Мертвая зыбь

37

— Ну и как ты, Леннарт? — спросил Йерлоф.

Хенрикссон устало шевельнул плечами.

— Да так себе, что называется, потерял бдительность, — сказал он и тяжело вздохнул. — Я должен был понять, что он собирается сделать.

— Не думай больше об этом, Леннарт, — попросила Джулия. Она сидела рядом с Леннартом по другую сторону кровати.

— Он меня обвел вокруг пальца. Он спокойно сел, все вроде было нормально… И тут он кинулся на меня, швырнул об стол и схватил кобуру. Я такого совсем не ожидал. — Леннарт опять вздохнул и дотронулся до пластыря на лбу. — Наверное, я слишком старый и медленно реагирую. Я должен был…

— Выкинь это из головы, Леннарт, — повторила Джулия. — Лунгер во всем виноват, а не ты.

Леннарт кивнул. Но, казалось, ее слова его не очень убедили.

Первый выстрел Гуннара Лунгера попал в стену полицейского участка, но Леннарт здорово рассадил лоб о стол, и в Марнесской больнице ему на рану наложили несколько швов.

Леннарт и Джулия пришли навестить Йерлофа. Он уже находился в Боргхольмской больнице. Была вторая половина дня. Темно-желтое осеннее солнце опускалось над городом.

Йерлоф втайне надеялся, что их визит особенно не затянется. По-настоящему он сейчас думал о двух вещах: чтобы его оставили в покое и дали поспать. Он все еще был очень слаб и не мог встать с кровати.

Но во всяком случае голова соображала, хотя события последних дней он помнил довольно смутно. Если бы не вертолет, который быстро доставил его в кальмарскую неотложку, то, скорее всего, Йерлоф бы не выжил. Два дня он находился между жизнью и смертью. Потом состояние его стабилизировалось, и через четыре дня его перевезли на санитарной машине в Боргхольм.

Он нуждался в покое. И здесь действительно было намного спокойнее, чем в Кальмаре. Его поместили в одноместную палату на втором этаже с видом на замковый лес и боргхольмские виллы. Через пять дней после того, как Лунгер попытался до смерти заморозить Йерлофа на морском берегу возле Марнесса, его навестили Джулия и Леннарт.

— За два дня я прихожу сюда уже в третий раз, папа, — сказала Джулия. — Но ты все время спал.

Йерлоф устало кивнул в ответ.

На левую руку ему наложили шину, одна нога была в гипсе — результат падения на песок. Рядом с кроватью стояла капельница. Йерлоф лежал под двумя одеялами, и, несмотря на это, ему казалось, что он мерзнет. Но все же он чувствовал себя уже заметно лучше. Температура еще держалась, но небольшая.

Йерлоф зашевелился. Он попытался приподняться немного повыше, чтобы лучше видеть Леннарта и Джулию. Она быстро встала и подложила ему под голову еще одну подушку.

— Спасибо.

Голос Йерлофа был еще очень слабым, но говорил он вполне четко.

— Как ты сегодня себя чувствуешь? — поинтересовалась Джулия.

Йерлоф медленно поднял вверх большой палец, закашлялся и медленно проговорил:

— Сначала они думали… что у меня воспаление легких. — Он задержал дыхание, чтобы не закашляться снова, и продолжил: — Но утром… сказали, что у меня только бронхит. — Йерлоф опять закашлялся. — Они уверены, что я встану на ноги. — Он помолчал и добавил: — Я тоже очень хочу в это верить.

— Ты упрямый, Йерлоф, — сказал Леннарт.

Йерлоф кивнул:

— Гуннар Лунгер… мне это тоже сказал.

Неожиданно запищал пейджер Леннарта.

— Ну вот, опять….

Хенрикссон вздохнул и посмотрел на дисплей.

— Кажется, шеф опять хочет меня видеть, — произнес он. — Интересно, эти вопросы когда-нибудь закончатся? Мне надо позвонить, я скоро вернусь.

Леннарт улыбнулся Джулии, она улыбнулась ему в ответ. Потом он посмотрел на Йерлофа и попросил:

— Не исчезай больше никуда.

Йерлоф кивнул. Леннарт вышел, закрыв за собой дверь. В больничной палате стало тихо, но совсем не чувствовалось напряжение. Слов не требовалось. Джулия положила руку на одеяло Йерлофа, наклонилась и сказала:

— Я должна тебе передать привет. Вчера вечером звонила Лена, она скоро сюда приедет. И от Астрид, конечно. Йон и Ёста вчера приходили тебя навестить, но ты спал. Так что все о тебе думают.

— Спасибо. — Йерлоф опять закашлялся. — А ты… ты как? — прошептал он.

