Метаморфоза

Глава 7

Когда Лила открыла глаза, то испугалась темноты. Она не понимала, где она и что случилось, поэтому прощупывала ладонями землю, траву и ветки вокруг себя. Нет, она проснулась не в уютной кровати, посреди ночи, а где-то в лесу... Всё походило на кошмар. Девушку пронимала мелкая дрожь от майского холода горной ночи. Солнце давно скрылось за горизонтом, непроглядный мрак поглотил окрестности. Руки и коленки жгло ссадинами, уже успевшими затянуться кровяной коркой. Кажется, она упала с велосипеда, только совершенно этого не помнила. Наверное, ударилась головой и потеряла сознание, хотя и не чувствовала головной боли. Не помнила она и того, как здесь оказалась. Где она вообще?

Велосипед лежал рядом, портфель с учебниками за спиной… И жуткий холод. Она была в одной лишь красной рубахе в черную клетку и в джинсах. Куртку с собой не взяла, потому что на велосипеде ехать от дома до школы и обратно – та ещё зарядочка, а дождей не обещали… Но теперь наступила холодная ночь.

Лила расплакалась от страха и обиды. Куда она забралась? Как отсюда выбраться?

Из-за тёмных зарослей кустарника слышалось журчанье реки. Лила вспомнила, как решила по пути из школы свернуть с дороги и приехать к речке. У неё было слишком плохое настроение, чтобы сразу ехать домой к полоумному отцу и выслушивать его вечное нытьё и нравоучения. Да и после событий в школе она хотела хорошенько проплакаться и отдохнуть. Река успокаивала и как бы уносила своим течением её страдания.

Андрей, главный заводила в классе, учуял неделю назад, будто Лила воняла бомжами больше обычного и для Лилы начался новый виток травли. Одноклассницы подхватили мысль Андрея и развили её в идею о том, что Лила таким образом выращивает на своей немытой башке армию вшей. И это всё ради того, чтобы захватить мир и отомстить всем обидчикам. Над этим можно было бы посмеяться, если бы шутки действительно ограничивались лишь шутками…

Лила поднялась с земли, отряхнулась, вытерла слёзы. И почему она не разбилась на этом велосипеде насмерть?! Так было бы гораздо лучше. Всё равно впереди её ждёт только одна боль, даже после окончания школы. Ничего ведь не изменится, такой уж у неё характер, люди всегда будут относиться к ней с презрением. Она будет обречена на жизнь в одиночестве, без друзей, без любви. Кому она вообще такая нужна? Если даже мать бросила её…

Нужно было ехать домой, в тепло и уют, вот только одна лишь мысль о разъярённом отце отбивала всё желание возвращаться. Но делать нечего, на улице она может замёрзнуть и насмерть. Лила подняла велосипед и направилась по тропинке через заросли, испуганно всхлипывая и вытирая всё новые слёзы. Несколько раз она заходила в тупики из густого кустарника, что значило одно – в темноте она сбилась с невнятной тропы и теперь бредёт наугад. Охватывала паника, хотелось бежать и кричать. Только никто всё равно не поможет. Здесь и днём людей не сыщешь, а ночью и подавно. Тем не менее, направление Лила держала правильное и, хоть не скоро, но вышла к дороге и села на велосипед.

Было слишком темно даже на дороге. Встречный ветер обжигал прохладой и заставлял прилагать дополнительные усилия, бёдра быстро забились усталостью. И это ещё учитывая, что приходилось подниматься в гору. Сложнее ехать стало, когда Лила свернула на разбитую грунтовку, тянущуюся наверх к их коттеджу. Девушка то и дело попадала колёсами в выбоины, которые не могла разглядеть сразу, приходилось постоянно останавливаться, чтобы перевести дух и поставить велосипед на ровный след от автомобильных колёс. Она расплакалась ещё сильнее, от обиды и усталости. И зачем её отец вообще выбрал именно такое труднодоступное место для постройки дома? Почему бы не жить, как все нормальные люди – в деревне? Тогда у Лилы, быть может, нашлись и друзья. Тогда не пришлось бы сидеть вечерами после школы в одиночестве. Хотя… Может оно и к лучшему, ведь заводить друзей у Лилы никогда не получалось, зато она всегда умудрялась находить себе недоброжелателей.

К дому она добиралась целую вечность и совершенно измоталась. Лила бросила велосипед у самого входа, дверь оказалась запертой, да и в окнах свет не горел. Отец лёг спать? В гараже машины не было, значит, отец отправился на её поиски. Тем и хуже. Уж лучше бы она вошла домой и приняла на себя весь негатив с порога, пока настроение и без того было хуже некуда. Теперь же ей придётся напряжённо ожидать возвращения родителя и волноваться ещё сильнее.

Лила отправилась в душевую и смыла с себя грязь. Тёплые потоки воды успокаивали и расслабляли, несмотря на жжение ссадин – на боль девушка уже почти не обращала внимания. Слишком сильно устала. Она чувствовала, что рухнет в постель и уснёт прежде, чем голова коснётся подушки. Некоторое время она всматривалась в зеркало, разглядывая синяки и царапины. Тогда-то она и заметила странное красное пятно на спине. На ощупь казалось, будто под кожей спрятался шарик. Что это? Фурункул, полный гноя? Какая мерзость… Но красное пятно не болело даже при нажатии.

-- Лила, твою мать! – послышался через дверь злобный голос отца. В страхе забилось сердце. – Дочь шалавы! Живо выходи из душа! Или я сломаю дверь!

Отец ударил по двери кулаком и Лила в спешке принялась одеваться. Девушка вышла из душа и тут же айкнула от крепкого подзатыльника. В голове зазвенело.

