Мерседес из Кастилии

Глава XV

Так как ветер продолжал быть попутным, то суда эскадры довольно быстро двигались по направлению к Канарским островам. Особенно благоприятным для плавания оказалось воскресенье, так как в этот день прошли в течение двадцати четырех часов сто двадцать миль. В понедельник утром шестого августа Колумб весело беседовал, стоя на юте, с доном Луи, как вдруг увидел, что на «Пинте» подобрали паруса; такой маневр указывал на какую-нибудь аварию, и потому «Санта-Мария» быстро двинулась к ней на помощь.

— Скажите, пожалуйста, сеньор Мартин-Алонзо, — крикнул адмирал, как только оба судна достаточно близко подошли друг к другу, — по какой причине вы вдруг остановились на полном ходу?

— Судьбе так было угодно, дон Христофор, — отозвался Пинсон. — Руль нашей каравеллы сдвинулся с места; надо его снова поставить на место прежде, чем довериться ветру.

При этих словах лицо адмирала приняло строгое и суровое выражение, брови нахмурились; приказав немедленно приступить к исправлению аварии, он принялся молча ходить взад и вперед по палубе своего судна.

Видя, что адмирал встревожен этим неожиданным случаем, весь экипаж «Санта-Марии» спустился вниз, оставив его одного с доном Луи.

— Надеюсь, сеньор, что эта авария не серьезная, и что она не может задержать нас в пути, — заметил Луи после нескольких минут молчания. — Мартин-Алонзо такой опытный моряк, что, наверное, найдет средства и возможность добраться до Канарских островов, где можно будет исправить эту аварию и произвести необходимые починки.

— Да, надо надеяться, но меня тревожит не самая авария и даже не та задержка, которая может и должна из-за нее произойти, а то обстоятельство, что это судно было взято для экспедиции путем реквизиции, к великому неудовольствию и досаде его владельцев Гомеца Раскона и Кристоваля Квинтеро, которые оба находятся в настоящий момент на «Пинте». Я подозреваю, что они подготовили эту аварию, как ранее того прибегали к всевозможным приемам, чтобы помешать отплытию нашей эскадры.

— Клянусь честью, сеньор адмирал, я бы, не задумываясь, примерно наказал их за такое предательство! Разрешите мне сесть в шлюпку, и я отправлюсь сейчас же на «Пинту» и объявлю этим Раскону и Квинтеро, что если у них руль еще сдвинется с места или с судном приключится еще какая-либо другая авария, то первый из них будет повешен на рее своей каравеллы, а второй — сброшен в море для исследования ее киля.

— К таким мерам следует прибегать только в крайнем случае и при полной доказанности вины, дон Луи; пока же я считаю за лучшее, если возможно, подыскать на Канарских островах другую каравеллу, а эту предоставить в распоряжение ее владельцев, иначе я предвижу, что мы постоянно будем под угрозой этих двух личностей. Пока же нам остается только положиться на Мартина-Алонзо и его опытность.

Час или два спустя все три судна эскадры двинулись дальше по направлению к Канарским островам. Несмотря на задержку от аварии, эскадра прошла девяносто миль в эти сутки. Но на другое утро руль снова двинулся с места, и на этот раз с более серьезным повреждением. Это повторное приключение сильно обеспокоило адмирала. Несмотря на то, что ветер был попутный, вследствие этой новой задержки суда сделали в этот день всего только шестьдесят миль, а на следующее утро суда настолько могли приблизиться друг к другу, что командиры всех трех судов могли обменяться своими наблюдениями и определить точное местонахождение эскадры. Все они руководствовались компасом, но почти никто из мореплавателей того времени не знал об уклонениях компаса при известных условиях, и только один Колумб изучил способ с точностью определять местонахождение судна почти в любой момент и свои знания блестяще доказал и на этот раз.

