Меч из красного льда

Глава 27. Молочанин на год

Далхаузи Селко, мастер-мечник в Молочном, использовал песочные часы, висящие у него на цепочке на шее, как способ лишний раз помучить учеников. Если слишком часто смотреть на них, он перекручивал цепь так, что часы из вертикального положения переходили в горизонтальное. Останавливая течение времени. Только когда он был удовлетворен тем, что ты и другие молодые ребята, которых он обучал, наказаны достаточно, он раскручивал цепь обратно и позволял часам отмерять время дальше.

Брим быстро понял, что на мастера-мечника лучше не смотреть, не говоря уже о часах. Это привело бы к двойным неприятностям. Неприятности от Далхаузи сейчас. Неприятности от других ребят позже. Ты заставил его дать нам дополнительные пятнадцать минут -- в снегу.

И это было правдой. Они занимались на самом маленьком из трех тренировочных кортов на задворках круглого дома, и когда они устало тянулись перед полуднем, а Далхаузи направил их к единственной нерасчищенной от снега площадке, они все подумали, что он ошибся. Никто не посмел об этом сказать, только Енох прошептал Бриму: "У Хаузи то ли сорвало резьбу, то ли он собирается заставить нас сгребать снег". Шепот в присутствии мастера-мечника был нешуточным прегрешением. Если он его слышал, то бил тебя по плечу деревянными ножнами. К счастью для Еноха, было снежно, и хруст от пяти пар ног на пути к корту давал достаточно шума, чтобы скрыть его проступок.

Даже когда стало ясно, что Далхаузи не ошибся и в самом деле собирается привести их в форму, заставляя стоять в двухфутовом слое снега, его коварный план еще не был выявлен в полной мере. Брим раньше занимался у Галки Танди, старого мастера-мечника Дхуна, и он знал, что любой уважающий себя мастер меча был жестоким и требовательным. Он только не знал, что они были способны на истязания.

- Молочане, - крикнул Далхаузи, когда на площадке собрались все. - Снимайте левый сапог и начинайте двигаться.

Брим Кормак, Очумелый Енох, Загребущий Тротти и Шейми Виз, известный как Мокрозадая Пчелка, заморгали и вылупились друг на друга.

- Сейчас же! - прорычал Далхаузи.

Сначала Брим обрадовался, что на нем были носки -- сшитые в форме трубки из кроличьей кожи, от постоянной носки облысевшие -- но после пяти минут ныряния ноги в снег и из снега носок намок и заледенел, и в конечном итоге Брим стащил его. По крайней мере, голая кожа могла немного подсыхать между обмакиваниями. Далхаузи поставил их парами -- Брим против Еноха, Тротти против Пчелки Виза -- и заставил их стоять друг напротив друга, пока они по очереди отрабатывали приемы нападения и защиты.

- Лебединая шея! Прощание бладдийцев! Удар молота! Стрела внимания! - Далхаузи Селко перемещался из одного конца корта в другой, выкрикивая названия упражнений. Очень часто он взрывался движениями, и выбранная им жертва должна была защищаться от серии приемов нападения, пока он выкрикивал их названия. Время от времени Далхаузи мог добавить новый прием, и помоги тебе Боги, если ты по ошибке принял его за что-то другое.

- Если ты не знаешь, он закрывает корпус, и шаг назад!

В ушах у Брима звенело. Из всех голосов, которые он когда-либо слышал, у Далхаузи был самый громкий.

- Кормак! В чем разница между мечником и человеком с мечом?

Брим выполнял серию высоких блоков, защищая от ударов Еноха в голову, пытаясь спасти свою босую ногу от снега. Он все еще не привык к тому, что его называют Кормаком, и ему потребовалось какое-то время, чтобы понять, что Далхаузи обращается к нему. На корте было правило, что на вопрос необходимо было ответить в любой момент. Ответ выкрикивали во время схватки.

- Тренировка, - крикнул Брим.

- Нет, - взревел Далхаузи. - Опыт. Человек не знает ничего, пока он не побывал в настоящей драке на мечах, с хлещущей кровью, заставляющей блевать, со сбитыми суставами пальцев. Ты можешь упражняться каждый день от темна до темна, и ты останешься по-прежнему дураком с мечом. Ты должен выйти и сражаться, видеть глаза человека и знать, что он до смерти боится, и понимать, что, глядя назад, он видит то же самое. - С этими словами Далхаузи бросился на Брима.