-- Ты где шлялась?! – рявкнул отец. – Ты видела время?! Взрослой стала?! Решила в мамашу свою проститутку пойти?!

-- Я…

-- С кем гуляла?!

-- Я… Я потеряла сознание… по дороге… -- пролепетала Лила.

-- Кого ты там потеряла? Езжу, ищу её! На часы смотрела? Уже давно за полночь! – отец приблизился к Лиле, будто готовясь ударить ещё раз.

-- Я не виновата! – воскликнула Лила. – Я потеряла сознание и очнулась только ночью!

-- Чё за тупые отмазки, тебе самой не смешно? Получше придумать не смогла? Думаешь, я тупой и ничего не понимаю?

-- Я не вру!

-- В своём возрасте уже по хуям решила пойти?

Губы Лилы задрожали, полились слёзы, и она попыталась уйти, но отец грубо схватил её за локоть.

-- Куда? Стой здесь, когда я с тобой разговариваю! С кем гуляла?!

-- Я же… говорю! Ни с кем! Я упала! И потеряла сознание!

Антон вдруг увидел, что его дочь покрыта ссадинами и мелкими царапинами. Он тут же поменялся в лице.

-- Тебя кто-то снова обидел? – спросил он тихим голосом. – Скажи честно. Откуда раны?..

-- Потеряла сознание и… и упала с велика…

Антон пристально посмотрел на дочь, пытаясь определить ложь. Хрупкая и мягкохарактерная… слишком уж настойчиво она гнёт свою линию. Неужто в самом деле потеряла сознание?

-- А отчего? – спросил он. – Тебе поплохело?

-- Я не помню, -- всхлипнула Лила, пытаясь и не врать, но и при этом сказать нечто убедительней. – Может на кочку наехала и ударилась головой… Хотя она не болит…

Антон присмотрелся к ссадинам ещё раз. Они не были похожи на удары, скорее всего Лила действительно где-то упала.

-- Но тогда где ты отлёживалась? Я проехался по всем дорогам и тебя не нашёл.

-- Я по пути от школы…заехала к речке, в лес.

-- Сдурела по лесам ходить? Я тебе этого не разрешал. Заблудиться не хватало ещё! – затем немного подождав, добавил. – Ещё раз такое повторится – получишь уже по-настоящему. Понятно?

-- Понятно…

-- Спать иди. Завтра с утра тебе ещё в школу нужно валить.

Лила поднялась наверх, к себе в комнату. Вроде бы пронесло. Скандал не затянулся на пару часов из гневных воплей, с приплетанием «грехов» не только сегодняшних, но и давно минувших. Тем не менее, на душе всё равно было гадко. Лила ненавидела отца. Это по его вине она такая забитая и слабохарактерная. Это по его вине у неё никогда не будет друзей.

Она сделала запись в личный дневник, который вела каждый день – выговориться ведь ей было больше не перед кем, если не считать листок бумаги. Но легче почему-то не стало. Долго валяться в шторме из негативных мыслей не пришлось, тягучая нега усталости утянула её в царство снов.

В сладком забытье она пробыла недолго. Прозвенел будильник, предвещавший начало нового дня. Лила лежала в кровати с распахнутыми глазами и сердце её беспокойно колотилось, в предвкушении похода в школу.

Утро в горах всегда было прохладным. Апельсиновое солнышко выглядывало из-за горных пиков, окрашивая тайгу золотом. Лила хотела выйти из дома даже не позавтракав, но едва она уловила запах омлета, который приготовил отец.... Колоссальное чувство голода словно подчинило всю её волю. Антон с усмешкой смотрел на то, как дочь оставляет его без завтрака. Скоро Лила переключилась на молоко и печенья. Остановилась она только когда вспомнила, что ей с таким грузом ещё предстоит доехать до школы.

-- Впервые вижу, чтобы ты так плотно позавтракала, -- сказал Антон. – Растущий организм. А вчера ещё и не ужинала…

Лила оделась, на этот раз прихватив с собой куртку, закинула портфель с учебниками за плечи и отправилась в школу. Приехала она рано и ещё некоторое время нарезала круги по деревне, чтобы прийти к самому звонку и свести контакты с одноклассниками к минимуму.

Тем не менее, на входе в класс её сразу неожиданно встретили улюлюканьем. Чего это они? День предвещал оказаться нелёгким.

Парни курили в дальнее окно, пока не видела училка, и приставали к одному из очкастых чуханов. Заставляли того курить сигу и смеялись над тем, как он закашливается, отвешивали ему звонкие фофаны. Но едва Лила перешагнула порог – всё внимание перешло на неё и о чухане позабыли.

-- О, стукачка пришла! – воскликнул Андрей.

-- Вуди Вудпекер!

-- Ты че своего старого долбоёба на нас натравила? – спросил Андрей, лицо его выражало злобу. – Скажи ему, чтоб не совался больше! Ещё и ночью припёрся к нам домой.

-- А чё он там? – спросил один из парней, что пока был не в теме.

-- Да припёрся с предъявой, типа где его бомжиха. Будто она мне нахер сдалась…

Лила, не поднимая взгляда, проскользнула к никем не занятой парте, к своему месту.

-- Слышь, бомжиха! Мы ващет про тебя говорим! – прикрикнул Лиле один из заводил. – Ты где вчера шлялась?

-- По помойке лазила, -- Андрей метнул бычок в окно. Класс заполнился лошадиным ржанием. Обидней всего было слышать смех Вити, который обычно был себе на уме и не сбивался ни в одну из групп. Он понравился Лиле с первых же дней в этой школе, но за всё время они перекинулись лишь парой слов. Поначалу он даже вступался за Лилу. Пока её окончательно не опустили на дно иерархии и общаться с ней не стало совсем уж зашкваром. Стулья от парты Лилы снова куда-то утащили парни, наверное, специально. Пришлось тащить поломанный и неудобный.

