время, которое у меня было. Я не беспокоюсь, могу писать и думать. Так что уходи и оставь меня в покое. У меня очень хорошие отношения с мистером Блемишем, и я не хочу, чтобы меня спасали. Я также приближаюсь к истинной сути Моггерхэнгера. Я готовлюсь к чему-то большому.
Он был полностью в теме. Это было видно по его глазам. Он взял пачку бумаг.
— Это только половина. Остальное я получу, если останусь. У меня больше информации о наркоимперии Моггерхэнгера, чем у кого-либо прежде. Это будет отличный документальный фильм.
Я восхищался его смелостью, рискнувшей своей жизнью ради телекомпании, но позволил ему рассмотреть револьвер крупным планом.
— Уходи, иначе ты не доживешь до того, чтобы рассказать эту историю.
Он снял куртку с гвоздя на стене. — Ну, если это так...
— У тебя есть багаж?
У него было чувство юмора. — Они не позволили мне собрать вещи, прежде чем наброситься на меня.
Я последовал за ним вниз. Мы стояли в гостиной.
— Попрощайтесь с мистером Блемишем.
Перси проигнорировал его.
— Я не думаю, что это необходимо, — сказал Смит.
Я схватил его пачку бумаг и бросил их в дальнюю часть пламени. Он разрыдался.
— Зачем ты это сделал?
Рука его потянулась к огню, но я ударил его плечом, так что он полетел в одну сторону, а его кошачья шапка в другую. Если кто и собирался получить все о Моггерхэнгере, так это я. Я подтолкнул его к двери.
— Я спасаю твою жизнь. Ты будешь в восторге от того, что они сделают, если обнаружат на тебе эти бумаги.
— Я помню каждое слово.
— Держи их в голове.
Блемиш сидел в кресле, интересуясь только историями о Сидни Бладе. Я не понимал, как Моггерхэнгер мог добиться от него чего-то вроде долга.
— Напиши мне, чем все закончится.
Дисмал последовал за нами вверх по холму, зигзагами из стороны в сторону, словно не зная, что наша работа выполнена. Мы пробирались через выбоины и мокрые папоротники. По небу скользили толстозадые тучи. Вейланд оказался в затруднительном положении, потому что не мог привыкнуть к темноте, но Дисмал подтолкнул его, когда он замедлил шаг. Я свистнул, когда мы подошли к машине.
— Я думал, это вы, — сказал Клегг. — Кто это?
— Парень, которого я спас. Кажется, он этого не ценит.
— Они никогда этого не делают.
Возможно, он был прав, и это был шок от свободы. — Вейланд, это мистер Клегг, мой первый помощник.
Я сел на ступеньку и снова переобулся в ботинки. Вейланд сбежал. Даже Дисмал не видел, как он ускользнул. Можно подумать, что это все, что мне было нужно — полуночная погоня за парнем из Шропшира. Я не мог вернуться в коттедж, потому что Блемиш, осознав, что я натворил, начал бы ходить кругами с маниакальной энергией осиного гнезда. Если мы снова приблизимся к нему, это может означать смерть для нас обоих. Я подергал Дисмала за нос. — Найди его, — сказал я сердито, — или я оставлю тебя здесь.
Он заскулил и побежал, обнюхивая землю. Я ходил как слепой, здесь, там и везде. Ворота, ведущие с одного поля на другое, были изрыты следами коровьих копыт. Каждая нога ушла в грязь и, когда ее вытащили, оставила круглую яму с водой. В луче моего фонарика их было множество, я пытался ступить на сухие пространства между ямами, продвигаясь с заряженным ружьем, но подсохшая земля ломалась под давлением, и грязь, хлынувшая на голенища моих ботинок, проникала сквозь дырочки для шнурков.
Что-то шевельнулось, кролик убежал. Почему в такую ночь он вырвался из уютной норы, я не мог себе представить. Я проклял Вейланда Смита и добрался до вершины холма. Коттедж «Пепперкорн» находился в глубокой тени справа от меня. Вдалеке на холме мерцали огни. Рядом с тропинкой послышался громкий треск веток, и я услышал лай Дисмала.
