Месть Блэка: Игра

Глава 6

Важно быть человеку другом, пока он жив, а не тогда, когда он уже умер. Мертвому это все ни к чему..(с) Великий Гэтсби

— Не так я представлял себе наш первый разговор, — хмыкнул Люпин, подтягиваясь на руках и пытаясь устроиться поудобнее в более вертикальном положении, чем был до этого. Заросший с нашей последней встречи, исхудавший маг лежал на большой кровати, которая была одна в помещении. Запавшие голубые глаза, немного отдающие желтизной, еще более мученическое выражение лица, чем оно было раньше… В целом, для человека, который был присмерти, он выглядел… сносно.

— Собственно, как и я. — обошел я кровать и сел на небольшой стул рядом. — Ну что, как ты? Для самоубийцы со стажем вполне себе неплохо выглядишь. Что говорят врачи?

— Что мне сильно повезло, что я оборотень, — хрипло рассмеялся Римус. — Вроде как обычного мага нарушение клятвы уже бы убило. А мне вот, видишь, повезло…

— Да, повезло, — эхом отозвался я погруженный в собственные мысли. Согласно отчету колдомедиков, Люпин после попытки нарушить клятву в первое полнолуние обратился… но его вторая ипостась также находилась в коме. Лишь только после второй луны, регенерация оборотня справилась с непростой задачей и вывела старого друга из его состояния.

Тот сильно подставился, попытавшись мне что-то рассказать. Почти умер. Клятв подобного действия не мало, но колдомедики выяснили, что это была из вариаций непреложного обета. Условия естественно были не ясны, однако я догадывался, что способ их обойти у Римуса имелся. Не зря же он так хотел встретиться до заседания. Есть множество разновидностей клятв и магических договоров. В основном, используют магические контракты, так как если перечислять все условия для «неразглашения», сама клятва получиться слишком долгой в устной форме. На скорую руку, в непреложном обете формулировка стандартная: «ни словом, ни действием не выдавать доверенную тайну». Однако, способов обхода этой формулировки существует множество. Именно поэтому среди магов более распространены магические контракты. К которым ключик подбирать можно очень долго. А, не зная обстоятельств или части информации, практически невозможно.

Вот только зная все эти обстоятельства, это лишь дело времени. Чтобы клятва подействовала, нужно направленное желание нарушить эту самую тайну, выраженное в начале действий. Как это произошло с Люпиным. Перестал следить за своими мыслями, захотел рассказать, начал рассказывать — вот механизм клятвы и пришел в действие, обращая против мага его собственную магию.

— Заседание прошло не лучшим образом, верно? — нарушил неловкое молчание оборотень. — Мне тут принесли пару газет…

Кивнул он на тумбочку рядом с кроватью, на котором было несколько номеров ежедневного пророка.

— Не лучшим, — подтвердил я.

— Ну, Молли и Артур это не самый худший вариант, — слабо улыбнулся Люпин. — Хотя я и знаю, что для тебя значит этот ребенок.

— Возможно, — не стал спорить я. — Значит, был еще как минимум один вариант, верно?

Взглянул я на друга, стараясь не пропустить его реакции. И когда тот отвел глаза, мне все стало понятно.

— Знаешь же, я не могу говорить, — уныло ответил тот.

— И написать, я так полагаю, тоже? — хмыкнул я.

— И этого я тоже не могу сказать, — покачал головой Люпин, глядя мне в глаза.

— Значит, давай порассуждаем, хорошо?

— Ну давай, — ответил Римус после недолгого молчания. Хорошо, значит, клятва была точно составлена впопыхах, и лазейки в ней достаточно крупные, чтобы Римус мог намекнуть о правдивости моих догадок какой-то реакцией.

— Тогда, начнем с общеизвестных фактов, — скрестил я пальцы перед собой, отслеживая реакцию Римуса. — Писал ты мне за день до заседания. А, значит, то что ты хотел мне сказать случилось до этого момента…

— Не могу сказать, — немного улыбнувшись, ответил старый друг. О, а так даже лучше. Видимо, это всего лишь стандартная версия непреложного обета, к которой в принципе давно был подобран ключик. Обычная игра холодно-горячо с дополнениями. Главное теперь Римусу целенаправленно не думать о том, что своими ответами и реакцией на них он желает рассказать мне о тайне, которой стал свидетелем. Дело сильно упрощается.