-- На трассу пошла работать по ночам, -- подосрал кто-то из девчонок.

-- Ну, тебе виднее, -- хохотнул Андрей. – Скоро без бабла останешься.

-- Придурок!

До самого звонка парни мусолили визит отца Лилы к Андрею. Потом в кабинет вошла Алиса Александровна и все разбрелись по своим местам, учить русский язык. На её уроках было спокойней, чем на уроках старых учителей. Учительница была молодая и красивая, парни между собой частенько обсуждали её формы и роскошные рыжие волосы, поэтому особо не наглели, а если решали бесноваться, то исключительно, чтобы обратить на себя внимание. У Алисы к Лиле сложилось особенное отношение. Кажется, учительница видела в ней саму себя. Однажды Алиса Александровна позвала Лилу поговорить после уроков, когда все разошлись. В тот день одноклассники довели Лилу до истерики. Учительница по секрету поведала историю о том, как и она сама в школьные годы постоянно сталкивалась с такими же проблемами.

-- После школы люди сильно меняются, -- сказала она. – Начинается совсем другая жизнь. Просто поверь мне.

И эти слова были для Лилы надеждой, придающей силы. Алиса Александровна была как бы светом будущего, образцом, каким могла бы стать и Лила.

Жизнь после школы временами казалась ей чем-то далёким и безумно счастливым, словно бы попадание в рай. А временами, когда особенно сильно наплывала тоска – эта светлая мечта растворялась в ничто, какой-то зловещей тварью, жившей где-то в сердце. Эта тварь обесцвечивала мечту и тогда для Лилы наступали страшные моменты безвыходного отчаяния.

Этот день был как раз тем самым, когда тварь становилась особенно голодной. Лилу теперь прозвали стукачкой. На всех последующих уроках в её голову прилетала скомканная бумага. Андрей плевал в неё из разобранной ручки с исключительным усердием, а девчонки в полный голос обсуждали вши на тупой голове Лилы и сочиняли сплетни. На перемене Лила ушла в самый тихий и отдалённый угол школы и переждала до начала следующего урока, но по возвращению в класс оказалось, что одноклассники устроили чемпионат по волейболу с участием её учебников. Аккуратные и ухоженные книжки порвались, пенал куда-то исчез, и пришлось унизительно выпрашивать ручку у девушек.

Лила начинала ненавидеть своего отца ещё сильнее. Ведь не взбреди к нему в голову мысль посетить дом Андрея… А расплачиваться, как всегда, приходилось ей. На следующей перемене Лила решила сходить к школьной медичке. Её отец фанатично не признавал врачей. Он считал, что все они работают на обогащение крупных фармацевтических компаний, намеренно производящих если и не смертоносную химозу, то как минимум – пустышки. Когда Лила пыталась с ним спорить – он приводил ей в пример множество случаев из человеческой истории, где производители лекарств наносили непоправимый вред здоровью пациентов. Так что не приходилось рассчитывать на то, что после той потери сознания отец вдруг отвезёт её в больницу на осмотр.

Медичка закономерно посоветовала ехать в больницу и пройти осмотр у нормальных врачей. А учитывая, что ближайшая больница находилась в соседнем селе, куда отец её не отвезёт – визит к врачу приходилось забыть.

Что ж, бывает. Потери сознания. Может, единичный случай и ничего страшного. В глубине души Лила надеялась, что следующая потеря сознания окажется для неё последней.

Единственное хорошее событие за весь день – медичка выписала Лиле освобождение от урока физкультуры, что стоял в самом конце дня. Урок физры всегда был для неё особым испытанием. Взбодрившиеся и разбегавшиеся одноклассники становились невыносимыми.

Поэтому Лила собрала портфель и поехала домой. Целый час она могла посвятить прогулкам, где только захочет, и всё это без последующих отцовских выговоров. Она проехалась рядом со вчерашней речкой, прошлась по берегу, как бы пытаясь вспомнить, что же здесь вчера случилось. Кочки, конечно, были, но чтобы она наехала на них, опрокинулась и ударилась со всего маха головой… Нет. Скорее всего, это было что-то вроде сахарного диабета. Или из-за стресса, одолевшего её в последнее время особенно сильно…

Лила прошлась вдоль берега, прислушалась к журчанию быстрой речки. Вода пенилась на камнях, уносилась куда-то в неведомые дали глухой тайги. Она увлеклась прогулкой и забрела дальше обычного, и едва решила повернуть назад, как заметила, как на светлой гальке что-то темнело. Поначалу девушка приняла это за дерево, но потом осознала, что это какой-то зверь. Стало немного страшно – вдруг он живой? Но любопытство оказалось сильнее. Поначалу.

