Метаморфоза

Глава 3

Несколькими днями ранее. 27 мая.

Когда Виктор вышел в шесть утра из дома кормить свиней, солнце уже поднялось над горизонтом. Туман растворился, трава по краям тропинки взмокла от росы. Чтобы добраться до свинарника, нужно было выйти за полусгнивший забор в огород и прошагать по этой тропинке около полусотни метров. Таскать вёдра с водой на такое расстояние в зимнюю пору – занятие не из лёгких, но в тёплые времена года, когда можно протянуть к свинарнику длинный шланг, конечно, было легче. Сам свинарник представлял собой совсем небольшой арочный каркасный ангар, похожий на бочку, закопанную в землю лишь наполовину. Обшивка уже давно покрылась ржавчиной, и видок у свинарника был удручающий. Хотя какой ещё видок должен быть у свинарника?

Виктор смотрел на эту постройку, как на эшафот. Чёртовы свиньи! Чёртова деревня!

Он уже давно хотел скопить денег и уехать отсюда в другое место, найти другую работу и начать всё с чистого листа, но всё никак не мог собраться и постоянно находил отговорки, откладывая на потом. И вот стукнул уже четвёртый десяток, а он до сих пор каждый божий день ковыряется в свином дерьме!

Что же мешает всё бросить? Ни семьи, ни друзей. Да и какая может быть семья и друзья, когда ты целыми днями только и делаешь, что батрачишь на ферме вусмерть?

Виктор было направился к бочкам с комбикормом, но тут его взгляд зацепился за что-то необычное. Остановившись, Виктор смотрел на стену ангара. Окно слева от входной двери было разбито.

«Ворьё?» – проскочила мысль у него в голове, и сердце в страхе заколотилось. Такого ещё никогда не было.

Кому могли понадобиться мои свиньи? До ближайшей деревни несколько километров и если бы кто-то подъехал на машине, то я бы услышал! Не на руках же они тащили здоровую свинью…

Виктор огляделся по сторонам, пытаясь увидеть кого-нибудь, но около ангара стоял только он один. Тогда он преодолел оцепенение, подошёл к ветхому сараю неподалеку, взял остроконечную лопату и двинулся к ангару. А вдруг внутри кто-то есть? В коленях чувствовалась дрожь, а ладони вспотели. Виктор не любил разборки.

Замок, висящий на двери, был цел, совсем не тронутый. Как же они тогда вытаскивали свинью? Окно ведь довольно высоко: Виктор мог заглянуть в него, только лишь встав на цыпочки. Фермер, немного поколебавшись, отворил замок и открыл дверь.

В нос сразу же ударил запах свинарника. Виктор зашёл внутрь, пытаясь что-нибудь разглядеть в потёмках. Свиньи, как только увидели хозяина, сразу же довольно захрюкали, предвкушая утреннюю кормёжку. Солнце ещё было слабым и не могло осветить большое помещение ангара, поэтому Виктор нажал выключатель. Лампы, подвешенные к арочному потолку, зажглись и растворили полумрак.

Под сапогом хрустнул осколок разбитого стекла. Как бы скотины не поранились!

Посторонних здесь не было, значит, разбираться не придётся. Только лишь свиньи бродили по соломе, устилающей пол. Значит, не всех украли! Тогда Виктор окинул взглядом животных и принялся считать. Раз, два, три…

По мере счёта он шагал вглубь ангара и, приближаясь к заветной цифре, даже подумал, что если и украли, то совсем немного!

А что это за странный запах?...

И тут у фермера от ужаса перехватило дыхание. У левой стенки лежала разодранная самым жестоким образом груда мяса. Вокруг вся солома была покрыта кровью и над мёртвой тушей уже кружили мухи. Однако распознать в этой груде свинью было невозможно. Только лишь приблизившись к ней, можно было разглядеть голову и копыта и по ним уже сказать, что эта куча когда-то являлась свиньёй. Остальные же части тела были обезображены, разодраны. Обломанные кости, словно каркас разбитого корабля, торчали в разные стороны. Через пару секунд на глаза Виктору попались ещё три таких же туши, но уже в других частях ангара.

Он поморщился, склонился над останками и понял, что свинья обглодана, а не истерзана ножом. Это точно не воры. Фермер стоял в растерянности и даже не знал, что и думать. Совершившееся в свинарнике этой ночью было очень похоже на набег волков. Однако неужели сторожевой пёс в будке даже не пронюхал, что сюда явились волки? Лая его фермер не слышал. Быть может, слишком крепко спал.

Осмотрев все четыре туши, он принялся разглядывать уцелевших свиней, но те были целы, без единой царапины. Только один лишь поросёнок успел поранить ногу битым стеклом.

– Задрали только хряков…. Ладно хоть свиноматки оказались нетронуты. – Виктор распрямился, упёр руки в бока и стал думать.

– Волки разбили окно…. – прошептал фермер и тут же рассмеялся горьким смехом. Он не мог себе вообразить картину, как волки смогли бы разбить стекло. А то, что рисовалось при этом в голове – было больше похоже на комичные сцены из мультфильмов. Волки умные животные, но могли ли они додуматься до такого?

Немного зависнув над этим вопросом, Виктор стал искать следы. Однако в соломе их увидеть было нельзя.

Тогда он вышел из ангара наружу, со стороны разбитого окна. Под окном земля была сырой, и он тут же увидел вмятины от чьих-то лап. Или ног?

