Мент. Одесса-мама

Глава 29

Возвращение в отдел произошло как-то буднично, словно и не было моего «забега» на длинную дистанцию на несколько дней, когда мои же коллеги искали меня по всей Одессе. Я будто отлучился на пару минут по своим делам, а потом вернулся.

Только Кабанов пробурчал что-то неразборчивое и похлопал по плечу. Мне было крайне неприятно находиться в его обществе, я с трудом удержал внутри желание припереть его к стенке, взяться за грудки и начать выпытывать всю подноготную. Ненавижу предателей!

Вместо этого я изобразил улыбку, пожал его рыхлую руку и помчался, говоря казённым языком протокола, выполнять служебные обязанности.

А вот мой «ментор» — Савиных смотрел на меня так, словно я вернулся откуда-то с того света. Опережая все вопросы, я придавил ладонью кипу папок с делами на нашем общем рабочем столе и предупредил:

— Рома, я устал как собака. Давай, пожалуйста, без расспросов!

— Да-да, конечно, — закивал он.

— Как вы? Чем похвастаетесь?

— По ограблению портового склада есть кое-какие подвижки, — порадовал меня напарник.

— Стеклов? — догадался я.

Этот работяга сразу вызвал у меня кучу подозрений ещё на первом допросе. Как выяснилось, у мужика за плечами была отсидка в тюрьме, кроме того он ещё и оказался наркоманом.

Просто идеальная кандидатура как минимум на наводчика, хотя я подозревал, что и на дело он тоже ходил: грабителям был нужен человек, который хорошо ориентировался на месте, точно знал, где находится пост охраны и расположен склад. То есть — человек в порту не посторонний.

— Да. Мы его пасли все эти дни, пока ты… Пока тебя… — Савиных запнулся.

— Пока меня не было, — пришёл на помощь я.

— Пока тебя не было, — послушно повторил Рома.

— Ну и?

— Мы заметили, что он ходит на Староконный рынок как к себе на работу… Чуть ли не каждый день. Ахметка проследил за ним, выяснилось, что Стеклов ничего обычно не покупает, а сразу идёт в самый конец рынка. Ты прежде на этом рынке бывал? — внезапно поинтересовался Рома.

— Да как-то не приходилось. Жена если… — признался я.

— Так вот, в том месте работающих павильонов и магазинчиков нет, одни заброшенные помещения. Есть там один примечательный бывший ларёк — раньше в нём мануфактурой торговали, потом хозяин разорился, магазинчик закрыл… Неважно, в общем, главное, что сейчас этот ларик считается ничейным. Так вот, Стеклов заходит туда с пустыми руками, грустный, а выходит — рот до ушей, глазки сверкают, а главное — под одеждой что-то есть. И не он один такой, кстати!

— То есть он туда ходит не только ширяться… марафет принимать? — вовремя поправился я.

— Именно. А после лавки идёт к Сизому, ты его пока не знаешь.

— И чем так примечателен этот Сизый?

— Официально у него скупка, а неофициально — перепродажа краденного.

— Значит, Стеклова надо брать! — сказал я.

— Сегодня как раз собирались. Ты это… как раз вовремя вернулся, — усмехнулся Савиных.

Вот только мчаться за наркоманом и грабителем прямо сейчас у нас не получилось. В кабинет вошёл хмурый как питерское небо Кабанов и, поикав глазами подходящие кандидатуры, остановил выбор на нас:

— Савиных, Бодров, у нас вооружённый грабёж. Парочку нэпманов до нитки обчистили. Давайте, на выезд…

Спорить с начальством было бесполезно. Решив, что Стеклов от нас никуда не денется, мы отправились выяснять обстоятельства очередного ограбления, правда, перед этим Кабанов нас зачем-то притормозил.

— Парни, тут такое дело… Есть подозрение, что у ограбленных с головой не того… Наверное, дюже перепугались…

— Да, а что именно? — удивился я, не понимая, к чему клонит начальник.

— Сами поймёте, — загадочно произнёс Кабанов.

Пожав плечами, мы вышли из кабинета.

Служебный тарантас доставил нас в ближайшее отделение милиции, куда первым делом доставили потерпевших.

Выяснилось, что это — семейная чета, оба возрастные, полные, в накинутых на плечи милицейских шинелях — когда Кабанов сказал, что их обчистили до нитки. Это не была фигура речи. И муж и супруга остались в одном нижнем белье, успели порядком продрогнуть и сейчас стучали зубами, хотя и держали в руках горячие кружки с чаем.

— Одесский уголовный розыск… Что у вас произошло, граждане? — спросил я.

Мужчина, пытаясь сохранить остатки достоинства, отставил кружку, и приподнялся.

— Уткин Семён Фёдорович, торговля скобяным товаром. А это, — он указал на женщину, — моя супруга, Тамара Леонидовна.

— Так что у вас всё-таки приключилось, Семён Фёдорович?

— Даже не знаю, как вам рассказать… — Нэпман замялся.

— Да вы не волнуйтесь. Главное, живы и здоровы…

— Я тоже так полагаю. — подала голос Тамара Леонидовна. — Только, боюсь, вы ж нам не поверили, как не поверили до этого ваши коллеги из милиции…

— Отчего ж не поверить — поверим. Вы — далеко не первые, кого, к сожалению, ограбили, — заверил Рома.