— Учитывая, что именно сделал Грюмм, это касается именно его, а значит и Дамблдора.

— Не могу сказать, — покачал головой Люпин, улыбнувшись чуть тусклее.

— А, значит и не только их…

— Не могу сказать, — помрачнел Люпин. Нда, а что это мне говорит? Либо то, что это касается не только Моуди и Дамблдора, либо что это касается не только действий бывшего главы Аврората а чего-то еще.

— То, что Трембли оказался предателем мы уже знаем. Значит, дело касается не только Трембли, Аластора и Дамблдора? — подумав, сформулировал я новый вопрос.

— Не могу сказать, — вновь повеселел Люпин.

— Мордред! А еще кого?

— Я правда не могу сказать, — с укоризной посмотрел на меня Люпин.

— Да, я знаю… Хорошо, а это как-то касается….

— Да не могу я сказать, — уже несколько раздражённо ответил Люпин, которого, как и меня уже несколько достал этот высокосодержательный диалог.

— Знаешь, этим ты никак не облегчаешь ситуацию, — устало откинулся я на спинку стула, скрестив руки за головой.

— …- Выразительно посмотрел на меня Люпин.

Прошел уже практически час, а выяснил я от Римуса всего ничего. Только подтверждение собственных мыслей, и еще пару крупиц информации о том, что можно только предполагать. В основном о том, что это секрет, чем бы он ни был, угрожает мне и Гарри.

— Знаешь, а ты не думал… — осторожно спросил Римус, тщательно формулируя слова. — Что намерения у Дамблдора могут быть не такими… однозначными.

— Ты сейчас идешь по чертовски тонкому льду, дружище, — с трудом подавил я вспышку гнева, тяжело глядя на бледного оборотня. Все-таки он был еще слаб, и долгий разговор по-видимому сильно его вымотал. Потому что его слова звучали очень сильно похожими на предательство. — По твоему, отнять у меня крестника, сына Джеймса и Лили это не так однозначно?!

— Послушай, — поморщился оборотень. — Я знаю, как это звучит. Но у директора…могут быть свои причины…

— Причины, говоришь, — вкрадчиво ответил я. — Директор? Он давно уже не твой директор, Римус. И если он когда-то сделал для тебя одну хорошую вещь, это не значит, что это смывает все его последующие поступки. Очнись. Ты знаешь, как жил Гарри? С этими маглами?

— Нет..

— О, я тебе расскажу, — оскалился я. — Приживалой. Домовым эльфом без любви и заботы. В чулане под лестницей!

— Я не знал…

— А знаешь, что он знал о своих родителях до моего прихода? О Джеймсе и Лили?! — сам не заметил, как повысил я голос и не дождавшись ответ продолжил. — О том, что они были пьяницами и разбились из-за этого в машине!!! Так что не нужно мне говорить о причинах Дамблдора, Римус. Что бы он тебе не наплел. Сколько времени, как ты помнишь, я сидел в Азкабане, а?! И если уж на то пошло…

— Эм… Сириус, — прервал меня Люпин еще больше побледнев.

— Что?!

— Твои глаза, они странно почернели.

— Да блядь, — выругался я, пытаясь успокоить опять разбушевавшуюся магию. Какого хрена?! Я же больше не использую это заклинание, почему его эффекты все равно постоянно проявляются? — Знаешь, дружище, не смотря на твой поступок, после этих слов я кажется перестал понимать, на чьей ты стороне.

Я помолчал, восстанавливая спокойствие. Люпин также помолчал, прикрыв глаза и обдумывая мои слова. А подумать было над чем. Не смотря на его поступок, видимо, старый друг был все еще слишком обязан Дамблдору, который на самом деле дал путевку в жизнь маленькому оборотню. Уж не знаю, чем за это расплачивался его отец Лайелл Люпин, который не смотря на то, что был чистокровным магом во втором поколении, работал простым служащим в отделе регулирования магических популяций и контроля над ними и вряд ли мог чем-то равноценно отплатить прославленному магу. Особенно, учитывая тот факт, что был женат на сквибке и был персоной нон грата для высшего магического общества уже одним этим фактом. А после смерти его жены от рук пожирателей вовсе замкнулся в себя и не разговаривал с сыном, считая того ответственным за смерть любимой Хоуп.