Разобрать было нельзя, одно было точно – это не волчьи лапы и, скорее всего, не человеческие ступни. Слишком большие для волков следы. А вот для человека… как раз? Однако форма отпечатка какая-то странная, не человеческая. Медведь? Вроде бы и не он. Снежный человек? Виктор как-то читал в журнале о снежном человеке, однако в его существование не верил. Даже если и представить, что он существует, то у него большие стопы, а здесь же следы не такие уж и огромные. Они… неправильные…

Виктор вдруг вспомнил свои армейские годы, когда служил в Карелии и чуть ли не поднял заставу по тревоге, увидев следы в снегу. Он тогда вовремя посмотрел на колючую проволоку и заметил клочки шерсти. Это была росомаха. Её отпечатки выглядят примерно как от человека в валенках. Однако точно ли это росомаха, смогла бы она съесть так много мяса? И Виктор не мог припомнить, сбиваются ли росомахи в стаи.

Тогда он попытался определить численность нападавших, но не получилось – пар стоп найти не удавалось, словно бы звери были одноногими… или же это был один зверь, но с разными лапами, что тоже было похоже на бред. Фермер вздохнул и сослался на то, что он совершенно никудышный следопыт, что, в принципе, было правдой. И тут он остановился над одним из самых странных следов. Этот след был точно ни человеческий, ни медвежий, ни чей-нибудь ещё. Отпечаток был похож на трёхконечную звезду и смутно походил на следы, которые оставляют птицы. Только в разы больше. Виктор приложил к следу свою ладонь, и она оказалась почти вдвое меньше. Но что было ещё более странным – у этого следа так же не было пары. Значит это костыль?

– Странно… – Виктор распрямился и принялся разглядывать округу как бы в попытке увидеть виновников торжества. Он не мог уложить в своей голове раздобытые улики. Разбить окно волки вряд ли бы додумались. Однако это не человек, а хищные животные. Ведь свиньи всё же обглоданы, а не зарезаны.

Виктор вернулся в свинарник и ещё раз осмотрел то, что осталось от хряков. Затем вышел наружу и пошёл по следам, которые уводили в поле. Густая зелёная трава высотой почти по колено скрывала отпечатки, и определить, что кто-то здесь передвигался, можно было только лишь по слегка примятым стеблям. Виктор шагал через поле, иногда сбиваясь со следа, но затем снова выходя на еле заметный коридорчик примятой травы. Фермер был абсолютно запутан происходящим и уже не пытался размышлять обо всех странностях. Вместо этого он занялся самобичеванием.

Ну почему это всегда происходит именно со мной? Все проблемы! И без того в жизни много проблем! Только и делаю, что считаю убытки! Я законченный неудачник…

В конце концов, он оказался на краю леса, пробыв в пути примерно минут десять. Оглянувшись, он понял, что таким образом вышел к противоположному краю поля. Виктор остановился перед лесом и задумался. Ветви лиственниц покачивались на слабом ветру, из гущи доносились запахи хвои. Утреннее солнце было ещё не в силах пробить лесной мрак, поэтому там было темно.

Это точно зверь! В эту сторону нет ни дорог, ни деревень. Да и с собой гость ничего не прихватил, что странно. Всё это странно!

Блудить по темному лесу в поисках хищного зверя, да ещё и без оружия – занятие опасное. Виктор подумал, что свиней ему уже не вернуть, а чтобы отстрелить зверя – нужно ружье. Больше ему не остаётся ничего, кроме как принять этот факт и пресечь последующие попытки хищника пробраться в свинарник, установив ловушки. А попытки обязательно будут! В этом Виктор был уверен. Хищник всегда возвращается на место, где можно легко заполучить добычу – свиньи ведь никуда из ангара не убегут.

– Поймаем мы тебя, дрянь. Поймаем! Я тебя перехитрю, вот увидишь. – Обратился Виктор к лесу негромким голосом. – Я тебе устрою экскурсию по капканам… И тогда узнаем кто ты. Волк или медведь!

С этими словами он направился обратно к дому.

***

Она пришла в сознание внезапно, словно неведомые силы вытолкнули её из забытья. Пелена наркотического бреда растворилась, сознание прояснилось, и уже к утру Алиса пришла в нормальное состояние. Самостоятельно, почти без медицинской помощи. Растерянные врачи, у которых под рукой, как назло, не оказалось антидота, облегченно вздохнули. Они уже смирились с мыслью, что утром в морге будет пополнение: только лишь сами боги могли вызволить эту девушку из лап такой тяжелой интоксикации!

И когда Алиса вдруг очнулась, то врачи сначала подумали, что это лишь кратковременное улучшение состояния, агония, однако девушка больше не теряла сознание, её речь стала связной, бред минул, а самочувствие принялось стремительно улучшаться. Тогда врачи одними только взглядами согласились между собой – без высших сил здесь не обошлось. Отойдя в сторонку, они перекинулись парой слов:

– У этой хрупкой девушки здоровья на трёх лошадей хватит!

– Я будто сплю.

– Кстати, и такое бывает. Отрубишься от недосыпа, а видишь сон, будто продолжаешь бодрствовать.

– Расслабьтесь. Уже хорошо то, что нам по рогам не надают. И патологоанатому меньше работы.

Будучи ещё слабой, Алиса не могла понять, как очутилась в больнице и заволновалась. Врачи провели небольшой и аккуратный опрос насчёт того, что же с ней случилось, сама ли она употребила наркотики или же ей вкололи их насильно. Услышав про наркотики, Алиса напугалась, однако совершенно ничего не помнила. Врачи, разумеется, ей не поверили и предположили, что она хочет сокрыть факт употребления наркотиков, поэтому они насели плотнее, уверяя, что лучше сказать правду и вылечить зависимость именно сейчас. Встретив со стороны Алисы полное отрицание, они предложили Олегу провести с ней беседу, ведь он близкий, а наркотики – это проблема серьёзная. Олег сразу откинул вариант с зависимостью. Он напомнил врачам, что наркотик ей вкололи насильно, однако на беседу согласился. Ему совершенно не терпелось увидеть свою Алису. Живую, в сознании, улыбающуюся. Оказавшись в палате, он едва подавил внезапное желание расплакаться. Нельзя, чтобы Алиса увидела его слёзы. Она лежала в кровати, и выражение лица у нее было потерянное, но увидев Олега – она сразу изобразила подобие улыбки.

