Осмотр опустевшего склада зацепок не дал. Сработано было на совесть — вытащили всё, до чего смогли добраться. Из накладных я уже знал, что на складе были импортные ткани и одеяла — товар в высшей степени ходовой, а главное — дефицитный.
Приехал уже знакомый эксперт-криминалист, но по итогу лишь пожал плечами — ловить ему тут было нечего и укатил обратно.
Короче, как всегда: ни улик, ни свидетелей. Крутись как хочешь.
Пришёл черёд опроса портовых рабочих. Я попросил кладовщика составить список всех, кто мог знать о товаре. Мне повезло — в него вошло чуть больше двадцати фамилий. Не так уж и много для отработки, я опасался, что народа в нём будет под сотню.
Но да, попотеть что так, что так придётся.
Для проведения допросов мне на время выделили кабинет в управлении порта, и я, обосновавшись в нём, стал вызывать людей по очереди.
Первыми допросил сторожей. Теплилась слабенькая надежда, что они смогут хоть что-то припомнить или заметить нечто странное, за что я смог бы ухватиться.
Меня интересовала любая деталь, любая мелочёвка, ну хоть что-то — за что можно было потянуть.
Увы, оба сторожа хоть и охотно рассказывали о ночном кошмаре, но все их показания сводились к тому, что ночью в сторожку ворвались трое или четверо бандитов (тут показания расходились) с масками, сделанными из женских чулок, на головах, на руках у них были рабочие перчатки.
Схватиться за ружья горе-охранники просто не успели. Им быстро наставили бланшей под глазами и связали.
Ни по голосу, ни по манере поведения сторожа никого из знакомых опознать не смогли.
— Бандиты как бандиты…
На вопрос — не пили ли они во время дежурства, все искренне возмутились. Я заставил их дыхнуть на меня. Пахло от них чем угодно, но только не водкой или самогоном.
Отпустив сторожей, я взялся за портовых рабочих.
Они заходили ко мне по одному, я не столько опрашивал их, сколько устраивал дружескую беседу, наблюдая за реакцией. Хороший опер просто обязан быть не менее хорошим психологом, и, возможно, какой-нибудь профессор Мориарти и способен обвести опытного мента вокруг пальца, но я предполагал, что вряд ли наткнусь здесь на криминальных гениев, и потому кто-то из опрашиваемых чем-то себя выдаст.
Большинство было типичными работягами, вкалывавшими в порту, чтобы прокормить семью и детей. Некоторые возмущались и выказывали мне, как представителю органов правопорядка претензии, что бандитский элемент спокойно себя чувствует в городе.
Особенно в этом усердствовал немолодой докер, которого я заприметил практически сразу. Он был очень раздражительным и не побоюсь этого слова — агрессивным, то и дело роняя в запальчивости грубые слова в адрес милиции и угро.
Фамилия у него была Керманов.
— Вот скажите мне, товарищ Бодров, доколе нам, простым людям, терпеть такое надругательство⁈ Вы знаете, что нам должны были выплатить этим товаром задолженности по зарплате? И, из-за того, что милиция у нас щёлкает е… — он спохватился, — мух не ловит, мы теперь остаёмся без получки⁈ До чего город довели! На каждом шагу норовят ограбить! И на кой, только спрашивается, вас, дармоедов, держат⁈
Я мог осадить его сразу, способов хватает: от угроз до перевода в шутку, но мне было интересно понять, что это: действительно взрыв возмущения или Керманов пытается играть со мной в сицилианскую защиту?
Само собой я сразу взял его на заметку.
И ещё меня крайне заинтересовал другой рабочий — Стеклов. Мне крайне не понравился его болезненный внешний вид: бледная кожа, мешки под глазами, отсутствующий взгляд, покрасневшие белки глаз, слегка расширенные зрачки. К тому же он несколько раз странно ухмылялся и хихикал, когда я задавал ему вопросы о совершенно обыденных вещах. Было такое чувство, что его это странным образом веселило.
Похоже, Стеклов плотно сидел на наркоте, скорее всего — гашише.
Естественно, я не мог пройти мимо такого персонажа, и в моём списке подозреваемых он занял почётную позицию номер два.
Остальные вели себя довольно естественно и подозрений не вызывали. Разумеется, если с Кермановым или Стекловым я вытащу пустышку, придётся перетряхивать и других. Я всё сильнее убеждался, что на складе орудовал кто-то из своих.
Часам к трём после полудня пришёл Савиных.
Я как раз закончил допрашивать последнего из рабочих и отпустил, как только явился мой наставник.
— Ого, вижу ты тут развернулся! — произнёс Роман. — Рассказывай, что надыбал.
— Обязательно, но сначала ты: говори, что узнал от своих информаторов насчёт Акопяна?
— Да в том-то и дело, что ни хрена, — печально протянул Савиных. — Все как один божатся: воровская хевра не при делах. Скажу больше: местные уже сами ищут тех, кто подломил Акопяна.
Он как-то странно посмотрел на меня. В его взгляде было сочетание сразу двух чувств: страха и уважения.
Я понял, что его что-то гнетёт.
— Ну, давай, выкладывай, что хотел. Мы тут вдвоём, больше никого нет…
— Гриша, тебе когда-нибудь говорили, что ты больной на всю голову⁈
— Я много чего слышал в свой адрес. Пару часов назад мне сказали, что я, как и вся наша доблестная милиция, дармоед и тунеядец. Кстати, к тебе это тоже относится, как и к другим сотрудникам уголовного розыска.
