Мент. Одесса-мама

Глава 9

Бюрократические препоны решились быстро, и уже на следующий день я снова был в кабинете у Кабанова. Увидев меня, тот вопросительно поднял подбородок.

— Ты чего, Бодров — с утра пораньше?

— Взяли меня, товарищ начальник.

— А что так долго-то?

Я удивился.

— Почему долго? Я ведь только вчера заявление написал…

— Шутка! — хмыкнул Кабанов. — Ты привыкай, Григорий. Это ж Одесса, у нас тут народ с юмором живёт.

— Есть привыкать, — усмехнулся я.

Он с трудом приподнялся из-за стола.

— Пошли, Бодров. Познакомлю тебя с Романом Савиных. На первое время походишь под его началом, потом начнёшь работать самостоятельно.

Я не удивился его словам. Обычная практика — прикреплять новичка-стажёра к более опытному сотруднику.

— А товарищ Савиных — он как: из учителей или дантистов?

— Ни то, ни другое. До революции работал счетоводом у немцев-колонистов. В гражданскую воевал с Деникиным. Теперь вот в угро.

— Игорь Семёнович…

— Чего тебе, Бодров?

— Мне бы оружие: револьвер или пистолет.

— В бою добудешь.

Он засмеялся.

— Снова шучу, Бодров. Служебное оружие получишь… скажем, через недельку. Никто тебя сразу гоняться за бандитами не пошлёт. Поработаешь с бумагами, освоишься.

Без шпалера было несколько неуютно, но перечить начальству я не стал. Так и быть, недельку переживу. Тем более по старым ментовским традициям на новичка спихивают всю бумажную волокиту. Уверен, в одесском угро всё точно так же.

У Кабанова была грузная расплывшаяся фигура, при этом, как я успел заметить, он слегка прихрамывал на правую ногу.

— Это у вас после ранения?

Он не сразу сообразил.

— Что⁈ А, в смысле — нога?

— Да. Вижу, прихрамываете. В ногу ранили?

— Если бы… Меня куда только ни ранило: и в грудь, и в спину, и в руку, а вот по ногам больше повезло — ни одной царапины за всю гражданскую. Это у меня после Сиваша началось, когда мы его в ноябре двадцатого через брод форсировали. Врачи говорят — ноги застудил.

Прихрамывая, он довёл меня до филёнчатой двери, на которой канцелярскими кнопками был прикреплен бумажный листок с надписью «Оперативная часть 3-го района».

— Всё никак руки не доходят нормальную табличку сделать, — вздохнул Кабанов и толкнул дверь.

За ней находилась большая и холодная комната, в которой пятеро мужчин разных возрастов сгрудились возле шестого — высокого, вихрастого, фигурой и крупными чертами лица напоминавшего Маяковского.

Я понял, что он рассказывает анекдот.

— Стоит, значит, мужик на трамвайной остановке. Тут к нему подходит его сосед — еврей. Спрашивает: что делаете? А мужик мнётся, не знает, как ответить, чтоб не обидеть. Скажу — трамвай ожидаю, неправильно поймёт. Трамвай поджидаю — та же история. Наконец, придумывает, как выкрутиться: я, говорит, трамвай подъевреиваю.

— Что, Савиных, всё анекдоты травишь? Другой работы нет? — хмуро спросил Кабанов.

Похожий на Маяковского разом посерьёзнел:

— Так это, Семёныч, минутка свободная выдалась, вот и решил ребятам анекдот рассказать.

— Считай, что на этом твой отдых закончился. Вот, знакомься — я тебе стажёра привёл. Зовут Григорием, фамилия — Бодров. Товарищ только сегодня поступил к нам в отдел. В розыскном деле не новичок. Раньше работал в омском уголовном розыске. Прошу его не обижать и постепенно вводить в курс дела.

Закончив напутственную речь, Кабанов развернулся и вышел из кабинета. Похоже, на этом официальная часть закончилась.

Я дружелюбно улыбнулся:

— Гриша.

Савиных с обречённым выражением лица подошёл ко мне.

— Рома. С остальными я тебя потом сам познакомлю.

Я пожал ему руку.

— Это правда, что ты брат Шора? — спросил он без особого энтузиазма.

— Правда, троюродный. Из Могилёва.

— А где в уголовном розыске служил?