— Да все хорошо, — быстро ответила Джулия. — Я последние дни практически не вылезаю от Леннарта. У него очень красивый дом в сосновом бору. Хотя он все время занят: сидит и пишет рапорт за рапортом или ездит в Боргхольм… Я ему, к сожалению, не очень многим могу помочь. Так что сижу рядом и в основном думаю о тебе.

— Я, я справлюсь, — прошептал Йерлоф.

— Это точно. Я это знаю, — сказала Джулия, — и я тоже справлюсь.

Йерлоф закашлялся опять и не то спросил, не то констатировал:

— Ты у меня сильная.

— Это точно.

Джулия улыбнулась, но почему-то тут же засомневалась, правильно ли поняла, что Йерлоф имел в виду.

— Во всяком случае я намного сильнее, чем думала.

— Я думал… — сказал он, — я не уверен… Но по-моему, я знаю теперь, как все было, — прошептал Йерлоф.

Джулия посмотрела на него.

— Все? — не поняла она.

— Все, — прошептал Йерлоф. — Ты хочешь услышать… что случилось с Йенсом?

Джулия затаила дыхание, а потом спросила:

— Как ты узнал, папа? Тебе что, Лунгер обо всем рассказал?

— Да, он мне… кое-что рассказал. Но далеко не все, как мне кажется. Остальное мне пришлось додумывать самому. Это предположения. Но это… не кино, счастливой концовки не будет. Так ты хочешь знать?

Джулия сжала губы и кивнула:

— Расскажи.

— Ты помнишь, что я тебе говорил, когда ты приехала на Эланд… ну, что, может быть, убийца объявится сам, потому что ему захочется посмотреть на сандалию Йенса? — спросил Йерлоф.

Джулия кивнула.

— Но он же так никогда и не появился.

Йерлоф посмотрел в окно на опускающееся над деревьями солнце. Ему очень хотелось оказаться сейчас маленьким мальчиком, сидеть в уютном доме в сумерках и слушать страшную историю. А вместо этого ему приходится рассказывать ее самому.

— Я так не думаю, — сказал он. — Убийца все же приходил к нам. Просто мы с тобой его не видели.

Гуннар медленно поднял тяжелую кирку и огляделся: вокруг туман. Но он все же хотел быть уверенным, что их никто не видит.

— Ты не можешь пойти домой, Нильс, — проговорил Гуннар, — потому что ты умер. Тебя похоронили на Марнесском кладбище.

Нильс покачал головой.

— Брось кирку, — сказал он.

Казалось, сейчас над всей пустошью нависла мертвая тишина, и между небом и землей не осталось ничего живого.

— Сначала ты, Нильс, брось лопату.

Нильс опять покачал головой. Он бросил взгляд на второго кладоискателя Мартина, который тяжело дышал, лежа на земле в нескольких метрах от них. Его сейчас можно было не опасаться.

А вот Гуннар — совсем другое дело. Он стоял, широко расставив ноги, и прислушивался. Неожиданно ему показалось, что там, вдалеке, кто-то есть.

— О'кей, — произнес он, — я бросаю кирку.

Он так и сделал. Кирка тяжело ударилась о землю.

— Хорошо.

Нильс бросил свою лопату, хотя и остался настороже.

— А сейчас я пойду…

И вдруг он тоже услышал какой-то звук. Он приближался. Рокот становился громче, это была машина.

— Думаю, к нам гости, — сказал Гуннар.

Он ничуть не встревожился. Прошло несколько секунд, потом в тумане прорисовалась широкая тень.

«Вольво», только коричневого цвета, неторопливо катил сквозь туман. Потом остановился рядом с машиной Гуннара, мотор заглох, и открылась водительская дверца.

Нильс не имел ни малейшего понятия ни о том, чья это машина, ни о том, кто водитель. Казалось, он был намного моложе Нильса и одет в отглаженную черную полицейскую форму, на ремне — кобура с пистолетом. Мужчина захлопнул дверцу, одернул форменную куртку и молча направился к ним. Он остановился в нескольких метрах от Нильса, посмотрел ему прямо в глаза, а потом произнес:

— Мы никогда не встречались, но я много думал о тебе.

Нильс уставился на него, открыв рот.

— Ты убил моего отца, — сказал полицейский.

Какое-то время Нильс ничего не понимал.

— Нильс, это Леннарт, — объяснил Гуннар. — Леннарт Хенрикссон, его отец был участковым. Ты ведь, наверное, помнишь: много лет назад, ты тогда еще был совсем молодой… вы встретились в поезде, направлявшемся в Боргхольм.

Сын участкового. «Это конец», — подумал Нильс. Он догадался, что сейчас будет. Надо было что-то делать. Нильс видел, как рука Хенрикссона потянулась к кобуре. Нильс отступил в туман и побежал.