– Как ты, Алиса?

– Не кричи так, бабушку разбудишь… – она кивнула в сторону другой стены. Там на кушетке под капельницей лежала пухлая старушка и храпела. На сгибах локтей обеих рук у неё не осталось живого места – всё было изрешечено следами от игл.

– Ты не представляешь, как я рад тебя видеть, – прошептал Олег и подошёл к Алисе поближе. Она подвинулась и жестом пригласила присесть на край кровати. Олег приземлился рядом.

– Ну, как ты?

– Судя по тому, что мне рассказали – уже гораздо лучше, – Алиса говорила вполголоса, и от этого создавалось впечатление, будто она была совершенно замучена. Олег легко коснулся её лица:

– Такая бледная… и синяки под глазами…

– Эй, это не самый лучший комплимент! ­– Алиса шутливо ткнула Олега в бок.

– Но даже так – ты всё равно самая красивая на свете… Боже, ты не представляешь, как я перепугался! Так что же там случилось?

– Где это «там»?

– У дома Леоновых.

– Я не помню. Совсем.

– То есть, как это не помнишь?

– Совсем ничего не помню…

– И как на тебя напал Леонов?

– Антон Леонов? – удивилась Алиса.

– Да, я нашёл тебя около его дома. Ты лежала на земле, без сознания, будто под наркотиками… Я подумал, что у тебя передозировка и перепугался.

– Без сознания у дома Леонова?...

– Я тебя в машину затащил и в больницу сразу. Леонов тебя накачал чем-то. К нему уже выехали менты. Они разберутся с этим чертилой…. Ты точно ничего не помнишь?

Алиса задумалась, словно переваривая услышанное, но в ответ лишь покачала головой.

– Как ты можешь ничего не помнить? Если на тебя напали, то ты должна была это запомнить…. Ты мне не врёшь?

– А зачем мне врать? Меня тут в наркомании обвиняют! Доктора думают, что я под наркотой... выпытывали тут у меня, видимо хотят, чтобы я призналась. Но дело в том, что я совсем ничего не помню! – Алиса шмыгнула носом, вот-вот готовая расплакаться.

– Тихо-тихо… всё нормально. Не нервничай.

-- Как тут не нервничать…

-- Я тебе верю, Алис. Но попробуй вспомнить, что случилось… Что ты помнишь из последнего? Как выехала из дома -- помнишь?

-- Это я помню…

Алиса вдруг сделалась очень сосредоточенной и даже поджала губу. Она обратила задумчивый взгляд в одеяло из цветков, будто надеясь увидеть на нём, как на телевизоре, произошедшее вчерашним вечером на склоне у коттеджа Леоновых. Однако целая область памяти была будто выдрана напрочь.

– Я ехала на велосипеде к дому отца Лилы… И всё. Просто дорога. А потом сразу больница… Помню всё-таки дом издалека. Но как зашла туда… Леонова тоже не помню. И обратного пути -- тоже.

– И даже когда мы разговаривали? Там ты была в обморочном состоянии. Говорила, что тебе страшно, просила побыстрей уехать оттуда. Не помнишь?

– Нет…

-- Тебя кто-то напугал. Может, Леонов гулял рядом с домом? И напугал тебя очень сильно. Такие эмоции точно должны остаться где-то в голове.

-- Совсем ничего…

Олег нахмурился, пытаясь сообразить что-нибудь, но после напряженной и бессонной ночи в голову ничего не шло. Никаких хитро построенных наводящих вопросов, которые смогли бы зацепить ниточки глубинных воспоминаний.

Старушка всё так же равномерно храпела басом. Светлая занавеска на окне колыхалась под ветерком из форточки, приносившим из сада в пропитанную запахом растворов палату ароматы цветущей сирени.

– Может это как при алкогольном опьянении? – сказал Олег. – Когда напиваешься – тоже ничего не помнишь потом. Я, правда, ни разу так не напивался, но слышал рассказы. Бывает ли такое при передозе опиатами?

– Думаешь это точно передоз?

– А что же ещё?

– Не знаю… Но я тут посмотрела на место укола… Оно же не над веной.

– И что?

– Вот, посмотри. – Алиса освободила свою ногу из-под одеяла и, не без усилий, повернулась чуть в сторону, показав место укола. – Не над веной. Разве наркотики укалывают внутримышечно?

– Не разбираюсь… Но почему бы и нет? Наркотик всё равно окажется в организме, так что теоретически… Да и у Леонова наверняка не было времени выцеливать у тебя вены. Ты точно сопротивлялась… Не подставила же ты ему свои руки, мол, давай упоремся, Антоша! – неловко усмехнулся Олег.

– Ты посмотри на сам укол. Это же пятно. Это не от шприца.

Олег молча смотрел на это красное пятно, размером с монету.

– А теперь глянь на уколы у бабушки от капельницы. Это просто небольшие точки.

– Так кровоизлияние. Неправильно вкололи тебе, вот и покраснело.

– Я когда была в кабинете биологии у нас в школе, то помню, там висел плакат с изображением покраснений укусов от разных насекомых. У каждого насекомого укус выглядит по-своему. Может это меня кто-то укусил? Паук какой-нибудь, вроде каракурта?

-- Может быть…. – задумался Олег. – Ядовитое насекомое… Чёрт разберёт, какие насекомые живут в этих краях. А что сказали врачи?

– Врачи считают, что я наркоманка…

Олег рассмеялся.

– Не волнуйся, Алиса! С врачами мы справимся! Это не самое большое зло. Хотя… Учитывая сколько людей они тут урыли… -- он осёкся и понял, что это не самые оптимистичные слова. -- Всё самое страшное уже позади. А что это такое было – выяснится, вот увидишь. Полиция уже выехала на место. Ты тут не при чем, я уверен, – сказал Олег и обнял её за хрупкие плечи. – Воспринимай сегодняшний день, как внезапный выходной.