Как он и предполагал, вскоре появились в указанном им направлении на краю горизонта вершины Канарских гор, но так как такие предметы видны в открытом море в ясную погоду на громадном расстоянии, то эскадра подошла к главному острову Канарской группы лишь восьмого августа утром, то-есть почти неделю спустя после своего ухода из Палоса.

Войдя в порт, все три судна бросили якорь, и Колумб тотчас же принялся за розыски подходящей для его цели каравеллы, но, не найдя того, что ему было нужно, он отправился с «Санта-Марией» и «Нинньею» в Гомер, другой остров этой группы, оставив «Пинту» в большой гавани.

При починке этого судна оказалось, что оно было плохо проконопачено, вероятно, с целью сделать его непригодным для дальнего плавания. Во время стоянки недовольство среди матросов росло, и даже к ним примкнул кое-кто из старших. Во время кратковременного переезда от большого Канарского острова к Гомеру Колумб, стоя на юте своего судна, случайно услышал следующий разговор между матросами, столпившимися у грот-мачты:

— Говорю тебе, Пэпэ, что судьба нашего экипажа темнее этой ночи! Ну, скажи на милость, кто когда-либо слышал, чтобы существовала земля за Азорскими островами? Кому не известно, что земля окружена громадными океанами — пределами человеческому любопытству?

— А ты вместо того, чтобы задавать вопросы Пэпэ, который слишком молод, чтобы быть опытным, лучше спросил бы, Перо, меня, и я тебе отвечу, — сказал Санчо-Мундо, голос которого Колумб сразу узнал.

— Ну, что же ты скажешь об этой неведомой земле, которая, как нас хотят уверить, лежит за этим океаном и которой никто никогда не видал?

— А скажу, что было время, когда и Канарских островов не знали, и никто их не видал, и когда португальцы не знали своих Гвинейских земель!

— Все знают, что есть страна Африка, и потому нет ничего удивительного, что португальские моряки пришли в страну, о существовании которой всем известно. Но кто может сказать, что в океане есть еще другие земли?

— Дельно сказано! — воскликнул один матрос.

— Дельно только для таких баб-сплетниц, как вы, а не людей, думающих о том, что они говорят! — спокойно возразил Санчо. — Ты говоришь, Перо, что никто там не был, никто не видал. Так вот мы первые там будем и увидим; всему должно быть положено начало. Мы это начало положим, а после нас станут ходить туда и другие, а идем мы туда с запада потому, что это кратчайший путь, и потому, что другого пути нет! Скажите мне, товарищи, может ли судно итти на парусах по горам и долинам?

— Конечно, нет! Это и младенец знает! — раздались голоса.

— Ну, так вот! Взгляните завтра поутру на карту адмирала и увидите, что земля тянется от одного полюса до другого по эту сторону Атлантического океана. Ну, так как же тут пройти судну? Значит, другой дороги, как на запад, и нет!

— Это верно, и тебе бы лучше молчать, Перо, чем людей смущать! — крикнуло несколько голосов.

Перо вовсе не желал молчать и, вероятно, стал бы возражать, если бы в этот момент не случилось нечто необычное. Эскадра находилась в виду пика Тенерифа[31]. Ночь была довольно светлая, и очертание его можно было различить вдали хоть и смутно, но все же безошибочно; вдруг из кратера его вырвался огненный столб, который то заливал ярким светом всю гору, то оставлял ее во тьме. Матросы в ужасе кинулись на колени. Колумб и некоторые из его приближенных находились в этот момент на юте; извержение вулкана не осталось незамеченным ими; но, как люди образованные, они не видели в этом явлении ничего особенного.

Между тем Перо в сопровождении чуть не большей части экипажа, едва оправившись от первого впечатления ужаса и испуга, приблизился к юту и от имени товарищей стал просить адмирала не упорствовать долее в своем намерении переплыть океан, когда на его пути даже горы начинают извергать пламя.

— Есть здесь среди вас кто-нибудь, кто плавал по Средиземному морю или кто был на острове, принадлежащем нашему королю дону Фердинанду? — спросил спокойно Колумб.

