Место для радуги

Ольга

Между мной и Сашей Штукманом не было ни дуэлей, ни выяснения отношений. Мы просто перестали общаться. Я занимался обустройством быта с Ольгой. После бурной недели в гостинице мы переехали в съемную квартиру на севере города.

Будучи одурманенным, я верил, что из нас получится красивая и счастливая пара. Но я ошибался. С началом совместной жизни в наших отношениях все пошло не так. Практически во всех вопросах мы натыкались на разногласия, которые приводили к ссорам. Сначала я думал, что это временное явление, не сегодня — завтра мы уладим все разногласия и подстроимся друг под друга. Но с каждым днем пропасть непонимания между нами неумолимо росла. Единственным спасением от ругани был секс, который происходил в моменты примирения. Потом полчаса затишья и новый конфликт — кто-то что-то не так сказал, или не так посмотрел, или не то сделал, и понеслось. Мы были абсолютно несовместимой парой, но я упорно отказывался это признавать. Почти после каждой ссоры Ольга заявляла:

— Всё, я возвращаюсь к Штукману.

Меня это убивало. «Она возвращается к Штукману, а я остаюсь ни с чем, — думал я. - И Оксану потерял, и друга потерял, и с Ольгой не сложилось». Я всячески пытался её остановить.

— Я готов признать свою неправоту, — говорил я. — Давай помиримся. Как ты можешь уйти после всего, что между нами было.

— Между нами ничего и не было, — цинично отвечала Ольга. — Только секс.

Такими словами она убивала меня ещё больше. Я не верил, что она относится к происходящему с такой легкостью.

— Я ради тебя бросил девушку, которая меня любила, и потерял друга, — восклицал я. — А ты говоришь, что это «только секс».

Ольга презрительно смеялась. С каждой нашей ссорой я сокрушался всё сильнее. Ольга полностью подавляла меня. Я уступал ей даже в тех случаях, когда она была явно не права, чтобы не давать повода для ссоры. Но повод находился даже на ровном месте. При этом каждая новая ссора была страшнее, чем предыдущая. Дело стало доходить до взаимных оскорблений и даже до драк. Это была какая-то агония. Надо было ещё тогда прекращать эти отношения, но какая-то сила не давала нам поставить точку, превращая каждую ссору в очередную запятую.

После каждой ссоры было всё труднее помириться. Я стал всерьез жалеть о том, что начал эти отношения, и всё меньше верил в то, что у нас получится что-нибудь серьезное. Ольга постоянно задерживалась на работе, а учитывая, что она работала в одной фирме со Штукманом, я мог только догадываться о причинах этих «задержек».

— Ты мне не доверяешь? — спрашивала она в ответ на мои укоры.

Несмотря на всю пикантность ситуации, в которой незримо, как бы за кулисами, присутствовал Штукман, дело было даже не в недоверии — она предпочитала компанию друзей и вечер в каком-нибудь заведении больше, нежели провести его вдвоем. Это не укладывалось у меня в голове. Случалось, что она не приезжала на ночь, а появлялась только на следующий день, к вечеру, и говорила:

— Я вчера осталась ночевать у подружек…

От всего этого я просто сходил с ума. Я не мог спокойно работать, финансовое положение становилось всё хуже. Давил кредит на машину, давила аренда квартиры, а больше всего давила Ольга. Каждое примирение всегда выливалось в затраты. Так и не разбогатев, я становился всё беднее.

Вопрос наркотиков тоже стал одним из камней преткновения. С началом совместной жизни выяснилось, что Ольга ненавидит наркотики. Для меня это была самая поразительная новость. Она стала устраивать страшные скандалы за то, что я курю гашиш. Я недоумевал.

— С каких это пор ты стала ненавидеть наркотики? — спрашивал я.

— Я их всегда ненавидела, — отвечала Ольга. — Как со Штукманом связалась, так и стала иногда принимать, и то только потому, что он сам постоянно под наркотиками.