Подняв высоко меч, чтобы защитить от ударов голову, Брим был вынужден принять неудобную низкую блокировку. Раскинувшись с локтями вверх и запястьями, обращенными внутрь, он потерял контроль над своим мечом в момент первого удара. Метал лязгнул, когда Далхаузи использовал опущенный клинок Брима как точку опоры, чтобы повернуть свой меч в середину живота Брима. Когда Брим почувствовал жесткий удар затупленной стали у пупка, второй удар достал его шею сбоку. Очумелый Енох.

- Хорошая работа, - сказал Далхаузи долговязому парнишке из Молочного. Бриму он не сказал ничего.

Когда мастер-мечник повернулся спиной, Енох пожал перед Бримом плечами. Он был постарше Брима, ему было шестнадцать или семнадцать, с иссиня-черными волосами и густыми пушистыми бровями, сходящимися над переносицей. Он закатал левую штанину до колена, показав изумительно волосатые ноги и такие шрамы, какие конюшие мальчики получают от незнакомых лягающихся лошадей. От холода его нога стала ярко-розовой.

Брим решил, что не держит на него обиды. А еще он решил, что ему хватит защищаться, и пошел в атаку. Енох поднял меч и шагнул назад, отправив свои нежные розовые пальцы в снег. Брим рубанул мечом вбок, заставляя Еноха отставить всю ногу. Второй удар, идеальное отражение первого, заставило его перенести вес в сторону. Его босая нога на короткий миг потеряла опору, Брим знал это, потому что увидел мгновенную потерю контроля, замеченную в глазах Еноха. А дальше уже было несложно скользнуть под его защиту и ткнуть ему в ребра.

Именно тогда Брим и сделал ошибку, взглянув на Далхаузи с его песочными часами. Он хотел увидеть, заметил ли мастер смену ролей между ним и Енохом, и к несчастью, его взгляд мгновенно был пойман самим Далхаузи. Песок в этот момент заполнял нижнюю треть сосуда, и, похоже, оставалось меньше четверти часа до мига, когда они смогли бы надеть сапоги и отогреть ноги. Но когда Далхаузи увидел Брима, глядящего в направлении часов, он чмокнул губами и остановил часы. Тротти и Пчелка Виз замедлили обмен ударами, чтобы посмотреть на Еноха и Брима. Енох зашевелил бровями, подняв их вверх и в сторону Брима Кормака.

- Продолжайте бороться, - предупредил Далхаузи. Минут пятнадцать он не запускал часы снова. К концу занятия пальцы на ноге Брима так онемели, что он перестал чувствовать опору. Ему приходилось смотреть. Боль в пятке, где начиналось обморожение, давала странное ощущение, никак не связанное с холодом. Словно кто-то поднес к его ступне бритву и нарезает ее на квадратики. Когда пришло время надевать сапог, Брим не был в состоянии это сделать. Он просто сел на снег и смотрел на него.

- Надевай его, - сказал, подойдя, Далхаузи, его голос опустился на тон ниже. - Я знаю, это только крошечная прогулка обратно в дом, но выполни ее. Мечник никогда не запускает свое тело.

Брим выжал кроличий носок и натянул на ногу. Тот свалялся и стал скользким, но Брим посчитал, что иначе он сапог не наденет.

- Хорошо. Знаешь, почему я заставил тебя снять его?

- Нет.

Далхаузи присел на утоптанный снег. Он не был крупным человеком, но об этом не вспоминалось. Его короткие волосы были такими густыми и вьющимися, что казалось, в них есть мышцы. Седина виднелась лишь в бороде.

- Ты никогда не знаешь заранее, что тебе предстоит в ближнем бою; ошалевшим все равно, что их изрубят в куски, когда они до тебя доберутся, схватка один на один превращается в трое на одного, по спине бежит едкий пот, штаны сползли на щиколотки, глаза залила кровь, раны открылись, обморожение. Так не бывает, что мы с тобой сталкиваемся и любезно обмениваемся ударами. Опытный мечник умеет бороться с неожиданностями. Он готов к ним.

Брим кивнул.

Далхаузи перевернул песочные часы на шее, и через сферы побежал желтый песок.

- Ты быстр, отдам тебе должное. И можешь заставить работать это на тебя. Приходи ко мне в Маслобойный зал на рассвете, и я покажу тебе пару приемов для коленей.

Брим осторожно натянул сапог, когда увидел, что наставник подошел к Мокрозадой Пчелке, перебросился с ним несколькими словами о его технике, а затем направился к дому. Брим устал, был избит, и знал, что на шее, где его украдкой приложил Енох, получилась настоящая отбивная. Это все добавится к тому, что он получил за последние дни. А потом это просто пройдет.