— Уберите его! Он меня укусит. Зверь!
У него уже час не было батончиков, и он, возможно, готовился перекусить, поэтому я совершил рывок. Я споткнулся о низкую ветку и был почти оглушен, когда получил удар по голове. Ружье, к счастью, на предохранителе пролетело впереди. Я приземлился на траву, отчего мое пальто стало еще зеленее.
Вейланд хныкал, но мои ботинки и брюки были заляпаны грязью, и я так его толкнул, что он чуть не улетел со склона холма обратно в Бирмингем. — Что, черт возьми, ты задумал?
— Ты не оставил мне альтернативы, — выдохнул он.
Я подтолкнул его, пока мы шли к машине. — Тем более это будет полезно для твоей статьи.
— Документальный фильм, — сказал он обиженным голосом. Я завязал ему глаза куском тряпки на случай, если он решит найти дорогу обратно после того, как я выкинул его из машины. Его, очевидно, привели таким же образом, потому что он не ворчал, когда я туго затягивал его. Мы покатились по дороге на «Роллере», и после того, как Клегг пропустил нас через ворота, мы вскоре снова оказались на обозначенных дорожных указателях.
Я начал задаваться вопросом, что мне делать. Я даже не знал, где нахожусь. Я ехал кругами, потеряв чувство направления. Взгляд на карту ничего не изменил. Извилистые и волнистые затонувшие переулки, незнакомые названия деревушек и деревень, а главное — темнота, а также присутствие трех враждующих духов в машине заставляли мои руки пьяно дрожать. Я остановился на развилке, надеясь, что ночной молоковоз не врежется в меня, и снова достал карту.
— Вы устали, — сказал Клегг.
Мне хотелось выпить порцию алкоголя, но это было больше, чем я осмелился сделать. Я никогда не пил за рулем, и тем более, когда был измотан. Я посмотрел на приборную панель. Прошло всего два. Если не считать сна в Верхнем Мэйхеме, я провел в пути четырнадцать часов. Я принял участие в ограблении года, встретил старого знакомого и дал ему работу, а также освободил похищенного представителя СМИ. Я также украл добычу, полученную в результате вышеупомянутого ограбления, что было неописуемо глупым поступком и означало, что я был почти мертв. Все, для чего я жаждал вернуть себя к жизни, — это вид сверхумного лица и красивой сливочной груди Фрэнсис Мэлэм. Но это было бесполезно. Она меня не любила. Не успел я найти любовь всей своей жизни, как сделал что-то, что лишило смысла саму жизнь.
— Дайте мне карту.
Клегг подошел к указателю, несколько раз перевернул карту и вернулся. Я поднял голову с рук.
— Мы всего в пяти милях от того места, откуда пришли. Куда вы хотите поехать?
— Шрусбери, — прошептал я, чтобы Вейланд Смит не услышал.
— На следующей развилке поверните налево. Через полмили вы выедете на дорогу Б. Поезжайте направо, затем почти сразу налево. Еще через пару миль это должно быть обозначено указателем. Отсюда будет чуть больше двадцати миль.
Я отправился.
— Я отвезу вас туда, куда вы захотите, если знаете, куда хотите попасть, — сказал он.
Для начала он мог бы помолчать, но я сохранял молчание, как и подобало капитану «Летучего Голландца».
— Когда мы выйдем на главную дорогу, я хочу добраться до ближайшей стоянки, чтобы мы могли поесть. В сумке огромная фляга с чаем и еще пятьдесят сэндвичей.
Недалеко от главной дороги, навстречу нам ехала машина с включенными фарами. Яркие фары указывали водителю дорогу, кем бы он ни был, но буквально выжигали глаза встречным водителям машин. Это было похоже на Колесницу Бога. Шансов продолжать движение не было. Приближался яркий свет, и нам пришлось притормозить. Я осторожно держал рулевую колонку и налетел на обочину, но остался на дороге.
— Он спешил, — спокойно сказал Клегг.
— Кто это был?
— Думаю, один из них.