— Я, сеньор! — отозвался Санчо. — Я был на острове Кипре, в Александрии и даже в Стамбуле, где живет великий турок.

— Значит, ты видел и гору Этну, которая постоянно извергает пламя и которая находится в стране, изобилующей всем и населенной богатым народом. Из этого все вы видите, что огнедышащие горы не чудо; это — обычное явление, о котором вы только не знали, потому что раньше его не видали, — сказал Колумб. — А теперь те из вас, которые уже раньше видели извержения огнедышащих гор, разъяснят вам, как и почему это происходит!

Вскоре общими усилиями удалось успокоить встревоженные умы, чему особенно способствовал рассказ Санчо и еще двух-трех матросов, которые уже раньше видали извержения.

Приплыв, наконец, второго сентября в Гомер, все три судна простояли здесь несколько, дней, чтобы запастись водой и припасами прежде, чем окончательно покинуть населенные места и распроститься надолго с пределами цивилизованных стран.

Прибытие экспедиции произвело громадное впечатление на население Канарских островов.

Во всех странах этой части океана, на Мадере, Азорских и Канарских островах, было распространено мнение, что где-то на западе существует материк.

В числе самых выдающихся лиц на острове Гомере была донья Инеса Пераза, мать графа Гомера. По случаю приезда адмирала донья Инеса устроила у себя торжественный прием, на который пригласила не только самого Колумба, но и всех, кого он пожелает привезти с собой.

— Я особенно рада, дон Христофор, — сказала она Колумбу, — что наконец удалось осуществить ваш план. В случае удачи экспедиция принесет громадные выгоды Испании и, кроме того, подтвердят упорно держащееся среди жителей Счастливых Островов мнение, что к западу от нас лежит земля. Многие утверждают, что даже видели ее!

— Я уже слышал об этом, сеньора, — отвечал Колумб, — как и о сказочном острове Сент-Брандан, который ежегодно раз бывает виден людям. Но каким образом никто не побывал на том острове, который столько людей видели? Пусть только мне скажут, под каким меридианом и какой параллелью лежит этот остров, и через неделю я буду знать наверное, существует он, или нет.

— Я лично несколько раз видел этот остров, сеньор, — сказал один из гостей, сеньор Дама, — но не знаю толка ни в меридианах, ни в параллелях; я видел его в совершенно ясную погоду и отлично помню, что следил, как скрылось солнце за его горами.

— Все это прекрасно, но я все-таки полагаю, что вы были введены в заблуждение миражем.

— Нет, это невозможно, — воскликнули несколько голосов разом. — Сотни лиц ежегодно видят этот остров, появляющийся, а затем исчезающий так же внезапно в волнах океана!

— Однако, пик Тенериф вы все видите в течение круглого года, потому что он действительно существует; земля же, которая то появляется, то исчезает, едва ли существует на самом деле! Я усердно изучал все науки, которые могут мне быть полезны для успеха моего предприятия, и рассчитываю руководствоваться в своих поисках Катая только выводами науки. О существовании же исчезающих островов или земель наука ничего не говорит, и на таких явлениях нельзя серьезному человеку строить свою теорию.

— А ваши спутники, адмирал, тоже все люди, убежденные в силе науки? — спросила хозяйка. — Хотя бы, например, сеньор Гутиеррец?

— Сеньор Гутиеррец — доброволец в этой экспедиции, и то, что его побудило присоединиться ко мне, составляет его тайну, в которую я никогда не пытался проникнуть: это его личное дело. Спросите его, если это вас может интересовать.

— Скажите, молодой человек, что побудило вас участвовать в этой экспедиции? Неужели желание послужить славе Кастилии? Судя по вашему виду, вы могли бы иметь успех и при дворе!

— Донье Изабелле и ее дамам приятнее видеть человека, желающего послужить интересам Кастилии в этой экспедиции, чем добивающегося придворных чинов и отличий в залах дворца, — отвечал дон Луи.