Что от части могло быть действительно правдой, так как маги, состоящие в ордене феникса, в отличие от пожирателей, не скрывали свои лица. И в последние годы противостояния, когда-то носило уже настолько ожесточенный характер, не редкими бывали случаи мести семьям противоборствующих сторон. Негласное «табу» было сломано. И Хоуп Люпин была одной из огромного списка жертв с той и другой стороны. После падения Волдеморта жизнь Люпина сложилась не лучшим образом. Оборотням, как и иным магическим расам, частично или полностью поддержавшим Реддла и так пришлось не сладко, а Люпин с его обостренной гордостью, видимо, не пошел на поклон к своему отцу и пытался выжить сам.

Лишившись поддержки в виде меня и Джеймса, и не имея крыши над головой, тот, видимо, принял предложение Дамблдора и начал работать на него. Уж не знаю, что именно тот делал у старика, но судя по добротной, но явно поношенной одежде, заботливо свернутой на небольшом столике, вряд ли что-то сильно оплачиваемое.

Впрочем, аконитовое зелье стоило дорого, а найти место для ночлега оборотню, не имеющему собственного дома с укрепленным подвалом — еще дороже. Те же самые двойняшки — наемники имели вполне себе большой участок земли в одной из магических лакун, правда, не особо насыщенный магией. В таком родовой алтарь не поставишь, но жить вполне себе можно. Постоянные проверки не страшны, если в прямой доступности нет людей. Единственная процедура — это инспекция на наличие укрепленного места для превращений, которую благодаря некоторому денежному стимулированию можно вовсе обойти. Если же денег нет — появляется замкнутая цепочка, из которой очень непросто выбраться. Вот и Римус не смог. Или не захотел…

— Знаешь, Сириус, подобный вопрос бы меня оскорбил, — начал говорить Люпин. — Но я понимаю, почему он возник. Не было ни дня, когда я не тосковал по Джеймсу и Лили. И не было ни дня, когда я не сожалел, и не проклинал тебя что ты как я думал сделал. Когда поймали Питера… Ты не представляешь, какое облегчение я испытал, узнав, что не ты был хранителем тайны. Что не ты предал наших друзей. Только не ты… и какое чувство вины испытал, какими словами тебя костерил за то, что вы не рассказали об этом мне.

Люпин немного помолчал.

— Я много думал об этом. Все, что мне оставалось — это думать. О том, как все так повернулось. Почему все произошло именно так, а не иначе. И вот что я понял. — Римус наконец взглянул мне в глаза. — Никто не виноват в том, что произошло. И одновременно все из нас виновны. Волдеморт, наверное, в большей степени, конечно же. Но каждый из нас несет свою часть ответственности. Мы, что недосмотрели за нашим другом и тот перешел на сторону врага. Питер, который решился предать единственных друзей. Дамблдор — который при всей своей мудрости, допустил осуждение невиновного и отправил Гарри к ужасным людям… Знаешь, я ведь я действительно хотел навестить тебя в Азкабане. Просто, чтобы посмотреть тебе в глаза, и узнать, почему ты так поступил.

— Да, я в курсе, что ты подавал заявки на посещение, — вспомнил я собранные вездесущим Джефри бумаги про Люпина. — Там никого не пускали. Даже мою мать.

— Да, все так, — грустно улыбнулся оборотень. — Также я спрашивал Дамблдора и о Гарри. Хотел посмотреть, как растет сын наших друзей, но он…

— Дай угадаю, сказал что тот спрятан ради его безопасности, — вяло проворчал я.

— Да, все так и было. — подтвердил Люпин. — Причины спрятать Гарри у Дамблдора действительно были, но теперь, зная всю правду, я понимаю, что был и другой путь. Я вижу, что ты сейчас делаешь. Твое противостояние с Альбусом. Не сказал бы, что мне нравится то, какими методами, как и то, каких союзников ты выбрал, но я понимаю — зачем. Или хотя бы думаю, что понимаю. Не знаю… хм… правда ли то, что мне сказал Альбус, но сейчас я твердо уверен на чьей я стороне.

— И на чьей? — хмыкнул я.

— На твоей, конечно, — улыбнулся Римус. — А могло быть иначе?

— Ну, времена меняются, люди тоже, — я взглянул на Люпина. — И я рад, что ты остался тем же, Лунатик.

— Я тоже этому рад, Бродяга, — облегченно рассмеялся тот.