У самой воды лежало непонятное уродливое существо с узловатыми конечностями. Что-то определённо не местное. Страх и тревога охватили девушку, она немедленно повернула назад, так и не осмелившись подойти вплотную. Шла, постоянно оглядываясь -- не встало ли оно на ноги? Но тварь лежала без движения, будто мёртвая. Тогда её окутало впечатление, будто она уже видела всё это…

Лила вернулась домой. Отец засиживался в мастерской за своей мазнёй. Вдохновение к нему не приходило уже давно. В погоне за музой он даже использовал отвары, листья для которых лежали в корзине на верху кухонной гарнитуры. Вроде из Южной Америки, как ей удалось когда-то услышать. Лиле не нравилось, когда отец напивался этой дрянью. Он начинал вести себя крайне странно, его преследовали видения – не всегда хорошие. Он мычал, кричал и видел Бога. Судя по тому, как он молился. Бесконечные пространства неизведанных миров представали перед разумом художника. Их он и рисовал на холсте. Антон был довольно популярным художником, жили они в достатке. Лила никогда не понимала его картин, отец пытался когда-то учить рисовать, но процесс ей не нравился. Художники у неё безнадёжно ассоциировались с наркоманами, да и душа больше лежала к музыке. Гитару ей купили, вот только учиться было не у кого…

Из окна комнаты Лилы открывались великолепные виды, которыми она часто наслаждалась под любимую музыку. Делать дома, обычно, было нечего. Отец не давал выхода в Интернет, потому как считал, что Сеть – это извращающий душу мусор. Может, так оно и было на самом деле, но выходило, что Лила оказывалась совершенно уж одинокой. Не имея возможности найти друзей в реальном мире – отец запрещал гулять после школы -- она ещё лишалась общения и виртуального. Антон считал, что всё делает правильно, что только таким образом он воспитает в дочери самые благородные качества, которые сделают её на голову выше остальных женщин – примитивных, распутных, глупых и потребительствующих, коих, по мнению Антона, подавляющее большинство… Но девочка от такого воспитания замыкалась в себе всё сильнее и сильнее. Авторитарная гиперопека вытягивала из неё жизненные силы.

Лила смотрела на горные пики, на темнеющую тайгу, на величественное предзакатное небо и думала. Существовало бы такое место, где можно было бы ото всех спрятаться, где никто бы не смог достать... Безопасное и тихое место. Такой же домик вдалеке от цивилизации, на берегу кристального озера, но только её собственный. Там она бы скрылась и никогда не выходила к людям, к этим недалёким жестоким безумцам. Но для этого нужна хорошая работа, много денег. Чтобы свалить от отца подальше, как только наступят студенческие годы. А для этого нужны хорошие баллы для поступления на бюджет, и если получится, то и на бесплатное общежитие… Она ничего не могла поделать со своей неудачной жизнью, но зато она могла хорошо учиться, а это придавало хоть и далёкую, но очень светлую надежду. В будущем она уедет из этой глухомани, к новым людям, которые не будут знать, какая она неудачница. Там она сможет начать новую жизнь.

Дни шли друг за другом. Приближались долгожданные летние каникулы. Время, когда она сможет сидеть дома круглыми сутками, читать книги, пытаться сыграть на гитаре что-то своё. Жаль, конечно, что она знала только три аккорда и как брать «квинты». Вариаций было немного, поэтому она часто придумывала свои аккорды, которые, к сожалению, не сочетались с другими.

Потерь сознания больше не случалось, поэтому откосить от физры ещё раз не получилось. Медичка сказала, что нужно ехать в больницу и больше освобождение не выпишет. В раздевалке одноклассницы быстро заметили на её спине отвратительное пятно и распустили слухи. Но прозвище «фурункулёзная» как-то не прижилось, в классе её по прежнему предпочитали называть бомжихой.

В один из дней после уроков Лилу у выхода из школы поджидали четыре самых злобных одноклассницы. Она никогда не понимала, почему её так ненавидят, зачем вообще людям нужен весь этот цирк с издевательствами. Самое смешное – они никогда не издевались, когда были с ней наедине. Тет-а-тет могло даже сложиться впечатление, что они не такие уж и плохие – они вызывали симпатию и кратковременную иллюзию дружбы. Но всё менялось, когда обидчики сбивались в компанию. Толпа требует зрелищ.

-- Мы тут услышали от парней, что ты пизду лижешь, -- начала Аллка. – Чё, правда?

Лила попыталась пройти мимо, но её толкнули обратно.

-- Ты куда прёшься? А ну пошли за школу…

Девушки грубо схватили её за плечо и дёрнули в сторону. В животе похолодело от страха. Идти на глухую площадку, где никого нет – хотелось меньше всего.

-- Отпусти! – вырвалась Лила и случайно ударила Аллку по лицу, пока отмахивалась. Удар был совсем не сильным, Лила тут же принялась извиняться, но одноклассница пришла в бешенство и накинулась с кулаками.

-- Мразина!

Подружки помогли ей повалить Лилу на землю, оттаскать за волосы и здоровски, по-звериному, отпинать.

Но побоище вдруг резко прекратилось. Лила не решалась поднять голову и рыдала от обиды и боли.

-- Ты чё, охренел?! – воскликнула Алла.

-- Пиздуй отсюда, манда, а то добавлю! – донёсся голос Вити. Он, кажется, не шутил и шагал со сжатыми кулаками в сторону пятящейся назад Аллки

-- Ты знаешь, что тебе не жить, урод?! – вопила Аллка. – Ты с моим братом поговорить хочешь, а?!

-- Пиздуй отсюда, сказал! – крикнул Витя. – Толпой одного бить – так смелая, а как от парня по еблу схватила, так сразу на очко присела?!

-- Ты оху…

-- СЪЕБАЛАСЬ!

Раскрасневшееся от злобы лицо Вити было даже страшнее, чем угроза вновь получить по лицу, поэтому Аллка утёрлась и пошла назад, невообразимо уязвлённая несправедливостью.

-- Жди разговоров! Чмо! Тебе внатуре конец…

Аллка огляделась по сторонам, оценила реакцию испуганных подруг, которые стояли рядом, проглотив язык. Поняла, что срочно нужно отомстить, поэтому подошла к велосипеду Лилы и резко ударила ногой по цепи несколько раз, отчего та разорвалась. Витя бросился в сторону Аллки, но та отбежала.

-- Пешком домой пойдёшь, говно! – крикнула она. – Удачной прогулки! А ты, чмо, готовься сдохнуть!