Я тоже так подумал. Если это был не сам Моггерхэнгер, то это был член банды, который отправился в коттедж «Пепперкорн», чтобы убедиться, что я приехал с добычей. С другой стороны, это мог быть старший инспектор Лэнторн, который одолжил «Роллер» на местной стоянке и отправился в «Пепперкорн» раньше всех остальных бандитов Моггерхэнгера, чтобы забрать добычу себе. Это было бы не выше его образа мыслей. Он не ожидал никакого сопротивления, отбирая у меня добычу. Но он обнаружит, что я был и ушел. «Обзваниваю все машины…» Пусть он меня найдет. Если бы это было так, и я вернулся бы в Гог-Магогдом, я бы навсегда остался золотым мальчиком Клода.
Это была фантазия, которая помогла мне пережить худшие потрясения. Кто бы ни был в этой машине, они наверняка меня видели, особенно в таком свете, который они излучали. Как говорила моя мать, мои кишки свернулись от чая, но усталость на какое-то время забылась.
По главной дороге я ехал в сторону Шрусбери, даже не думая остановиться. Они могли развернуться и пойти за мной, хотя я предполагал, что, скорее всего, они сначала пойдут в коттедж, чтобы проверить, что я там оставил. Времени, чтобы потеряться, не оставалось. Я объяснил ситуацию Клеггу, хотя он уже кое-что догадался.
— Что бы ты сделал, если бы был на моем месте?
— Мы все на вашем месте, — ответил он, — включая Дисмала. Но дайте мне минуту или две. Подумать.
— Пожалуйста.
— С того места, где он вас увидел, вы могли бы направляться в Лондон. — Он разложил карты, как генерал или инженер-исследователь. — С другой стороны, вы могли бы отправиться на север. У них всего одна машина, поэтому им придется сделать выбор. Они могли сделать неправильный выбор. С другой стороны, они могли бы сделать правильный выбор.
— Спасибо.
— Я делаю все возможное. Я сказал, что мне нужна минута или две. С другой стороны, мы могли бы повернуть назад и отправиться в Уэльс. Но там меньше плотность дорог, и вас заметят издалека, а затем поймают в ловушку. Продолжайте движение и поверните налево на следующей полосе. Через две мили вы выйдете на главный маршрут в Шрусбери. Тогда можно попробовать от них оторваться. В Шрусбери или на окраине, — он понизил голос, — высадите пассажира, а затем направляйтесь к треугольнику Манчестер-Лидс-Шеффилд. Никто вас там не найдет. Я проведу вас через Стаффорд, Аттоксетер, Эшборн и Мэтлок.
Дорога поднималась вверх, слева от нас были более высокие холмы.
— Я никогда тебя не забуду.
— Я давно не получал такого удовольствия, — сказал он. — Не менее десяти лет, и это факт.
— Что происходит с Вейландом?
— Счастливчик спит. Поверните налево на этой главной дороге и направьте путь на север.
Я чувствовал себя лучше.
— Рядом с вашей правой ногой есть коробка. Открой ее и дай нам бутерброды. И разлей чай. Мы можем питаться на ходу. Сними повязку с глаз Вейланда, когда он проснется.
Я хотел наступления дневного света, потому что, хотя ночь и скрывает нас, я чувствовал, что в данный момент мы будем менее заметными днем. Свет фар может выдать нас на многие мили, тогда как в суматохе уличного движения мы будем сравнительно незаметны. Я объяснил это Клеггу.
— Вы учитесь.
— Я бы знал это в пять лет, если бы у меня была машина.
— Я имею в виду, что вы учитесь делиться своими мыслями.
Я решил промолчать. Однако не в моих силах было следовать этому. Я всегда говорил то, что думал. В любом случае, это слишком часто было на моем лице. — Мы прошли большой путь за несколько часов.
Он достал карту и стал еще более язвительным.
— По прямой это сорок миль.
Он раздал нам сэндвичи, как почтальон, передающий письма. Тот, который я держал для Дисмала, исчез в один миг. Я бросил ему еще один, прежде чем сумел сожрать его сам. Вейланд проснулся: — Я еду или это мне кажется?
Клегг снял повязку и дал ему что-то из еды.
— Я доставлю тебя на место через полчаса, — сказал я.
— Большое спасибо за услугу.