– Да… именно так и сделаю, – ответила Алиса и грустно улыбнулась.

***

В восемь утра Алиса уже могла встать с постели и ходить по палате, однако врачи, на всякий случай, уверяли её отлежаться. Выражали опасения, что после передозировки у неё могут появиться необратимые нарушения в работе печени, почек и мозга. Однако, на всеобщее удивление, анализы показали полное отсутствие наркотических веществ в её организме. Наркотик не мог выйти из организма с такой поразительной скоростью, поэтому ставку, что логично, сделали на яды насекомых. Но и тут по симптомам определить, от какого насекомого получила яд Алиса, не удалось. Симптомы как раз показывали, что это самое очевидное отравление опиатами, только вот следа этих наркотиков не нашли. Кроме того Алиса не помнила, что это за насекомое её укусило. Предположили, что такая реакция на укус насекомого могла быть довольно специфичной аллергической реакцией. Само красное пятно на бедре было наиболее всего похоже на укус слепня, однако это насекомое не ядовито. После продолжительного обсуждения предположили так же и то, что это могло быть результатом каких-то не выявленных нарушений в организме, коих может быть бесчисленное количество: от диабета, до травмы мозга. Поэтому порекомендовали пройти полное медицинское обследование.

Тем же утром к Алисе наведался участковый и провёл допрос. Выяснить он всё равно ничего не смог, она ничего не помнила и поставила его в тупик. Как позже выяснилось – отправившийся к коттеджу Антона Леонова полицейский наряд ничего путёвого не нарыл. Полицейские стучались в дверь, никто им так и не ответил. Затем они обошли коттедж с обратной стороны и заметили разбитое окно на первом этаже, что их насторожило. Окно было разбито изнутри деревянной табуреткой, которая лежала снаружи. Дом был пуст, и уже не первый день, о чем свидетельствовал испорченный ужин, оставленный на кухонном столе. Полицейские провели обыск, но запрещённых веществ не нашли. Никаких записок, никакой информации о том, куда бы могла уехать семья. Автомобиль стоял в гараже, значит, Леоновы могли либо уехать на чужом автомобиле, либо же уйти пешком, что сомнительно. Зачем было разбито окно и как это связано с исчезновением Леоновых – неясно. Тогда пришлось созвониться с родственниками Антона Леонова, но ни его престарелые родители, ни бывшая жена не знали ничего о местоположении семейства. Осмотр окрестностей тоже оказался безрезультатным, трупов не нашли. Семейство Леоновых пропало без вести.

А когда Алиса на допросе сказала, что ничего не помнит, то надежда, что дело хоть как-то прояснится и сдвинется с места и вовсе пропала. Да и тревога с наркотиками оказалась ложной – первичные и повторные анализы не выявили никаких следов в крови пострадавшей. Значит ситуация не такая серьезная, как показалось участковому на первый взгляд. Никаких наркотиков, никакого состава преступления. Полиция ничего поделать не могла, только держаться на связи с родственниками Леонова, иногда навещать коттедж, или провести более глубокий и тщательный осмотр брошенного в явной спешке дома… Но особой инициативой местные полицейские не горели.

К вечеру Алису уже отпустили из больницы, она подписала отказ. На следующий день Олег отвёз её в город, в больницу с более квалифицированным медперсоналом. Тщательное обследование показало, что в здоровье Алисы нет никаких отклонений, органы не повреждены и функционируют нормально. В аллергологическом центре серьёзных проблем не выявили. Это лишь прибавило вопросов. Чудо? Стечение обстоятельств?

Олег припомнил, что Алиса, будучи в бреду, говорила о «чём-то страшном, которое бродит рядом и поэтому надо бы убраться отсюда». Забавы ради он рассказал ей об этом.

– В таком случае я не жалею, что потеряла память о той ночи! – рассмеялась Алиса.

Всё прошло поразительно бесследно, как неприятный сон. От событий остались только лишь воспоминания, да и те казались Олегу нереальными, сюрреалистичными. В них как-то не верилось. Алиса была при смерти, буквально умирала на его руках, а сейчас вот она, совсем рядом, шутит и улыбается, к произошедшему относится совершенно легкомысленно. И ничего не помнит…

Радостную новость о хорошем здоровье Алисы они решили отпраздновать походом на аттракционы, а после направились в городской ресторан. Красное пятно укуса постепенно угасало, а уже на следующее утро в отеле, пока Алиса ещё спала, Олег заметил, что отпечаток от укуса насекомого исчез. Только тогда Олег вздохнул полной грудью и позволил себе окончательно расслабиться. Всё было позади…

***

В горах.

По горному склону, усеянному камнями и булыжниками, двигалось большое пятно из чёрных и белых точек – овец. День подходил к концу, воздух стал холодным и колким, и всё вокруг начало терять свои краски: зелёные лиственницы темнели и далеко отбрасывали кривые уродливые тени, трава под ногами животных тускнела. Даже длинное облако густого тумана над быстрой речушкой внизу, попав под тень исполинской горы с противоположного берега, сделалось похожим на тьму.

Два хмурых пастуха верхом на гружёных скарбом конях молча сопровождали отару. Они выглядели измотанными и напряженными: острые настороженные черты лица, опухшие от недостатка сна глаза, запылившаяся одежда и недельная щетина. Но, несмотря на изнурительную усталость, нечто не позволяло им утерять бдительность. Пастухи были максимально сосредоточены и собраны. Их напряженные взгляды словно ищейки скользили по местности в поиске опасности.