Подружки решили тоже последовать за своей предводительницей. Витя стоял со сжатыми кулаками, пока не убедился, что те действительно ушли, а затем повернулся к рыдающей Лиле.

-- Сильно побили?.. – неуверенно начал он, не зная, как бы начать разговор. Лила лишь всхлипнула в ответ.

-- Не надо плакать… -- сказал он. Плачущая девушка вызывала у него панику, он не знал, куда бы деться. – Этим придурошным только твои слёзы и нужны… Да и слёзы тебе не идут…

Витя помог Лиле подняться с земли. Сказанное быстро дошло до нее, и потоки слёз начали стихать.

-- Зачем ты… -- всхлипнула она. – Теперь тебя брат Аллы…

-- Да ничего не будет, -- отмахнулся Витя. – Чё мне, в стороне стоять надо было, пока они тут тебя топчут… Вообще оборзевшие.

-- Спасибо…

-- Да не за что, -- замялся он. – Я бы на твоем месте их по одному после школы вылавливал. Для разговоров.

-- Я… так не могу…

-- Ну да. Для этого нужно много злобы. У тебя её… мало.

Лила поплелась к своему велосипеду. Тело гудело от ударов. Цепь была совсем уж безнадёжна. Похоже, действительно к дому придётся идти пешком.

-- Бери велик свой, -- сказал Витя. – У меня у бати в гараже… починю в общем.

-- Да нет, не надо… -- испугалась Лила непонятно чего.

-- Бери, я сказал, -- настоял Витя. – Тебе идти далеко.

В итоге Лила согласилась. Пешком идти домой не хотелось. Но её одолевали сомнения, она все время ожидала подвоха. С чего бы ей это вдруг помогли? С чего бы это парень, который ей нравился, решил возиться с её проблемами?

К дому Вити они шли молча. Парень не любил такое молчание, но попросту не знал, о чем бы с Лилой можно было поговорить.

Дома он предложил ей чая, но та отказалась. Слишком ей было неловко. Тогда Витя оттащил велосипед в гараж и принялся химичить. Лила стояла неподалёку и не могла найти место, куда деть взгляд.

-- И чего это они к тебе присосались… -- задумчиво бросил Витя. – Никогда не понимал…

Лила замялась. Чтобы не молчать, как дура, решила говорить, как есть:

-- Я просто страшила… И воняю…

Витя расхохотался, но по-доброму.

-- Ты-то? Страшила? – хохотал он. – Нормально они тебя убедили…

-- Тогда почему же?... Присосались…

Витя качнул головой.

-- Вон смотри, какая Алла бочка. Ни зада, ни талии. И лицо, как у крокодила. А ты красивая, вот они и завидуют.

Сказал он это и покраснел. Как-то на эмоциях, подумал он, от адреналина ещё не отошёл, наверное. Но Лила покраснела куда гуще. Она не знала, что и ответить.

-- Спасибо…

-- Спасибо-спасибо… -- передразнил Витя. – Пахнешь ты тоже хорошо. Духами пользуешься… Травят они тебя потому, что ты застенчивая. И ответить не можешь.

Витя пытался поставить новую цепь на шестерёнки.

-- Вон, как Вовка, -- продолжал он. – Но он пацан. Он должен уметь постоять за себя, так что это хуже. У девчонок… Всё по-другому.

-- Наверное...

-- Хотя было бы лучше, если ты прописала этой Аллке по морде. Крокодильей… А Андрюха этот… Ему, конечно, ты не дашь по роже. Как же он меня раздражает, быдло тупое…

Витя скрылся в темноте гаража на пару минут и вернулся с каким-то маслом во флакончике, чтобы смазать цепь.

-- А ты, кстати, чем вообще занимаешься? Есть какое хобби? – спросил он.

-- Ну… На гитаре играю…

После этих слов беседа их пошла совсем уж легко и непринуждённо. Оказалось, что Витя сам любит играть на гитаре. Дома у него была электруха и он уже два года занимался на ней, почти каждый вечер.

-- Как в город свинчу после школки – так с ребятами группу сделаем, -- сказал он. – Есть у меня друг в интернете. Барабанщик. Так что нам останется только басиста найти…

Интересная тема для разговора позволила Лиле позабыть обо всех своих комплексах. И вот они с Витей уже сидят у него в комнате, он показывает ей аккорды и их интересные последовательности. Лила смотрела и запоминала. Играть на электрухе оказалось гораздо интересней, чем на классической гитаре. Глаза у девушки разгорелись. Было видно, как она хотела учиться, учиться, а Вите было приятно делиться своими знаниями.

-- Я так понял, -- сказал он. – Ты импровизировать любишь?

Лила кивнула.

-- Тогда есть такая штука классная. По научному называется «кварто-квинтовым кругом». Гениальная штука. Просто тыкаешь в него пальцем и идёшь по кругу, чтобы получилась не каша, а музыка…

Витя распечатал Лиле на листке этот «круг» и дал свою тетрадку с точками, обозначающими аккорды.

-- Тебе не жалко её отдавать…

-- Да бери, я их все наизусть знаю, а у тебя интернета нет…

Начинало вечереть. Как же быстро пролетело время… Витя сказал, что его родители скорее не поймут, если придут с работы и увидят в гостях девушку. Лила согласилась, уж она-то понимала. Тем более и самой уже пора было уходить…

Витя проводил её до ворот.

-- Слушай… -- сказал он. – Если какой вопрос будет… Ты это… Обращайся. Я с радостью подскажу что-нибудь… Может потом нашим басистом будешь, ха-ха!

-- Хорошо! – Лила буквально посветлела.