Вытащив себя из снега, он понял, что его штаны сзади вымокли насквозь. Это, вместе с наполовину онемевшей ногой, не делало дорогу обратно приятной. Солнце пряталось за тучами, и температура воздуха колебалась около точки замерзания. Огороды, обнесенный стеной сад, конюшенный двор, площадка для игр и стоянка для рогатого скота были завалены свежим снегом. Два грума с силой пытались распахнуть двери конюшни, проталкивая их через сугроб. Большая белая собака на них лаяла.

Молочанин на год. Брим засунул руку в тунику и вытащил из потайного кармана свой новый, непривычный священный камень. Серая жидкость была смешана с водой, и хранилась в закупоренном флаконе, сделанном из дымчатого стекла. В свое время Брим считал, что только главный воин хранил таким образом свой молочный камень, но теперь он знал, что так поступали почти все мужчины и женщины Молочного. Отличие было в том, что Харальду Маулу позволялось делать это открыто. Все остальные, включая вождя Молочного, должны были благоразумно прятать от чужих взглядов свои порции растертого в порошок священного камня. Это было мелочью, Враэна Молочный Камень была права, когда утверждала, что именно такие небольшие детали и создавали клан.

Брим мало ее видел с того дня у могильного пруда. Она приняла участие в принесении его первой клятвы, не вызвав ни малейшего удивления, когда шагнула вперед, чтобы принять клятвенный камень Брима и выступить в качестве его поручителя. В первый момент Брим почувствовал облегчение. Каждого новика беспокоил этот момент -- кто, если будет некому, шагнет вперед и поддержит его? Никто не хотел оказаться перед кланом один, в тишине, без поддержки. Однако после Брим обдумал это и задался вопросом, хотелось ли ему в самом деле, чтобы камень, который он во время клятвы Молочному держал под языком, хранился у вождя.

"Я буду стоять на страже Молочного между Молочной рекой и Быстрой, и готов сражаться в течение одного года". Это была простая присяга, в отличие от клятвы Дхуна, да другого и не требовалось в тот необычный день.

Обряд проходил снаружи молельни, в виду Молочной реки и солнца, опускающегося между кораблями алых облаков. Брим Кормак, брат Дхунского короля, принес свою первую клятву. Он был кланником, так что она не останется последней.

С тех пор его дни стали хлопотными, наполненными именами и обычаями, которые нужно было запомнить, и тремя самостоятельными и отличающимися друг от друга занятиями, которые до упора заполняли его день. Пол Бэрмиш, тот воин, который встретил Брима у дверей в тот первый вечер, взял его на встречу с мастером-мечником наутро после Первой Клятвы, и за его обучение взялись не на шутку. К боям на мечах здесь относились серьезнее, чем в Дхуне, и уровень воинского искусства был выше. Брим считал, себя знатоком в работе с длинным мечом. Он ошибался. В Дхуне его посчитали слишком маленьким, чтобы заниматься молотом и топором, и взамен этого был выбран меч. Он был сыном Мэба Кормака, и люди говорили, что у него было какое-то умение его отца. Это было смутное время, Мэб пообещал тренировать его, а потом умер. У Галки Танди, старого мастера-мечника, случился удар, и он ушел в отставку. Его сменил Ивол Мил, старый соперник Мэба Кормака. Сын нравился Иволу едва ли больше отца, и учебные занятия шли плохо. "Ты слишком мал, мальчик. Отойди в сторонку, и дай пройти следующему человеку". Брим перестал появляться на занятиях. После этого он тренировался в одиночестве. Иногда старый отцов соратник по мечу, Уолтер Хула, проводил с ним вечерами час-другой, совершенствуя его форму, пока сам пересказывал старые истории о славных деньках Мэба и Уолтера. Частенько он бывал пьян. У Брима не было возможности оценить свое продвижение, и он больше не был уверен, что хотел бы продолжать обучение. А потом Дхун захватил Собачий Вождь.

Брим позволил себе войти в сливочный лабиринт Молочного дома. Он научился ориентироваться в большинстве переходов и дверей, и больше не должен был выяснять направление по солнечному свету. Что было полезно. Это значило, что он мог ходить в пасмурные дни, да и ночью. Но он замечал некоторые моменты -- отсутствие комнат там, где должны быть помещения, или, скорее, отсутствие доступа к этим покоям. Он ясно представлял в уме первый этаж, и знал, что существовали места, где он еще не бывал.