— Но это не меняет того факта, что ты так и остался неисправимым нытиком. — толкнул я его в плечо. — Все виноваты… Моя вина только в том, что я доверил этому бородатому уроду Гарри.

— Это ты про Хагрида? Он конечно не похож на Локхарта, но у него все равно присутствует некий шарм.

— Очень смешно, это я про Дамблдора, — с укоризной посмотрел я на Люпина. — Мне к сожалению не достало тогда мозгов осознать, что активы моей семьи буду столь весомым поводом, чтобы засадить мне на пожизненное в Азкабан.

— О чем ты? — недоуменно взглянул на меня старый друг.

— Ой, не говори, что Дамблдор не мог догадаться о нашей с Джеймсом затее. Особенно учитывая то, что «злобный предатель» не только не заавадил на месте нашего полувеликана вместе с младенцем, но и дал тому мотоцикл, чтобы тот быстрее поспешил к Дамблдору. Ну и разумеется, тот не знал, что единственным наследником рода Блэк остаюсь я. — скептически посмотрел я на Люпина. — Даже если и суд вышел поспешным, уж в силах Дамблдора было инициировать повторное рассмотрение дела. Или хотя бы навестить меня в Азкабане. Только вот политические очки и простая выгода оказалась сильнее. При этом, чтобы получить ее ему было достаточно просто ничего не делать.

— Если так подумать…

— Вот так и подумай, Римус, — поднялся я со стула. — Теория всеобщей вины конечно занимательна, только я предпочитаю реальные факты. Петтигрю никто не заставлял выдавать тайну. Он просто, как и всегда присоединился к сильнейшему. Дамблдор — мог помочь, но не помог. Воландеморт же съехал с катушек — за то и поплатился. Так что не разделяй вину на всех, и не взваливай ее на одного себя, дружище. Терзания, в отличие от реальных дел мало помогают.

— И когда это ты успел заделаться философом, — смущенно улыбнулся оборотень. — Мне казалось, в нашей компании именно я всегда был голосом разума?

— Несколько лет в Азкабане позволяют несколько поменять приоритеты, — улыбнулся я в ответ. — Но ты не переживай. У тебя также будет время подумать.

— Это ты о чем?

— Ну, по моим сведениям, тебя выпустят примерно через месяц. Так что лежи, отдыхай, набирайся сил. Они тебе скоро понадобятся.

— Еще месяц здесь… — с тоской протянул Люпин. — Погоди, а для чего это? — вскинул брови оборотень.

— Ну ты же сам искал работу. Видел я твою анкету в гильдии, колдография кстати такая себе, — не смог я удержаться, вспомнив колдографию одетого в ношеный костюм оборотня с полосатым школьным галстуком на шее.

— Я твою тоже видел, с табличкой в руках, — не остался в долгу Лунатик. — Но ты же знаешь, мне не нужны деньги из жалости…

— Да какая жалость, Римус, — закатил я глаза в ответ на знакомую фразу. — Хотя на твою одежду без слез не взглянешь. Если уж сказал, что на моей стороне, то придется оправдывать. Мне нужны люди, Римус. Которым я смогу доверять. А кому как не тебе я могу доверится?

— Хорошо, — сдался под моими аргументами оборотень. — А в чем заключается работа?

— О, тебе точно понравится, — оскалился я. — Есть у меня на примете одна община….

После того разговора с Августой я долго думал о том, как мне воспользоваться информацией о несчастном случае с женой Ксенофилиуса. И выходило, что просто никак. Вернее, никак, с пользой для себя. В отличие от другой информации о будущем или прошлом, я знал только то, что это произойдет и примерные временные рамки. Долгие сеансы копания в собственной памяти принесли мне фразу Полумны, которая сказала о том, что ее мама умерла, когда ей было девять лет. Ну что же, как я узнал, недавно ей исполнилось девять. У Пандоры остался лишь год, или всего пара дней, или недель. Я точно не знал. Как и не знал, как мне предотвратить будущую катастрофу, при этом получив в должники самого Ксенофилиуса.

Дежурить возле нее сутками? В защищенное поместье даже войти незамеченными вряд ли получится. Конечно же их семья никогда не отличалась сильной магией, какими-то впечатляющими умениями. Скорее все Лавгуды, за редким исключением, были исследователями, учеными, деятелями искусства. Неординарный взгляд на мир помогал добиться успеха на этом поприще, а большие для древнего рода возможности в этом только помогали.