Её слова звучали совсем неубедительно. Недавно она рассказывала, что «скорость» пробовала ещё в 17 лет, когда только приехала в Питер и стала вести «клубный» образ жизни. Потом она жила с парнем, который торговал наркотиками, а там уж точно не обойтись без снятия пробы. Потом она с подружкой нюхала кокаин в каких-то крутых тусовках, и только потом она познакомилась со Штукманом, а следом и со мной. Все эти факты она буквально на днях рассказывала в период «затишья и мира», а теперь я узнаю, что она ненавидит наркотики.

— Ты просто сама хочешь покурить, но не знаешь, как сказать об этом, вот и бесишься, — отвечал я. — На, покури со мной и успокойся.

Я протягивал ей трубочку с зельем.

— Не надо предлагать мне свой гашик, — противилась Ольга. — Я терпеть его не могу, и тебя тоже.

— Как насчет «скорости»? — спрашивал я.

Ольга чуть ли не дышала огнем от злости.

— Эту дрянь вообще мне не предлагай, — кричала она. — Ненавижу эту химию!

Я тяжело вздыхал, вспоминая в уме, сколько денег осталось в кошельке и на карточке. Я знал, что сможет её успокоить.

— Может, кокаинчику? — робко спрашивал я.

При слове «кокаин» лицо Ольги становилось более лояльным, огнедышащее дыхание прекращалось и, как бы немного для вида пораздумав, она отвечала:

— Кокаину я бы понюхала.

Её слова звучали, как одолжение, но я знал, что ссора изначально к этому и велась. Кокаин был таким своеобразным успокоительным для моей девушки. Понюхав кокаину, ненависть к наркотикам у Ольги проходила, и я мог спокойно курить свою трубочку.

Если бы в тот период меня спросили, верю ли я в потусторонние миры и в существование дьявола, я ответил бы, что нет. Для меня мир был твердой и очень материальной субстанцией, в которой всё решали деньги. «О мистике можно поговорить тогда, когда голова не занята ничем другим», — думал я.

Тем не менее, я все чаще замечал какие-то странные совпадения, которые выглядели случайными, но я уже начинал сомневаться в том, что это так. Мы лежали с Ольгой и говорили о числах. Я рассказал ей, что вырос в доме 31 и квартире 31, а теперь у меня офис в доме 31 и квартире 31.

— Правда? — воскликнула Ольга. — И у Штукмана квартира 31! Что бы это могло значить?

— Как странно, — удивился я. — Что-то эта цифра повсюду преследует меня.

Это заставило меня задуматься. Мысли набрели на воспоминания из детства.

— А знаешь, — сказал я, — когда я был маленький, ко мне приходил дьявол и заключил со мной сделку. Может ли это быть как-то связано?

— Незн-а-ю, — протянула Ольга. — Когда мой молодой человек разбил мне сердце, я тоже заключила сделку с дьяволом…

Таких подробностей я не знал. Это становилось всё интереснее.

— Да ладно! — воскликнул я, — Теперь я начинаю думать, что мы с тобой точно встретились не случайно! И о чем была сделка?

В сумрачном свете ночи я видел только силуэт Ольги и блеск её глаз.

— Я написала, что хочу жить вечно и согласна стать вампиром, чтобы мстить всем мужчинам за мое разбитое сердце, — ответила Ольга. — Я написала, что буду разбивать мужские сердца, и подписалась каплей крови.

Когда она говорила эти слова, мне на миг показалось, что рядом со мной лежит не Ольга, а царица ночи Лилит — хищная и коварная женщина-вампир. Я списал это видение на гашиш и игру воображения.

— Вау, — воскликнул я с усмешкой. — С кем я связался!

Я был как ребенок, который играет с огнем. Не знаю, как я мог быть таким легкомысленным, но я не воспринимал всерьез ничего, что выходило за рамки обывательской действительности. Работая за компьютером, я привык мыслить рационально. Даже моя вера в Бога ограничивалась редкими походами в церковь и такими же редкими воспоминаниями о том, как обращение к Богу помогло мне, когда я сидел в тюрьме.