Эти пространства тревожили его сознание. Ходили слухи, что здесь хранились исторические хроники; тайны суллов и клановых земель, которые прятались под спудом сотни лет. Брим обнаружил расположение одного из тайных покоев -- он располагался за западной лестничной шахтой и прилегающим женским солярием - но чувство чести удерживало его от поисков входа. Однако ему очень хотелось увидеть, что находится внутри. И порой ему казалось, что честь -- это притворство.

Поняв, что он голоден, и опоздал на работу в молельню, Брим посмотрел в сторону кухни. На завтрак были печеные яблоки и сыр с прожилками, но это было полдня назад. Он почувствовал запах выпечки, и что-то жарилось -- кухарки в Молочном часто готовили в кипящем масле -- и решил не сопротивляться. Прихрамывая на полной скорости, он проделал путь через круглый дом и наружу на другую сторону.

На кухне стояла суета. Скамьи были заполнены женщинами, детьми, закаленными воинами и ветеранами, пришедшими пообедать. Шум стоял почти оглушительный. Повар и его помощники гремели кастрюлями и подставками, прокалывая вилками куски оленины в чанах с кипящим жиром, и шуровали в печах огромными кочергами. Жар, духота и запах готовки объединялись в общую массу, которая пробивалась сквозь воздух, как ветер. Брим заторопился к обеденным столам, обрадованный, что воины, еще не принесшие полную клятву, как раз дожидались обслуживания. Мужчин с клановой клятвой всегда кормили первыми. Пол приветственно помахал откуда-то сзади, и старший молочник, несколько своенравный Миллард Флаг, что-то прокричал о необходимости повторно снять сливки в конце дня. В подтверждение Брим кивнул. Он не морочил Милларда -- работа срочная и он знал это. Ухватив жареный паштет с бараниной и луком, Брим низко опустил голову и взмолился, чтоб ему удалось добраться до молельни, не получив по дороге новых приказов.

Сочный паштет оказался очень горячим и обжег ему язык, когда Брим его откусил. Как только он вышел через восточную дверь кухни наружу, он зачерпнул с земли горсть снега и отправил его в рот. Его онемевшие пальцы в сапоге только начинали оживать, и они казались чрезвычайно распухшими, словно они разрывали кожу. Хромота его усилилась, и ему пришлось пойти медленнее, чтобы по насыпи одолеть короткий подъем к молельне.

Священный камень Молочного клана помещался в отдельном здании, в двухстах футах к востоку от круглого дома, на возвышении у Молочной реки. Это было большое сооружение с насыпными стенами, похожее на амбар, и в нем были такие же двойные двухъярусные двери, как и в большинстве амбаров. И дверка в двери. Кирпичный дымоход поднимался у обращенной на север стены, и Брим мог видеть черный дым, поднимающийся над деревянной просмоленной крышей. Из круглого дома к молельне вела единственная цепочка следов, слегка отпечатавшихся в снегу. Обратно ни одного не было. Закончив с остатками паштета, Брим пошел по оставленным следам, как по тропинке.

Дверка, установленная в воротах, была прикрыта, но не заперта, и Брим приподнял гладкую оловянную задвижку и вошел. Его окутал сумрак и дым. Как будто он вошел в здание после пожара. От запаха обуглившихся стручков с семенами и речных сорных трав резко запершило в горле. Бриму пришлось сдерживаться от приступа кашля. Когда его глаза привыкли к темноте, он заметил красные отблески от курильниц, равномерно расположенных по всему периметру комнаты. Это были покои камня, но разглядеть сам камень он еще не мог.

- Ты опоздал. - Друз Огмор, ведун Молочного клана, появился из-за стены дыма. В одежде из грубых свиных шкур, сохранивших остатки щетины, следы ножа от убоя, изъеденных червями, он походил на члена дикого клана. Крепкого сложения и невысокий, он держал лопату в руках так, словно хотел кого-то ею ударить.

- Возьми ее, - сказал он Бриму, протягивая ее к нему. - Расчисти площадку за дверью.

- Маленькой дверью?

Единственным ответом ему был испепеляющий взгляд Друза Огмора.

Значит, обе большие амбарные двери. Когда руки Брима сомкнулись на черенке лопаты, и начали двигаться назад, Друз Огмор потянул в противоположном направлении.

- Последние два дня ты приходишь поздно. Ты будешь уважать этот камень. Больше не опаздывай.

Брим кивнул, и Огмор ослабил хватку на лопате.

- Приходи ко мне, когда закончишь.

Когда он двинулся к двери, Брим увидел два зеленых глаза, следящих за ним из тени священного камня. Натэниэл Шейрак, помощник Друза Огмора, Тот, кто проложил в снегу дорожку следов, ведущих вперед, и открыл дверь для Брима. А затем за спиной крепко ее запер.