– Темнеет… – нарушил первым тишину тот, что помоложе. Сказал он это скорее для себя, чем для товарища и даже не рассчитывал услышать ответа. Старший пастух впал в состояние глубокой задумчивости, взглядом вперившись в покрытую густым лесом большую гору на том берегу. Воистину титаническая громада! Даже отсюда она поражала своим размером. Лес на ней почернел – там воцарились сумерки. Скоро солнце зайдёт за неё, и тогда тьма набросится и на этот склон. Чернота поглотит округу. Тень от горы уже добралась до реки.

– У нас есть ружья, – наконец ответил старший. Другой пастух потянулся к ремню ружья, как бы убеждаясь, что оно у него действительно имеется.

– Если бы не блеяние овец – я бы сошёл с ума от тишины, – сказал молодой. Старший на секунду прислушался к овцам, а затем ответил:

– Если мы оба не сошли с ума пару дней назад, то какой-то тишины бояться и вовсе не стоит.

-- Я считаю, что нам нужно побольше разговаривать. Молчание угнетает, -- хмыкнул молодой пастух. Старший вздохнул.

– Я собеседник – такой себе. И был таким что раньше, что сейчас. Болтовня отнимает силы. Которых у нас и так осталось мало.

– Не спорю, это ты верно сказал, собеседник так себе. Но не зря в тюрьмах самое страшное наказание – одиночная камера. Когда человек один – это пытка. И вот сейчас у меня от этого молчания ощущение, будто я сижу в одиночной камере. Только с овцами под боком. Я скоро, понимаешь ли, сам начну блеять.

Старший улыбнулся, впервые за этот день:

– Не начнёшь. Завтра прибудем домой. Да и не в первый раз на выпас ходим. Не стал же бараном раньше?

– Так это было раньше, – сказал младший. – А вот ты сам, в какой камере предпочёл бы сидеть? С бандитами или в одиночной? Хотя можешь даже не отвечать. Я знаю, что ты предпочёл бы одиночную.

– Я предпочёл бы вовсе не садиться в тюрьму.

– Бандиты тоже предпочли бы не садиться в тюрьму, однако в жизни всякое случается. Вот и представь, что тебя поставили перед выбором. В одиночную или к бандитам?

– А ты бы сам, значит, предпочёл бандитов одиночеству? Лишь бы потрепать языком было с кем?

– Да я уверен, что в тюрьмах есть и хорошие люди.

– Тогда их там мало. В одном ты прав – я выбрал бы одиночную камеру. Уж шибко я люблю помолчать.

– Да я и не сомневался…. Как вообще можно столько молчать? Вот не понимаю! – взмахнул руками младший.

– Эх, если б я знал «как», то давно научил тебя этому. Тебе бы не помешало. Но, увы, молчуном нужно родиться, а ты родился болтуном.

Раздался собачий лай, и пастухи вздрогнули, принялись оглядываться. Однако пёс залаял без ведомых на то причин – никого вокруг не было. Ложная тревога.

– Даже пёс хочет поболтать, – подметил младший.

Пастухи снова сделались хмурыми, серьёзность вернулась на их лица и они замолчали, каждый задумавшись о своём. Отара медленно продвигалась вперёд.

Пастухи стремились до наступления темноты выйти к стоянке, там у них был загон и небольшая избушка. Оставалось совсем недалеко.

Наверху, откуда они пришли, простирались высотные луга, где не росли деревья, а только лишь разнообразнейшие низкорослые травы – полезнейшее питание для овец. А в местах у этой стоянки они пасли овец в более холодные времена года – когда на высотных лугах погода становилась слишком суровой. Тогда приходилось спускаться, всё ниже и ниже, а к зиме отара возвращалась в деревню. Однако июнь только лишь начался, а они уже возвращались с высотных летних пастбищ. И вовсе не из-за суровой погоды.

Ту чертовщину, которую им удалось поведать высоко в горах, пастухи никогда не забудут. Оставалось только гадать, с чем же это им удалось столкнуться.

Не зря считается, что страх перед неизведанным – самый глубинный и древний из страхов человека. Этот страх и гнал пастухов прочь из этих глухих мест.

Очень скоро вдалеке нарисовалась стоянка: ветхая маленькая изба на берегу, уже вся почерневшая от старости; тут же и загон для скота, представляющий собой пространство, ограждённое импровизированным забором из палок и досок; и коптильня для бараньего мяса, похожая на миниатюрный деревенский сортир. Постройки были хлипкими, и казалось, будто небольшого ветерка достаточно, чтобы порушить их.

От строений до реки было не больше ста метров. Открытые пустые пространства здесь перемежались с небольшими клочками леса.

Первым делом братья направили отару к реке на водопой – овцы давно не пили. Младший пастух остался присматривать за животными, а старший ушёл в избу, готовить еду, пока ещё было светло.

Примерно через час, когда солнце скрылось за горой и всё утонуло в ночи, пастухи завели насытившихся овец в загон, псов оставили на улице, а сами пошли ужинать.

Ровный огонёк керосиновой лампы, стоящей на тесном столике, освещал лица братьев тусклой желтизной. Спины отбрасывали на бревенчатые стены избы могучие неподвижные тени. Ужин прошёл в сосредоточенном молчании. Только лишь было слышно, как ложки стучат по металлическому дну котелков. Заканчивая трапезу, пастухи откидывались назад и сидели, глядя в свои размытые отражения на оконном стекле. После плотного ужина разморило и клонило в сон. Тишина и темнота убаюкивали. Поэтому, чтобы не уснуть, младший решил заговорить о первом, что взбрело в голову:

– Я тут подумал. Вот наступит старость – и что? Всю жизнь пас овец. Только и делал, что пас. А потом возьму, да и сыграю в ящик. Как-то нелепо.

Старший пастух перевёл взгляд с окна на брата:

– Странные у тебя сегодня темы для разговоров. Ты это к чему?

– Да просто так. Нелепым показалось. Всё чаще задумываюсь над этим, когда время свободное есть.