Я не очень хорошо умел воспринимать сарказм от того, кто мне не нравился. Дисмал подтолкнул свой нос к еще одному кусочку.
— Не стоит благодарности.
— И где же будет пункт высадки в этой темной стране, шофер, с вашего позволения?
— В ближайшей чертовой канаве, если не заткнешься, — сказал я.
Клегг передал пластиковый стаканчик с обжигающим чаем, иначе я бы осуществил свое намерение, тем более, что дождь только начал хлестать. Почтовый фургон чуть не сбил нас на повороте. Потом меня обогнал фургон Телекома и чуть не врезался в дерево. В этой части страны ближний свет не включали.
— Тебя высадят в Челтнеме, — сказал я. К сожалению, указатели подскажут ему, где он находится.
Он сделал попытку засмеяться, и это ему почти удалось, затем достал из коробки еще один сэндвич.
— Я точно знаю, где находится «Пепперкорн-коттедж». Блемиш такой дурак. Его сердце полно стальной ваты. Я бы все равно с этим разобрался.
— Возвращайся, — сказал я. – И это будут твои похороны.
— Ладно, я останусь с тобой.
— Думаешь, ты получишь отсрочку? — Мой смех был не то чтобы пустым, но определенно вогнутым. – Это все равно будут твои похороны.
— Разве у меня нет выбора?
Я избежал ежа, переходящего дорогу. — Сколько времени прошло с тех пор, как ты проехал пять миль?
— Я забыл.
— Ну, следи за указателями на Шрусбери, потому что, когда там будет написано «Пять миль», ты выйдешь. Если у тебя подкосятся ноги, ты сможешь ползти на заднице.
Клегг спросил, есть ли у него деньги на поезд.
— Немного.
— Высадите его на станции, Майкл.
Поскольку я предусмотрительно набрал еды и так хорошо всех накормил, я решил, что я капитан корабля и не зря оказался за рулем. Даже у Дисмала не было причин думать о еде, хотя единственным недостатком его дозаправки, было то, что машина наполнилась запахами, наводившими на мысль, что мы проезжали бесконечный газовый завод на одной стороне дороги и обширный тухлый баклажан с другой. Никакая система кондиционирования не могла справиться с облаками его бесхитростных излияний. Если открыть окно, дождь затопит нас. Единственным решением было остановиться и выпустить его, иначе мы задохнемся. «Трое мужчин в машине найдены мертвыми при загадочных обстоятельствах», — прочитают люди в желтых газетах.
При первой возможности я остановился. Пауза в полете была необходима, чтобы мы могли отдохнуть. Пока остальные пили чай, я оставался на переднем сиденье и думал, что делать. В половине четвертого мы были возле места под названием Покс-Грин. В данный момент за нами никто не следил, но мысль о том, что дневной свет ясно показывает нас с каждого холма, казалась обещанием смерти — пусть приключением, но как долго оно могло продолжаться?
Клегг был счастлив, Дисмал беззаботен, Вейланд Смит явно доволен, но я не мог сказать, каким был я. Каким я был? Не спрашивайте. Я знал, кто я такой, и это был факт, но что касается того, кем я был, ответа не возникало, пока я не оказался за рулем этой машины, купаясь, как мне казалось, в бесконечной моче. Я был таким же мерзким, как и всегда. Смогу ли я обоссаться до смерти и оказаться чистым, но мертвым? Я оставался таким же ублюдком, как и всегда, несмотря на (или даже благодаря) тому факту, что мой отец в конце концов женился на моей матери. Один раз ублюдок — всегда ублюдок. Моггерхэнгер был прямолинейным, насколько это возможно для вора, и щедрым, по-своему, но я хотел причинить ему неприятности, от которых ему вряд ли посчастливится оправиться. Не осталось никого, кроме этой колонии бацилл в виде автомобиля, беспорядочно движущегося по мокрой груди зеленой Англии.
Бриджит ушла от меня, и на то были веские причины. Единственная несправедливость была для нее самой — в том, что она не сделала этого раньше. Я хотел измениться, но повернуть вспять течение звезд, или, по крайней мере, моей звезды, было невозможно. Я вернулся в машину, начиная думать, не без страха, пронзившего мою печень, что я из тех, кто никогда не меняется изнутри. В таком случае я мог только предложить внешнему миру сделать самое худшее.