Глядя на снег, Брим нахмурился. Он почувствовал себя неудобно из-за того, что Друз Огмор сказал ему, и пожалел, что остановился на кухне перекусить. Огмор принимал его клятву, и выразил готовность заниматься с ним в молельне. "Когда твой брат отвоюет Дхун, приходи ко мне. Может быть, твое будущее окажется светлее, чем ты думаешь". Эти слова Огмор сказал ему несколько недель назад на берегу Молочной, когда они хоронили Яго Сэйка по обычаям Старых Кланов. В тот день Огмор выступал как дхунский ведун, выпуская в яму нефть и поджигая ее, сжигая тело Сэйка. Брим не вспоминал эти слова, пока находился в Дхуне, но ведун Молочного про него не забыл.

Восемь дней назад, после того, как Брим принес свою Первую Клятву, Огмор снова пригласил его в молельню.

- Приходи посмотреть на камень, - пригласил он, - и я приготовлю тебе порцию порошка новика.

Брим видел до этого только единственный священный камень, и это был дхунский. Дхунскому камню было всего сорок лет, и его ребра были первозданно-острыми. Старый камень украл Вайло Бладд, и Самнер Дхун, дхунский вождь, быстро организовал замену. Брим не знал, на что бывает похож старый камень, со шрамами, полостями, с графитовым маслом и включениями минералов, с отверстиями, с изрезанными гранями и формами. Камень Молочного был уродливым куском скарна, испещренного железным колчеданом и вкраплениями мела. Он не был ровным, и его восточная сторона была подперта подмостками, сделанными из стволов кровавого дерева. Брим стоял и смотрел на него, удивленный, что камень может выглядеть настолько... старым.

- Подойди к нему, - сказал Огмор. - Ты заслужил это право.

Дав клятву? - удивился Брим. Он шагнул к камню, сразу почувствовав прохладу, которую тот распространял в окружающем воздухе. С близкого расстояния он мог видеть отметки рашпилем и высверленные дыры, и у него было ощущение, что это живой, работающий камень. Дхунский камень лежал в молельне, как окаменелость; к нему плохо относятся и еле замечают. Его стыдились, он верил. Ни один дхунит не мог смотреть на него, зная, что их обошел семнадцатилетний мальчишка из Бладда. Камень Молочного был другим, гордым и состарившимся, уже не твердо стоящий на своих ногах, но до сих пор используемый, до сих пор знающий.

Брим колебался, прикоснуться к нему или нет? Это мой священный камень, сказал он себе, заставляя руку подняться. Когда его пальцы оказались от камня на расстоянии булавки, он почувствовал силу, втягивающую их внутрь, как магнит притягивает к себе металл. С удивленным всхлипом втянув в себя воздух, он смотрел, как его рука подошла к камню.

Камень затопил его мысли волнами событий, сменявшихся в стремительной последовательности. Развилка реки. Мужчина в медвежьей шапке. Враэна Молочный Камень, подбрасывающая в руке его клятвенный камень. Робби, улыбающийся и говорящий: "Сделай это". Брим увидел лесную чащу и за ней что-то рябившее. Вода? - спросил он тревожно, прежде чем камень унес видение прочь. После он уже не мог успевать за потоком образов, они разлетались вдребезги и уносились прочь. Разворачивающийся пергамент. Комната, обшитая свинцом. Второе разветвление реки...

Его рука дернулась назад, ее тряхнуло и отпустило, и ладонь ударило, словно ожгло кнутом. Резко выдохнув, он понял, что все это время не дышал. Он простоял около минуты, просто вдыхая воздух и уставившись на свою ладонь, ожидая, пока в костях и мышцах рассосется потрясение от священного камня.

В ошеломленное сознание прорвался голос Друза Огмора.

- Ты будешь проводить здесь ежедневно полдня, выполняя мои задания. Я жду тебя завтра в полдень.

Должно быть, ведун видел часть того, что произошло, понял Брим позже, потому что он стоял все это время у дверей, но он никогда не упоминал об этом, и никогда больше не настаивал, чтобы Брим прикоснулся к камню. Решив, что уж лучше начать, Брим поставил здоровую ногу на лопату и начал разгребать снег. Он помогал в молельне уже семь дней, и это были не те занятия, на которые он рассчитывал. Он думал, что будет изучать тайны и прошлое. Ведь должны же ведуны знать историю кланов? Существовала легенда, что, когда кланы завоевали свои территории у суллов, ведуны водили в бой огромные боевые повозки. Некоторые говорили, что у них внутри были установлены эти самые священные камни. Брим приходил в волнение, просто думая об этом. Как чудесно было бы увидеть это. Почему бы Огмору не рассказать об этом?