Присутствующие дамы были очарованы его наружностью. Им казалось, что со стороны Колумба, стоящего на склоне лет, не удивительно было рисковать жизнью ради возможности открытия новых неведомых стран, но подобная решимость со стороны юного красавца, дона Луи, казалась им непонятным подвигом.

— Не все молодые люди руководствуются в своей страсти скитаться по чужим странам и морям глубокими побуждениями, — сказала донья Инеса. — Я знаю, например, из писем моих друзей, одного сеньора, дона Луи де-Бобадилья, графа де-Лиерра, который предается непристойному его званию бродяжничеству без всякой предопределенной цели и тем возбуждает неудовольствие не только своих родственников и правителей, но даже вредит себе в своих любовных делах, в мнении той особы, которую он любит.

— Но, сеньора, — возразила одна красивая молодая дама, — говорят, что молодой граф хотя и любит скитаться по свету, но он отважен и мужествен. А вам известно также имя той особы, которую он любит?

— Мне писали, что это — донья Мариа де-Лас Мерседес де-Вадьверде, красивейшая девушка.

— И это действительно так! — воскликнул дон Луи.

— Вот как? Так вы ее знаете, сеньор?

— Я ее видел, и этого достаточно! Но вам, сеньора, может, известно также, что сталось с ее недостойным поклонником?

— Говорят, что он снова покинул Испанию. Никому не известно, куда он уехал; быть может, он участвует в каких-нибудь неблаговидных пиратских подвигах где-нибудь на востоке, — прибавила уже от себя донья Инеса, после чего разговор перешел на иные темы, и немного спустя адмирал и сопровождавшие его лица удалились, чтобы вернуться на свои суда.

— Право, дон Христофор, часто люди приобретают громкую репутацию, сами того не подозревая, — сказал Луи, идя вместе с своим адмиралом к берегу, где их должна была ожидать шлюпка. — И если вашему превосходительству посчастливится, благодаря этой экспедиции, прославиться хоть наполовину так, как прославился я своими подвигами и путешествиями, то можно будет сказать с уверенностью, что ваше имя не будет забыто потомством.

Адмирал и его спутник подошли к берегу; вдруг Колумб заметил, что какой-то человек поджидал их и теперь незаметно старался приблизиться к ним.

— Что тебе нужно от меня, приятель? — спросил Колумб, когда человек этот подошел достаточно близко. — Если не ошибаюсь, тебя зовут Санчо-Мундо?

— Так точно, сеньор адмирал! Это я! Я имею сказать вам несколько слов относительно успеха нашей экспедиции, но так, чтобы нас с вами не могли услышать посторонние.

— Можешь говорить. Этот сеньор — мой секретарь, и пользуется полным моим доверием!

— Ваше превосходительство, конечно, и без меня знает, каков король Португалии и чем все эти последние годы были заняты португальские моряки и мореплаватели: они открывают все новые и новые земли и вместе с тем изо всех сил стараются помешать другим делать то же самое.

— Послушай, Санчо, — прервал его адмирал, — если ты имеешь что-либо сообщить мне, то говори прямо; если сведение твое стоит чего-нибудь, то я заплачу тебе за него, сколько оно заслуживает!

— Вот видите ли, сеньор адмирал, много лет тому назад я ходил в Сицилию на каравелле, принадлежащей семье Пинсон. Хорошая была каравелла, не то, что эти нынешние…

— Не забывай, приятель, что уже стемнело, и что адмирала ждет шлюпка! — сказал дон Луи, выведенный из терпения, видимо, умышленными проволочками матроса.

— Как могу я забыть об этом, сеньор, когда вижу, что солнце заходит передо мной, и сам я принадлежу к экипажу адмиральской шлюпки? Я только для того и ушел с нее, чтобы сообщить его превосходительству то, что ему весьма важно знать!

— Пусть он себе рассказывает, как умеет, сеньор Мунос, — сказал Колумб, — мы не уедем дальше, если станем сбивать его с пути!