– Работаешь плохо, значит. Надо работать так, чтобы на мысли сил не оставалось.

– А где работать-то? Овцы пасутся, а ты сидишь рядом в траве, книгу читаешь и не знаешь чем бы себя занять. Какая же тут работа?

– Вот всё от книг и идёт. Начитался, увидел, как другие люди живут, и захотелось так же пожить. С приключениями. В поле с овцами мало приключений. Разве что волки придут. Но и это только на первых порах приключение.

– То есть ты предлагаешь думать поменьше и книги бросить читать? А что делаешь ты? Молчишь, ни о чем не думаешь и книги не читаешь? Что же у тебя в голове тогда? Болотная жижа? – слегка завёлся младший пастух, на что старший рассмеялся.

– Может и болотная жижа! Кто его разберёт... Книги не связаны с реальностью, – сказал он. – Романы, приключения. Это всё фантазии. Если их начитаешься, то, оказавшись снова среди своих овец, подумаешь, что обделён.

– Но разве это не так? Ведь есть совсем другая жизнь. Абсолютно другая. Мир не сходится на нашей деревне и горах. Читаешь и узнаешь, как оно бывает в разных уголках мира, у разных людей. А здесь глухомань. Чего здесь? Запустевшие места. Ловить нечего.

– В этом ты не прав. Когда снова подумаешь об этом -- просто посмотри на эти горы, на деревья, на облака в небе. Чего ещё тебе надо?

-- Побольше веселья.

-- Жизнь в основном скучна. Не жди от неё чего-то чрезмерно великого, не то можешь настроение себе испортить, – и, сделав непродолжительную паузу, добавил. – Да и назвать ли нашу жизнь скучной? Язык не поворачивается, после того, что произошло на пастбищах.

Младший хмыкнул и задумался. В избушке снова стало тихо. Несколько минут пастухи сидели без разговоров. В конце концов, старший поднялся и взял ружьё.

– Ты слишком устал, брат, это заметно по тому, что ты говоришь... Ложись спать, через несколько часов меня сменишь, – сказал он и направился к выходу.

На чёрном небе уже мерцали звёзды. Здесь, вдали от огней цивилизации, звёзд было особенно много. Легко различались созвездия, по небосводу растягивалась серебристая лента млечного пути. Глубины бескрайнего и потрясающе безразличного Космоса зачаровывали... Что такое человек, по сравнению с такой бездной над головой?

Благо, ночь была лунной и светлой. Можно не только вслушиваться в тысячи разнообразных звуков, можно смотреть, вглядываться. Это придаёт уверенность, и ты не терзаешь себя опасениями, потому как ясно видишь, что это там шумит, например, около вон тех кустов. Ведь самое страшное – это неизвестность.

Вот уже несколько ночей братья спали по очереди. От этого они сильно измотались. Спать, не оставляя дозора было рискованно. Ведь у них осталось всего два пса, а те не справятся с ночным чудовищем. Вся свора с ним не смогла справиться.

Пастух посмотрел на окно – свет от лампы уже погас. Тогда он присел на лавочку у стены и стал наблюдать. Какие сюрпризы принесёт эта ночь?

***

Олег проснулся раньше обычного, от звонка будильника на телефоне. Он был не из любителей ранних подъёмов, даже наоборот – предпочитал не покидать уютную постель до самого полудня. Но на неделе у него всплыли проблемы с этим чёртовым Антоном Леоновым, передряга с Алисой, мотание по больницам, поездка в другой город, от чего произошло сильное отставание в его работе над проектом, и теперь нужно было как-то нагонять. Олег был чрезвычайно ленив, а в борьбе с ленью самым важным всегда было то, как начинается день. Валяться до полудня – это прекрасно и приятно, однако весь день будешь после этого рыхлым и чудес работоспособности не проявишь. А вот если вскочить ранним утром, минуя телевизор и посиделки в Интернете, сразу приступить к делам, то и работа будет идти легче и приятней!

Едва Олег уловил ухом звук будильника – сразу поднялся на ноги, даже не позволив проскочить соблазнительной мысли поваляться. Ну вот, подумал Олег, самое страшное за сегодня уже позади.

Алиса спала, полностью оккупировав одеяло и укутавшись в него с головой – от чуть приоткрытого на ночь окна веяло холодом. Олег прикрыл окно, надел спортивный костюм и тихо вышел из дома, стараясь не разбудить её.

Небо затянуло рваными серебристыми облаками, а горизонт перекрасился из вишнёвого в золотистый. К пенью птиц на деревьях примешивался несуразный выкрик соседского петуха. Воздух был свежим, и Олег продрог, ощутив себя разбуженным глубокой зимой медведем. Таким же злым. Захотелось зарычать. Но вместо этого Олег побежал.

Через несколько сотен метров в висках уже стучало. Сердце гнало кровь по венам, выметало остатки сна из самых отдалённых глубин головы, как это делает грамотный полководец с разбитым, но ещё не сложившим оружие противником. Олег не разгонялся до сверхвысоких скоростей, бежал не спеша, но этого хватало, чтобы как следует встряхнуться. Давно не бегал и слегка сдал в форме.

Свидетелями физкультуры Олега оказались две соседки-бабули в платках, что шагали по грунтовой дороге навстречу. Он поприветствовал их, те ответили улыбкой и заговорили между собой, наверное, о нынешней молодёжи – Олег не расслышал, в ушах свистел ветерок.

Одного круга по деревне хватало, появлялось настроение и желание действовать. На обратном пути за Олегом увязался мелкий и настырный пёс: облаивал и показывал зубы, однако делал это с почтительного расстояния. Потявкал, пробежался в след, будто тоже на утренней зарядке, да повернул назад.

Олег направился в баню, ещё не успевшую остыть после вчерашней растопки, окатился прохладной водой, и в голове окончательно прояснилось.