Исключением не стал и сам Ксенофилиус. Пойдя по стопам отца, тот стал исследователем, не редко путешествуя в самые отдаленные закоулки магического мира, находя там диковинных животных. В научно-популярном издании «Придира» был посвящен целый раздел различным магическим и полумистическим тварям, различным научным открытиям, изредка разбавляемый юмористической колонкой с забавными предположениями, скрывающими в себе политическую сатиру.

Пандора, хоть и происходила из обычной чистокровной семьи, чьи корни не насчитывают множество поколений, была подстать мужу. Мастер чар — ее изобретения и улучшения уже существующих заклинаний не только принесли признание в научном сообществе, но и регулярно выходили как в «Придире» так и в авторитетнейшем научном издании «Проблемы чароведения», куда попасть было откровенно говоря очень сложно и престижно.

Положа руку на сердце, это были хорошие люди. И даже то, что они стали моими противниками, не отменяло того факта что зла я им не желал. Последним кнатом в копилку моих сомнений был разговор с Гарри через артефактное зеркало, в котором он как обычно рассказывал, как у него прошел день.

Такие разговоры проходили у нас каждый вечер. Он рассказывал, как у него дела, как прошел день и какие новые впечатления он принес. Гонял ли он сегодня садовых гномов, или играл в детский квиддич на подаренной мной метле. И обязательно каждый вечер спрашивал, когда он сможет приехать обратно.

Нет, в целом Гарри понравилось жить у Уизли. Большая и дружная семья, теперь не стесненная в деньгах. Магический дом и местность, которую так увлекательно обследовать с новыми друзьями. Как я и боялся, и вместе с тем этого хотел, ему там действительно понравилось. Хотя, тот и не перестал скучать, видясь со мной всего один раз в неделю в воскресенье, когда мы вместе с Медой, Теддом и Нимфадорой, которая теперь настаивала называть ее просто Блэк, проводили время вместе в Хогсмите, или же вдвоем катались в Лондонском парке аттракционов.

Его нахождение в семье Уизли не было похоже на заключение. Как я в начале боялся, никто даже не просил его снять защитные артефакты, или подлить какое-нибудь зелье. Нет. Все было проще — Уизли делали все, чтобы ему понравилось там жить. А я, с каждым днем все больше закапывал себя в отговорках, боясь больше не услышать «Сири, а когда я перееду обратно?»

И вот как-то раз Гарри рассказал мне, что познакомился с новым другом, которая жила сравнительно неподалеку — веселой девочкой по имени Луна.

Разговор с ним, стал тем камешком, который подтолкнул меня к единственному решению, которое я мог выбрать не поступившись собственной совестью.

— Зовите меня просто Ксенофилиус, — добродушно усмехнулся беловолосый мужчина, отдаленно напоминающий Малфоя, если бы тот перестал ухаживать за своей прической, одеждой и обзавелся смешливыми морщинками вокруг глаз и губ а также серыми глазами постоянно устремленными куда-то вдаль. В целом, Ксенофилиус производил впечатление мечтательного безобидного чудика, если не знать в каких местах тот побывал и какие навыки для этого требуются.

— А меня, просто Пандора, — в противоположность ему, мать Луны была жизнерадостной, располагающей к себе одним видом, непоседливой девушкой. Светло-русые, соломенного цвета волосы с легкой рыжиной, круглые очки — велосипеды, энергия в каждом жесте — Пандора не выглядела на свой возраст от слова совсем. Внешне, казалось что та только что закончила Хогвартс и только-только спешит познавать мир.

— Тогда и вы зовите меня, просто Сириус, — поневоле улыбнулся я. Было что-то в этой паре такое… Легкая чудинка. При том, что они отличались от друг друга на столько же, на сколько были схожи.

Мы находились в кафе Фортескью. И не смотря на то, что погода снаружи не предполагала поедание мороженого, Пандора тут же заказала себе огромную вазу шариков разного вкуса и цвета. Я же с Ксенофилиусом обошлись чашками горячего молочного коктейля — одной из невозможных в обычном мире вещей, в мире магии являющимся пусть и некоторой диковинкой, но не более.