— Стоять!

Но Нильс не собирался останавливаться. Он мчался со всех ног. Ловушка едва не захлопнулась, но он все же, кажется, выбрался из нее.

Годы были уже не те, бег давался ему с трудом. Но это была пустошь, его земля. Он пригнул голову как можно ниже и бежал сквозь туман, петляя между кустами, каждую секунду ожидая услышать у себя за спиной звук выстрела. Но выстрела все не было. Похоже, он успел. Нильс изменил направление и затаился за можжевельником.

Где-то позади в тумане он слышал крики. Он рванул дальше, крики стали удаляться.

Внезапно Нильс заметил в тумане неподалеку смутную фигуру. Он остановился и затаил дыхание.

В любую секунду он готов был сорваться с места и убежать. Но это оказались не преследователи, а маленький мальчик. Наверное, лет пяти или шести.

Мальчик был худенький, невысокий. На нем — короткие штанишки, красная рубашка, на ногах сандалии.

Мальчик был прав: Нильса ему действительно опасаться не стоило, он никогда бы не сделал ничего плохого ребенку.

— Привет, — сказал Нильс и перевел дух.

Он старался отдышаться и ничем не напугать мальчика.

Тот ничего не ответил. Нильс покрутил головой, но за ним вроде бы никто больше не гнался. Его скрыл туман. Но ему нельзя было стоять здесь слишком долго.

Он посмотрел на мальчика и на всякий случай негромко спросил:

— Ты один?

Мальчик молча кивнул.

— Ты что, заблудился?

— Кажется, да, — ответил мальчик.

— Ничего страшного… я тут на пустоши все места знаю.

Нильс шагнул вперед:

— Как тебя зовут?

— Йенс, — сказал мальчик.

— А дальше?

— Йенс Давидссон.

— Хорошо. А меня… — Нильс помедлил, думая, какое из имен ему назвать, и наконец решился: — А меня Нильс.

— А дальше? — задал вопрос Йенс.

Это немного похоже на игру. Нильс тихо засмеялся.

— Меня зовут Нильс Кант, — произнес он и сделал еще шаг.

Мальчик стоял на месте. Наверное, ему казалось, что он сейчас находится в странном чужом мире травы, камней и можжевеловых кустов. Больше в тумане ничего не было видно. Нильс попытался улыбнуться, чтобы показать, что все в порядке.

Туман окутывал их со всех сторон, кругом мертвая тишина. Он собирался идти в поселок вместе с мальчиком. Они найдут его дом, а потом Нильс наконец вернется к маме Вере.

Они стояли совсем рядом: Нильс и Йенс, и вдруг совершенно неожиданно из тумана у них за спиной послышался звук мотора. Нильс попытался повернуться и убежать, но не успел.

Машина, коричневый «вольво». Он лавировал межу камнями и кустами и несся прямо на Нильса. Машина не снижала скорость.

Нильс колебался, куда податься: налево или направо.

«Вольво» увеличивался прямо на глазах. Теперь машина казалась огромной. У Нильса была лишь секунда, даже, скорее, доли секунды, чтобы сделать выбор. А потом стало уже слишком поздно. Он просто смотрел, прижимая к себе мальчика, и понимал, что их уже ни что не спасет.

Все исчезло в одно мгновение.

Все затихло.

Потом откуда-то издалека снова послышался звук. Туман, холод, мотор машины, работающий на холостом ходу.

— Ты его достал? — спросил чей-то голос.

— Да, вроде я его видел.

Нильс раскинулся на траве. Правая нога неестественно подогнулась. Но он не чувствовал боли. Машина стояла в нескольких метрах, дверца водителя открыта. Оттуда медленно выбрался полицейский, в руке он держал пистолет.

Затем со стороны пассажирского места вышел Гуннар. Он остановился у машины и осмотрелся вокруг.

Полицейский подошел к Нильсу. Он молчал.

Нильс вдруг вспомнил мальчика, которого встретил в тумане, Йенса. Где он? Йенс исчез. Нильс надеялся, что Йенс Давидссон убежал, целый и невредимый пропал в тумане и направляется сейчас обратно в Стэнвик.

— Это конец, конец, мама. Все заканчивается здесь, на пустоши, — прошептал он.

Нильс очень устал. Может, он и смог бы доползти до Стэнвика, но в какой-то момент понял, что не получится.

Вокруг него собрались мертвые серые тени. Они ждали.

Его отец, младший брат Аксель, два немецких солдата, участковый из поезда и шведский матрос из Нюбру — все.

Молодой полицейский рядом с Нильсом кивнул и сказал:

— Да, это конец.

Он находился в двух шагах от Нильса и держал в руке пистолет стволом вниз. Потом снял его с предохранителя и нажал на курок.