Внезапное открытие подсказало, что в такой ситуации безрассудство окупается. С этого момента, подумал я, любой коварный заговор приведет меня только к пакету чипсов, который кто-то поливает кровавым соусом. Планирование лишило бы меня возможности воспользоваться моими глубочайшими и жизненно важными чувствами, воплощением которых является безрассудство. Каждый полный вдох был ориентиром, не более того. Я достал фляжку и отпраздновал свою капитуляцию перед вновь обретенным спасительным безрассудством большим глотком восхитительного виски. Я передал ее Клеггу.
Он взял немного.
— Я уже много лет не выпиваю больше полпинты пива.
Вейланд осушил ее, и это было к лучшему.
— Надеюсь, в следующий раз меня возьмут в заложники в пабе. Ваше здоровье!
Я подошел к задней части машины с фонарем и ножом, открыл багажник и разрезал пачку бумаги за пачкой, пока не наткнулся на пачку пятифунтовых банкнот. Когда мы вернулись внутрь, укрывшись от дождя, я дал Клеггу пачку.
— Вы это имеете в виду?
— Все это твое.
Он посчитал. — Должно быть, сто.
— Я давным-давно вернул тебе эти сто пятьдесят фунтов. Я всегда плачу свои долги.
— Я не одалживал их вам. Я дал это.
— Пожалуйста, не спорь. Я слишком устал.
Вейланд сунул свою пачку в карман после короткого истерического смеха.
— К чёрту, — сказал я. — Мы богаты.
Дисмал сел на водительское сиденье, положив лапы на руль. Повернувшись, он схватил пачку пятерок в рот, затем опустился на пол и начал играть сам с собой в «Монополию». Свою, большую часть, я засунул в портфель с пневматическим пистолетом. «Ты сейчас счастлив?» - спросил я себя.
Мои попутчики поверили в чудо. Я тоже. Мы смеялись, как дети, только что приземлившиеся на Острове Сокровищ. Я не мог понять, почему я был так осторожен. Где-то в процессе, несмотря на все планирование и расчеты, я перестал быть собой, и это было плохо. Посмотрите, куда это меня завело. Я даже лишил себя адекватных текущих расходов. Вы не смогли бы профинансировать операцию, которую я задумал, с минимальными затратами. Интерпол абсолютно поймет мою точку зрения. Все, что нам было нужно, это запастись едой, бензином, выпивкой и тремя девушками-путешественницами. Дождь барабанил так сильно, что я, сам не зная как и почему, уснул. То же самое сделали и мои товарищи по дороге, в том числе Дисмал, который лег спать с меховой шапкой Вейланда в русском стиле между лапами, как будто это был умирающий сирота, пробравшийся после ливня и нуждающийся в возвращении к жизни. Ритм дождя, падающего на крышу, укачал нас.
Глава 26
Клегг разбудил меня. — Я не знаю, насколько вы осведомлены об этом, Майкл, но сейчас девять часов утра.
— Что?
— Солнце взошло, во всяком случае, немного.
Было так поздно, что я ощутил ужас, пока не вспомнил, что девиз на сегодня — безрассудство.
— Отлично, но я не совсем выспался.
— Я не знал, что ты хочешь полежать, иначе я бы оставил тебя до полудня.
Мы построились в ряд и помочились в изгородь. Дисмал тоже попытался встать, но ему это не удалось, хотя, если бы он упорствовал, я мог бы продать его в цирк.
— Нам лучше найти место для завтрака. Мне нужно ведро чая, чтобы прогнать сон из моего ущелья.
Дисмал снова встал на четыре ноги и залаял в туман.
— Мы высадим тебя на железнодорожной станции, Вейланд, или ты поедешь с нами?
Он выглядел слишком неряшливым, чтобы его можно было увидеть в «роллс-ройсе»: затуманенные глаза, неподстриженная борода, лицо бледное и морщинистое, а волосы небрежно свисают вокруг лысой головы. На нем был развевающийся свитер и грязные брюки, и от него воняло так, будто он не принимал ванну несколько недель. К счастью, ему не удалось отобрать меховую шапку у Дисмала, потому что в ней он выглядел еще хуже.