-- … А тебе очень идёт… Улыбка, -- заметил Витя. Они пару секунд неловко топтались на месте.

Как ей хотелось в то прекрасное мгновение, чтобы он её обнял! Но сделать шаг первой ей не позволяла трусость и застенчивость.

-- Спасибо тебе большое! – сказала Лила, направляясь к воротам. – И за велик и за гитару…

-- Не за что…

Золотые лучи вечернего солнышка игрались в ветвях деревьев, ласковый ветер трепал каштановые волосы. И в небе плыли могучие облака, белые, как мороженое. Лила ехала по дороге и не узнавала преобразившийся до неузнаваемости некогда холодный и неприветливый мир. Сердце грела невероятная нега, хотелось петь и танцевать. Это, несомненно, был лучший день в её жизни.

Она приехала домой с единственной мыслью – взять в руки гитару. Отец не стал делать выговора за позднее возвращение -- он заперся в своей мастерской наедине с картинами. Оттуда иногда доносились вскрикивания. Кажется, сегодня он не в состоянии воспринимать реальный мир. Лила же заперлась в своей комнате, закрепляя заученные последовательности аккордов. И не было в голове её уныния, тоски и мыслей о травле, школе… Только сплетения нежных звуков и песня о силе любви, слова для которой выливались сами собой. До поздней ночи играла Лила, пока сон не сморил её окончательно. Уснула она с улыбкой на лице.

Когда прозвенел будильник – события вчерашнего дня показались невероятно далёкими и нереальными. Уж не приснилась ли ей красивая сказка? Ведь не бывает такого, чтобы в один день жизнь вот так изменилась. Конечно нет. Что же будет теперь? Будут ли её травить одноклассники? Как поведёт себя Аллка? Что вообще сделает её брат с Витей? Последняя мысль особенно встревожила девушку. Нет, она не позволит, чтобы у Вити возникли неприятности из-за неё. Она определённо встанет за него горой. Если понадобится – набросится на всех неприятелей. Если все будет совсем плохо – обратится к отцу. Уж он-то всех поломает! Конечно, вряд ли он одобрит встречи Лилы с Витей, но поступок этого парня точно зауважает!

За этими смелыми размышлениями Лила даже не заметила, в какое липкое месиво превратилась её простыня. Она не чувствовала странного запаха, который источала её преобразившаяся за ночь кожа. И только когда она проходила к ванной, чтобы умыться и пойти завтракать – отец встретил её в коридоре. Лицо его исказила гримаса неподдельного ужаса.

***

Отец шарахнулся, перепуганный и обеспокоенный.

-- Что с тобой, Лила, Господи?...

Только тогда она обратила внимание на свои ладони и вскрикнула от испуга. Кожа на всём теле оказалась поражена сотнями мелких дырочек. Первым делом она побежала к зеркалу. И долго изучала своё изуродованное до неузнаваемости лицо. Панический страх вызвал помутнение сознания, отчего Лила принялась метаться по дому, не зная, куда деваться и что предпринять. Дыры преследовали её всюду, и никуда от них сбежать не получалось. Но хуже всего – выпадали некогда красивые волосы.

Она проклята! Её определённо прокляли! Мысль о том, что она останется такой на всю жизнь была ужасна. А ведь имелись все основания так считать -- кожа испещрена слишком сильно, дыры слишком глубокие, уродливые рытвины останутся, как то бывает при оспе. И она точно будет одинокой до самой смерти. Но ведь только что у неё в жизни появился просвет надежды, и неужели всё так повернулось…

Лила долго не могла прийти в себя. Ей пришлось пройти по всем кругам самых своих сильных страхов – страхов семнадцатилетней девушки-неудачницы. В конце осталось только чувство опустошённости, лёгкости и даже смирения. Теперь ей было всё равно.

Антон всё это время успокаивал её, хотя сам был напуган не меньше. Ему сначала показалось, что он ещё не отошёл от видений.

Лила пыталась убедить отца отвезти её в больницу, но он был абсолютно непробиваем.

-- Ты не понимаешь, Лила, -- говорил он. – В больницах не знают, как лечить болезни! Они умеют только убирать симптомы. И рекламировать фармацевтические компании!

-- Тогда что ты предлагаешь?!

А предлагал он народную медицину. Будто это не страшная кожная болезнь, а обычная простуда. Девушка не поверила своим ушам. Её отец был совершенно ударенный. Лиле стало страшно за свою жизнь. Она хорошо училась в школе и знала из уроков биологии, к чему может привести подобное отношение к болезни, вроде чумы или оспы…

Когда отец отошёл на кухню, чтобы поставить чайник – Лила вскочила и бросилась к выходу из дома.

Чувствовала она себя хорошо и не ощущала никаких симптомов, только какая-то проблема с кожей. Поэтому она посчитала, что сможет добраться до больницы своим ходом. Она запрыгнула на велосипед и сиганула вниз по дороге. Отец выбежал следом и выкрикивал вслед угрозы, но Лила уже не слышала, в ушах свистел холодный ветер.

Следовало ехать так быстро, чтобы он не догнал на машине. Но как? До ближайшей больницы она точно не успеет.

Лила скоро очутилась на асфальтированной дороге и решила свернуть на тропу к речке, скрыться в лесу, дождаться, когда мимо проедет отец, а потом добраться до деревни и попросить у кого-нибудь помощи, чтобы отвезли в городскую больницу. В районной её будет поджидать отец.