Ведун Молочного просто долбил камень. Он проводил большую часть своего времени на стремянке, отделяя резцом куски камня от его северного лика, или за верстаком, сортируя обломки и размалывая их. Иногда он использовал сверло из лука, упирая его в грудь с помощью деревянной плитки, в то время как он дергал его назад и вперед. На задах круглого дома стояла каменная мельница из тех, что можно сдвинуть с места только волами, но Брим еще не видел, чтобы Огмор ее использовал. Когда Брим спросил его об этом, ведун отблагодарил его одним из своих уничтожающих взглядов.

- В Молочном, если нет необходимости, мы не разбрасываемся дыханием богов.

Рассмотрев это заявление позже, Брим решил, что Огмор имел в виду пыль, которую могло раздуть вокруг ветром, если бы кусочки священного камня оказались на земле снаружи. Конечно, Огмор был одержим сбором каждой оставшейся крошки, которая упала на пол молельни. Бриму позволялось подмести, только когда все окна и двери были закрыты, и когда Огмор сверлил одну из поверхностей священного камня, Бриму нужно было обязательно подкладывать снизу лист, чтобы собрать священную пыль.

Была еще одна вещь, о которой он узнал: Не все части камня были равнозначными. Огмор поделил камень Молочного на стороны и плоскости, и использовал различные части для разных целей. Огмор работал большей частью с северной стороной камня, откуда добывал порошок священного камня. Два дня назад, когда пришла весть, что раненый при захвате Дхуна воин Молочного скончался от полученных ран, Огмор взял свой резец, и из юго-восточного ребра вырезал каменный клин размером с сердце. С той стороны в камне было много колчедана, и работать с ним было трудно, и временами, чтобы справиться с металлом, Огмору приходилось использовать плоскогубцы. К тому времени, когда он закончил, у него в руках было что-то красивое и жилистое, подходящее для замены сердца воина.

Вчера Брим наблюдал, как Огмор отбивал меловую дольку от похожего на луковицу южного лика священного камня.

- Клятвенные камни, - ответил он на вопрос.

Все это ничуть не походило на то, чего ждал Брим. Это была напряженная работа, и он падал ночью в постель, ощущая изнеможение и боль в мышцах, его глаза и горло саднило от пыли. Пока Огмор не позволял ему размалывать камень или перебирать фрагменты, только переносить их. Он ухаживал за ним, заботился об инструментах и протирал их маслом, расстилал листы для сбора каменной пыли, колол дрова для кадильниц, протирал верстаки, носил воду с реки, вычищал резервуары для сбора воды и разгребал снег. Натэниэлу разрешалось измельчать и просеивать обломки в лотке, хотя никто и никогда, кроме самого ведуна, не подходил к Молочному камню с резцом.

Брим приостановил расчистку, чтобы оценить свою работу. Пространство вокруг сдвоенных дверей теперь было расчищено на десять футов, и по сторонам снег лежал вполне аккуратными кучами. Вопрос был в том, достаточно ли будет десяти футов? Брим подумал об Огморе, нахмурился, а затем продолжил махать лопатой. Пусть будет еще пять.

Когда он работал, он думал о клановом ведуне, едущем на войну, как на свою работу. Это было бы прекрасно, решил он. Быть способным сражаться и обладать знаниями -- все одновременно.

К тому времени, когда он закончил, он был почти в обмороке. Колени ослабли и тряслись, а мозоль от меча на правой руке распухла до размеров глазного яблока и лопнула. Дверную задвижку он открывал уже мизинцем.

Для перехода от полуденного сияющего снега к теням молельни требовалось какое-то время, так что когда бледное лицо Натэниэла замаячило рядом, Брим был застигнут врасплох.

Тот неприязненно, распространяя изо рта волны тяжелого запаха, поинтересовался:

- Каково ощущать, что твой брат тебя продал?

Брим на него замахнулся. Натэниэл был готов к этому и отскочил. Брим пытался отследить в темном полумраке его силуэт, думая, что заметил движение, и произвел второй сильный удар. Ударив в пустоту, он потерял равновесие, колени не смогли его удержать и предательски подогнулись. Когда он упал, Натэниэл добавил ему по голове.

- Молодые люди, - прошипел Друз Огмор, - следите за собой.