— Я останусь, если ты не возражаешь.
— В таком случае, возможно, ты не против помыться и привести себя в порядок в следующем месте, где мы остановимся.
Он надулся.
— Кто ты, черт возьми, такой, чтобы приказывать мне помыться?
Я не собирался сжигать его гордость до основания, но, по крайней мере, он больше не был бледен.
— Мы скоро переправимся через Северн. Может, тебе захочется в том месте помыться?
— Ты всего лишь водитель. — Он был готов взорваться. — И ты говоришь мне помыться, парень? В чем идея?
Трудно было не засмеяться, и это ему повезло.
— Полагаю, нам всем нужно помыться. Но если вы хотите прогуляться, — я открыл дверь, — не стесняйтесь.
— Мне бы это понравилось, — сказал Клегг, — но мне не нравится идея переодеваться к ужину.
Вейланд сидел, как каменный истукан. Вернувшись на водительское сиденье, я заметил, что кто-то подобрал пятерки Дисмала.
— Я положил их в перчаточный ящик, — сказал Клегг. — Слюна высохнет в мгновение ока.
Чтобы обеспечить большую видимость его навигации, я пригласил его в кабину экипажа, и Дисмал с трудом мог в это поверить, когда я приказал ему отойти назад, но удар по его огромному боку помог ему понять. Бог знает, почему ему пришлось чувствовать себя таким униженным. Чтобы компенсировать это, он все время пытался сесть на подлокотник между двумя сиденьями, что, как вы могли подумать, невыполнимая задача, особенно в раскачивающейся машине, но через некоторое время ему это удалось, балансируя с несчастным и страдающим лицом. Когда он изложил свою точку зрения (какую бы она ни была), он опустился и сел на сиденье, чтобы посмотреть через мое плечо на приборную панель.
Когда мы спускались с горы, слева от нас развернулась сказочная долина игрушечного городка.
— Мы обойдём Шрусбери стороной, — сказал Клегг. — Кольцевая дорога слишком близко. Это будет означать около пятнадцати миль извилистых переулков, но если вы послушаетесь моих указаний, мы переправимся через Северн в Атчеме через полчаса.
Я достал из бардачка три Монте-Кристо и раздал их, но желающих, кроме меня, не было. Клегг вытащил сигару из футляра для меня, и я закурил.
— В каком направлении едем, штурман?
— Восток-северо-восток, затем север. Развилка сразу после следующей деревни. Я скажу вам, когда.
Фургон с хлебом замедлил нас на милю или две. Водитель и его приятель радовались из-за того, что задержали «роллс-ройс». Это был звездный момент их жизни, о котором они говорили месяцами, если не годами — герои паба.
— Эта страна никогда не вернется на рельсы, — сказал Клегг, — пока продолжаются подобные вещи.
— Чего ты можешь ожидать? — пропищал Вейланд. — Их подавляли и эксплуатировали с самого дня их рождения.
Не знаю почему, но я разозлился, услышав это, больше, чем на ребят впереди. В конце концов, они лишь немного развлеклись. Я мог бы сделать то же самое на их месте пятнадцать лет назад, хотя у меня возникло искушение достать дробовик и взорвать их шины.
— Раздавлены и использованы, лопни моя задница. Мы ехали со скоростью пятнадцать миль в час, так что я не мог выйти из себя, не опасаясь, что ситуация станет опасной. Они отлично провели время, праздные ублюдки. Их баловали с самого начала. Если они когда-нибудь почувствуют себя раздавленными и эксплуатируемыми, то только потому, что такие придурки, как ты, говорят им, что это так, — потому что вы действительно хотите их раздавить и эксплуатировать.
— Я думаю, что с тобой бесполезно разговаривать, — сказал Вейланд, как будто я был ничем не лучше тех придурков впереди. Фургон остановился на свободной площадке возле ряда коттеджей, и я проехал мимо, даже не доставив им удовольствия, погудев сигналом.