Теперь можно смело браться за проект.

После светлой улицы казалось, что в доме темно, и глаза привыкли к полумраку не сразу. Чем-то дурно пахло. Шторы во всех комнатах были задёрнуты, и Олег прошёлся по дому, раскрывая их. По пути он пытался понять, откуда и чем это так несёт. На кухне испортившейся еды не было, мусорное ведро пустое ещё с вечера. На рабочем месте у компа стояла грязная кружка, остатки вчерашнего молока скисли, но пахло не оттуда. Щёлкнув кнопкой загрузки, Олег отправился в спальню. Да, необычный запах исходил оттуда. Алиса так же спала, завернувшись с головой в одеяло. Здесь запах был сильней, чем в остальных комнатах. Странно знакомый запах. Поразмыслив, Олег прикинул, что примерно такой же душок возникает после сильного удара в нос.

Странно, раньше не чувствовал его. Наверное, за ночь привык, а когда пришёл с улицы, то сразу и заметил. Запах исходил от Алисы, захотелось плоско пошутить про неудавшиеся бобы, но запах этот, почему-то, вызывал ощущение необычной тревоги и к юмору никак не располагал. Тогда Олег подошёл ближе, было протянул руку к одеялу, но остановился, подумав, что, наверное, не следует будить её по пустякам.

– А я и не сплю! – донесся из-под одеяла приглушённый весёлый голосок Алисы немного хриплый с утреца. Она зашевелилась и откинула одеяло в сторону. – Чего задумал?

Олег уже открыл рот, чтобы ответить шуточкой, но в ту же секунду осёкся. Лицо Алисы.

Внутренний рубильник громко щёлкнул, и по телу ударило током. Олег резко отшатнулся и ударился спиной в стену.

– Твою мать…

Лицо Алисы. Вместо гладкой и красивой кожи там было пугающее месиво.

– Ты чего? – спросила она.

Изменениям подверглись руки, а так же, как Олег заметил через мгновение, и вся кожа на теле. Она была буквально испещрена небольшими круглыми отверстиями. Сотни, а может даже и тысячи почти идеально круглых дырочек размером с пульку от пневматического пистолета не оставляли живого места на теле. Словно кратеры на лунной поверхности, они зияли во вспучившейся коже, за ночь обретшей желтушный, как гной, цвет. Из них и исходил тот странный тошнотворный запах.

Перед Олегом всплыла картинка с сотами в пчелином улье, куда насекомые откладывали свои личинки, и его чуть не вырвало, когда показалось, что в глубине этих отверстий, под кожей, есть что-то красноватое.

Алиса увидела свои руки, которыми держалась за край одеяла перед собой и вскрикнула:

– Что это такое, Господи?...

Слишком часто Олегу в последнее время хотелось, чтобы происходящее оказалось лишь сном. Но если ЭТО сон, то как его сознание смогло изобразить такое потрясающе неестественное видение? Каким образом его мозг, вполне здоровый, как Олег полагал до этой секунды, смог придумать настолько отталкивающее зрелище? Сознание не может быть таким изобретательным! Это не сон.

Алиса растерянно глядела на свою обезображенную кожу:

– Что это такое…

А действительно, что это такое? Оспа? Так быстро развиться? Нет, при оспе кожа не становится… такой. Чума? Язвы от чумы выглядят совсем иначе. За одну ночь! Ещё вечером всё было в полном порядке…

– Нужен врач, – сказал Олег, как только ему удалось собраться с мыслями. – Сейчас же.

Алиса вроде и не услышала. Она дотронулась до изуродованной тыльной стороны ладони, сначала нерешительно, затем слегка надавила, как бы проверяя, реальна ли рука или же это чья-то скверная шутка из воска.

Под пальцами желтушная кожа слегка промялась, и из маленьких дырочек проступило совсем немного прозрачной жидкости – чего-то вроде слизи. Алиса охнула и отстранила пальцы, а вышедшая жидкость стянулась в капельку и соскользнула на кровать. Её губы задрожали, из напуганных глаз хлынули слёзы.

– Алиса, тебе больно? – Олег пододвинулся к ней, но касаться плеч не решался – боялся причинить боль. Или дело в отвращении? А ещё и непонятный страх.

– Что это такое?...

– Алиса, тебе больно? – повторил Олег, словно позабыв остальные слова. Слёзы ручьями стекали по её желтушным, обезображенным щекам, на каждом нездоровом отверстии в коже потоки отгибались в сторону, меняли русло. Алиса отбросила одеяло в сторону и вскочила на ноги. Она двинулась мимо Олега к зеркалу, и тот неосознанно вжался в стенку, чтобы она не задела его своей болезненной кожей. Отвращение? Да, это было непреодолимое отвращение и Олегу стало стыдно за это чувство.

На простыне, где только что лежала Алиса, отпечаталось большое желтоватое пятно от той самой жидкости из дырочек в коже. Вытянутое пятно, во весь её рост. Дурной запах усилился. И как его Олег не заметил ночью?

– Мамочка!...– в ужасе взвизгнула Алиса. Она только что увидела своё отражение в зеркале. Шелковистая ночнушка с цветами намокла от слизистых выделений и прилипла к её телу. Алиса несколько секунд смотрела на то, что произошло с её лицом. От паники её ноги подкосились, она опустилась на кровать и зарыдала.– Мамочка!...Что со мной? ЧТО СО МНОЙ??!!

От её отчаянного крика по спине Олега пробежал холодок. Он был напуган, но стоял столбом у стены и не знал что делать. «А вдруг я заражусь тем же?» – пронеслось в голове, но он заставил себя перебороть эту мысль. Нужно помочь Алисе, нужно действовать. В конце концов, он же мужчина!

Олег неуверенно направился к ней. Хоть и пытался собраться всей своей смелостью, но получалось неважно. Отвращение – это было понятно. Но откуда брался необъяснимый животный страх? Глубинный страх, настойчиво нашёптывающий прямо в голову лишь одно: «Беги!».