И тем не менее, этот ночной разговор глубоко засел в моей голове. «Как странно, — думал я. — Может ли быть такое, что причина наших ссор заключается в этих бумажках?». Я все время пытался понять, почему мы ругаемся. Не было почти ни одного дня, чтобы мы не поссорились, хотя поводов не было абсолютно никаких. Несколько раз я менял тактику отношений в попытках найти равновесие, но все было бесполезно. Мы не приживались друг к другу. И несмотря на это, какой-то безумный самообман заставлял меня верить, что все наладится. Мне казалось, что я люблю эту женщину, мое внутреннее состояние было такое же, как во время отношений с Ирой «Солнышко» — я сгорал по ней, но не чувствовал взаимности и при этом продолжал всеми силами цепляться за эти отношения. Откуда мне, мыслящему материально, было знать, что в арсенале некоторых женщин есть такие заклинания, как «обольщение» и «приворот».

Я жил в постоянном страхе, что после очередной ссоры Ольга уйдет. Перед моими глазами постоянно были её сумки с вещами, которые она как будто специально не разбирала. Несколько раз она уходила со словами, что вернется только за вещами. Вдоволь нагулявшись, она возвращалась и по своему большому великодушию давала мне «ещё один шанс».

— Так разбери вещи, — говорил я.

— Пусть стоят собранные, — отвечала она. — Я не уверена, что это надолго.

На протяжении всего этого времени что-то внутри меня мучительно стонало. Я глушил это состояние наркотиками, но не мог полностью от него избавиться. Снова и снова я чувствовал, что всё не так. Все чаще я мысленно возвращался к Оксане — я вспоминал, как нам было хорошо в нашем маленьком бунгало, вдвоем, оторванным от всего внешнего мира. «На что я променял этот маленький тихий рай? — спрашивал я сам себя. — На какой-то кошмар».

Когда Ольга была рядом, она не давала свободу моим мыслям, а когда её рядом не было, я курил гашиш, но стоило мне вынырнуть из наркотического состояния, как внутри меня все начинало болеть. Душу терзала необъяснимая тоска об утрате чего-то очень светлого и значительно более дорогого, чем все Лексусы и БМВ мира вместе взятые.

Это стонала Любовь, которую я так долго выращивал и так резко начал убивать — наркотиками, порочными связями и стремлением к богатству. Сердцу не хватало того тепла и нежности, которые дарила Оксана. Ольга была полной её противоположностью — резкая, гордая, с хищным взглядом. Все, что она делала, шло в разрез с моими представлениями об отношениях между людьми. Сейчас я понимаю, что надо было ещё тогда оставить эту женщину — просто вырвать её с корнем из сердца и забыть. Я же, наоборот, всё больше сходил по ней с ума. После очередной ссоры, когда она снова собралась уходить, я решился сделать последнюю отчаянную попытку, чтобы удержать её:

— Выходи за меня замуж, — выпалил я перед тем, как она успела одеться и выскочить за дверь.

Надо сказать, что я был ярым противником бракосочетаний. Мне казалось, что ничего глупее, чем свадьба, просто быть не может. Если два человека по-настоящему любят друг друга, они и так всегда будут вместе, а эти нелепые формальности нужны тем, кто сомневается в прочности своих чувств.

До этого дня я был уверен, что никогда не женюсь. Для меня это был вопрос принципа. Да и сейчас я произнес эти слова скорее от отчаяния. Я был почти на сто процентов уверен, что они её не тронут и не остановят, поэтому мне было все равно, что говорить. К моему удивлению, услышав эти слова, Ольга сразу переменилась в лице.

— Ты серьезно? — спросила она.

«Так вот, что ей было нужно, — подумал я. — Ну пусть будет, как она хочет. Может быть, свадьба исправит положение, и мы перестанем ругаться». Мне хотелось, чтобы Ольга не сомневалась в серьезности наших отношений, и отбросил свои предубеждения.

— Да, — ответил я.

С криком «Я согласна!» Ольга радостно бросилась мне на шею. Я стоял совсем растерянный. Добро и зло, правда и ложь, любовь и ненависть, рассудительность и безумие — всё окончательно смешалось в моей голове. Так я попрал свои последние убеждения.

В жизни я совершил много ошибок, но если их мерить по десятибалльной шкале, то на десяточку потянут лишь несколько. Первая — это когда я в детстве согласился на предложение дьявола, вторая — это преступление, за которое я сидел в тюрьме, и третья — это мое предложение Ольге выйти за меня замуж. Правда, я тогда этого ещё не знал.