У юго-восточного ребра священного камня стоял ведун и смотрел на них. Брим моргнул. Священный камень покачивался, и его нужно было держать. По какой-то причине от него пахло освежеванным кроликом -- это был запах материнской рабочей комнаты, где он вырос.

- Возьми ее, - сказал Огмор.

Брим удивился, что он имеет в виду, а потом в поле его зрения появилось нечто похожее на веер и телесного цвета. Рука... рука Натэниэла. Это поможет, если он сумеет держать ее неподвижно. Прикинув, Брим протянул свою собственную руку, и наблюдал, как она ходит из стороны в сторону, как водоросли в пруду, пока натэниэлова не приблизилась и не схватила ее.

Боль от лопнувшего волдыря, лишившегося своего содержимого, вернула Брима в сознание. Рванувшись на ноги, он бросил все силы в колени, этого едва хватило, чтобы выпрямиться.

- Никакой борьбы в этой молельне, слышите меня? - взгляд Огмора метался между Натэниэлом и Бримом.

- Это он... .

- Никаких оправданий, - отрезал ведун, оборвав Натэниэла. - Ты богов позоришь своими мелкими обвинениями.

Продолговатое лицо Натэниэла, с его необычным расстоянием между ноздрями и верхней губой, жарко окрасилось.

- Сходи в круглый дом и попроси для меня ужин. - Огмор пристально смотрел на Натэниэла, пока тот не ушел. Затем повернулся к Бриму:

- Ты. Со мной назад.

Пока Брим шагал вокруг восточного лика Молочного камня за развевающимися свиными шкурами Огмора, он сосредотачивался исключительно на своих коленях.

От основного зала молельни была отгорожена задняя часть, которая была поделена на несколько комнат. Там располагалась личная спальня Огмора, а также небольшая столовая и кладовые. Приведя Брима в столовую, Огмор предложил:

- Садись. Выпей воды.

Брим с большой осторожностью сел на отполированную березовую скамью, как человек, который выпил лишку и изо всех сил пытается это скрыть. Стол покачнулся, и он подумал, что, возможно, заболел.

Видимо, поняв, что Бриму потребуется время, чтобы добраться до воды, Огмор наполнил чашку и вручил ему сам.

- Ты знаешь, почему эта молельня построена из дерева, а не камня?

Догадываясь, что ответить будет лучше, чем мотать головой, Брим сказал:

- Нет.

- Старый ведун клана, Мидморн Молочный Камень, спроектировал его так, что, если ее когда-нибудь осадят, мы сможем поджечь ее факелом и сжечь заживо тех, кто захотел украсть наш камень. - Огмор замолчал, а затем сказал Бриму:

- Пей.

Брим выпил. Вода была прохладной и с песком.

- Молочный камень не сгорит. Возможно, изменится, но не разрушится. Мидморн посчитал, что это стоит риска. - Друз Огмор смотрел прямо на Брима, его глубоко посаженные глаза поблескивали в свете наполовину прикрытых ставнями окон.

- Пламя иногда способно спасти предметы от чужих рук.

Вода булькнула в желудке Брима, когда он понял, что Огмор говорит о Робби.

- Считай себя счастливчиком, Брим Кормак, что ты попал сюда.

Он не сказал этого вслух, но Брим понял, что он имел в виду. Лучше быть сожженным, чем попасть в руки Робби Дан Дхуна. Брим ничего не ответил. Робби был его братом, и он бы скорее умер, чем сказал против него хоть слово.

Огмор это знал. Положив свои мощные, испещренные шрамами и покрытые мозолями руки на стол, он казался довольным тем, что сказал.

Когда головокружение у Брима утихло, он понял, что ведун, похоже, расслышал слова Натэниэла. Зачем иначе говорить о Робби в этот момент?

Огмор умел читать мысли, потому что он сказал:

- Натэниэл беспокоится, что ты займешь его место моего ученика.

Брим услышал, как возвысился голос ведуна, и понял, что это значит. Он замер в ожидании.

Огмор встал и подошел к находившемуся рядом окну, Брим подумал, чтобы закрыть ставни, потому что солнце садилось, и внутрь вползал холод, но ведун раскрыл их шире...

- Больше всего Молочному клану сейчас нужны две вещи, - сказал он, глядя к востоку на круглый дом и разрушенную сулльскую башню, в которой зимовал со своим отрядом Робби Дан Дхун. - У нас уменьшилось число молодых воинов. Их увлекли обещания славных дел от Дхуна, мы ждем, но они не возвращаются. В первую очередь клан должен быть в состоянии оборонять свои границы и защищать свой дом. Я ведун клана, и не говорю впустую, так что слушай меня внимательно: когда клан находится под угрозой, боги должны отойти на второе место. Наши боги суровы и ужасны, но они создали нас такими, какие мы есть. И такие, какие мы есть -- мы кланники. Учитывая выбор, мы будем бороться. Боги это знают, и, даже если они не прощают, они понимают.