Как-то сама собой завязалась непринужденная беседа. Когда я попросил Августу, которая довольно давно была знакома с самим лордом Лавгуд о встрече, я не думал, что те откликнутся буквально сразу. Как и не думал, что эта встреча произойдет в такой обстановке. Казалось бы Ксенофилиус как будто не знал о том, что мы с ним являемся политическими противниками, непринужденно ведя беседу о своей последней экспедиции в магическую часть Скандинавии.

Но, наконец, как и вкусное мороженное, закончился и наш непринужденный разговор.

— Так зачем вы попросили нас о встрече, Сириус? — спросил Лавгуд после очередного рассказа. А я задумался. Вот вроде бы репетировал, что нужно сказать, а сейчас эта речь кажется довольно бессмысленной…

— Дело в том, Ксенофилиус, — немного помолчав, произнес я. — Что я несколько не знаю, как вам объяснить… хотя, ладно, послушайте…

И я начал свой рассказ, осторожно подбирая слова. Сказать о том, что у меня есть сведения из другого мира, я не мог. Это достаточно дико прозвучит даже для такого человека, как Ксенофилиус. Поэтому я осторожно сказал о том, что у меня есть сведения что Пандоре грозит смертельная опасность во время одного из ее экспериментов. Но, видимо все же не правильно выбрал слова.

— Это угроза, лорд Блэк? — ледяным тоном спросила меня Пандора, уставившись на меня недобро поблескивающими стеклами очков.

— Дорогая, Сириус наверняка не это имел ввиду, — внезапно вступил в разговор Ксенофилиус, до этого смотря куда-то вдаль. — Мы едва знакомы, у него совершенно нет причин…

— Послушай, Ксено, я тебя конечно люблю, но нельзя же быть на столько оторванным от реальности, — перевела свой взгляд на мужа нахмурившаяся девушка. — Конечно у него есть причины. Вспомни, за что ты голосовал на прошлом суде.

— А… — задумался Лавгуд, затем безмятежно улыбнулся. — Но ведь Гарри так будет только лучше, правда? Они недавно приходили в гости, кажется Луна с ним подружилась!

А я от этой реакции несколько… удивился, подозревая что Ксенофилиус меня этими словами либо разыгрывает, либо недавно принял что-то вроде «слез фей», либо он действительно немного не от мира сего. Только вот это совсем не сходилось с его большим влиянием в Визенгамоте и дружбой с Гринграссом.

— Послушайте, Пандора, вы меня не правильно поняли, — все же попытался объясниться я. — Как бы вам сказать… я действительно обладаю некоторыми знаниями о будущем, и в нем вы были мертвы. Стали жертвой собственного эксперимента в этот год.

— Так у вас есть способности к прорицанию? — подозрительно спросила леди Лавгуд все еще хмурясь. — Я конечно же уважаю все отрасли магического искусства… Но к прорицанию отношусь со скепсисом. Линии будущего изменчивы. Только люди с сильным даром могут увидеть наиболее вероятное развитие событий в видении. Но среди вашей семьи, я подобного дара не помню. Или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаетесь, — обреченно выдохнул я. — Но я правда знаю, что вы умрете до десятилетия вашей дочери, и она будет свидетелем вашей смерти, что нанесет ей большую травму. Поверьте…

— И, разумеется, у вас нет никаких доказательств, — хмыкнула Пандора. — Может быть воспоминание? Или записанное пророчество? Или хотя бы расскажете, откуда вы об этом знаете.

— Нет, ничего из этого, — помотал головой я, понимая, что убедить ее вряд ли смогу.

— Тогда я вынуждена закончить этот разговор, Лорд Блэк, — сказала та, поднимаясь из-за стола. — Потому что если это не глупая шутка, то больше ничего, кроме как попытки оказать давление на мужа через меня я в вашем предостережении не вижу.

— Это все правда, клянусь магией! — воскликнул я, доставая палочку. — Люмос, Нокс!

— Дорогая, может быть он действительно говорит правду? — неуверенно перевел глаза на свою жену Ксенофилиус.

— Хорошо, Сириус, — смягчилась Пандора, вновь садясь за стол. — Будем считать, что я поверила этой клятве. Хотя даже я знаю несколько путей ее обхода. Допустим. Вы верите в то, что говорите. Но зачем вы нам это рассказали?

— А разве то, что я могу спасти этим вашу жизнь недостаточно? — удивился я.