— Год в Омском угро оттрубил, после того, как из армии демобилизовали.

— Ушёл почему?

— Не ушёл — ушли. Под сокращение попал. Сначала в Могилёв к своим вернулся, потом Осип предложил сюда перебраться, сказал, что с работой поможет. Ну и в общем — помог, — изложил я нашу легенду.

— То, что у тебя уже есть опыт — хорошо! Только надо понимать: у вас в Омске было своё, у нас, в Одессе, своё. Эта, как её…

— Специфика, — подсказал я.

— Точно. Поэтому вперёд батьки в пекло не лезь, делай только то, что говорят.

— Как скажешь, Рома. А где братец? Что-то не наблюдаю его сегодня… — осмотрелся я.

— Хорош родственничек, — хмыкнул Рома. — Даже брательнику ничего не сказал. Его в Севериновку вчера вечером отправили.

— Надолго?

— Как пойдёт. Да ты не обижайся на него — некогда ему предупреждать было. Барышев дал полчаса на сборы, и покатил наш Осип в Севериновку с тревожным чемоданчиком в руке. Даже домой не забежал. Служба такая. Или у вас в Омске по-другому было?

— По всякому бывало. И так тоже. Куда меня определишь?

Савиных неопределённо пожал плечами.

— Стол на тебя, пока не выделили. Давай за мой присаживайся. Вон, табуретку возьми. Авось не подерёмся.

Я как послушный ученик взял табуретку и поднёс её к столу нового «шефа». От меня не укрылось, что на столешнице лежат сразу несколько папок от уголовных дел.

— Чем будем заниматься? — с готовностью спросил я.

Тот указал на папки.

— Да любым делом. На выбор.

Я потянулся к самому пухлому тому, однако Рома меня остановил.

— Да что ты всё буквально в лоб воспринимаешь! Рано тебе ещё в одиночку работать. Смотри за мной и учись.

Внезапно единственный телефон в отделе, повешенный на стену, издал пронзительную трель.

Савиных скорчил недовольную мину и встал из-за стола, чтобы подойти к телефону.

— Уголовный розыск третьего района. Слушаю. Хорошо, пусть заходит.

Наставник вернулся за стол.

— Не успели старые дела разгрести, как, кажись, новое привалило.

В кабинет после робкого стука вошла испуганная женщина лет тридцати. У неё были красивые восточные черты лица, тёмные волосы и смуглая кожа. Я сразу обратил внимание, что одежда её растрёпана, а на руках странные красные полосы — очень похожие на следы от верёвки.

— Здравствуйте. Мне к товарищу Савиных.

— Савиных — это я. Проходите.

Женщина подошла к его столу. Я нашёл свободный табурет и предупредительно поставил перед ней.

— Садитесь, пожалуйста.

Савиных скосил на меня недовольный взгляд. Мне полагалось сидеть и не отсвечивать, пока разговор ведёт мой старший товарищ.

— Представьтесь, — сказал он.

— Акопян Маргарита Аршаковна.

— По какому вопросу, Маргарита Аршаковна.

Женщина всхлипнула.

— Меня… То есть нас с мужем ограбили.

— Странно. Не припоминаю ничего такого в сводках. И давно вас ограбили, Маргарита Аршаковна?

— Недавно. Два часа назад.

Роман напрягся.

— Стойте. Так вы ещё не заявляли об ограблении?

— Нет. Понимаете, в наш дом ворвались, меня ударили, так, что я лишилась чувств. Мужа тоже избили. Нас связали, а потом ограбили. Я, как только смогла развязать узлы, убедилась, что муж жив, выскочила из дома и побежала к вам.

— А почему не нашли телефон и не позвонили?

— Так наша квартира недалеко отсюда. Всего каких-то два квартала. Я думала, так будет быстрее.

Савиных посмотрел на меня.

— Собирайся, Григорий. Пошли на место преступления. Посмотрим, что там произошло.

Я кивнул.

— А врач? Маргарита Аршаковна, может, вашему мужу нужна медицинская помощь?

— Я потом покажу Багратика врачу. Баграт — это мой муж. Я вас умоляю, пойдёмте быстрее.

— Хорошо-хорошо, — закивал Савиных. — Мы уже отправляемся. Вы, главное, не волнуйтесь, гражданка Акопян.