Отвернувшись от окна, так, что падающий свет обрисовал плечи, Огмор вглядывался в лицо Брима.

- Так что теперь ты знаешь расклад. Сначала воины, ведун потом... и ведун единственный. Ответь мне тогда, Брим Кормак, кто наиболее важен?

Брим не знал. Он промолчал.

Огмор не проявил удивления, но в то же время смешался.

- Поскольку мы стоим, чтобы слышать, мы говорим, что Черный Град слабеет. Знаешь, почему?

- Их священный камень разрушился.

- Нет. - Огмор произнес это со значением. - Можно найти в карьере новый камень, в кисетах воинов заменить старый порошок новым, со временем можно оправиться и от таких ударов, но ведун Черного Града завел его в тупик настолько окончательно, что отправил его прямиком в ад. Брим ощутил покалывание волосков на руках. - Он не подготовил себе замены. Он погиб вместе со своим камнем во мраке ночи, и со следующего дня Черный Град был обречен. Не нашлось никого, чтобы вмешаться и руководить кланом в те дни, когда он нуждался в этом больше всего. Были сделаны роковые ошибки. Обломки градского камня остались лежать на открытой земле, на виду у клана. Не было создано Погребальной Аллеи для разрушившегося священного камня, и кланники и кланницы ходили с испорченным порошком на поясе, и не знали, что он испорчен. Нового ведуна клана взяли из Скарпа, и привезли в телеге половину скарпийского священного камня. Это чудовище было освящено пять ночей назад. Совершено множество преступлений против богов, и они продолжаются, и пока в сердце Черного Града обитает чужой камень, он никогда не выйдет из ямы, выкопанной его собственным ведуном.

Совсем стемнело, и Брим больше не видел лица Огмора. Он поразился, насколько много ведун знал о Черном Граде, потом вспомнил слова Враэны про птиц.

- Скажи мне теперь, - спросил Друз Огмор, его голос показался колючим, - кто важнее, воин или ведун?

Брим наклонил голову. Это движение заставило комнату раскачаться в последний раз.

- Ведун.

Друз Огмор оставил слово звучать в тишине так, что Брим почувствовал расходящиеся от него волны. Шли минуты, а они все смотрели друг на друга, и только когда наступила темнота, и единственный свет попадал в комнату от коптящих огней за соседней дверью, Огмор заговорил.

- Молочному клану нужен ученик ведуна. Если я умру, нам нужен кто-то, чтобы продолжить дорогу камня. Ошибки Черного Града нельзя оставить без внимания. Камень Молочного должен быть защищен. И познан. Я должен научить кого-то выбирать места, где можно сверлить, и где нельзя, показать слабые места, где собирается масло, впадины, которые никогда не должны заполняться льдом. Должно быть передано знание старых обрядов, в клане кто-то всегда должен знать, как проводить Бдение Вождя, как заменить и освятить новый священный камень, как принимать воинские клятвы, выбирать амулеты для новорожденных и вырубать из камня сердца. Таковы занятия ведуна, и я хотел бы передать их тебе.

- Буду ли я изучать историю? - спросил Брим.

Огмор посмотрел на него странно.

- Из ученых хорошие ведуны не выходят.

Брим открыл рот, чтобы спросить, почему, но Огмор поднятой рукой опередил его.

- Сейчас мы не будем больше говорить. Сейчас не отвечай мне. Я знаю, ты тяжело работал сегодня с мечом у Селко и Бэрмиша. Я также знаю, что ты каждое утро проводишь два часа в коровнике, выполняя простые работы, нужные для пропитания клана. Оба эти начинания правильны и подходят. Сейчас я хочу, чтобы ты продолжал их все, в том числе помогая мне в этом доме, но знай: я попрошу сделать выбор. Когда пройдет достаточное для раздумий время, я спрошу тебя в присутствии Молочного камня, и ответ у тебя уже должен быть готов. - Друз Огмор подошел к краю стола и наклонился над ним так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Брима:

- Я видел тебя в тот день, когда ты прикоснулся к камню - он постиг тебя. Ты должен решить, готов ли ты постигнуть его.

Ведун выпрямился и вышел из комнаты. Брим сидел в комнате один и смотрел, как по двери разливается дым.