— Гриша, ты идиот?
— А ты как думаешь?
— Я думаю, что да. Ты хоть понимаешь, на кого поднял руку?
— Это ты про Френкеля что ли? — чуть лениво спросил я.
— Именно, Гриша, именно! Да если Френкель щёлкнет пальцем, тебя так размажут, что мокрого места не останется!
— Так пусть щёлкает — чего ждать? — усмехнулся я.
Савиных сел рядом и, обхватив руками голову, простонал:
— Гриша — ты покойник! Угораздило же меня связаться с тобой!
— Не надо ныть, Рома! Забыл, где работаешь? Запомни: те, кто действительно собираются убить тебя, не угрожают!
Он окинул меня страдальческим взором.
— Етить-теребить! Да вы что там в омском угро все такие наглухо отбитые⁈ Ему говорят, что он без пяти минут труп, а он тут целую философию разводит.
— Рома, кончай паниковать! Раз от тебя всё равно толку мало — займись вот этими персонажами.
Я подвинул в его сторону протоколы допроса Керманова и Стеклова.
Савиных удивился.
— Что-то я не понял, кто из нас наставник, а кто стажёр…
— Ну вот видишь — стоило только сыграть на твоём самолюбии, как ты тут же успокоился. Короче, надо этих граждан прощупать со всех сторон. Есть у меня чуйка, что один из них, а то и оба причастны к ограблению склада. Времени тебе, — я посмотрел на часы, — до семи, край — семи тридцати утра.
— Почему?
— Потому что в восемь будем докладывать Барышеву о первых результатах, а мне нужно, чтобы они у нас были.
— Гриша, ты что — выслуживаешься?
— Работу работаю. И ты будешь работать её со мной. Давай, Рома, не облажайся, я в тебя верю.
— А ты чем займёшься? — спросил он.
Я слегка зевнул.
— А у меня ещё налёт на Акопянов и убийство гражданки Будько.
— Слышал, что в нём Акопяна подозревают, — проявил осведомлённость Савиных.
— Есть такое дело. Причём Акопян ещё и усугубил подозрения: сбежал, но ничего, Френкель обещал подогнать его к нам в угро к вечеру. Надо б успеть туда пораньше приехать, чтоб допросить.
Нижняя челюсть Романа чуть не вывалилась на пол.
— Кто тебе обещал и чего? — судорожно выпалил он.
Я лениво потянулся.
— Уши надо чистить, Рома. Я ж тебе русским языком сказал, что гражданин Френкель обязался поспособствовать доставке гражданина Акопяна в уголовный розыск. Ещё раз повторить?
Савиных ошалело покачал головой.
— Н-не надо, Гриша! Я т-тебя п-понял, — он даже стал заикаться от волнения. — Д-далеко пойдёшь, если тебя не убьют.
— Да я так-то и сам кого хочешь убить могу, — сказал я, поднимаясь. — Вот получу револьвер и сразу…
— Что — сразу? — испугался Савиных. — Убивать начнёшь?
— И сразу почувствую себя человеком, — ухмыльнулся я. — Держись меня, Рома, и тогда не пропадёшь.
— Нет, тебя точно контузило! — сквозь зубы произнёс он.
— Причём, не один раз, — подтвердил я его догадку.
Чем больше народа вокруг станет считать меня отмороженным, тем выше вероятность нашей встречи с Папой. Я должен казаться ему очень и очень ценным кадром. Только тогда он выйдет из тени.
Перед тем, как приехать в угро, я заскочил в профсоюзную столовку и перекусил. Бог его знает, когда доведётся поужинать и будет ли это в спокойной домашней обстановке.
На сей раз кабинет не пустовал, я застал в нём Ахметку, торопливо допивавшего чай.
— Приятного аппетита!
Он кивнул, продолжая отхлёбывать из стакана в металлическом подстаканнике.
— Что там по перестрелке? Не зря сгоняли?
— Сгоняли, может, и не зря: но какая-то ерунда получается: оказывается, был бандитский сходняк. Банда Кольки Золотого Зуба — ты его вряд ли знаешь, что-то не поделила с конкурентами, ну и сначала хотела договориться по-мирному: устроила встречу на блатхате.
— Стрелку забили…
— Чего?
— Это у нас так в Омске говорили, когда одни бандиты договаривались о встрече с другими.
— А… Ну, короче, Колька и его дружки засели на хате у Крысиса, есть такой мутный типчик — в прошлом сутенёр, стали ждать. Вдруг, слышат шум мотора, во двор к ним въезжает броневик и ну давай шмалять по хате из пулемёта. Банда решила, что это облава, покидала оружие, ноги в руки и бежать…
— И что — действительно облава?
Ахметка усмехнулся.
— Если бы. Мы всех обзвонили: от ГПУ до военных — никто никаких облав не устраивал.
— А наши? — предположил я.
— Если б были наши, мы бы узнали первыми. Короче, ни хрена непонятно. Хорошо хоть без трупов обошлось. Будем выяснять, откуда броневик взялся. Завтра в военную часть поеду.
Он допил чай.
— Всё, пора домой. А ты чего тут застрял — дежуришь что ли?
— Нет. Меня в дежурство пока не ставят: молодой, неопытный, — с иронией сказал я.
— Так чего ждёшь? Пошли по домам, пока светло.
— Да я б с радостью. Человечка одного жду.
— Что — стрелку ему забил? — подмигнул Ахметка.
— Вроде того, — улыбнулся я.