Международный вагон

Глава тридцать четвертая НОЧЬ НА ЗАГОРОДНОЙ ДАЧЕ

Лица присутствующих потемнели. Несколько пар глаз уставилось на пастора со странным выражением. Мартин Андрью почувствовал холод, пробежавший у него по спине.

— Вот, наконец, и вы, достопочтенный сэр! — произнес человек в одежде индуса, кланяясь пастору с глубочайшим уважением. — Мы рады и счастливы сообщить вам, что у нас все готово. Мы надеемся, что мужество не покинуло вас. В истории Англии, сэр, положительно не будет человека героичнее вас!

По-видимому, эти комплименты не особенно утешили Мартина Андрью.

— Я сказал верховному комиссару, что готов, — угрюмо пробормотал он, садясь за стол. — До сих пор все шло, как по маслу. Мои люди, знавшие меня по здешней работе, собраны и следуют за мной караваном.

— Отлично! — опять произнес индус. — Мы можем, значит, объявить заседание Анти-Коминтерна открытым. Мистер Лебер, приступите к докладу.

Толстяк в одежде афганца открыл шифрованный листик.

— Господа, — произнес он металлическим голосом, — прошло всего два месяца с того момента, как сорок два юриста оформили нашу борьбу с Коминтерном знаменитым принципом: церковь против государства. Этим ходом мы сделали блестящий маневр, создав против Коминтерна, за который не отвечает Советский Союз, организацию, за которую тоже не отвечает наше правительство и которая так сказать, даже действует по отношению к нашему правительству во вред. Сколько вы помните, использовать в этом духе христианство оказалось в высшей степени опасно. Некультурные и примитивные колониальные народы стали воспринимать проповедь христианства слишком банально, делая его, подобно тайпингам, левеллерам и прочим историческим сектам, даже пособником для революционных настроений. Вследствие этого объединенное заседание князей церкви под председательством архиепископа Кентерберийского пришло к мысли о создании колониальной религии. Так возник кавендашизм.

Толстяк сделал глубокий поклон в сторону рассеянного Мартина Андрью и продолжал:

— В настоящее время дело кавендишизма приобрело прочную базу. Миллионы магометан согласны собраться под его флаг. Сунниты примирятся с шиитами. Египет протянет руку Индии. Головка всего движения будет всецело в руках Англии, тем более, что святые места… святые места…

Здесь мистер Лебер встал, взял длинное перышко и указал на карту, висевшую над его креслом; все взгляды впились в красный кружок, отмеченный им.

— Дорога меж Бассрой и портом Ковейтом. Колодец у четырех долин, Элле-Кум-Джере, — произнес он медленно, — вы видите, зона незыблемого нашего влияния. Возможность диктовать французам. Сцепка всего магометанства в удобном практическом узле… Вот это место мученичества пастора Мартина Андрью и чуда Кавендиша!

Мартин Андрью вздрогнул и поднял голову. На этот раз он не встретил ни одного взгляда. Все глядели на карту.

— Великая и незабываемая сцена, — продолжал Лебер, — подготовляется нами в глубочайшей тайне. Конечно, если б мы могли действовать, как художники, пригласить какого-нибудь Гриффитса, обучить тысячи статистов, заказать бутафорию, — это произвело бы на туземцев чарующее впечатление. Но, господа, наши единственные актеры — человеческая стихия. Наш единственный режиссер — вот эта карта и радиотелефон в кабинете сэра Кокса. Наша единственная опора — честное слово пастора Мартина Андрью.

— Как вы разработали событие? — хрипло спросил пастор.

Мистер Лебер поглядел на него с нежностью:

— Через три дня, дорогой сэр, из Бассры выйдет религиозная процессия. Она пойдет с талисманами, останками Кавендиша, священными амулетами к четырем долинам, чтоб оттуда спуститься в Ковейт. И через три дня вы со своим караваном направитесь в свою очередь в порт Ковейт. У колодца Элле-Кум-Джере ваш караван столкнется с процессией.

_ — У меня не будет никакой охраны?

Мистер Лебер медленно покачал головой.

— Я надеюсь, сэр, вы не хотите лишних жертв.

Пастор Мартин Андрью замолк, потом внезапно встал и схватил свою шляпу.

— Я должен привести в порядок последние земные дела, — заикаясь, пробормотал он, поворачивая весь свой корпус к выходу. Сидевшие за столом переглянулись, но не сделали никакого движения. Пастор судорожно вздохнул и через секунду был у двери. Но не успел он переступить порог, как ему навстречу вырос молчаливый лакей с подносом в руках.

— Выпейте шербету, сэр, — почтительно произнес сэр Перси.

Мартин Андрью отстранил шербет.

— Я спешу, сударь! — воскликнул он нервно. — Говорю вам, мне надо привести в порядок… чорт возьми, что это! Почему он запер дверь?

— Там дует, — сострадательно пробормотал мистер Лебер.

Мартин Андрью вздрогнул и поочередно посмотрел на каждого из них.

— Если там дует, я пойду на веранду или через окно, — крикнул он резким голосом и бросился вперед. Опять никто не шевельнулся. Но что это? Окно затянуто стальной сеткой, дверь на веранду, еще секунду назад открытая, — медленно затворилась перед самым носом у пастора.

Мартин Андрью ударил ее кулаком и, неожиданно повернувшись, кинулся под шелковую портьеру. Там была ниша. Ниша имела выход. Он был свободен. Пастор понесся вперед, как кошка.

Длинный коридор привел его в белую комнату, ярко залитую светом. За деревянным столом сидел плешивый человек в очках и усердно рисовал что-то. Мартин Андрью пробежал мимо него. Человек привстал, подобострастно вытянулся, хихикнул.

— Сэр, остановитесь! Не желаете ли, сэр?..

Мартин Андрью схвачен льстивыми пальцами. Почтительные глазки бегают по его лицу как насекомые. Большой белый лист тычется ему в лицо:

— Взгляните, взгляните, сэр… долгомесячная работа… Плод душевного напряжения… хорошо ли? Нравится ли вам самому, сэр?

Под хихиканье плешивого человека пастор разглядел величественные штрихи монумента из камня и бронзы, с готической надписью:

+

ОСТАНКИ АНГЛИКАНСКОГО ПАСТОРА,

верного слуги Великобритании.

ОТЦА МАРТИНА АНДРЬЮ

Пробормотав проклятье, он вырвался из рук архитектора и пробежал в соседнюю комнату. При его появлении с десяток девиц вскочили из-за пишущих машинок.

— Сэр! Мы изготовили двести пригласительных билетов! Довольно ли?

Мартину Андрью протянут торжественный лист в черной рамке, где отпечатано скорбное приглашение, от имени лорда Перси Кокса, на заупокойную мессу в память его собственной, пастора Андрью, мученической кончины.

— К чорту! — хрипло вырвалось у пастора. — Дайте мне выйти отсюда, я спешу!

Но из открытых настежь дверей, навстречу ему, шла длинная фигура в одежде индуса.

— Сэр, — ледяным голосом прошептал человек, кланяясь ему чуть не до земли, — Анти-Коминтерн не находит возможным выпустить вас до начала события. Соберитесь с силами и возьмите себя в руки. Вспомните, сэр, ваше собственноручное письмо, адресованное три месяца назад нашему консулу в порте Ковейте!