Женщина наморщила бледный как воск лоб. Её и без того не молодое лицо стало совсем старушечьим.

— Дело не в том, что нас ограбили, дело в том, кто это сделал!

— Так не ходите вокруг да около, сделайте милость — поведайте нам про сей скорбный факт, — вздохнул я.

— Нас обчистил Нестор Махно и его шайка! — выпалила Уткина.

— Ч-е-его⁈ — вырвалось одновременно у нас с напарником.

— Я ж говорила — Сёма, нам не поверят, — печально произнесла она.

— Да погодите вы! — попросил я. — Толком скажите, с чего вы решили, что вас грабил батька Махно?

— Потому что я его знаю. Видела как-то раз, вживую, в девятнадцатом… И супруг мой тоже тогда его видел.

— Ничего не понимаю, — пожал плечами Рома и вопросительно посмотрел на меня.

Я кивнул ему в ответ. Насколько мне было известно, ещё в 1921-м году остатки разгромленного воинства Махно с трудом смогли прорваться в Румынию, а оттуда уже попал в Польшу, сразу угодив в лагерь для интернированных лиц. В итоге он помер на чужбине в первой половине тридцатых, так и не побывав на родине, хотя однажды ему представился такой шанс: несколько чекистов похитили его в Данциге, чтобы отвезти в советское посольство в Берлине, однако Махно по дороге сбежал, на ходу выпрыгнув из автомобиля.

Другими словами, в Одессе 1923-го года ему точно нечего было делать или… или мы чего-то не знаем о нашей истории. Впрочем, я всё-таки склонялся к первой версии.

Уличный гоп-стоп как-то совсем не коррелировал с широтой и размахом души вождя анархистов. Как говорится, «Хоботов, это мелко»…

Парочка нэпманов скорее всего приняла за Нестора Махно кого-то другого.

Видя нашу реакцию, супруги разом приподнялись. Взор их потух.

— Пошли, Сёмочка. Ты же видишь — нам тут не верят!

— Да погодите вы! — остановил пару пострадавших я. — Во-первых, не в таком же виде вы собираетесь к себе домой? А во-вторых, можете описать этого… батьку Махно? — последние слова пришлось выдавливать из себя.

— Можем, — с готовностью произнесла женщина.

Она опустилась на место, рядом последовал её примеру супруг.

— Слушаем вас… — приготовился я к тяжкому разговору.

Предстояло отбросить весь скептицизм в сторону, иначе можно было выплеснуть вместе с водой и ребёнка.

— Да, это звучит странно, но я н капли не сомневаюсь — это был батька Махно! Знаете, а он мало изменился с тех пор, хотя и прошло уже несколько лет. Такой невысокий, щуплый, в чёрном френче, в кубанке, волосы густые, вьющиеся, гладко выбритый, лицо щербатенькое… А главное — это глаза! Поверьте, кто хоть раз видел глаза Нестора Ивановича — не забудет на всю жизнь! Вот и мы — не забыли, — с тоской добавила Уткина.

— Допустим, — согласился я, поскольку словесный портрет батьки в целом совпадал с теми фотографиями, которые мне попадались. — Про спутников его что сказать можете?

— А что про них скажешь⁈ — удивилась Уткина. — Бандиты и есть бандиты.

— В масках они были, — вставил слово супруг.

— Странно, а Махно этот почему маску не надел? — задал резонный вопрос Рома.

— А зачем? Смысла нет. Его по глазам и в маске и без маски узнают, — пояснила женщина.

Больше ничего толкового от них не удалось добиться. Разве что получили список украденного добра. По всему выходило, что пострадали Уткины на весьма крупную по нынешним временам сумму. Хотя… судя по тому, что бизнес их не просто держался, а даже процветал — своё они отобьют, причём скоро.

А вот у нас появился очередной глухарь, за который не то что по головке не погладят, а снесут её буйную с плеч долой…

Примерно с такими мыслями мы возвращались назад в угро.

История эта не нравилась мне всё больше и больше. Нет, ограбленные супруги не врали — они явно видели кого-то, кто как две капли воды походил на батьку Махно, в это я не сомневался. Вот только зачем кому-то надо было косить под этот легендарный образ?

— Спектакль какой-то, — грустно вздохнул Рома.

— Спектакль, — согласился я и внезапно замер. — Рома, извини — целовать тебя не буду, но всё равно, ты — молодец!

Он растерянно заморгал.

— Ты чего — Гриша? Чего я тебя такого сказал, что ты меня хвалишь? Аж неловко стало…

— Ты натолкнул меня на одну хорошую идею, но к ней мы вернёмся потом… В первую очередь покончим с ограблением склада! Говоришь, этот Стеклов каждый день на рынок ходит⁈

— Как по расписанию, — хмыкнул он.

— Тогда давай на рынок. Присмотримся, что и как, а потом возьмём Стеклова с поличным. Сдаётся мне — на том складике у них награбленный товар заныкан. Оптом за него меньше дадут, вот и толкают его по частям.