– Алиса…– Олег вдруг понял, как жалко выглядит, сделал усилие, вытянул из себя всё мужество, какое только нашлось, и сказал уже более уверенно. – Надо срочно к врачу. Ты меня слышишь? Сейчас же!

Алиса не слышала. Она ещё не отошла от увиденного. Достучаться до неё сейчас было нельзя. Поэтому Олег, ещё сохранявший остатки рассудительности, решил действовать сам. Прошёлся по всем выдвижным ящикам и шкафам, взял медицинские документы, деньги, сходил к себе в кабинет за рюкзаком, сгрёб всё туда. Возвращаясь в спальню, Олег застал Алису на пороге комнаты. С поникшими плечами, вздрагивающая от всхлипов, она своими раскрасневшимися глазами уставилась в мольбе на него:

– Пожалуйста…. не бросай меня…

– Я просто ходил за рюкзаком, складывал вещи, чтобы отвезти тебя в больницу. Ты как?

– Я изуродована… Олег, пожалуйста, не бросай меня… я теперь стала… я теперь не нужна тебе… я не перенесу, если ты меня бросишь… – сказала она и заплакала с новой силой. Не раздумывая, Олег прижал её к себе:

– Что за глупые мысли? Я никогда не брошу тебя, что ты… Успокойся… Не об этом сейчас думать надо. Тебе нужно срочно в больницу.

Алиса плакала, прижавшись обезображенной щекой к его груди, и Олег про себя молился Богу, в которого никогда не верил. Насколько это опасно? Что будет с ней? Что будет с ними?

Поглаживая её по голове, чтобы успокоить, он вдруг увидел, что рыжие волосы сходят с макушки Алисы от каждого движения ладонью. Это настоящий кошмар, подумал Олег.

– Алиса, – он взял ее за плечи, аккуратно отстранил и заглянул к ней в глаза. – Послушай меня, Алиса. Соберись. Я знаю, это может быть сложно, но постарайся. В больнице тебе помогут. Я тебя туда отвезу.

– Что со мной?...

– Ничего страшного. Это просто болезнь, послушай. Вроде ветрянки. Болела в детстве ветрянкой? Вот и тут… ничего страшного, – говорил он и не верил сам себе. Это не просто болезнь! Это что-то гораздо серьёзней ветрянки. И Олегу было от этого не по себе. – Ты сможешь одеться сама?

Алиса всхлипнула и кивнула головой.

– Вот и хорошо. Поспеши.

Алиса вроде бы немного успокоилась и зашагала к гардеробному шкафу. Пока она одевалась, Олег пытался управиться с кашей в голове. Он сходил на кухню, выпил холодной воды из-под крана, глубоко вздохнул. Из спальни слышались всхлипы и шуршание одежды.

– Работу… Работу придётся прогулять… – донеслось оттуда. Олег подумал, что не об этом надо беспокоиться, но вслух ничего не сказал. Алиса в шоке и от этого несёт чушь. Ещё не до конца поняла, что случилось. Впрочем, и Олег не понимал. Кажется, что она взволнована даже не самой болезнью, а всякими последствиями: прогулами чёртовой работы (где начальство, кстати, относится к ней по-свински), и тем, что её бросит любящий муж. Бредни.

Через пару минут она вышла. Чтобы скрыть изуродованную кожу от посторонних глаз, она надела кофту с длинными рукавами, ноги скрыла в джинсах, а лицо частично закрыла, обернувшись в большой платок.

– Олег… У меня выпадают волосы… – пролепетала она сквозь слёзы.

– Пошли. – Олег закинул рюкзак на плечо и потянул Алису к выходу. – Врачи всё исправят. Они вылечат тебя.

Он закрыл дом на ключ, и они спустились по ступенькам крыльца во двор. Не успели они миновать и половины двора, как раздался оглушительный лай. Их пёс Арчи выскочил из своей старой будки и со злобным рыком ринулся в их сторону, однако его остановила крепкая цепь. Арчи залился сумасшедшим лаем, встал на задние лапы, показал свою пасть, полную острых клыков, и повис на этой, натянувшейся до звона, как струна, цепи. Его обезумевшие от ярости глаза были направлены на Алису.

– Это он на меня?…

– Клянусь, когда вернёмся, то пристрелю эту псину! Заткни свою пасть! – крикнул Олег на Арчи, но тот даже и ухом не повёл и продолжал метаться и гавкать, удерживаемый цепью.

Они миновали двор, вышли за ворота. Олег стал выводить из гаража машину. Напуганная Алиса стояла у забора палисадника, озиралась, нет ли прохожих, и слушала остервенелый лай их собственного пса.

Снова Алисе нужна помощь и снова он в спешке выводит из гаража свой автомобиль. А не связан ли недавний случай с сегодняшним кошмаром?

Алиса села на заднее сидение, где окна были затонированы. Наверное, хотела скрыться от любопытных взглядов, подумал Олег, и внутри у него всё съёжилось от невыносимой жалости.

– Только в другую больницу, – сказала она тихим голосом. – Не в ту самую… И подальше от деревни. Чтобы слухов не было никаких… Я, наверное, не перенесу слухов.

– Хорошо, – ответил Олег и подумал, что в ту самую больницу он её не повезёт никогда – хватило волнений той ночью, когда всё началось, когда погибла не одна тысяча его нервных клеток.

Автомобиль выскочил на дорогу и резво помчал по ней, оставляя позади шлейф пыли. Прямо как несколько дней назад.

«А вдруг я тоже заражусь?»

Олег посмотрел на свой спортивный костюм. В том месте, куда приложилась щекой Алиса, было мокро. Что же – этого теперь не избежать, подумал он. Ведь они провели целую ночь в одной комнате.