На тропу её вынудило свернуть и сильное любопытство. В голове сложились события последних дней. Такую же отвратительную кожу она мельком видела у мёртвой твари, лежащей на каменистом берегу. В тот раз она не осмелилась подойти близко, но теперь терять нечего. Лила добралась до берега и прошлась вдоль него. Существо никуда не делось. Кажется, оно даже не думало разлагаться, будто мухи и бактерии предпочитали обходить омерзительную тварь стороной. Тварь не была похожа ни на одно животное, знакомое Лиле. Только кривые узловатые конечности делали существо похожим на насекомое, вроде богомола, однако оно насекомым точно не являлось. Симметрия тела отсутствовала, все его части будто неуклюже росли откуда придётся. Тусклые глаза состояли из бардовых гранул. Они надрывали кожу, прорывались через неё, словно некто, кому ранее это тело не принадлежало, силился выглянуть наружу. Сморщенный от истощения мягкий кожаный мешочек за спиной оканчивался костяным жалом.

Именно на этом месте Лила ранее потеряла сознание, именно здесь и очутилась тварь, чья кожа так же имела сотни отверстий. Девушка ничего не помнила, но красный след на коже вполне мог сойти за укус этого существа…

А потом издалека послышался крик разъярённого отца. Он спешно шагал по берегу, лицо его выражало ярость. Лила не знала, куда деваться. Бежать ли через лес, пытаясь попасть в больницу? Она решила поведать отцу о своей догадке.

-- Посмотри на это! – воскликнула она, когда Антон подошёл ближе. – Это оно заразило меня! Когда я потеряла сознание, помнишь?

Он схватил свою дочь за плечо и только потом глянул на тело твари.

-- Что это… за мерзость… -- проговорил он, разглядывая существо.

-- Оно заразило меня!

-- Тогда какого хрена ты шатаешься по всяким лесам?! – рявкнул он. – Тут полно заразы!

-- Теперь ты понимаешь, что мне нужно в больницу?!

Антон задумался, взвешивая что-то у себя в голове, а потом вздрогнул, словно пришёл в себя.

-- Никогда бы не подумал… -- сказал он. – Это же…

И дёрнул Лилу за собой.

-- Хочешь лечения? Хорошо. Отлично. Будет тебе лечение! – воскликнул он.

Они направились обратно. Антон не отпускал свою дочь. По пути он даже не отчитывал дочь, настолько погрузился в свои размышления. Он встревожился и это было видно.

-- Но что это там такое лежит, пап? Неужели тебе не интересно?

-- Интересно, -- кивнул Антон. – Интересно, как оно сюда попало. Наверное, завезли.

-- Он ни на что не похож. Ни на какого зверя. Мне страшно…

-- Похож, -- сказал отец. – Я видел такое, когда ездил в Южную Америку.

-- Да ты шутишь! Ты сейчас серьёзно??

-- Это злой дух, -- Антон продолжил нести околесицу. – Племя в глухих джунглях, где я некоторое время жил… Оно периодически страдало от нашествия странной болезни. Тела животных захватывал злой дух и те становились агрессивными. Их искажало до неузнаваемости… Но как оно забралось к нам – я не понимаю.

-- О, Господи! Может это ты и привёз эту заразу сюда!

-- Я не мог привести сюда с собой злого духа! – возмутился Антон. – Моя душа чиста!

Лила испугалась. Отец, кажется, совсем потерял всякую связь с реальным миром.

Они дошли до машины, Антон усадил дочь на переднее сиденье. А потом развернулся назад, к дому.

-- Куда мы едем, пап? Почему мы повернули обратно?

-- Лечиться!

-- Но как? Ты же обещал отвезти меня в больницу!

-- Я ничего тебе не обещал! В больнице тебе никто не поможет! Но я знаю способ!

Когда они подъехали к коттеджу, Лила попыталась убежать, но Антон поймал её, ударил дважды с особой злобой по голове, вышибив всю волю к сопротивлению. А потом отвёл в свою мастерскую и туго связал ей руки и ноги скотчем.

-- Ты дура! – крикнул он из-за дверей. – Но я знаю, как тебе помочь! Потом ещё спасибо скажешь!

И надолго скрылся из вида. Лила рыдала от бессилия. Первые два часа она ещё пыталась освободиться, но отец связал слишком крепко, толстым слоем скотча. Руки затекли и немного посинели от недостатка крови. А когда она глянула в окно, выходящее на задний двор, то с ужасом осознала, что же задумал отец. Он разжёг на заднем дворе костёр…

Она снова попыталась высвободиться, но без результатов. Так она и просидела среди странных картин до самой ночи. Голод морил Лилу с особой силой. Со вчерашнего дня она не ела совершенно ничего. Иногда из коридора доносились шаги и Лила просила хотя бы еды, на что отец отвечал, что голод – это часть ритуала, и что на следующее утро злой дух покинет её тело.

Наверх он поднялся уже затемно. Прошло больше двенадцати часов, Лила была измотана и поэтому приняла свою участь практически смиренно.

Антон поставил пустой тазик на пол, затем спустился вниз и вернулся с кастрюлей. Он зачерпнул кружкой отвратительное содержимое кастрюли и заставил Лилу выпить. За первой кружкой пошла вторая, после которой Лилу вырвало.

-- Держи в себе! – рявкнул отец и отвесил подзатыльник. – Иначе ты не вылечишься!

-- Это тебе нужно вылечиться, придурок! Мне нужно в нормальную больницу!

После этих слов она получила по лицу кулаком. Из носа пошла кровь.

-- Они не справятся! Потому что ничего не знают! Пей! ПЕЙ! Это последние мои запасы листьев!

Девушка рыдала, но деваться ей было некуда. Затем Антон уселся напротив -- контролировать, чтобы она не спровоцировала рвоту.

-- В Южной Америке этим отваром лечат все болезни. Знаешь, почему он помогает? Потому что создан из растений силы! Он очищает тело и разум на всех уровнях. Племя, с которым я жил некоторое время, передавало рецепт отвара из поколения в поколение. И тот злой дух из джунглей потому и не мог брать этих людей. Потому что они были чисты.