Когда мы вышли из здания угро, я удивлённо спросил:

— Рома, я не понял — мы с тобой, что вся — группа?

— А кого тебе ещё нужно?

— Эксперта-криминалиста хотя бы. Пусть пальчики снимет.

Роман усмехнулся.

— Гриша, я тебя умоляю — ну какой ещё эксперт-криминалист⁈ Какие пальчики⁈ Что я Кабанова не знаю⁈ Никого он не даст.

— Что значит — не даст? — застыл я.

— А то и значит! У экспертов и без того работы по горло. Никого ж не убили? — Савиных бросил взгляд на потерпевшую.

Та закрестилась.

— Слава богу, все целы и здоровы. Мужу разве что синяков и шишек наставили.

— Вот видишь, Григорий! Все живы. А у наших криминалистов есть заботы поважней. Ты б знал, сколько у нас убийств… Приходится выбирать из двух зол меньшее.

Я задумчиво покачал головой. Определённая логика в словах Романа, конечно, присутствовала, но всё равно — было как-то непривычно.

— Не от хорошей жизни, — догадался о моих мыслях Савиных. — Ничего, Гриша! Сами до всего докопаемся. Без отпечатков пальцев.

По дороге он стал расспрашивать женщину, как всё произошло.

— Понимаете, — растерянно заговорила та, — у мужа сегодня был выходной на работе.

— Кем работает ваш муж? — перебил её Роман.

— Он у меня финансовый директор в заготконторе.

— Большой человек, значит…

— Начальство его уважает. Он все силы отдаёт работе и так устаёт… Я обычно стараюсь его в выходные дни не будить, чтобы поспал подольше.Пришла на кухню, стала тихонечко готовить завтрак. Вдруг слышу — звонок в дверь. Открываю — на пороге священник.

— Священник? — переспросил Савиных.

Женщина кивнула.

— Да-да, представительный такой батюшка, с бородой и в рясе. Спрашивает меня, не в нашей ли квартире должны отпевать покойника. Дескать, третьего дня как преставился. Я ему говорю: «Ошиблись вы, батюшка. Никто у нас не умирал». А он так глазками по сторонам зыркает, будто высматривает чего, а потом выхватывает из-под рясы револьвер и направляет на меня…

— Точно револьвер? С пистолетом не перепутали? — задал уточняющий вопрос я.

— Молодой человек, сейчас время такое — любой одессит вам скажет, что это за оружие.

— Понял вас, продолжайте.

— Так вот, тычет он в меня револьвером и говорит, чтобы не вздумала орать. Я, конечно, киваю. Муж дома? — говорит. Дома. Кто ещё в квартире есть? Никого, говорю. Тогда заходи внутрь. И меня по голове револьвером — бац! У меня ноги подкосились, упала без чувств. А когда очнулась — вижу напротив муж сидит на стуле, связанный. И тряпка во рту — чтоб не кричал, значит. И у меня верёвка на руках и ногах. Но они не стали узлы сильно завязывать, так — слегка затянули.

— Погодите — вы сказали — они? — заметил я. — То есть был не только священник?

— Да. Муж потом сказал, что кроме батюшки было ещё четверо и все в масках.

— Хорошо. Что было дальше?

— Я сначала зубами руки развязала, потом ноги. Подбежала к мужу, гляжу — а он дышит. Потом глаза открыл и говорит: «Иди милицию вызывай. Нас ограбили».

— А что именно взяли в доме? — спросил я. — Деньги, драгоценности, ценные вещи?

Она печально вздохнула.

— Мою шкатулку с драгоценностями они трогать не стали. Они, похоже, и не искали её вовсе. Даже серёжки на мне оставили — а они не из дешёвых. Можете мне поверить.

— Охотно верим. Так что они взяли-то? Маргарита Аршаковна, это вроде в ваших же интересах, рассказать нам, что именно грабители забрали у вас. Это поможет нам найти пропажу, — напомнил я.

— Да-да, я всё понимаю. У нас дома в стене потайной сейф. В нём супруг хранит наши накопления, — с ноткой растерянности, словно боясь, что сболтнула лишнего, выдавила из себя потерпевшая. — Грабители пытали мужа, заставили его открыть сейф. Обчистили, а потом ушли. Большего я вам, к сожалению, рассказать не могу. Я без сознания валялась. Вы уж лучше мужа расспросите.