— Знаете, Сириус, я вполне себе понимаю как устроен мир. — вновь посмотрела она мне в глаза сквозь стекла очков. — Я — ученый. Мы в этом разбираемся. И смотря на вас, я вижу жесткого и бескомпромиссного человека, который бы не постеснялся использовать любые средства, чтобы получить свое. Можете ли вы поклясться, что этой информацией вы не преследуете и другие цели, помимо альтруизма? Например, не хотите ли повлиять на моего мужа, чтобы тот если не присоединился к вашей коалиции, то хотя бы уступил в одном важном вопросе?

— Я… нет, не могу, — наконец понял я, почему у Ксенофилиуса был такой политический вес. Не у него, а у его жены, которая в действительности была достаточно умной и дальновидной женщиной. Даже я сначала был одурачен этой маской воодушевленного ученого. Хотя, возможно это лишь побочный эффект высокоразвитого ума. А сам лорд Лавгуд действительно являлся тем, кем казался на первый взгляд — добродушным, немного чудаковатым исследователем, искренне не понимающим, какие у него могут быть разногласия с темным магом, против которого тот выступает.

— Что и требовалось доказать.

— Но это не отменяет правдивости моего предостережения, леди Лавгуд, — я скрестил руки в замок. — Не делайте из меня какого-то монстра. Если то, что спасет вам жизнь принесет мне побочную выгоду — это лишь сопутствующая цель. Но никак не первая. Я вполне могу обойтись и без вашего голоса. А вот ваша дочь сможет обойтись без матери, которая поступила неправильно просто в пику личности предупреждающего?

— Нет, — после моих слов на секунду я почувствовал страх женщины, просочившийся сквозь маску самообладания и холодного разума. — Но скажите мне, Сириус, если бы вас предупредили о том, что существует большая вероятность того, что если вы будете пользоваться магией, то вы умрете. Отказались бы вы от магии ради сохранения жизни?

Наконец задал она свой вопрос после недолгого молчания. И теперь задумался уже я. И этот вопрос был не легким. Один раз почувствовав в себе магию, сотворив волшебство — после этого мир уже никогда не становится прежним. Тем большую жалось, пополам со страхом маги испытывают при виде сквибов. Жалость — от того, что им не дано больше это ощутить. Лишь отголоски. Страх же — от того, что они не могут не представлять на их месте себя.

Магия — часть меня, и смог бы ли я отказаться от нее, например, из-за пророчества….

— Нет, — твердо ответил я. — Но я бы принял все меры, какие мог, для того, чтобы это не случилось.

— Вот и я про то, Сириус, — улыбнулась Пандора, показав ямочки на щеках. — Я верю, что и вы верите в свои слова. Но для меня моя работа, эксперименты и конструирование новых заклинаний — это жизнь. Как я могу отказаться от нее? Тем более, что я уже близка к прорыву в деле своей жизни!

— Никак, — мрачно ответил я, понимая, что переубедить ее все же не выйдет. — Но Пандора, пообещайте мне, что будете осторожны. У меня действительно есть основание полагать, что вы сейчас говорите о том эксперименте, после которого по моей информации вас не стало.

— Линии времени изменчивы, — пожала плечами леди Лавгуд. — А на этом эксперименте я буду еще более осторожна, после ваших слов. Хотя не думайте, что я пренебрегаю техникой безопасности, я же ученый!

Улыбнулась та, начиная собираться.

— Сириус, рад был знакомству, — протянул мне руку Ксенофилиус. — надеюсь, в следующий раз вы познакомитесь и с нашей дочерью. Раз дети дружат, и нам тоже надо дружить! Как-нибудь заходите на чашечку чая, или стаканчик чего покрепче, я как раз привез из поездки пару бутылок настоящего Аквавита!

— С удовольствием, Ксенофилиус, — не стал я отказывать добродушному мужчине, который явно пытался сгладить непростой разговор. — Пандора.

Пожал я ее протянутую ладонь.

— В любом случае, спасибо за ваше предупреждение, — прощаясь, проговорила та. — Я действительно буду осторожна. Не волнуйтесь.

— Я надеюсь, — проговорил я в ответ, когда семейная пара исчезла в водовороте трансгрессии, действительно желая поверить в то, что она сказала. И я стал той бабочкой, которая изменит будущее этой удивительной женщины. — Надеюсь…