-- …Что со мной будет?.. – голос Лилы выдавал сильный страх.

-- Увидишь.

И она увидела. Невыносимая паника охватила девушку. Всю ночь до самого утра её терзали кошмарные видения. Она не видела мастерской, не видела своего отца, но перед ней представали все самые худшие события из жизни, усиленные в тысячи, в миллионы раз. Негатив прожигал в её сердце чёрную дыру, наносил раны, которым не суждено было зажить.

-- Это выходит злой дух! Злой дух! – доносилось откуда-то, но Лиле было всё равно, лишь бы эти нечеловеческие страдания закончились. Она была согласна на смерть, на самые изощрённые физические пытки – лишь бы эти видения закончились.

И они закончились. Но прежняя Лила уже никогда не вернулась бы назад. Изуродованная кожа никуда не делась, никакой злой дух не покинул её тело. Зато рассудок теперь был неисправимо покалечен. Всё закончилось, но не до конца.

Отец запер Лилу в своей комнате, прицепив наручниками к кровати, а сам отправился спать, изнурённый «ритуалом». Неземная паника ещё не раз возвращалась к девушке, мир казался нереальным, пластилиновым. Она вернулась. Это точно. Но что теперь с её головой? Спонтанные галлюцинации вспыхивали, сбивали с толку, пугали.

Лила заполняла дневник, заливала страницы слёзами, пыталась выговориться, излить свою душу, но легче не становилось. Она никогда не отличалась эмоциональной стабильностью, но теперь чувства совсем уж вышли из под контроля.

Когда Антон проснулся и навестил свою дочку, то лишь почесал репу. «Наверное, поздно было пить отвар, когда злой дух укоренился в теле. Нужно было сделать это раньше…».

На жалобы дочери по поводу психического состояния он ответил, что это пройдёт. Должно пройти. Сказал, что это злой дух взбесился. Свою вину он признавать не хотел. Он даже и подумать не мог, что может быть виновен!

Антон отцепил Лилу от кровати и отвёл на кухню, ужинать. Девушка отъелась до боли в животе. Дело ли в голоде, или же в болезни…

Но после еды её сморило на беспамятный сон. Проспала она больше суток. Галлюцинации напоминали о себе, панические атаки вламывались в голову ураганным вихрем. Кружилась голова, пришла какая-то слабость. Хорошо хоть теперь отец не использовал наручники.

И чтобы найти в своём мрачном и безрадостном существовании хоть небольшой лучик света – Лила садилась за гитару, вспоминала Витю, размышляя, как бы она закончила школу, как они поехали бы учиться в город. Как потом Витя позвал бы её в свою группу играть на бас-гитаре. Как и обещал! У неё не было бас-гитары, но она слышала, что если научишься играть на обычной, то перейти на басуху будет очень просто… Лила перебирала всевозможные вариации аккордов на кварто-квинтовом круге, придумывала слова песен…

Но к вечеру её сломила лихорадка. Голова закружилась ещё сильнее, слабость приковала к кровати надёжней наручников. А после сильного приступа рвоты сил не осталось даже на гитару…

Лила бредила, а на месте, где была красная точка от укуса – она временами ощущала странное движение. Кости выкручивало, а температура перевалила за сорок…

Отец не повёз Лилу в больницу даже когда у той из тазобедренного сустава через кожу пробился чёрный костяной нарост. Всё время Лила проводила в постели, постоянно пребывая между реальностью и миром бредовых видений. Состояние ухудшалось с каждым часом. Девушка потеряла ход времени, но за окном рассветы сменялись закатами, а закаты – непроглядной тьмой ночи.

Наросты постоянно увеличивались в размерах, через кожу пробивались новые. Они становились дополнительными конечностями, тонкими, разбухшими в суставах. Они выглядели неправильно, неуклюже, коряво. Создавалось впечатление, будто что-то вырывалось наружу… Руки удлинились в полтора раза. Тело выворачивало наизнанку. Отвратительная слизь пропитала кровать насквозь.

Лила умоляла отца увезти её в больницу. Но тот опасался, что её тут же заберут на исследования, начнут проводить над ней бесчеловечные опыты. Антон ждал, когда к нему придёт посылка с листьями для отвара. Он хотел увеличить дозу. На первом ритуале он допустил ошибку, отдав Лиле всего пять кружек. Злой дух силён. Чтобы убить его – нужно больше.

Убежать не получилось бы. Никоим образом. Она слишком слаба даже чтобы добраться в конец комнаты… Но сквозь бред она услышала, будто кто-то пришёл в гости. Со двора доносились разговоры. Нужно просить помощи! Лила поднялась с кровати. Конечности несуразно болтались следом, совершенно бесполезные. Она дважды рухнула от головокружения, но до окна-таки добралась.

Почтальон принёс журналы для отца. Он увидел её. Она попыталась закричать, но что-то случилось с горлом и челюстью. Она давно не предпринимала попыток заговорить и вдруг с отчаянием осознала, что вовсе не умеет этого делать… Отец прогнал почтальона, начавшего задавать лишние вопросы, а затем поднялся наверх, к ней в комнату, чтобы усмирить обнаглевшую дочь. Но остолбенел в ужасе. Он не заходил в комнату с вечера и теперь был ошеломлён чудовищной метаморфозой.

-- Господь, быть может, посылает мне знак…

Он внезапно оживился, заметался. Лицо его посветлело. Он отвёл Лилу в мастерскую, усадил на стул, достал краски и поставил напротив неё мольберт.

Кажется, вдохновение наконец вернулось к нему.