— Именно так, сеньор адмирал! Так вот, когда я ходил в Сицилию, то со мной на судне был товарищ, по имени Хозе Гордо, родом португалец, и хотя мы долго плавали вместе, мне так и не удалось узнать, был ли Хозе в душе португальцем или испанцем, потому что плавал он всегда на испанских судах, любил испанские вина лучше португальских и испанских женщин — лучше своих землячек.

— Будем надеяться, что он теперь исправился в этом отношении, — с невозмутимым спокойствием заметил Колумб. — Я предвижу, что то, что ты имеешь мне сообщить, основано на словах этого самого Хозе.

— А ведь вы верно угадали, ваше превосходительство! Так вот, видите ли, этот самый Хозе нынче прибыл сюда на той фелюке, что стоит на якоре подле «Санта-Марии», и, узнав, что я нахожусь на этом судне, явился меня проведать…

— Превосходно, — сказал адмирал, — ну, а теперь, я полагаю, ты, наконец, скажешь, что узнал от него…

— Я узнал от него нечто, касающееся дона Жуана Португальского, дона Фердинанда Арагонского, доньи Изабеллы Кастильской, вашего превосходительства, сеньора адмирала, сеньора де-Муноса и меня, вашего покорного слуги!..

— Странная компания! — не выдержав, воскликнул дон Луи и, сунув в руку матроса дублон[32], добавил: — Быть-может, это заставит тебя сократить твой рассказ! Скорее к делу!

— Вторая такая монета сразу привела бы дело к развязке, сеньор, — сказал хитрый Санчо. — Дело в том, что Хозе стоит здесь за плетнем, и так как он мне сказал, что его сведение стоит дублона, то был бы весьма огорчен, узнав, что я получил свою долю, а он нет!

— Вот тебе второй дублон, — сказал Колумб, — и зови сюда Хозе, чтобы он помог изложить то, что у тебя так туго идет с языка!

Санчо свистнул, и Хозе вырос, точно из-под земли. Получив свой дублон, он тотчас же приступил к своему сообщению; сказав все, он замолчал, не прибавив ни одного лишнего слова.

Оказалось, что Хозе только что прибыл с Железного острова, где своими глазами видел три хорошо вооруженных португальских каравеллы, крейсерующих поблизости этих островов, из чего можно было заключить, что они намеревались перехватить кастильскую эскадру. При этом он указал на двух пассажиров, прибывших сюда сегодня на его фелюке, которые могли подтвердить справедливость его слов.

Колумб и дон Луи тотчас же разыскали этих людей и узнали от них, что Хозе сказал правду.

— Это обстоятельство я считаю весьма серьезным, — сказал Колумб своему юному приятелю. — Эти предательские португальцы могут или задержать нас здесь, или последовать за нами и выхватить у нас из-под рук плоды наших трудов или, во всяком случае, станут оспаривать их у нас, а мы не достаточно сильны, чтобы противостоять тем силам, которые они, вероятно, выставят против нас, так как им, без сомнения, известно и число наших судов, и их вооружение и численность экипажа. Сколько времени предлагал я Португалии мои услуги, молил снарядить экспедицию, но они только смеялись над моими планами, а теперь, когда я нашел, наконец, возможность начать осуществлять их, они хотят силою помешать мне в этом!

— Мы не допустим до этого, адмирал! — воскликнул дон Луи.

— Все наше спасение, — сказал Колумб, — в неожиданно быстром уходе отсюда. «Пинта» теперь исправлена, и завтра перед восходом мы должны покинут Гомер. Едва ли они решатся, потеряв нас из виду, пуститься разыскивать нас в безлюдном океане; поэтому для нас особенно важно незамеченными уйти с Канарских островов!

В этот момент они пристали к «Санта-Марии», и вскоре все три судна снялись с якоря и ушли в открытое море. Благодаря попутному ветру час спустя они казались уже едва заметной точкой среди волн океана.